Пьедестал из кровавых обломков и лжи

Захватывая наших пленных, немцы пытались создавать из них антисоветские формирования, так называемые «остлегионы». Их состав оказывался пестрым, сложным. Были тут, конечно, и сознательные, убежденные враги советского строя, готовые драться против него с предельным остервенением, но попадали люди и запуганные, сбитые с толку фашистской пропагандой, и такие, что, будучи поставлены перед выбором «немецкий мундир или смерть», выбирали первое в надежде при удобном случае бежать или перейти к партизанам.

Сдавшись летом 1942 года в плен немцам и перейдя на их сторону, генерал‑лейтенант Власов А.А. стал добиваться разрешения объединять все имевшиеся к тому времени антисоветские формирования в единую армию под его командованием. Цели своей ему удалось добиться не скоро. Лишь в самом конце 1944 года он получил на сей счет приказ Гиммлера.

Будущее воинство включалось в состав соединений СС и должно было находиться в полном распоряжении Гиммлера и Кальтенбруннера. Слепили 1‑ю дивизию под командованием Буняченко С.К., потом еще одну под командованием Зверева Г.Л., и дальше дело не пошло. Так Власов и остался верховным главнокомандующим двумя дивизиями. Вот и вся «армия»!

Провозгласив Власова «настоящей фигурой», Солженицын во всю силу отпущенных ему природой способностей пыжится «фигуру» и возвысить, и героизировать. С этой целью, в частности, пишет, что 99‑й стрелковой дивизией, которая нанесла агрессорам один из первых контрударов в самом начале войны, командовал именно он, Власов, тогда генерал‑майор. Но вот что читаем о тех днях в воспоминаниях маршала И.Х. Баграмяна, который тогда в звании полковника был начальником оперативного отдела штаба Юго‑Западного фронта: «В полосе 26‑й армии большой урон нанесла врагу 99‑я стрелковая дивизия генерала Н.И. Дементьева». И двенадцатитомная «История Второй мировой войны» тоже называет Н.И. Дементьева командиром 99‑й дивизии, «которая совместно с пограничниками 23 июня выбила гитлеровцев из города (Перемышль) и удерживала его до 27 июня». Наконец, на мой запрос Главное управление кадров Министерства обороны СССР в ответе за подписью начальника отдела т.Прокопьева сообщило мне, что генерал‑майор Дементьев Николай Иванович, умерший 11.08.1954 года, вступил в командование 99‑й дивизией 17.01.1941 года и в интересующий нас период, связанный с боями за Перемышль, оставался на этой должности. Может быть, Власов был начальником штаба? Нет, на должности начальника штаба 99‑й дивизии тогда находился полковник С.Ф. Горохов.

Далее Солженицын пишет, что на Волховском фронте Власову довелось «получить 2‑ю ударную армию и во главе ее начать 7 января 1942 года попытку прорыва ленинградской блокады — наступление через р. Волхов на северо‑запад. Операция была задумана комбинированной, с нескольких сторон, от Ленинграда тоже, в ней должны были в согласованные сроки принять участие также 54, 4‑я и 52‑я армии. Но те три армии либо не тронулись вовремя по неготовности, либо быстро остановились… Вторая же ударная (под водительством Власова, мол. — В.Б.) пошла успешно и к февралю 1942 года оказалась углубленной в немецкое расположение на 75 километров!»

Тут, как и всегда у нашего исследователя, много фактической путаницы и сведений, взятых с потолка. Укажем хотя бы на то, что наступление началось не 7, а 13 января. Но тут нам важно отметить другое: и при начале операции 13 января, и в феврале при наибольшем прорыве вражеской обороны по фронту, и в марте при достижении максимального успеха в глубину, и в первой половине апреля, когда для 2‑й ударной уже настали тяжелые, поистине трагические времена, — все эти долгие месяцы во главе ее стоял не Власов, как уверяет историк Солженицын, а генерал‑лейтенант Клыков Николай Кузьмич. Но 15 апреля 1942 года он тяжело заболел, 16‑го его вывезли в тыл, и только после этого командиром назначили Власова. Просто удивительно, с каким бесстыдством и напором наш правдолюб сует своего любимца на должности, которые тот либо совсем не занимал, либо занимал в другое, не столь трудное и героическое время.

