Заявление в самый Верховный суд

 

Наш Верховный командир тот, что создал бренный мир.

Наш не видимый ведомый, наш непознанный кумир,

– не желает с нами знаться, говорить, учить, встречаться.

Этот общий наш Отец распоясался вконец.

Мол, растите, как трава. Мол, горите, как дрова…

Как подкидыши живём, тянем лямку день за днём.

Как сироты прозябаем, отчество своё не знаем!

Сколько можно? Нет уж! Хватит!

Пусть отныне детям платит…

Изложив все аргументы, подаём на алименты.

Пусть истцам за всё ответит. Обездоленные дети.

 

 

МЕГОПОЛИС

 

Ей – завёрнутого в газету младенца.

Ему – жгут намыленного полотенца.

Той – лежащий на трассе новый ботинок.

Тому – замызганный порноснимок.

Им – мрак неведения хроноведения.

Вам – дар предвидения ненавидения.

Мне – страх предчувствия малочувствия.

Нам – всепрощение воплощения…

 

 

* * *

 

Словно тесный новый ворот

душит горло душный город.

Сниться деве молодой

распиаренный герой.

Разминая всё, что рядом

затонированым взглядом,

щупают глаза длину ноги.

Красота с душой давно враги.

 

Тут из кожи тараканьей вам стачают

скороходы-мимоходы сапоги.

Здесь Кикиморы в платочках

вам навешают с лоточков

с мухомором пироги.

 

Там нечестными частями

продаются думки-умки Дурака.

Здесь в бетоне задыхается

прокисшая Молочная река.

 

Примастырят лихо черти

на волшебный, на ковёр самолет

– Без базара! – Скорострельный

чудо-юдо пулемёт.

Шапка-ненавидимка

в сетке маскировочной,

По бутылке на персону,

ориентировочно.

 

Поле бранное,

Не скатерть самобраная.

Думы Думные,

не всякой вся, разумные.

– С кем Адам за всё ответный

пьёт Агдам ветхозаветный?

– Не темните, Ваша Светлость,

Сколько стоит Ваша честность?

 

Мягко-яркие обложки,

Пошло-золотые ложки,

Не метённые у совести полы,

Захламлённые у вечности углы…

Пьяный ужин исторгает

манифестом чрево Евы.

Будто карты из колоды

раздаёт листочки Древо:

Ей, ему,

Той, тому…

Словно крестный тесный ворот

душит горло душный город.

 

P.S.

 

Чтоб закончить эту строчку,

я купил в рассрочку точку.

 

Даосские мудрецы МИНи ЗДРАВ. -

ПРЕДУПРЕЖДАЮТ:

«Жизнь вредит вашему здоровью».

 

В сигарете дым живёт, как во мне душа.

Догорает жизнь-табак, тлея не спеша.

Опадает пеплом день, на вчерашний снег.

Пепел снега не растопит, но оставит след.

След укажет следопыту, что здесь кто-то был…

 

 

Кто-то, от кого-то, где-то, снова прикурил.

 

 

МАСКА

 

Прячет лики за личины

суть МАГИЧЕСКОЙ причины.

Боги, демоны и духи заселяются в зверей,

Обретая души,

звери, превращаются в людей.

Скалит морду, корчит рожу

плоть под деревянной кожей.

Бубны, гонги и тамтамы,

танец жадного огня:

день без ночи,

дух без плоти,

плоть без духа,

ночь без дня…

Обладая ликом зверя и божественной душой,

жрец, шаман, ведун, волшебник,

возвращает нас домой

В Вышний мир без тел и масок,

звуков, запахов и красок…

В Мир Великой Пустоты,

где всему причиной –

ТЫ.

 

 

ПРИ ЖИЗНИ

 

Возникают судьбы. Вызревают книги.

Умирают люди, – вот бы им дожить бы,

до того, как люди, судьбы их и книги

оказались вместе в высшей Вышней лиге.

 

 

НЕДВИЖИМОСТЬ ДУШИ

 

Упавшие с ресниц русалки слёзы

в сокрытые слепым туманом плёсы,

Горячее шипение барханов,

как посвист тартарийских атаманов,

И зори чистые, как первые молитвы,

И травы черные, на мёртвом поле битвы,

И злые губы снежной королевы,

вдохнувшие в меня пурги напевы,

И жертвенная чудо-плоть пейота,

И горсть земли, и реки пота,

И горы пепла всех моих костров,

И ржавый звон не видимых оков,

И звонкий посох дедушки Мороза,

изогнутый сомнением вопроса…

Таскаю ВСЁ с собой.

В себе.

Повсюду.

 

– Доколе?

– А, покуда не убуду.

