Первая в мире дымовая гитара

 

Как правило, в громадном помещении «Бритро» я работал практически в одиночестве, если только на подмогу мне не приходила Медвежонок. Точнее, я трудился один в задних комнатах, а Сет и один-два сотрудника возились с аппаратурой в студии. Поэтому, когда в один прекрасный день 1978 года я явился на работу с чемоданом инструментов и деталей, и застал вокруг здания толпу народу, то был очень удивлен. Изнутри доносилась громкая музыка, и, войдя, я узнал песню. К нам приехали «Кисс».[7]

– Они сняли студию, чтобы подготовиться к турне, – объяснил Сет. – Так что не мешай им, пусть репетируют, а мы поработаем в задних помещениях, понял?

Понял. И пошел возиться с новой грудой поломанных усилителей – все той же «Линейной фазой».

Из мастерской мне было видно сцену, и я заметил, что Эйс Фрейли, гитарист, он же «Космический Туз», тычет пальцем в отверстие на корпусе своей гитары «Лес Пол». Меня разобрало любопытство, и я подошел поближе.

– Что это вы делаете? – поинтересовался я.

– Привет, а ты звукооператор? – и, не дожидаясь ответа, он продолжил: – Понимаешь, чувак, хочу заложить в гитару дымовую шашку. Чтобы в конце соло гитара задымилась. Круто будет!

– Хотите – могу сделать. Можно посмотреть?

Эйс, оказывается, прорезал в передней стенке гитары дыру и вставил туда дымовую шашку. Затея его была проста: незаметно поджечь шашку, чтобы во время соло гитара эффектно задымилась и скрылась в дымовой завесе. Сама по себе идея была неплоха, но исполнение – не очень.

– Ну вы тут и напортачили, скажу я вам, – тактично заметил я. Поразмыслил минутку-другую. – Чуть не раскурочили инструмент. Можно сделать металлическую коробочку, спрятать ее в корпусе гитары, а в коробочку – шашку. Так будет гораздо безопаснее.

– Да, точно, и гореть будет дольше, потому что дерево-то не сразу загорится! – обрадовался Эйс.

– Коробочку можно даже изолировать. А внутри, вместо огня, будут лампочки.

Эйс ухватился за эту идею. Оказалось, что про лампочки он уже тоже задумывался.

– Как насчет такой? – он показал мне лампочку. – Они для самолетов или, может, для кинопроекторов, вроде того. – Эйс никогда не отличался точностью в мелочах. Но откуда бы ни взялись лампочки, они обещали светить ярко.

– А лишняя гитара найдется? – спросил я.

– Черт, да если ты сможешь такое устроить, я тебе предоставлю кучу гитар! – Он позвал одного из помощников, отвечавших за музыкальную аппаратуру: – Эй, Текс, чтоб завтра этому пареньку была гибсоновская гитара, усек? – Потом Эйс что-то вспомнил и повернулся ко мне: – Кстати, как тебя звать-то?

– Джон Робисон, – ответил я.

Эйс явно решил, что это имя мне не подходит.

– Ты у нас будешь Децибел, – объявил он, поскольку знал, что я чиню и собираю усилители. Похоже, не я единственный любил давать окружающим оригинальные имена. Когда я смотрел фильм «Зверинец»[8] и Джон Белуши дал имя Камбале, я понял, что он чувствовал.

Гитара модели «Лес Пол» фирмы «Гибсон» была совершенством, золотым стандартом в мире гитаристов. Та, на которой играл Эйс, стоила под тысячу долларов. И вот он подзывает ассистента и велит ему выписать для меня такую же, чтоб к завтрашнему дню прислали, раз-два-три! Вот что творят слава и власть в музыкальных кругах.

В ту ночь я вернулся домой с новым заданием. Раньше я ни разу не разрабатывал специальные эффекты, но гитарист «Кисс» об этом не знал, а я не намеревался ему сообщать. До того дня мои эксперименты ограничивались розыгрышами во времена детства. Сейчас предстояло нечто совершенно иного масштаба. Я немного волновался. А если я запорю все?

«Ты справишься», – сказал я себе по дороге домой. И в ту же минуту понял, кто именно мне поможет: конечно же, мой друг Джим Боутон, тот самый, рыцарь Домашней Домны и Пылающей Ванны. На следующий день, как только экспресс-почта доставила посылку на дом, я показал Джиму гитару. Это была новенькая черная гитара «Лес Пол Классика». Я ожидал, что пришлют какой-нибудь фабричный брачок, но нет – инструмент был само совершенство, без изъяна, и я даже побоялся к нему прикасаться. Но все-таки решился.

– Ему надо, чтобы гитара взорвалась на сцене, горела и дымилась? И при этом играла? – ухмыляясь, переспросил Джим. – Наш человек. Такой музыкант – это по мне!

