Акты Конституционного Суда РФ, их место в системе правовых актов.

Результаты деятельности Конституционного Суда РФ закрепля­ются в его решениях (гл. VIII «Решения Конституционного Суда Рос­сийской Федерации», ст. 71—83 Федерального конституционного за­кона «О Конституционном Суде Российской Федерации»).

В соот­ветствии со ст. 71 Конституционным Судом РФ может быть принято три вида решений:

1) постановление;

2) определение;

3) заключение.

Постановление является итоговым решением Конституционного Суда РФ по вопросам, перечисленным в ч. 1 ст. 3 Закона: п. 1 (раз­решение дел о соответствии Конституции РФ), п. 2 (разрешение споров о компетенции), п. 3 (по жалобам на нарушения конститу­ционных прав и свобод граждан и по запросам судов и п. 4 (толко­вание Конституции РФ). Оно выносится именем России.

Заключение является итоговым решением Конституционного Суда РФ по существу запроса о соблюдении установленного поряд­ка выдвижения обвинения против Президента РФ в совершении им государственной измены или иного тяжкого преступления.

Все иные решения Конституционного Суда РФ называются оп­ределениями.

Решения Конституционного Суда РФ должны основываться на ма­териалах, исследованных Конституционным Судом РФ. Конституцион­ный Суд РФ принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему офици­альным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов.

Конституционный Суд РФ принимает постановления и дает за­ключения только по предмету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта или компетенции того органа, конститу­ционность которых подвергается сомнению в обращении.

Особый интерес вызывает вопрос о причислении судебных решенийи, в частности, решений Конституционного Суда Российской Федерации к числу источников конституционного права. Этот вопрос неоднозначно решается специалистами. Одни авторы признают их в качестве источников российского права (В.А. Туманов, Б.С. Эбзеев, Е.В. Колесников), другие это отрицают (Н.А. Богданов, Т.Г. Морщакова, Т.Я. Хабриева).

Эти разногласия вызваны, прежде всего, сложившейся правовой доктриной. Противники признания судебных решений в качестве источников права выдвигают следующие аргументы. Во-первых, Россия не принадлежит к числу государств с прецедентной системой права, и, во-вторых, акты судебных органов не могут быть признаны источниками права, так как это нарушало бы принцип «разделения властей». Действительно, судебные решения традиционно не относят к источникам континентального права. В практической деятельности правоприменителю приходится руководствоваться не сложившимися теоретическими установками и положениями, а нормами права – общеобязательными правилами поведения, установленными и санкционированными государством и обеспеченными его принудительной силой.

Функция толкования конституционного (уставного) текста, особенно в установлении жестких механизмов изменения его содержания в целях обеспечения стабильности Конституции, приобретает новое качество – конституционного законодательствования.

Осуществляя толкование основного закона, Конституционный Суд принимает такие решения, без которых сам текст Конституции уже не может считаться полным. Интерпретация каким-либо иным органом конституционной нормы, толкование которой уже было дано Судом, недопустимо.

По мнению М.С. Саликова, юридическая сила принимаемых Конституционным Судом решений равна юридической силе законов. Причем первые более защищены, чем вторые, так как изменить и отменить закон вправе и парламент, и Конституционный Суд, а изменить и отменить свое судебное решение может лишь он сам.

Конституционный Суд выступает в роли законодателя, правда, «негативного»: он выбраковывает дефектные правовые нормы из правовой системы. Так, согласно ч. 3 ст. 79 Закона о Конституционном Суде акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу. В данном случае Конституционный Суд не выступает в роли законодателя, не подменяет его: он не отменяет закон де-юре. Однако де-факто закон отменяется.

По мнению М.А Митюкова, решения Конституционного Суда РФ фактически являются источником права и имеют характер нормативных актов, который должен быть закреплен в федеральном законодательстве. Обеспечивать исполнение этих решений должен не только авторитет самого Суда, но и соответствующие государственные институты. Среди проблем, связанных с реализацией таких решений, можно выделить неоперативность исполнения постановлений; продолжение действия актов, признанных неконституционными; нерадивость и медлительность отдельных должностных лиц и органов; низкую оперативность в корректировке законодательства.

Таким образом, постановления Конституционного Суда можно признать источником конституционного права по следующим основаниям:

1) могут содержать(?) и отменять правовые нормы;

2) имеют во многих случаях силу закона;

3) выносятся именем Российской Федерации, являются окончательными и пересматриваются только этим органом;

4) обязательны на всей территории Российской Федерации для всех органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений;

5) подлежат официальному опубликованию;

6) обладают большим моральным авторитетом.

Решения Конституционного Суда действительно выполняют правотворческую функцию, выступают в качестве источников права, устанавливают правила, реально регулирующие отношения в обществе, даже если это не соответствует положениям правовой доктрины, причем они являются источниками не только конституционного, но и гражданского, уголовного, трудового и других отраслей российского права.

