Вера: Ты уже вскружил мне голову. Ты сделал это в день нашей встречи, и я до сих пор в том же состоянии.

Вера никогда не пишет так эмоционально, так что читать это мне грустно. Я даже не могу представить, как бы я читал это в одиночестве в Мадриде, зная, как долго еще мне нужно было ждать.

Дом ее матери находится не слишком далеко от аэропорта и трафик на дороге в это время лучше, чем в Мадриде. Совсем немного времени спустя такси подъезжает к обочине.

Я прошу водителя остановиться дальше на несколько домов на случай, если кто-то любопытный смотрит в окно. Деревья вдоль улицы все еще зеленые, только некоторые из них уже начали желтеть, возвещая о начале осени. Я снимаю пиджак, почувствовав тепло, а потом замираю, увидев кое-кого, идущего по улице мне навстречу.

Это Джош, он идет с руками в карманах, голова опущена, слушает музыку. Он одет во все черное: черные ботинки, черные джинсы, черная джинсовая куртка и на зеленой улице он выделяется как черное пятно. Он поднимает голову один раз, прежде, чем ступить на тропинку к дому, и когда он это делает, он дважды резко смотрит на меня, а затем останавливается, как вкопанный.

Он снимает свои наушники и смотрит на меня в неверии.

— Матео? — спрашивает он недоверчиво.

Я слегка машу ему и улыбаюсь:

— Hola, Джош.

Я направляюсь к нему, а он все еще смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Я, ах, — говорит он, его глаза мечутся к дому и назад. — Вера не говорила мне, что ты приезжаешь.

Я пожал плечами.

— Вера не знает об этом.

Теперь Джош улыбается.

— Чувак, — говорит он, — ты собираешься сделать ее гребаный год. Эй, рад тебя видеть, мужик.

Он протягивает мне руку для пожатия. Я беру ее, но притягиваю его для быстрых объятий. Он слегка выше меня, как и Вера достаточно высока для женщины. Хорошие гены.

Когда объятия прекращаются, он не выглядит смущенным этим проявлением благосклонности. Я забыл, что мужчины Северной Америки могут быть слегка забавными в части физической стороны приветствия, и он – мужчина, который, я все еще надеюсь, однажды станет моим шурином.

— Я тоже рад тебя видеть, — отвечаю ему и на самом деле имею это в виду. Я бросаю тревожный взгляд на дом. — Я недавно переписывался с ней. Твоя сестра и зять дома, да?

Джош кривится.

— Ох, вероятно. Я только возвращаюсь домой с работы. — Он одаривает меня ободряющей улыбкой и похлопывает по плечу. — Не волнуйся, я тебя прикрою.

Я знаю, что так он и сделает, но я все равно волнуюсь.

— Ну что ж, идем, давай нацепим улыбку на лицо моей сестры.

Он жестом указывает мне направление, и я иду по каменной дорожке к парадной двери элегантного дома. Он дергает дверь, она не заперта и мы входим внутрь.

Голоса доносятся сверху из кухни. Я распознаю, что они принадлежат ее матери, сестре и глупому англичанину. Вера, похоже, действительно прячется в своей комнате.

Я сглатываю нервный комок. Я, блядь, взрослый человек, ради Христа, и я не должен бояться ее семьи, но я испытываю приступ страха, готовясь противостоять людям, которым на меня наплевать, возможно, даже презирающим меня. Можно подумать, что после всего, что со мной произошло, я к такому должен был быть привычным.

Мы поднимаемся по лестнице и как только входим в кухню, три головы с изумленными лицами таращатся на меня.

— Смотрите, кого я обнаружил на улице, — тихо произносит Джош.

Мама Веры первая поднимает упавшую челюсть. Ее подбородок выпирает, и она щурится на меня сквозь свои очки. Она была бы красивой женщиной, если бы не выглядела все время такой несчастной.

— Ох, — говорит она.

Мерси все еще в шоке, тонкие брови высоко подняты. Она не очень похожа на Веру – слишком худая, слишком загорелая, одетая в узкие джинсы и тонкий белый свитер. Она, по-своему, неплохо выглядит, если не считать слишком гладких волос и чрезмерного количества косметики, чем напоминает мне Изабель.