Мы расстелили на капоте Джимова «фиата-124» одеяло, а на одеяле разложили гитару. В скором времени у нас уже был план. Мы прикинули первый вариант. Джим отлил металлическую коробочку, которую мы вставили в корпус гитары через заднюю стенку. Но она не сработала и погнулась.

Для второго варианта Джим изготовил коробочку из нержавеющей стали. С помощью фрезы прорезал отверстие в задней стенке гитары, потом убрал один из токосъемников на корпусе спереди. Коробочка аккуратно поместилась туда, где он был. И к коробочке вело отверстие.

– Так, а теперь мы вырежем из стали копию токосъемника, и поставим пружинку, чтобы он открывался и дым вырывался наружу. Только надо еще поставить изоляционную прокладку, иначе Эйс обожжется об эту штуковину, когда будет играть. Она же нагреется!

Через несколько дней мне позвонил Текс – ассистент Эйса, и поинтересовался, как наши успехи. Поначалу он отнесся к нашей затее скептически, как, впрочем, и все остальные участники техподдержки «Кисс».

– Металлическая коробочка? Фальшивый токосъемник на пружинке? Да вы спятили к чертям. Не получится.

Но в скором времени Текс подъехал в мастерскую, чтобы собственными глазами посмотреть, чем это мы заняты, и поверил в нас, а за ним и остальные. За один вечер вместо недоверчивого хмыканья вся команда «Кисс» переключилась на восторженные вопли: «Круто! Металлическая фигулька на пружинке! Здорово придумано! Фальшивый токосъемник!»

Пока Джим возился с механической частью, я занимался электротехникой. Дело в том, что группа «Кисс» первой начала применять новаторскую свеженькую технику – беспроводную радиосистему «Шаффер Вега», – для передачи звука из гитар в усилители. Поскольку музыканты группы на сцене не стояли столбом, а бурно двигались, отсутствие проводов для них было очень важно и облегчало выступление – оно обеспечивало свободу передвижения, и не было риска, что споткнешься о провод, или запутаешься в нем, или выдернешь штекер. Но мою работу эта беспроводная система лишь усложняла: выходило, что яркие лампочки, которые заказал Эйс, должны будут работать от батареек.

На помощь подоспел Текс. Он отыскал маленькую фирму, «Фреццолини Электроникс», которая выпускала аккумуляторы для портативных телекамер. Я встретился с представителями фирмы – нарочно поехал в промзону в Нью-Джерси. Джек Фреццолини и Джим Кроуфорд провели для меня настоящую экскурсию по своему предприятию. До чего замечательно, когда с тобой обращаются уважительно, как с настоящим инженером, а не как с подростком. Потом мне показали, как сотрудник фирмы изготавливает индивидуальные аккумуляторы, которые можно подзаряжать. Они были размером с батарейки «С», причем, по желанию, их можно было сделать любой формы. Готовые аккумуляторы укладывали в пачки, а пачки запаковывали в голубой пластик.

Здесь же, на монтажном столе, лежали аккумуляторы, изготовленные по моему индивидуальному заказу. Размером они были приблизительно пять на шесть дюймов, толщиной не больше дюйма, а весили где-то фунта два.

– В этом комплекте аккумуляторов как раз достаточный заряд, вам хватит, – заявил Джек.

– Что, правда? – недоверчиво спросил я.

– Черт, да от такой пачки аккумуляторов автомобиль можно завести! Нате, проверьте сами, – сказал Джек и подвел меня к паре мощных ламп. Он подключил мои аккумуляторы, лампы загорелись и залили помещение таким слепящим светом, что мне пришлось отвести глаза.

– Мы разработали эти аккумуляторы, чтобы телевизионщики могли включать прожектора и снимать в любых условиях, – растолковал он. – А иначе как, по-вашему, тележурналисты смогли бы снять репортаж об автокатастрофе или о спасении альпинистов в горах, или о животных в лесу? Они работают именно с нашими аккумуляторами – мощными и компактными.

Вот тут я поверил. Итак, я ушел от Фреццолини, вооруженный двумя пачками аккумуляторов и двумя зарядными устройствами.

– Счет я пришлю группе, – пообещал Джим. Вот здорово, подумал я. Полная контора народу, готового оплачивать твои счета и заботиться, чтобы у тебя было все необходимое для работы. Хорошо бы когда-нибудь и мне дорасти до такого.

Когда мои проекты воплощались наяву, я всегда волновался и радовался. Так приятно было слышать, как они делают свое дело на концертах. И видеть реакцию публики тоже было приятно: слушатели восхищенно и изумленно таращили глаза, восторженно кричали и аплодировали всяким техническим примочкам моего собственного изобретения. В такие времена я думал, что быть чудаком-отщепенцем неплохо. А если посмотреть вокруг, то лишний раз убедишься – все творческие люди, причастные к музыкальной сцене, в том или ином смысле чудаки и отщепенцы, так что я на своем месте. К обычным и нормальным в музыкальном мире принадлежат только менеджеры, а с ними я дел почти не имел. Мне нравились музыканты, звукооператоры, осветители, словом, все, кто входил в команду той или иной группы, и все они, похоже, симпатизировали мне в ответ.