 

 

СМОТРИТЕЛИ ДОРОГ

 

Шли по стылой водной глади

Плыли по горячей пыли

К вам, – правители тираны

К ним, – пророки и мессии

 

Мы не демоны, не боги,

А смотрители Дороги,

Просвященные коты

«Тынея» и «Янеты».

 

Миска-жизнь,

Судьба- сметана,

Ложь

Без сложного обмана…

 

И доколе не вкусили,

И, покуда, не отняли,

Мы останемся такими

и взалкаем то, что дали.

 

 

ПЕРЕЧИТЫВАЯ ЧУВСТВА

 

Спор – праздноумность из вредности.

Деньги – лекарство от бедности.

Слухи – наветы «по дружбе».

Лесть – продвиженье по службе.

 

Слышите? Набатом зовёт дорога.

(Не разбудить бы уставшего Бога).

Я ещё раз рискну от себя уйти

Может, удастся с ума сойти.

 

Модели ступают по подиуму

красиво полураздетые.

Оригиналы же ходят по улицам

в чужую кожу одетые.

 

Мои логограммы во мне рифмонтированы,

Прежде чем во вне экспортированы,

Изнеможённые ментальной диетой,

На подмостках-строчках совсем раздеты.

 

Концентрируюсь на времени настоящем.

Откровение – ещё не раскаяние.

Душевные болезни безнравственно излечены.

Признание – не покаяние.

 

А я хочу на небеса,

потому что при жизни их не видел.

Но, наверное, никогда туда не попаду

Потому что не по настоящему ненавидел.

 

Поэтому, мне страшнее днём, чем детям ночью.

Но не заплачено, не значит не куплено.

Чувствую предчувствие нового чувства,

Пока не притУпленного.

 

 

ЭПИТАФИЯ

 

Ныне я: и серый камень, и березки, и трава,

твоя память, строчки эти, и опавшая листва.

– Ты ведь помнишь? – Вижу, помнишь!

Значит, было, всё не зря.

Мы по-прежнему любимы,

и по-прежнему друзья…

 

P.S.

 

Ты тут долго не сиди

Улыбнись!

Ну, всё.

Иди…

Мы не здесь, а в вашем сердце,

с солнцем, ветром и дождем

Вы, пожалуйста, живите!

Мы вас любим, но не ждём.

 

 

И

 

Стеклянная мышь и бумажная кошка

В сугробах растят ледяную морошку.

И совы, надев ритуальные маски,

Угукают им разноцветные сказки

 

Три ангела голых сидят на карнизах

Как сплетни, они не нуждаются в визах.

И сливки с наливкой бармен мне смешает,

И жизнь нашей смерти совсем не мешает.

 

И вспухнет закат, будто вечер вскрыл вены

И башни слетают, и рушатся стены

Воспеты пороки и в моде изъяны

И бывшие люди, – опять обезьяны

 

 

ЛЮДИ – ПАХНУЩИЕ СОЛНЦЕМ

 

Сквозь намытое оконце, разомлевшее на солнце,

вижу то, что слышу сердцем, сквозь закрытые глаза

и строкой, душе навстречу, прожигает путь слеза.

 

Выдохнул я строчки в руки, и к словам прилипли звуки:

 

Динь-дилинь,- как Ванька-встанька поднялась из пепла

банька.

Гули-гули-гули-гули, – и на кровь слетелись пули.

Цып-цып-цып, – и на дорожке, тень избы на курьих ножках.

 

Рассупоненный мужик точит ножик, – вжик да вжик…

 

Звуки запахов наелись,

тени в краски разоделись

– Вовсе это не фигня! – дым туману не родня,

сон и обморок не братья, а луна земле не сватья…

 

За окном трубит парад. Рейтинг будет ему рад.

…люди-тени, люди-слёзы, люди-тайны, люди-грёзы,

люди-фосфорные краски, люди-сны и люди-маски…

 

– Смерть прекраснейшей снежинки на нечищеном ботинке…

(жаль, что шкура не моя, – перья, мех и чешуя)

– Аллергия на стихи? – Не поверите! – Апчхи!

 

…люди-пьющие туман, люди-внутренний карман,

полулюди люди-куклы, полукуклы люди-буквы,

люди-цифры, люди-жвачки, люди-всёнараскарячку…

 

Если осень не оплатит, то весна сполна оплачет,

бочкой дёгтя в день по капле,

ложкой мёда на гарнир,

два твоих больших несчастья, – ноготь сломанный и мир.

 

Не теперь, а ближе к ночи

распахнем мы створки-очи.

Что за рать там за оконцем?

– ЛЮДИ – ПАХНУЩИЕ СОЛНЦЕМ!