Здесь еще ее новоиспеченный муж Чарльз. Он слишком безликий, чтобы описывать его. Он напоминает мне бланшированный миндаль в очках.

Но мои манеры никогда не должны оставлять меня.

Я киваю Мерси и Чарльзу со всей искренностью, которую могу из себя выжать.

— Примите поздравления в связи со свадьбой. Я видел фото, и они потрясающе красивы. Я знаю, Вера, как и я, желаем вам счастливого брака.

Он первый приходит в себя. Выглядя удивленным, он все же кивает мне.

— О, что ж, спасибо.

— Да, — добавляет Мерси, но ее тон звучит как предупреждение, — уверена, ты должно быть знаешь много чего о браке.

— Мерси, — резко говорит Джош, но она просто смотрит на мать, полагаю, в ожидании замечания. Не могу сказать, что я обижен или удивлен.

— Мы вас не ждали, — быстро реагирует ее мать и, к ее чести, она свирепо стреляет взглядом в Мерси. Возвращая свой взгляд ко мне, она дарит натянутую улыбку. — Вера ничего об этом не говорила. Не то, чтобы она нам что-нибудь рассказывала.

А почему она должна? — подумал я.

— Вера не знает, что я здесь.

— Оу, — произносит она теперь уже заинтересованно. Она поправляет свои очки. — Визит-сюрприз?

— Более или менее, — отвечаю я. И внезапно я становлюсь нетерпеливым в стремлении увидеть Веру. Я всем им киваю. — Вы меня извините, мне нужно пойти к ней.

Я поворачиваюсь, с признательностью глядя на Джоша, и иду по коридору прямиком к ее спальне. Но это не ее спальня и это не ее дом, и она не дома. Это как перевалочный пункт, даже если она еще не знает об этом.

Возле ее двери я останавливаюсь и могу почувствовать энергию Веры, просачивающуюся сквозь дерево. Это ощущение заставляет все волоски на моем теле встать дыбом, посылая пожар в каждую клетку моего тела. Я так близко, что больше не могу терпеть.

Я глубоко вдыхаю и стучу.

По другую сторону двери тишина, затем раздается шарканье и сварливый выкрик:

— Что? Я пытаюсь поспать!

Я улыбаюсь и затем медленно открываю дверь.

Она в своей кровати под одеялом, ее взъерошенные волосы разбросаны по подушке. Ее глаза закрыты, но в ту самую минуту, как я закрываю за собой дверь, они быстро открываются.

— Вообще-то это называется сиеста, — говорю я ей.

Она садится и моргает, глядя на меня, несколько мгновений, выглядя одновременно как маленькая девочка, и при этом сексуально.

— Я сплю?

И она, кажется, действительно верит в то, что спит, потому начинает щипать татуировку на своем предплечье.

— Щипки не помогут, — заверяю ее, и прежде, чем разорвется мое сердце, пересекаю комнату, наклоняюсь над ее кроватью и целую ее долгим, глубоким и нежным поцелуем в губы.

Я окутан всем, что она предлагает — её вкусом, запахом, касанием, ощущением её. Прямо сейчас я могу умереть очень счастливым человеком. Мое сердце неистово шумно колотится в груди, как будто не может принять тот факт, что я снова держу свою любовь в своих руках.

— Матео, — хнычет она напротив меня, и я чувствую её соленые слезы, стекающие в наши голодные, истосковавшиеся рты.

Я не могу прижаться ещё сильнее, не могу держать её ещё крепче, а она все ещё чувствуется так, как я себе представлял. Настоящей. Цельной. Любимой. Я чувствую, будто умираю и рождаюсь заново в одно и то же время.

— Моя Эстрелла, — мурчу я, целуя каждый дюйм её лица, — я приехал забрать тебя домой.

— Как ты здесь оказался? — спрашивает она, царапая мою спину через рубашку. — Разве это возможно?

— Я здесь, потому что ты моя, — отвечаю, целуя её за ушком и глубоко вдыхаю. — А я твой. Я принадлежу тебе, а ты принадлежишь мне. Не важно, в какой-то стране или где, или под какими звёздами, но без тебя я – это просто я.

— Ох, Матео, — произносит Вера сдавленным голосом. Она берётся нежными руками за мой затылок и прижимает меня ближе к себе. — Я так рада твоему приезду. Не думаю, что смогла бы пережить ещё один день. Быть вдали от тебя... это уничтожало меня сильнее, чем я тебе рассказывала. Я... мне так больно все время.