У меня была подружка и автомобиль. Я сбежал от своих чокнутых родителей. Я работал на одну из крутейших рок-групп в мире. Я даже неплохо зарабатывал – начав с восьмидесяти долларов в неделю, которые платила мне группа «Жир», я теперь получал те же восемьдесят, но за несколько часов. Наконец-то я чего-то достиг и жизнь налаживалась.

Во всяком случае, так я думал, когда у меня все складывалось хорошо. А когда не складывалось, то в голове начинали звучать голоса:

«Да ты просто выродок, изгой и псих».

«Эта хрень никогда не будет работать».

«Что ты скажешь заказчику, когда он приедет забирать изделие, а увидит сотню деталек у тебя на монтажном столе?»

Порой, работая на гитарами для «Кисс», я весь напрягался и меня грызла тревога. Но я лишь продолжал трудиться еще упорнее. Другого выхода просто не было. Надо было добиться, чтобы эти гитары работали так, как я пообещал заказчикам.

Приходилось решать кучу разных задачек. Например, фальшивый токосъемник – металлическая коробочка, которая будет открываться на пружинке и выпускать дым и свет, якобы пламя. Она была из нержавеющей стали, внешне один в один напоминала настоящий токосъемник и была поставлена на его место. Стоит ли ее красить? Если покрасить, то, как я опасался, вскоре копоть от дымовых шашек испортит весь вид.

Текс нашел отличное решение: наклейка! Он даже знал парня, который мог изготовить такую наклейку на липкой основе, чтобы она напоминала переднюю стенку токосъемника. Эта наклейка и замаскирует стальную дверцу коробочки. Наклейку можно менять на новую перед каждым концертом, и фальшивый токосъемник не будет выглядеть закопченным. Прекрасная идея, и она сработала. Между тем я расширил отверстие в задней стенке гитары, чтобы туда поместились мощные аккумуляторы Фреццолини и подсоединенные к ним детали.

Проект «Дымовая гитара» стал для меня первым опытом работы в коллективе. Мы действовали общими усилиями: Фреццолини обеспечили меня аккумуляторами, Эйс – лампочками и дымовыми шашками. Джим выплавлял и вырезал металлические детали, а Медвежонок паяла без устали.

И, наконец, мы закончили работу. Отличная гибсоновская электрогитара преобразилась в огнедышащее чудовище. С виду, правда, она по-прежнему выглядела как любая классная гитара модели «Лес Пол» фирмы «Гибсон». Но если повернуть рубильник уменьшения звука, пружинка на фальшивом токосъемнике откидывала дверцу, срабатывала дымовая шашка, и из отверстия на передней стенке корпуса полыхало светом и валил дым. Зрелище получалось мощное. Пора было показать его в Нью-Йорке.

Я впервые выполнял работу для таких знаменитых заказчиков. «Кисс» – одна из известнейших рок-групп в мире, и я испытывал неподдельную гордость, что именно меня пригласили модифицировать их гитару. Интересно, что будет дальше? Прославлюсь ли я сам? Получу ли новые заказы? Когда я прибыл в Нью-Йорк, Эйс принял у меня из рук гитару и внимательно заглянул сквозь прозрачную пластиковую вставку у нее на задней стенке – сквозь это окошко была видна вся новая начинка.

– Ого, ну ты и наворотил! Пошли посмотрим, какова она будет в деле. Текс! Подключи-ка сюда парочку дымовых шашек! – потребовал Эйс.

Как только мы подожгли обе шашки, дым так и повалил клубами и заполнил все помещение. Они все горели и горели. Вообще они разгорелись так, что накалили гитару и на ней лопнули две струны. Увидев это, я испугался, что изоляция не выдержит.

– Вот чертовщина! – Эйс был в восторге.

Публика тоже пришла в восторг, едва увидев огнедышащую гитару. Эйс пустил дымовые шашки в ход, когда играл песню «Человек-2000». Публика обожала эту вещь и неизменно встречала воплями и овациями. А впоследствии вопли начинались сразу, едва зрители видели, как в гитаре загорается огонь и наружу валят клубы дыма.

После первого выступления Эйс подошел ко мне и сказал:

– Слушай, это просто обалденно окруто. Полный крышеснос. А что еще можно придумать с гитарой?

Так дымовая гитара стала первой в череде разнообразнейших усовершенствованных гитар, которые мы разработали и запустили в дело в последующие несколько лет. Эйс прямо-таки фонтанировал идеями. Я принимался за новые разработки в самом начале турне и продолжал доводить свои придумки до ума, путешествуя вместе с группой. Специальные эффекты получались все лучше и интереснее. Мне они страшно нравились, Эйсу тоже.