 

41. Судебная практика и судебное право.

Проблематика источников права традиционно является одной из ключевых в юридической науке и привлекает внимание многих исследователей. При этом, несмотря на существенное количество работ, пока не существует четкой точки зрения на счет судебной практики как источника права.

Под судебной практикой обычно понимают те положения (решения) судов, которые разрабатываются ими при рассмотрении разных категорий дел. Решение определенного суда, имеющее силу устанавливать, изменять или отменять правовые нормы, называется судебным прецедентом.

В целом в странах, принадлежащих или тяготеющих к романо-германской правовой системе, судебная практика, как правило, не выходила за пределы толкования закона, судебной практике не была отведена роль источника права, и соответственно, судебный прецедент официально не признавался формой права. В конце XX в. в условиях сближения англосаксонской и романо-германской правовых систем прецедент превращается во вторичный источник права. Об этом свидетельствует, например, решение Европейского Суда по правам человека, которое приобрело прецедентное значение и для стран романо-германского права.

В действующей Конституции РФ (ст. 126) говорится, например, о том, что Верховный Суд РФ, будучи высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет судебный надзор за их деятельностью и "дает разъяснения по вопросам судебной практики".

Аналогичное положение закреплено в ст. 127 Конституции России и в отношении Высшего Арбитражного Суда РФ, который, являясь высшим судебным органом по разрешению экономических и иных споров, рассматриваемых арбитражными судами, осуществляет надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики.

Судебная практика зачастую определяется как "единство судебной деятельности по осуществлению правосудия и опыта этой деятельности, объективированного в форме судебных решений, вступивших в законную силу". Здесь проводится прямая аналогия с юридической практикой и фактически полностью трансформируется ее определение, согласно которому юридическая практика - "это деятельность по изданию (толкованию, реализации и т.п.) юридических предписаний, взятая в единстве с накопленным социально-правовым опытом".

Помимо постановлений Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ (самого суда сейчас нет!), а также постановлений Конституционного Суда РФ, исследователи судебной практики называют, в частности, такие ее формы, как "решения по принципиальным вопросам", а кроме того - любые иные судебные решения, т.е. любые судебные акты "как результат правоприменительной деятельности суда"

Чтобы ответить на вопрос, является ли судебный прецедент источником современного российского права, прежде всего, следует определить понятие термина «судебный прецедент» и его основные черты.

Достаточно распространенным в отечественной литературе является понимание (в различных вариациях) судебного прецедента как решения высшего органа судебной власти по конкретному делу, являющемуся обязательным для судов той же или низшей инстанции при решении в последующем аналогичных дел. С этим определением нельзя согласиться, поскольку оно не отражает всех черт судебного прецедента.

Во-первых, не стоит придавать ему исключительно императивный характер. Главным принципом системы общего права, в соответствии с которым судебные решения становятся источниками права при рассмотрении всех последующих аналогичных дел, является правило stare decisis, что на латыни означает «стоять на решенном». В зависимости от действия правила stare decisis судебные решения могут быть или «обязывающими» (authoritative), или «убеждающими» (persuasive), то есть носить рекомендательный характер.

Во-вторых, судебный прецедент фактически означает норму права, которую содержит решение по конкретному делу. По сути, нормой конкретного прецедента является часть судебного решения, именуемое «резолютивное решение» или ratio decidendi, непосредственно которым суды и руководствуются в решении аналогичных дел.

Интересной и в то же время некорректной представляется мысль о тождестве судебной практики и судебного прецедентного права. Их авторы полагают, что, подобно прецеденту в англо-американском праве, судебная практика в нашей национальной правовой системе ассоциируется не целиком с полными текстами судебных решений, а только с той частью, которая связана с выработкой или уточнением правовых понятий и правовых норм.

Таким образом, авторы данной идеи отождествляют эту часть решения, которая представляет собой продукт интерпретации закона, с понятием ratio decidendi, являющимся самостоятельной нормой права.

Из вышеизложенного следует, что является неверным рассматривать в качестве источника права в России судебные решения по конкретным делам, придавая им силу судебного прецедента. Правовую природу этого явления наиболее корректно, на наш взгляд, объяснил С. С. Алексеев. По его мнению, речь идет о так называемой «прецедентной практике», то есть опыте применения законодательства, выраженном в постановлениях и определениях высших судебных, а также некоторых иных органов по конкретным делам, имеющим принципиальный характер (по таким делам, которые наиболее остро выявляют спорные вопросы применения закона, по-разному решаемые нижестоящими инстанциями). Такая практика дает образец применения права («прецедент толкования»). С. С. Алексеев полагает, что, в отличие от прецедента как источника права, «прецедентная практика» не ведет к созданию новой юридической нормы, а связана с разъяснением уже существующей нормы права, с выработкой определенного положения о применении нормы права по аналогичным делам.