— Шшшш, — мягко успокаиваю её, мои пальцы скользят по её спине. — Тебе больше не придётся испытывать боль. Я здесь. И я не уеду без тебя.

Она тяжело сглатывает и прячет голову в изгибе моей шеи. Ее губы щекочут мою ключицу, когда она говорит, и это посылает волны удовольствия вниз по моей груди.

— Но как мы можем это сделать? Я все ещё пока не могу вернуться в Испанию, а ты не можешь без Хлои Энн.

— Я тоже так думал, — признаю я, целуя мочку её уха. Она вздрагивает. — Но потом я понял, что не прикладывал достаточно усилий. Готова услышать план? Потому что мы можем быть вместе, начиная с этого момента и дальше. Это зависит только от тебя.

Она отстраняется и проникновенно смотрит на меня покрасневшими глазами.

— Я сделаю все, что угодно, — шепчет она, беря в руки мое лицо. — Ты знаешь, я сделаю все, что угодно.

Я не знал этого, но теперь знаю. Я закрываю глаза и вздыхаю с облегчением, чувствуя, что глупо сомневаться на ее счет. Расстояние творит странные вещи с правдой, поворачивая ее и окрашивая в цвета сомнения.

Я убираю с ее лица волосы и нежно целую.

— Рад это слышать. Ты себе не представляешь, как сильно я переживал о тебе, что... возможно, ты научилась любить меня меньше, пребывая здесь.

Ее глаза расширяются от шока.

— Что? Как ты мог так подумать? Матео, я умирала без тебя.

Я мягко улыбаюсь.

— Это не должно делать меня счастливым, но делает. Особенно потому, что больше тебе не придется умирать. Вера, я связался с Университетом Мадрида. Они могут принять тебя в качестве студента прямо сейчас, и ты можешь начать обучение немного позже начала семестра. Ты умная. Ты справишься.

Она смотрит на меня, нахмурившись.

— Как это возможно?

— Давай просто скажем, что у меня свои способы убеждения.

— Ты их подкупил?

Надеюсь, она не будет прикалываться над этим. Я спокойно выдыхаю.

— Да. Так или иначе.

Хотя в реальности все оказалось гораздо проще. Я выписал чек за первый год её обучения и затем добавил в него сверху ещё десять тысяч долларов. Небольшое приятное пожертвование на какие бы то ни было нужды университета. Учитывая их низкий бюджет в последнее время, они с радостью приняли его.

— Ох, — тихо сказала она.

Я беру её руки и слегка встряхиваю.

— Это был единственный вариант и это хорошая возможность. Все уже улажено. Твоей основной специальностью будет испанский. Это не астрономия, но они что-то говорили об онлайн-курсах, которые будут внедрены в будущем, а там есть гостиничное хозяйство и туризм, которые преподаются на английском и очень популярны среди студентов из Великобритании. Это не идеальный вариант, но раз твой нынешний университет способен выпустить тебя с документом об отметках, это выглядит так, будто ты сможешь получить диплом бакалавра. Просто это может занять больше времени, чем обычно. Более того, виза позволит тебе находиться в стране ближайшие несколько лет и это действительно самое важное в данный момент.

— А что будет дальше? — осторожно спрашивает она.

Я сжимаю её руки.

— Мы будем вместе тем или иным образом. Возможно, ты сможешь получить работу с помощью моей должности или мы сможем через некоторое время подать прошение на гражданский брак. В течение отведённого нам времени мы вместе можем что-нибудь придумать. — Я проглатываю образовавшийся в горле ком. — Пожалуйста, скажи, что ты это сделаешь.

Она слегка откидывается назад.

— Конечно, сделаю. Просто столько всего для раздумий...

— Ты знала, что я в любом случае собирался платить за твоё обучение.

— Я знаю, — говорит она, глядя вниз на наши соединенные руки. — Просто я чувствую себя плохо от того, что тебе приходится заботиться обо мне.

— Вера, — отвечаю я, — мне не приходится заботиться о тебе. Ты можешь позаботиться о себе сама. Я хочу заботиться о тебе. Пожалуйста, позволь мне это.