Я чуть ли не всю жизнь был отщепенцем, с которым никто не желал общаться, и вот теперь все переменилось с точностью до наоборот. Родственники, которых я не видел с тех пор, как мне было пять, внезапно возникали у служебного выхода с концертной площадки, заверяли меня в своей любви и просили «парочку контрамарочек, если сможешь устроить». Как правило, я мог.

Но сталкивался я не только с родственниками. В нашей рок-команде были ребята, славные своими запредельными сексуальными аппетитами, так что я время от времени налетал на их «друзей», точнее, «подружек». Например, как-то раз в Мэриленде мы сняли весь верхний этаж лучшего в городе отеля, где зарегистрировались под вымышленными именами. Но как мы ни таились, а фанатичные поклонницы отыскивали нас повсюду и проникали в любые щели. После концерта я устало прошлепал мимо девиц, направляясь к лифту. Но две из них успели впрыгнуть в лифт вслед за мной. Обе были хорошенькие и весьма вызывающе наряженные. Одну я помню до сих пор – огненно-рыжую, в алой блузке, расстегнутой почти до пупа. И на высоченных каблуках. Но при этом своим нарядом шлюху она не напоминала (к тому времени я предостаточно навидался шлюх, чтобы улавливать разницу). Просто у девицы был такой, как бы сказать, напористый стиль.

Я нажал кнопку последнего этажа, потом повернулся к девицам и спросил:

– А вам какой?

– Туда же, – ответила рыжая.

– Приглашение у вас есть? – осведомился я. – Иначе наша охрана вас не пропустит.

– А мы идем отсасывать Джину Симмонсу, – нахально заявила рыжая. – Он нас ждет.

– Ладно, – помешкав, ответил я. А что еще можно было сказать? Когда мы доехали до верхнего этажа, я направился к себе в комнату, а девицы – к Джину. И их там в самом деле ждали.

Подобное я наблюдал вечер за вечером, но рыжая девица в алой блузке мне все равно запомнилась ярче всего. Наверно, своей самоуверенностью – я такого не чувствовал ни с кем, кроме Медвежонка. В тот вечер я закрылся у себя в номере и принялся трудиться над новым усовершенствованием очередной гитары. В одиночку.

Для «Кисс» я вот-вот должен был стать единственным и незаменимым волшебником по части спецэффектов. Но так было лишь в их мире. Стоило мне вернуться домой, как я попал обратно в свой мир – куда более заурядное место. Толпы, шум, сцена – все исчезло, словно и не бывало. Собственно, именно это и думал кое-кто в крошечном городке Амхерст: будто все свои музыкальные достижения и приключения я просто-напросто сочинил.

Прежде чем «Кисс» отправились в турне, мы выстроили все шоу и отрепетировали его в студии на Лонг-Айленде. Несколько раз я брал с собой и Микроба. Ему безумно понравилось. В число его школьных заданий на лето входило сочинение «Как я провел каникулы», и вот мой брат-семиклассник, конечно же, написал: «Мой старший брат работает в группе „Кисс“». Он взял меня на репетицию в Нассау, и там я познакомился с Полом Стенли и Джином Симмонсом. Я видел их без грима, а они рассказывали мне всякие неприличные анекдоты».

В те времена даже просто узреть музыкантов из «Кисс» – это было нечто недостижимое. А уж без их боевой раскраски – тем более. Поэтому учителя отправили Микроба к школьному психологу, чтобы тот разобрался, почему у мальчика какие-то безумные фантазии и почему ребенок утверждает, будто они сущая правда!

Я пошел с Микробом в школу, чтобы вправить учителям мозги.

– Вы что, офонарели все – обижать моего младшего брата? – прямо спросил я психолога. В двадцать один год я не выучился тактичности, а вот ясно и жестко излагать свои мысли научился прекрасно. Да и воспоминания о собственных тягостных годах учебы в Амхерстской школе были еще свежи.

Уж не знаю, что подействовало на психолога – мое честное лицо, мои внушительные габариты или моя грубость. А может, фотографии, которые я принес с собой в золотом чемоданчике – щедром подарке Эйса. Изнутри чемоданчик был весь оклеен контрамарками и проходками за кулисы на концерты «Кисс».

Но как бы то ни было, а больше школьные авторитеты в рассказах Микроба про «Кисс» усомниться не посмели.

– Просто компания кретинов, – буркнул я брату, когда мы направились вон из школы.

– Ага, – согласился Микроб. Последовав моему примеру, он через несколько месяцев бросил школу.

Человеческая природа и реакции меня неизменно удивляли и даже смешили. Вот, пожалуйста, школьному начальству показалось невероятным, что я работаю на знаменитую рок-группу «Кисс». Я-то просто считал, что занимаюсь замечательной работой. Кто-то должен ее выполнять, почему бы не я?