До назначения во 2‑ю армию Власов полтора месяца был заместителем командующего Волховским фронтом. «Этот авантюрист, начисто лишенный совести и чести, и не думал об улучшении дела на фронте, — читаем в воспоминаниях маршала Мерецкова. — С недоумением наблюдал я за своим заместителем, отмалчивающимся на совещаниях и не проявлявшим никакой инициативы. Мои распоряжения Власов выполнял очень вяло. Во мне росли раздражение и недовольство. В чем дело, мне тогда было неизвестно».

Затем Солженицын пишет, что еще с февраля 2‑ю ударную «покинули умирать с голода в окружении» и не оказывали ей никакой помощи, а директиву возвратиться за Волхов дали «в насмешку», когда возвратиться, мол, оказалось уже невозможно. На самом же деле разрешение на отход даже без тяжелого оружия и техники Ставка дала директивой от 21 мая 1942 года, когда такой маневр не был безнадежным, ибо у мешка, в котором оказались наши части, еще оставалась свободная горловина. «Но Власов, — пишет известный историк член‑корреспондент Академии наук СССР, генерал‑лейтенант П.А. Жилин, — медлил, бездействовал, не принял меры по обеспечению флангов, не сумел организовать быстрый и скрытный отвод войск. Это позволило немецко‑фашистским войскам перерезать коридор и замкнуть кольцо окружения».

Окружение завершилось 6 июня. Однако и после этого, как свидетельствует К.А. Мерецков, 10, 19 и 24 июня предпринимались энергичные попытки силами танков и пехоты вызволить 2‑ю ударную из беды. И при этом удавалось несколько раз пробить коридор, по которому группами и в одиночку выходили измученные и обессилевшие бойцы окруженной армии. К вечеру 24 июня он был пробит последний раз. 25 июня в 9.30 немцы перекрыли его окончательно.

Оставшийся в окружении начальник связи армии генерал‑майор Афанасьев возглавил группу солдат и офицеров, которая где‑то в лесах встретилась с Лужским партизанским отрядом Дмитриева. Из этого отряда Афанасьеву удалось сообщить по радио в штаб Волховского фронта о своем местонахождении и сведения о штабе армии. Немедленно посланный самолет вывез генерала и его товарищей. А сразу же по получении от Афанасьева радиограммы А.А. Жданов и К.А. Мерецков дали распоряжение командиру Оредежского партизанского отряда Ф.Н. Сазанову, используя новые сведения, разыскать Власова и всех, кто оставался с ним. Сазанов выслал три оперативные группы, которые обшарили всю указанную местность вокруг Поддубья на много километров и никого не обнаружили. Дело в том, что радиограмму от Афанасьева получили 14 июля, а 13‑го в деревне Пятница бывший командарм‑2 выкрикнул немецким солдатам, вошедшим в избу, где он сидел и поджидал их: «Не стреляйте! Я — генерал Власов!»

Между тем помянутый генерал Афанасьев докладывал Мерецкову: «Солдаты и командиры 2‑й ударной сражались героически. Подавляющее большинство осталось преданным Родине до последней капли крови. А им было невыразимо тяжело: тяжело воевать и тяжело умирать с горькими мыслями, что их трудное положение — результат то ли глупости, то ли измены». Им и в голову не могло прийти, что их не потерявший ни капли крови командующий — изменник!

Всего из окружения вышло 16 тысяч человек, остальные погибли, пропали без вести или оказались в плену, в числе последних был поэт Муса Джалиль. Жертвы эти не пропали даром: 2‑я ударная оттянула силы немцев от осажденного Ленинграда и заставила их отказаться от штурма города в самый тяжелый период блокады. «Так закончилась трагедия этой армии», — со сдержанной болью и неизбывной горечью писал маршал Мерецков. И вот кровавые обломки такой‑то трагедии Солженицын пытается использовать для сооружения пьедестала предателю.