Она быстро кивает и по её щеке скатывается слеза.

— Хорошо, — она смотрит на меня и её улыбка ярче солнца. Меня моментально окутывает теплом. — Хорошо. Спасибо.

Но это я должен быть благодарен ей. Я подтягиваю её к себе и держу крепко, чувствуя, как счастье распространяется от меня и от неё. Мы остаёмся в таком положении несколько минут, просто чувствуя биения сердец, кожу и дыхание.

— Так что я должна делать? — спрашивает она.

Я медленно поднимаюсь на ноги и становлюсь над ней, потягивая руки и избавляя свой организм от последствий десятичасового перелёта. Внезапно я чувствую себя измотанным.

— Я привёз документы, — сообщаю ей, направляясь к своей сумке, оставленной возле её двери. — Ты заполнишь их в точности, как если бы ты была студенткой-первокурсницей. Обучение уже оплачено. Я отправлю им документы, а затем мы отнесем твоё подтверждение в испанское посольство и закажем тебе визу.

— Как много времени это может занять? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

— Они заверили меня, что не много. Возможно, пару недель.

— А когда ты возвращаешься?

Я посмотрел вниз на неё.

— Эстрелла, я не вернусь без тебя.

— Но Хлоя Энн, твоя работа... ты же только начал.

— Все в порядке, — отвечаю я ободряющим тоном. — Я поговорил с Педро, Диего, Уорреном... Сейчас самое лучшее время для моей поездки. В будущем у меня не будет так много времени. И моя дочь в порядке, по возвращении мы будем видеться с ней как обычно. Давай просто устроим отпуск, пока ждём.

— Но что если папарацци появятся снова, когда я вернусь? — спрашивает она. — Что если это подхлестнёт Изабель и её семью снова направить свой гнев против нас?

Я вздыхаю и все еще чувствую тяжесть на сердце в связи с этим.

— Мы можем лишь просто пережить это. Держать головы высоко поднятыми. Легко не будет и я все еще склонен думать, что так просто это не исчезнет. Но оплата удержала Круза от новых разговоров, а с твоим легальным пребыванием в стране никто ничего не сможет нам сделать. Это будет причинять боль и страдания, когда они начнут сеять ложь вокруг, но мы достаточно сильны, чтобы все выдержать на этот раз. — Я целую ее руку и серьезно смотрю на нее. — Полагаю, мы всегда будем расплачиваться за наши грехи, Вера, но эта расплата того стоила. Ты согласна?

Она кивает.

— Ради тебя я готова пройти по горящим углям.

— Ты уже это сделала, — заверяю ее. — И я бы хотел, чтобы в этом не было необходимости. Но имеем то, что имеем.

— Но ведь это прекрасно, — говорит она.

Затем она встает с кровати и оборачивает свои руки вокруг меня. Это прекрасно.

В конечном итоге я провожу три недели в Ванкувере. Процесс подготовки студенческой визы занимает немного больше времени, чем ожидалось. Печален факт, что ты не можешь подкупить правительство, как другие инстанции, но мне и Вере удается так поступить с большинством из них.

День моего приезда в дом матери Веры в Ванкувер закончился совместным обедом с ее семьей. Это было не очень комфортный и приятный опыт, и ее сестра так сильно действовала мне на нервы, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы держать себя в узде. Но по окончании обеда выглядело все так, будто они оттаяли по отношению ко мне. По крайней мере, мама Веры смогла покончить со своими предрассудками. Возможно, поспособствовало то, что я проделал весь этот путь ради Веры и активно прилагал усилия к ее возвращению в Испанию. В конечном итоге это доказывало мои серьезные намерения в отношении нее.

После этого, однако, мы там не остались. Когда все бумаги были заполнены и отправлены курьером, мы арендовали машину и отправились в путешествие к центру провинции, в место под названием Оканаган. Оно очень напомнило мне Испанию — засушливые холмы цвета хаки, а также пшеница, холодные голубые озера, сады и виноградники простираются так далеко, насколько возможно охватить взглядом. Меньше всего это ощущается как ожидание, а больше — как настоящий отдых, наслаждение горячим продолжающимся летом.