– Просто не могу поверить, что ты знаком с Эйсом Фрейли! Он мой кумир! А какой он, расскажи? – попросила Анна, знакомая продавщица в пиццерии, когда я пришел перекусить пирожками с перцем и луком. Вот такие вопросы ставили меня в тупик: я не знал, что отвечать. «Они ведь просто музыканты, – думал я. – Чего так ахать?»

Однажды я все-таки попытался ответить.

– Эйс – обычный парень. Темноволосый, ростом пониже меня.

– Замолчи! – прикрикнула девушка. – Он не обычный! И я знаю, как он выглядит! – После чего минут пять расписывала мне, каков собой ее кумир. Я выскользнул из пиццерии и ушел чистить мотоцикл. Пришлось уйти, но уехать я не мог, пока не получил заказ. Анна вышла за мной на парковку перед кафе.

– А Джин?

– Какой Джин? – рассеянно спросил я, надраивая выхлопную трубу.

– Да Джин Симмонс же! – воскликнула она. – Про него правду рассказывают? Ну, что он может языком себе до века достать?

«Господи помилуй, это никогда не кончится…» – подумал я. А вслух сказал:

– Гм, ну, у него и правда длинный гибкий язык. Насколько я знаю, девушкам Джин очень нравится. – Я не знал, что бы еще добавить. К счастью, в эту минуту мне вынесли мою пиццу и пирожки, и я благополучно свалил от Анны и из ее воображаемого мира Чокнутых Рок-Звезд.

Понятия не имею, присуще ли такое свойство всем аспергерианцам, или это лишь моя личная черточка, но известность и звездность никогда не повергали меня в восторженный трепет. Неважно, насколько знаменит был музыкант, для меня он оставался всего-навсего парнем со сломанной гитарой или неплохой идеей про какой-нибудь новый звуковой эффект. Однако объяснить такой простой подход окружающим мне не удавалось.

– Просто ты скромничаешь, – слышал я в ответ, если собеседник был в хорошем настроении.

– Какой ты надменный козел, – слышал я в ответ, если собеседник был в скверном расположении духа или я ему не нравился.

А правда заключается в том, что я видел перед собой лишь свои технические творения. Для меня любой гитарист был все равно что гонщик для автомеханика – автомеханику в первую очередь важная сама машина, которую он чинит или собирает. Автомеханик в одной команде с гонщиком, но не садится за руль. Он даже гонки не смотрит. Вот так я и видел мир: занимался машинами, но не участвовал в гонках.

 

Глава 15

Как я разыграл Микроба

 

Когда я отправился в первое турне с группой «Кисс», то звонил домой каждую неделю. В те времена мобильных телефонов еще не существовало, поэтому звонить по междугородному было сложнее, чем сейчас. В мотелях телефоны имелись, но расценки на междугородные звонки были просто грабительскими, – кое-где хозяева заведений имели наглость требовать по доллару за минуту. У нас с собой были телефоны – в большом ящике с прочим оборудованием технической поддержки. Как только мы добирались до очередной концертной площадки, то подключали телефоны и начинали названивать кто куда.

Я обычно звонил Микробу. Он, похоже, сильно по мне скучал, и я знал, что он моим звонкам радуется. В то лето ему исполнилось четырнадцать.

Иногда Микроб рассказывал мне всякие новости о том, как идет жизнь в Нортхэмптоне, чаще всего – странноватые. В Нортхэмптон мать забросила его, когда у нее в очередной раз приключился психоз. В то лето Микроб жил в обществе доктора Финча и группы его последователей – они всей компанией поселились в доме-развалюхе в центре города. Там царила какая-то сектантская атмосфера, поэтому я старался ездить туда пореже.

Иногда Микроб очень настойчиво просился ко мне. Как-то я позвонил ему, когда мы были где-то в сердце западных штатов, и он спросил: «Джон Элдер, можно я к тебе приеду? Прямо завтра?» Голос у него был напряженный, и я понял – ему от меня что-то надо или что-то случилось. Может, он хочет, чтобы я ему что-нибудь купил. Учитывая, что отец катился по наклонной плоскости, а мать сидела без работы и по большей части валандалась по психушкам, я понемногу превращался для Микроба в живой кошелек. Вообще-то похоже было, что его жадность до барахла росла быстрее, чем мои доходы. Когда Микроб был маленьким, он любил для красоты обматываться фольгой. Теперь, подростком, он жаждал всякой дизайнерской одежды, и решил, будто покупать ее для него обязан именно я. Поэтому я с нетерпением ждал, когда Микроб подрастет и найдет себе работу.

– Ладно, – согласился я. – Будь завтра в шесть утра в аэропорту Брэдли-Филд, терминал Эйр-Каман. Я отвезу тебя на наш концерт в Кливленде.

