Тема 4. Политическая мысль средневекового Китая

Вопросы:

1.Имперское конфуцианство.

2.Даосско-буддийская мысль в имперском Китае.

3.Конфуцианские идеи и институты в период позднего средневековья.

Имперское конфуцианство.

В восточных странах грань между древностью и средневековьем определена очень нечетко, порой растянута на многие века. В Китае начало феодализации страны и переход в эпоху средневековья были ознаменованы в политической сфере фактором возникновения ханьской империи. Создание империи сыграло огромную роль в институционализации китайской политической структуры. Утверждение династии Хань (3-2 вв. до н. э.) выдвинуло на передний план конфуцианство и привело к институализации этой доктрины за счет включения в нее из соперничающих учений наиболее существенных и полезных для стабилизации государства и общества положений. В результате политическая культура империи стала определяться теперь уже сильно изменившимся официальным ханьским конфуцианством.

Это имперское конфуцианство стало как-бы исходной точкой отсчета для всех последующих идейно-институциональных нововведений. Выдающиеся умы имперского Китая были поставлены в положение комментаторов сакрализованной догмы древности. Однако ученые Китая не были унылыми начетниками, напротив, многие из них известны как творческие личности.

Формирование идейного багажа ханьского конфуцианства было достаточно длительным процессом. Начало ему положил Сюнь-Цзы, один из самых крупных философов 3 века до н.э. Он предложил путь к сближению конфуцианства с его главным соперником — легизмом. Ученик Сюнь-Цзы и крупнейший теоретик легизма Хань Фэй-цзы со своей стороны внес определенный вклад в синтез идей легизма, конфуцианства и даосизма. Этот синтез был взят на вооружение первым китайским императором Цинь Ши-хуанди. Император был прежде всего легистом. Поэтому крушение его империи означало компроментацию легизма как доктрины. Однако новая династия Хань уже при первом своем императоре Лю Бане была вынуждена опереться на синтез идей легизма, конфуцианства и даосизма. Правда, теперь это уже было легизированное конфуцианство, а не несколько конфуциированный легизм.

Институционализация империи Хань настоятельно требовала дальнейшего, более глубокого идейно-институционального синтеза. Это требование эпохи было выполнено в двух вариантах. Одним из них было реформированное конфуцианство Дун Чжун-шу, крупнейшего теоретика своего времени. Дун Чжу-шу не ограничился очередной попыткой сблизить конфуцианство с некоторыми идеями легизма. Его теоретический вклад оказался серьезным и глубоким. Все классическое конфуцианство древности было заново переосмыслено им сквозь призму даосской метафизики с ее генеральными концепциями полярных сил инь-ан, пяти первоэлементов и великой первосубстанции ци. И не только переосмыслено, но и поставлено на службу империи с ее новыми требованиями.

В концепции Дун Чжу-шу на передний план был выдвинут правитель (император) как символ Человека в великом триединстве Небо-Земля-Человек. Принося жертвы Небу, служа Земле и заботясь о воспитании подданных, правитель как бы пронизывает собой всех троих (Небо, Землю, Человека). Зная волю Неба и заботясь о человеке, правитель использует различные инструменты воздействия — точно так же, как это делает само Небо с его различными сезонами года, соответствующим стихиями.

Обратим внимание на то, сколь умело основные принципы даосизма и легизма вписаны в классический тезис конфуцианства (правитель — отец подданных) и как все это вместе откровенно служит возвеличиванию императора. В теории Дун Чжун-шу император выступает и как великий воспитатель людей.

Мудрость правителя помогает людям реализовать заложенные в них потенции доброты. В концепции Дун Чжун-шу есть место и для даосского Дао в форме высшей Абсолютной Реальности. Причем Дао равно присутствует как в мироздании в целом, так и в теле каждого из людей. Вселенная и человек равнопорядковые организмы, соответственно макро – и микрокосм, аналогично сконструированные.

Заимствовав эту даосскую идею и развив ее, Дун Чжун-шу построил органическую модель конфуцианского мира, в рамках которой все основано на сложной взаимодействующей и взаимовлияющей системе коррелятивных ассоциаций. Усилиями Дун Чжун-шу создавался синтез, оформлялась система мысли, которая призвана была отобрать все лучшее наследие прошлого и поставить его на службу империи.