Было много безделья, вина и занятий любовью. Снова оказаться внутри Веры ощущалось, как будто я приехал домой, а ее кожа, губы и прикосновения были картой, приведшей меня туда. Именно это было нужно нам для нашего воссоединения и, думаю, что, когда мы вынырнули из нашего блаженства, мы каким-то образом стали сильнее.

Когда мы, наконец, получили ее визу, между Верой и ее семьей получилось на удивление эмоциональное прощание. Несмотря на то, что Джош выглядит расстроенным из-за ее отъезда, он одновременно счастлив, потому что счастлива она. Но ее мать меня снова удивила. Это наталкивает меня на мысль, что со временем они с Верой смогут улучшить свои отношения. Как я уже говорил, расстояние творит странные вещи, а иногда это же расстояние сближает людей.

Во время длинного ночного перелета в Мадрид, когда в салоне самолета уже выключен свет и большинство пассажиров, включая Веру, уже спят, я достаю свое письмо. Я снова полностью прочитываю его, подверженный привычке. Когда я поворачиваю голову посмотреть на Веру, я удивлен, обнаружив ее смотрящей на меня удивленным взглядом.

— Что ты читаешь? — тихо спрашивает она.

Я слегка ей улыбаюсь.

— Это, наверное, глупо, но меня это успокаивает, — я делаю паузу и накрываю ее руку своей. — Когда ты оставила меня в прошлом году, прежде, чем принять решение последовать за тобой, я написал тебе письмо. В нем было извинение за все, что я натворил.

Ее лицо смягчается.

— Почему тогда ты не дал его мне?

— Потому что почувствовал, что лучше было бы лично попросить прощения. Я ошибся?

Она покачала головой.

— Нет. Нет, тебе даже не стоило начинать извиняться.

Я держу письмо перед ней.

— Ты хотела бы прочитать его?

Она смотрит на бумагу в моей руке.

— Если это также возможность мельком заглянуть в твое сердце... Я с удовольствием.

Я раскрыл ее ладонь и вложил туда письмо.

— Будь с ним осторожна.

Она аккуратно берет его, поворачивает к свету, включенному у нее над головой, и читает его в тишине. Так правильно ощущается то, что она читает его, сидя рядом со мной в самолете по дороге домой.

Мне не следует смотреть на ее лицо, но я ничего не могу с собой поделать. Так интимно ощущается понимание того, что она впитывает правду прямо передо мной. На ее глаза наворачиваются слезы, она держится одной рукой за сердце, но не плачет. Она прочитывает письмо на одном дыхании. Закончив, она произносит только:

— Я люблю тебя.

Но этими простыми словами она говорит гораздо больше. Она говорит все, что мне так нужно было услышать.

— Я люблю тебя, — отвечаю ей, и она кладет голову мне на плечо. Я целую ее в макушку и отворачиваю от нас светильники.

Глава 13

Шесть месяцев спустя.

— Ты собираешься, наконец, сказать мне, куда мы едем? — интересуется Вера рядом со мной.

Я смотрю на нее поверх своих солнцезащитных очков.

— Ух ты, посмотри какая командирша.

Она показывает мне язык.

— Я всегда командирша. Тебе это нравится.

Я пожимаю плечами.

— И это правда. Особенно в спальне.

Она закатывает глаза, но ее губ касается легкая улыбка. Мы оба знаем, что на этой территории командую обычно я.

Сейчас конец апреля и Вера только что сдала свой последний экзамен на этой неделе. Я подумал, что отличным способом отпраздновать это станет короткое путешествие на выходных вместе с ней. В следующем месяце она собирается приступить к работе в отеле на полставки в качестве сотрудника рецепции, это часть ее практики по специальности гостиничный бизнес, устроенной университетом. А я буду занят подготовкой своих игроков к следующему сезону футбольной лиги.

Последние шесть месяцев были нелегкими, но они того стоили. В этот раз все протекало для Веры легче, и я признателен за это. Она догнала свой курс достаточно быстро, и я был удивлен ее работой и ответственным отношением к учебе. Ее гулянки с Клаудией свелись к минимуму и когда она была не со мной, то усердно уделяла внимание как учебе, так и изучению испанского.