За Микробом я приехал на «кадиллаке». Я всегда при любой возможности брал в прокат именно «кадиллаки», хотя наш коммерческий директор и ныл насчет расходов и дороговизны. Нам с Микробом «кадиллаки» очень нравились. В прокате они всегда были новенькие и восхитительно пахли – только эта марка так пахла. А еще во времена нашего детства «кадиллак» водила бабушка, поэтому для нас он был вроде домашней обстановки.

Я всегда обращался с прокатным «кадиллаком» очень бережно и почтительно, если не считать того случая, когда я одолжил автомобиль нашему пиротехнику, а тот дал его покататься двум стюардессам из Чаттануги. Во всяком случае, девушки утверждали, будто они стюардессы. Они бесследно исчезли вместе с «кадиллаком», и прокатная контора хотела выставить счет мне, сняв с моей кредитной карточки двадцать тысяч долларов. В конце концов автомобиль нашелся на стоянке аэропорта «Шарлотт». А стюардесс мы больше так и не видели. Все вопросы с прокатной конторой уладил коммерческий директор «Кисс».

После этой истории я зарекся одалживать «кадиллаки» кому бы то ни было из команды.

…Аэропорт, куда мы с Микробом прилетели в Кливленде, был расположен далековато от города. Но едва мы приземлились, младший братец повел на меня настоящую атаку.

– Где тут у них универсальный магазин? – спросил он.

«И десяти минут не пробыл в Кливленде, а уже рвется за покупками!» – подумал я. И вообще, торговых комплексов было полно дома. Стоило пролететь тысячу миль скоростным самолетом, чтобы бежать в магазин.

– Мне нужна новая одежда, – заявил братец, старательно делая вид, будто он рассуждает благоразумно.

Чтобы не отпускать его в шопоголический загул, я поспешно свернул с шоссе в ближайшее предместье.

– Здесь нет никаких магазинов, – ответил я, показывая в темноту.

Микроб огляделся. Мы ехали неведомо где, вокруг не было иных строений, кроме редких жилых домов. Ночь выдалась темная, а уличных фонарей здесь было мало. Нам даже не попалось ни одного придорожного продуктового магазинчика или заправки.

Но Микроб твердо знал: раз есть жилые дома, должны быть и универсальные магазины, куда ходят за покупками жители.

Внезапно меня осенило. Может быть, Микроба удастся провести. Правда, теперь он постарше и обмануть его сложнее, но вдруг получится?

– Микроб, здесь нет больших магазинов, таких, как ты хочешь. Вообще нету. А если ты пойдешь здесь по магазинам, то будешь глубоко разочарован. Кливленд – это религиозный город. Потому у него и название такое. Здешние жители – кливиты.

– Какие еще кливиты? – скептически спросил братец. Но, кажется, он все-таки купился.

– Очень, очень религиозные люди. Они основали город. Поклоняются святому Кливию, покровителю урожая. Они вроде наших массачусетских шейкеров-трясунов.[9]

Микроб не нашелся, что на это ответить. Да и что бы он мог возразить? Он бывал в Мехико и видел, как тамошние жители поклоняются святым. Мать возила его туда несколько лет назад, когда отправилась на поиски вдохновения для своей живописи.

Я продолжал гнуть свою линию:

– Вообще я ужасно удивился, что местные разрешили «Кисс» выступать. Обычно они позволяют давать концерты только ансамблям и певцам, которые исполняют религиозные песнопения, госпел. Знаешь, Микроб, всяких религиозных общин вроде кливитов по стране еще очень много. Есть меннониты. Амиши. Муниты. Они бы ни за что не разрешили концерт «Кисс» – ни в жизнь! Но времена меняются. Глядишь, в следующий раз поедем в штат Юта и будем выступать перед мормонами. В Солт-Лейк-сити, например.

Но Микроб все еще мечтал отправиться за покупками.

– Слушай, мне и правда нужна новая одежда. Вот, я взял с собой фотки, – и братец показал мне журнальные вырезки и рекламные проспекты: тут была и реклама Кельвина Кляйна, и вырезки из «Пипл» и «Ю. С.», и на всех фотографиях были вычурно разряженные модели и звезды. Микроб вырезал своих любимцев из разных журналов и даже склеил нечто вроде коллажа. Коллаж получился вполне милый, если бы только Микроб не пытался с помощью своего творения выкачать из меня пять сотен баксов!

– Не могу я рассматривать твою ерунду, я за рулем, – огрызнулся я. Надо было запихнуть Микроба в багажник, вот что. Он нетерпеливо подпрыгивал на сиденье рядом со мной, стискивая в руке пачку журнальных вырезок и свой коллаж. Магазины и шмотки не шли у него из головы.

– Микроб, да пойми же ты, в Кливленде нет магазинов с одеждой и обувью. Ни одного. У них тут есть церкви, заправки и продуктовые магазины. И все.