С обеими этими задачами Дун Чжун-шу вполне справился, что и восславило его имя в веках. Имперская мысль приняла многое из того, что создал Дун Чжун-шу. Однако его чрезмерный акцент на даосскую метафизику был все-таки отринут. Зато идеи легизма и даже моизма (тезис о природных знамениях как о неодобрении Неба) стали со временем активно использоваться конфуцианцами.

Вторым и основным вариантом идейно-институционального синтеза было создание текста канона Лицзи — последней из книг, включенной в конфуцианское Пятикнижие. Таким образом, канон Лицзи, этот составленный в Хань компедиум конфуцианской мудрости, был весьма почитаемым текстом. И действительно, именно в тексте Лицзи нашло свое отражение все то, что считалось главным и основным в древнем конфуцианстве и что было необходимо добавить к нему в Хань, включая многие положения легизма и даосизма. Однако в отличие от доктрины Дун Чжун-шу, вариант Лицзи был явным конфуцианством, добавления выглядели лишь второстепенными вкраплениями.

Лицзи — это свод древних ли, то есть всех норм, правил, ритуалов, церемоний, обычаев, привычных стереотипов поведения и речи, которые начали приобретать статус обязательного норматива. В Лицзи представлено 300 основных и упомянуто 3000 дополнительных ли и церемоний. Текст Лицзи исходит из того, что ритуал и церемония являют собой основу основ общества и государства, фундамент эффективной администрации. Ритуал в основном конфуцианский, но с некоторыми дополнениями.

Так даосская метафизика обогатила представления о календарно-сезонных циклах, а легизм оказал определенное воздействие на формирование идей об администрации и в частности, о роли закона и системы наказаний. Именно в Лицзи был предельно четко сформулирован хорошо известный и скорее легистский, нежели конфуцианский тезис «нормы ли не распространяются на простолюдинов, наказаниям не подлежат высокопоставленные дафу». Правда имперская традиция знала немало случаев наказания высокопоставленных.

Итак, грамотные и образованные конфуцианцы, администраторы и интеллектуалы, обязаны всегда и во всем руководствоваться ли, их ценят и судят в зависимости от этого, когда как для простых людей знание ли не обязательно, а для удержания их в повиновении существуют наказания. Следует напомнить, что легисты не выдумали систему наказаний как таковую — она существовала задолго до них. Однако легисты превратили систему строгих наказаний, принуждения и насилия в основу методов деятельности администрации. Именно это, пусть в несколько смягченном виде, было взято на вооружение имперским конфуцианством.

Наказание должно соответствовать как тяжести проступка, так и личности виновного. При этом наиболее тяжелые наказания, вплоть до казни, полагались за такие преступления, как мятежные подстрекательства против законов и вообще мятежные речи, проповедующие беспорядки и смуту. К числу тяжких преступлений были отнесены также безнравственная музыка, экстравагантная одежда, вообще нестандартные поступки, инструменты, приспособления. За все это следовали тяжкие наказания, вплоть до смертной казни.

К числу тяжких нарушений были отнесены упорство в заблуждениях, заведомый обман в информации, связанный с астрологическими манипуляциями. Менее важными, но наказуемыми проступками считались продажа пожалованных регалий и подарков, жертвенной утвари.

В целом суть приведенных норм сводится к тому, что смертной казни достоин тот, кто выступает против принятой нормы и смущает людей своими мятежными речами и поступками. И кара эта не есть следствие нарушения определенной статьи юридического документа, какого-либо фиксированного закона; наказание должно быть логическим результатом нарушения именно ли, то есть норм обычного права, общепринятого ритуала.

В эпоху Хань был создан первый в истории Китая некий кодифицированный свод законов, лишь незначительные отрывки из которого сохранились до наших дней. Но показательно, что ни в Хань, ни позже в имперском Китае правовая мысль никогда не основывалась ни на букве, ни даже на духе законов. Такое положение типично для всего Востока. Но уникальность Китая состоит в том, что именно в этой стране с его конфуцианской культурой этическая норма была не только поднята на пьедистал, но и превращена в основу основ, альфу и омегу всей цивилизации и соответствующего ей образа жизни, включая и администрацию. Поэтому здесь писанная норма позитивного права рассматривалась лишь как своего рода необходимая вынужденная крайность, применять которую следует только тогда, когда все другие средства исчерпаны.