Ну а для меня работа тренером – это моя самая большая проблема. Хотя я считал, что многому научился у Диего и Уоррена перед их уходом, но это не подготовило меня к тому, как изменится отношение команды. Одно дело, когда ты простой игрок, и другое, когда ты сам управляешь этими мужчинами. Когда мы проигрываем, я чувствую за это свою вину и уверенность в том, что я близок к увольнению. Когда же выигрываем, мне кажется, что мое наставничество не имеет к этому никакого отношения. В такие трудные дни я задаюсь вопросом, подхожу ли для этой работы и может ли кто-то другой делать ее лучше.

Но я боец. Я игнорирую критику и похвалы. Все, что я могу делать – безукоризненно выполнять свою работу и стимулировать себя к совершенствованию. Мы с Верой в очередной раз стали любимчиками папарацци, но по мере того, как проходят месяцы, внимание больше смещается на меня и мою работу тренером, все меньше фокусируясь на ней и наших отношениях. Прошло уже около шести недель с момента, когда наша последняя фотография была напечатана в таблоидах.

Это так же пошло на пользу и Изабель. После того, как ее семья распространяла обо мне лживые слухи, я ожидал услышать от них больше, но они тоже свернули свою деятельность. Не знаю, то ли Изабель наставила их на путь истинный, то ли они, наконец, поняли, что ничто не заставит меня держаться подальше от Веры. Возможно, помогло и то, что Изабель начала встречаться с известным телеведущим. Она, несомненно, стала более сговорчивой, когда дело доходит до моих свиданий с Хлоей Энн.

Чем больше Вера совершенствует свои испанский и приобретает уверенность в результате своих занятий, тем крепче становится ее связь с Хлоей Энн. Они прекрасно ладят и Вера начала ей рассказывать сказки на ночь, которые заставляют мое сердце делать сальто.

Существует так много всего, чего я хочу. Я все еще хочу, чтобы Вера стала моей женой и матерью моих детей. Я должен был быть уверен, что не давлю на нее и даже не завожу разговор, боясь напугать ее. Но так продолжалось до тех пор, пока она не дала мне то, что возродило во мне мужество попробовать снова.

Вернувшись в квартиру из Ванкувера, я обнаружил кучу пришедшей почты. Среди нее было письмо Веры. Она отправила его за пару дней до моего приезда к ней.

Когда я нашел письмо, я спросил, могу ли я прочитать его, раз уж Вера читала мое. Она ответила, что могу, но только если действительно в этом нуждаюсь. Я не был уверен в том, что значили ее слова, так что положил письмо и не думал об этом после.

Затем, в один из особенно холодных мартовских вечеров, когда Вера была на занятиях по испанскому, я почувствовал в своем сердце беспокойство, ощущение, будто после всего она никогда на самом деле не будет моей. Вместо того, чтобы по привычке достать свое письмо, я потянулся к ее письму.

Ее письмо было коротким, но в нем оказалось все, что мне было нужно. Она рассказывала о том, что писала его в полночь, когда не могла уснуть, и чувствовала, будто ее сердце прокалывают ножом. Она говорила о любви ко мне, что не может справиться с разлукой, и сожалеет о том, что отвергла мое предложение. Она уверяла, что, оглядываясь назад, знала, что я был искренним, и она не хотела бы быть подверженной охватившим ее страху и тревоге за будущее, чтобы осознать, что ей следовало сказать «да».

Она хотела сказать «да». Да – браку, детям, всему.

Это письмо спасло меня той ночью и спасало каждой следующей. Ее красивые, простые, нежные слова проложили свой путь глубоко в мою душу и продолжают там расцветать.

— Это выглядит знакомо, — произносит Вера, возвращая к себе мое внимание. Она смотрит на придорожный знак, указывающий оставшееся расстояние до Саламанки. — Я была здесь раньше.

Так и есть, но я не отвечаю.

Тем не менее, по прошествии еще одного часа она начинает ерзать на сидении, ее глаза расширяются и загораются.

— О, Боже мой, — говорит она, — я знаю, куда ты меня везешь.

— Долго же ты соображала, — бросаю ей с улыбкой.

— Лучше поздно, чем никогда, — реагирует она. — Акантиладо! — Затем ее глаза темнеют, а лицо мрачнеет. — Мы едем в Лас Палабрас?

Я киваю.

— Мы останавливаемся в том же отеле, в котором были во время программы, но они не проводят здесь курсы в этом году. У нас не будет необходимости видеть ни одного из придурков, позволивших тебе уйти, не волнуйся об этом. Здесь только я и ты.