– Что же мы будем делать? – вопросил Микроб так, будто это была моя проблема.

– Я знаю, что буду делать. У нас завтра концерт в «Ричфилд-Колизее». Так что я завтра работаю. Можешь пойти на концерт вместе со мной. Посмотришь на нашу новую пиротехнику, мы специально ее разработали для песни «Рок-н-ролл всю ночь».

– Но мне нужна новая одежда! – теперь Микроб уже ныл и канючил. На меня снизошла свежая порция вдохновения. Микробу повезло, что я умею импровизировать по ходу дела. Любой другой старший брат на моем месте давно бы истощил запас идей и попросту врезал младшему. Но я только разогрелся.

– Знаешь что, если тебе и правда невтерпеж пойти по магазинам, возьми такси до пристани и оттуда на пароме отправляйся в Детройт. Это по ту сторону озера Эри, всего девяносто миль. Но должен тебя предупредить, на пристани тебе предстоит страшное и позорное зрелище. Со стыда сгореть можно. Я бы лично туда не сунулся.

Я легко мог нафантазировать что угодно и принялся вдохновенно расписывать Микробу, как выглядит пристань – ни дать ни взять сцена из ветхозаветной истории о Содоме и Гоморре. Поклонение Золотому тельцу. Страждущие грешники, изнемогшие от экстаза, ожидают расправы сурового Бога. Все это, и еще многое сверх того – на кливлендской пристани. Меня несло.

– Микроб, поверь, это отвратительное зрелище. Все эти люди, снедаемые жадностью, истекающие слюной, так им хочется за покупками. Они пьют, шутят, толкаются. Нетерпеливо толпятся на пристани, словно торчки, жаждущие очередной дозы героина. Я туда не поеду. Поезжай на такси, если уж тебе так приспичило.

К тому же мне одежды хватает и обновок не надо.

– Да ты одеваешься, как старый дед! Хуже огородного пугала! Еще и вонючего! – презрительно фыркнул братец. – Полный отстой! Кто сейчас такое носит?

– Ну, как хочешь, а я не намерен тратить день на паром и магазины. Вдруг паром утонет?

– А они разве тонут?

– Черт, Микроб, да через озеро Эри плыть несколько часов! Ты не слышал песню Гордона Лайтфута «Эдмунд Фитцджеральд»? Так назывался корабль. Судно в девятьсот футов длиной. Оно потонуло во время шторма – ни щепочки не осталось.

– Э-э… да… – Микроб растерялся и не знал, что отвечать.

– Так вот, «Фитцджеральд» потонул тут, на Великих Озерах, к твоему сведению.

Похоже, Микроба нисколько не напугал образ огромного судна, которое тонет в озере. Он так рвался в магазины, что не желал ничего слышать.

– Микроб, тогда потонуло двадцать девять человек, весь экипаж.

– Ну, если погода будет хорошая, поеду.

Я попытался отговорить его.

– Когда доберешься до пристани, внимательно посмотри на волны. Если они будут перехлестывать через край пристани, отложи поездку. Договорились?

– Ладно, – вяло сказал он, явно надеясь на погожий день. – Отвезешь меня на пристань утром, а там посмотрим.

– Я не знаю, как туда добираться. И мне надо на работу. Возьмешь такси. Я дам тебе двести баксов на покупки и еще денег на такси и паром. Но добираться будешь сам.

– Спасибо, Джон Элдер, – ответил довольный Микроб.

Мы добрались до гостиницы и прошли в мой номер. «Киссовская» охрана даже поставила заграждение перед входом на последний этаж, чтобы туда не совались посторонние – ведь поклонники так и лезли. Микроба наши охранники знали в лицо.

Навстречу нам попался Эйс и еще кое-кто из техподдержки.

– О! Децибел-младший приехал! Малютка Децибел!

– Децибелушка, чувак, привет!

Микробу прозвище «Децибел-младший» пришлось не по вкусу. Он заявил:

– А я еду в Детройт на пароме. За новой одеждой.

– Ух, в какую чертову даль ты собрался! Ну-ка, выпей пива, малец.

Микроб попятился. Мы проследовали в мой номер, я показал Микробу, где он будет спать (на полу у окна). Вообще кроватей в номере было две, но на одной спал я сам, а другую приспособил под рабочий стол.

– Спать на полу? Еще чего! Убери свое барахло с кровати! – потребовал брат.

– Микроб, ты должен быть благодарен за то, что есть. Я израсходовал четыре тысячи галлонов топлива для скоростного самолета, чтобы доставить тебя в Кливленд. А теперь тебе еще и кровать подавай?

Братец не имел ни малейшего представления, каких расходов стоило доставить его сюда. Я на самом деле тоже этого не знал и цифру назвал навскидку, но Микробу это было неизвестно. Я посмотрел на кровать, оценил положение дел. Если устроить Микроба на полу, он будет ныть всю ночь. Если выгнать за дверь и запереть в вестибюле, закатит сцену. Я решил пустить его на вторую кровать, она же рабочий стол.