— Два года спустя, — добавляет она. — Два года спустя.

Вскоре я уже направляю машину по холму к рецепции и коттеджам, и миллионы воспоминаний ударяют мне прямо в лицо. Я вспоминаю нас, идущих от автобуса, нервные взгляды, которые я продолжаю бросать в ее сторону, то, как она поначалу заставляла мое тело чувствовать себя живым, какую опасность она собой представляла. Сейчас же я смотрю на нее, сидящую на пассажирском сидении, она более не опасна, а я больше не нервничаю, но она все еще заставляет меня чувствовать себя настолько живым, как никогда.

— Нам нужно зарегистрироваться? — спрашиваю ее со слегка трепещущим сердцем. Ладно, возможно, я немного нервничаю из-за всего этого.

Она кивает, выглядя недоуменно, возможно, по причине тех же воспоминаний, что обуревают меня. Мы прошли к стойке регистрации, за которой в этот раз работали другие люди. Они очень дружелюбные и приятные, и, несмотря на то, что все выглядит так же, постояльцы в этот раз – это семьи и пары, и от этого восприятие отеля совсем другое.

Он знаком, но изменился, в точности, как и мы.

Мы заносим наши сумки в номер, и я борюсь с искушением бросить Веру на кровать и быть с ней. Это, несомненно, поможет мне побороть нервозность, но есть кое-что еще, что должно произойти в первую очередь.

— Ты хочешь пойти прогуляться? — интересуюсь у Веры после того, как она освежилась. Я протягиваю ей руку, и она берет ее с веселой улыбкой на губах.

— Почему бы и нет? Это было бы здорово, — отвечает она.

Она выглядит настолько потрясающе, что мое сердце разгоняется буквально за пару ударов.

Мы выходим из отеля рука об руку. Весенний воздух теплый, но пропитан свежестью и пахнет восхитительными ароматами полевых цветов. Я глубоко вдыхаю, наполняя свои легкие ясностью и силой, и веду ее вниз по склону по направлению к дороге.

— Мы идем туда, куда я думаю? — спрашивает она, ее глаза мерцают.

Я лишь поглаживаю ее спину и веду от дороги к полю. Там, за забором, есть полоса золотой травы под голубым небом и в центре всего этого дерево, под которым мы впервые занимались любовью.

Мы идем по траве, рука в руке, моя хватка усиливается, а дыхание становится прерывистее. Из травы поднимаются бабочки и кружат вокруг нас, и у меня такое ощущение, что природа в сговоре со мной.

Мы стоим под деревом. Над нами простирается навес из зеленых листьев, а место под ногами такое же заросшее и дикое, как и прежде. Все вокруг нас удивительное: голубое небо, золотые склоны, усеянные старинными каменными домами и квадратами фермерских полей. Птицы перекликаются между собой из травы, где-то неподалеку стрекочут цикады.

Я поворачиваюсь и смотрю вниз на Веру и у меня такое ощущение, что я упаду в обморок. Она настолько красивая и замечательная, что мне кажется, я ее не заслуживаю. Но раз уж мне выпал шанс сделать ее своей навсегда, я им воспользуюсь.

Снова.

Я прочищаю горло, кладу руку ей на щеку и пристально смотрю на нее.

— Вера, — начинаю я, — два года назад я увидел тебя в автобусе... и ты изменила всю мою жизнь. Два года назад твоя потрясающая улыбка, прекрасный дух, необузданная великолепная душа отправили меня в путешествие, в которое я и не думал когда-нибудь отправиться. Ты переворачивала мой мир снова и снова, я не мог понять, какой путь выбрать, но точно знал, что ты поможешь мне выйти на свет из моего холодного, черно-белого, пустого мира в твой, наш, мир, горячий и полный красок. Ты открыла мои глаза и сердце. Ты сделала меня лучшим человеком, более усовершенствованной личностью. Ты заставила меня понять, что хотя любовь иногда и может победить все, она также может покорить тебя. Ты покорила меня, Вера, и я навсегда твой.

Я судорожно вдыхаю, сжимаю ее руку и опускаюсь на одно колено.

— Ты станешь навсегда моей?

Ее глаза расширяются, и она быстро моргает, когда я достаю из кармана пиджака маленькую бархатную коробочку. Трясущейся рукой я открываю крышку, и ее взору предстает серебристое кольцо с аметистом и бриллиантом, которое мне помогла выбрать Лючия пару недель назад. Оно сияет и переливается, редкое и благородное, как сама Вера.

— Вера, ты выйдешь за меня замуж? — спрашиваю и задерживаю дыхание, потому что если она откажет, я не уверен в том, что снова захочу дышать.

Она выглядит ошеломленной, онемевшей на пару мгновений, и я чувствую, что могу умереть. Но затем она быстро кивает, а на глазах появляются слезы, при этом она широко улыбается, так красиво, что это останавливает мое дыхание.

— Si, — отвечает она и хихикает. — Да, да, да, да, да!

Мое сердце взрывается, когда я пытаюсь достать кольцо из коробочки и мне, наконец, удается надеть его ей на палец. Мы оба недолго любуемся ее тонкой ручкой с кольцом — оно выглядит так, будто было изготовлено именно для нее — прежде, чем я опускаю ее на траву рядом с собой.

Я беру ее лицо в руки и испускаю восторженный крик. Я целую ее губы, ее нос, щеки, макушку головы и подтягиваю ее к себе, обнимая. Я смеюсь, я радуюсь, как и она.

— Ты собираешься стать моей женой, — говорю я, нюхая ее шею.

— Ты будешь моим мужем, — отвечает она, тоже смеясь. — Ох, я так боялась, что упустила свой шанс, и ты никогда не спросишь меня снова.

Я наклоняюсь и целую слезу, скатившуюся по ее щеке.

— Я бы никогда не перестал спрашивать, — уверяю ее. — Мы принадлежим друг другу. Я бы никогда не остановился, пока бы мы не сделали все правильно.

— Сейчас это более чем правильно, — говорит Вера. — Все это, твою мать. Я собираюсь стать миссис Матео Казаллес, — лицо девушки на мгновение омрачается. — Я надеюсь, что буду достойна.

— Ты всегда достойна, просто будучи собой, — заверяю ее, целуя нежно и долго, чувствуя нужду сделать ее моей физически. — И если ты хочешь быть женой, делающей пьяный лимонад, будучи одетой в маленькое сексуальное платье, это тоже будет для меня поводом гордиться.

Она ухмыляется.

— У тебя даже не будет возможности остановить меня.

— Я и не хочу останавливать тебя никогда, — признаюсь ей и плавно опускаю ее на спину, пока она не ложится на траву. — Куда бы ты ни шла, я следую за тобой.

И теперь я буду следовать за ней до самого конца.

Я быстро оглядываюсь, чтобы убедиться, что ни один фермер не бродит поблизости, и снимаю свои брюки.

Вера лежит в траве, дерзко улыбаясь, и поднимает свое платье до самой талии. Она не одела нижнего белья. Как и я. Союз, созданный на небесах.

Я поднимаю ее руки и кладу их у нее над головой, ее волосы рассыпаны вокруг ее головы, и я медленно толкаюсь в нее. Она мокрая и жаждущая и мне не верится, что я собираюсь жениться на ней, на этой прекрасной ее части, в которой чувствую себя как дома. Я подхожу ей, как будто был создан для этого места, она обхватывает меня ногами, притягивая ближе и побуждая двигаться. Мы движемся как одно целое. Мы и есть одно целое.

Мы занимаемся любовью медленно и быстро, страстно и уравновешенно. Через наши тела проходит каждая эмоция, каждое ощущение, каждое желание. Здесь на поле, под этим деревом, под испанским солнцем мы прошли полный круг. Когда я изливаюсь в нее, то чувствую, что отдаю себя ей всего без остатка, а когда кончает она вокруг меня, мне кажется, что она пытается удержать меня внутри навечно.

Я остаюсь внутри нее так долго, как только могу. Затем я обнимаю ее, и она прижимается к моей груди, и мы смотрим на шелестящую листву, небо, космос и звезды, скрытые солнцем.

Я могу почувствовать своей кожей ее улыбку. Я улыбаюсь в ответ.

Наша любовь неизменна, и она словно звездная пыль в моих руках. Я никогда не мог хотеть ничего большего.