– Ладно. Помоги мне переложить все это в шкаф, только аккуратно. Только сначала уберем телевизор – освободим место. Подай-ка мне филлипсовскую отвертку из чемоданчика с инструментами.

Общими усилиями мы расчистили ложе для Микроба. За все это время он не проявил ни тени интереса к моим изобретениям для сцены. Я был разочарован.

Одно мне было ясно: пока Микроб не узнает точно, как завтра спланировать день – с паромом до Детройта и долгожданными магазинами, – он спать не ляжет. Так и получилось: Микроб собрался с духом и отправился к портье. Он на цыпочках подкрался к стойке, напустил на себя бывалый вид, и спросил:

– Скажите, как добраться до пристани, откуда ходят паромы в Детройт?

За стойкой дежурила девушка лет двадцати, прыщавая, с виду совсем деревенщина. Она посмотрела на Микроба с недоумением.

– Паром до Детройта! – повторил он чуть ли не по слогам, решив, что она не поняла.

– Э-э-э-э-э-э… Не знаю, – озадаченно проблеяла она. Да, обслуживание в гостиницах, где мы останавливались, не всегда было по первому разряду.

Микроб прибежал обратно в номер и напустился на меня:

– Джон Элдер, ты меня разыграл, что ли?

Но у меня уже был наготове ответ.

– Оглядись. Решай сам. С тех пор, как мы прилетели, ты видел хоть один магазин одежды и обуви?

И Микроб снова попался на удочку.

– Вроде нет, – промямлил он в растерянности. Но, растерянный или нет, Микроб все так же страстно желал купить наряды, которые видел на страницах журналов.

– У здешней общины главное событие года – фестиваль святого Клива, – объяснил я брату. – Наш концерт как раз открывает фестивальную неделю. Ты ведь не видел, как «Кисс» вышли из церкви и поехали по магазинам в Мехико?

Микроб решил, что я прав.

– В общем, не веришь мне, спроси кого угодно, – закончил я.

Микроб опять поспешил вниз, в вестибюль, а я прокрался за ним, чтобы подслушать. Он подошел к первым встречным – приятной супружеской паре средних лет.

– Простите, вы не знаете, откуда отходит паром до Детройта? – очень вежливо спросил Микроб.

– Извини, мы сами из Сан-Франциско, – супруги улыбнулись славному мальчику в светленьких кудряшках. Такие вот приятные люди вроде них покупают славных детишек вроде Микроба и держат вместо домашних животных. Но Микроб сегодня не хотел быть домашним животным. Он хотел новую одежду.

Микроб понял, что надо поискать кого-нибудь из местных. Лучше всего гостиничного служащего. Но не такого, как девица за стойкой, а толкового. И он отыскал уборщика, который подметал коридор у служебного входа. Уж уборщик-то наверняка местный, уж он-то знает про паром.

– Скажите, пожалуйста, как добраться до пристани, откуда уходит паром на Детройт? – Микроб все еще старался быть вежливым мальчиком.

Уборщик вылупил на Микроба глаза и едва не выронил тележку с ведром, тряпкой и шваброй.

– Че-го-о-о? – спросил он.

– Мне надо поехать за покупками. Как добраться до парома?

– Паром до Детройта? Парень, ты что, спятил? Хочешь купить что – топай в магазин! По нашей улице через полмили будет магазин! – Уборщик зашлепал прочь, бурча себе под нос: – Идиот малолетний! – Потом откашлялся и сплюнул на ковровую дорожку.

Микроб остался стоять столбом посреди коридора с жалкой улыбкой на лице. До него наконец дошло, что ему натянули нос. Но он не сказал ни слова.

Я крадучись вернулся в номер, весьма гордый собой. Разыграть четырехлетнего ребенка сможет любой дурак, а вот поди разыграй четырнадцатилетнего! Тут нужно быть мастером своего дела. Я осознал, что Микроб повзрослел и поумнел. Наверно, у меня уже больше никогда не получится так ловко его провести.

Скоро он совсем вырастет, и имя Микроб перестанет ему подходить. Надо будет придумать какое-нибудь взамен. Имя, которое ему дали родители, Крис, не пойдет ни в коем случае.

На другой день я отвез Микроба в большой универсальный магазин. После концерта он отбыл домой с огромным пакетом обновок, более или менее довольный. Когда он объявился в следующий раз, то клянчил у меня велосипед.

 

Глава 16

Срастись с машиной

 

Многие аспергерианцы питают особую приязнь к машинам, механизмам. Порой я думаю, что мне легче общаться с качественным механизмом, чем с человеком. Почему так получается? Я много размышлял над этим вопросом, и пришел к нескольким выводам. Во-первых, с машинами