Русское зарубежье 1940-1960-х годов: культура и периодика

О силе и культурной мощи такого явления, как «русское зарубежье», говорит один только тот факт, что у русской эмиграции было целых три волны — три потока, делающих эмигрантскую культуру жизнеспособной и во многом уникальной. «Когда в 1956 году историк русской зарубежной литературы Глеб Струве заявил, что литература русского зарубежья идет к своему неизбежному концу, он явно недооценил потенциал командно-административной системы в СССР. Усилиями аппарата в 60-х—начале 80-х годов была вызвана новая волна зарубежья. Русское поле в зарубежье засевалось вновь и вновь, и то, что было бы обречено на погибель здесь, Божьим промыслом возрастало на ниве зарубежной. Такова сила целостности русской культуры».

Во второй раз «русское поле в зарубежье» было обильно «засеяно» в период с 1940 по 1960 гг., получивший название второй волны русской эмиграции. Ее породила Вторая мировая война — это были в большинстве своем жители оккупированных территорий или военнопленные, возвращение которых на родину было связано с большим риском. Их отъезд за границу был вынужденным: как жители бывших оккупированных территорий они становились «перемещенными лицами» («ди-пи»), которые отправлялись в специальные лагеря в Германию и Австрию. Таких "перемещенных лиц" в Европе было около полумиллиона.

Наиболее крупный лагерь «ди-пи» находился под Мюнхеном. «В лагерях для «перемещенных лиц», обогативших русский язык словами "ди-пи" (или "дипист") и "дипийский", в Германии и Австрии и произошла первая встреча новой эмиграции со старой — в лице тех довоенных эмигрантов, довольно многочисленных, которым удалось бежать от наступавшей Красной Армии из стран к востоку и юго-востоку от Германии (главным образом из Чехословакии и Югославии, а также из бывших прибалтийских государств). Таким образом частично старая эмиграция разделила участь новой, что само по себе способствовало сближению. Первый период новоэмигрантской литературы характеризуется лагерными устными газетами, гектографированными издания-

ми, нерегулярно выходящими и печатающимися на дрянной послевоенной бумаге газетами и журнальчиками. История этого "героического" периода новоэмигрантской литературы еще будет написана».

Неудивительно, что первым центром «новой эмиграции» был именно Мюнхен, где находились многочисленные организации русских эмигрантов: Национально-Трудовой Союз (НТС), Центральное объединение политических эмигрантов из СССР (ЦОПЭ) и др. Вторая волна эмиграции дала русской литературе много творческих людей. Это поэты И. Елагин, О. Анстей, В. Завалишин, Н. Бернер, Б. Нарциссов, И. Чиннов и др.; прозаики Л. Ржевский, А. Марков, В. Юрасов, Б. Ширяев, С. Максимов и многие другие. Произведения «новоэмигрантских» авторов публиковались в периодических изданиях, количество которых, впрочем, было несопоставимо с изданиями первой волны. Так, Национально-Трудовой Союз в 1946 г. начинает издавать «журнал литературы, искусства, науки и общественно-политической мысли» «Грани», первые три номера которого вышли в Германии в лагере для перемещенных лиц в Менхегофе. Авторами журнала были, как правило, эмигранты второй и третьей волн (журнал выходит по сей день), но до середины 1960-х годов в издании активно печатались писатели и первой волны. В 1951 г. в Мюнхене стало выходить еще одно издание второй волны — «Литературный современник. Журнал литературы и критики» (1951—1952, № 1—4), на страницах которого была широко представлена советская литература (Б. Пильняк, А. Воронский, О. Мандельштам, И. Бабель, Б. Пастернак, Ю. Олеша и др. — в специальном разделе «Голоса погибших»). В журнале существовал сильный критический раздел, где публиковались статьи «новоэмигрантских авторов» о советской литературе: «Есенин и Маяковский» В. Завалишина, «Мысли о Пастернаке» О. Анстей, «Анна Ахматова (опыт анализа)» Л. Ржевского и др. Литераторов первой волны в журнале было очень мало, но гораздо более весомо их творчество представлено в вышедшем через три года одноименном литературном альманахе (Литературный современник. Альманах: Проза, стихи, критика. Мюнхен, 1954), в который вошли проза А. Ремизова, Г. Гребенщикова, И. Сабуровой, воспоминания Ф. Степу-на, стихи Г. Иванова, Г. Адамовича, В. Злобина, И. Чиннова и др. Также в Мюнхене с 1958 г. стал выходить журнал «Мосты» (1958— 1970; с 1965 г. — непереодический альманах), который создавался как издание, призванное консолидировать творческие силы второй волны русского зарубежья, произведения ее представителей (И. Елагина, Л. Ржевского, И. Чиннова, О. Анстей, К. Померанцева) были широко представлены на страницах журнала. Как и в «Литературном современнике», в «Мостах» довольно много внимания уделялось советской литературе. в Париже издавался литературно-политический журнал «Возрождение» (1949—1974), продолживший основную идейную направленность («либеральный консерватизм») одноименной газеты, выходившей в Париже с 1925 по 1940 г.

На страницах «Возрождения» тоже произошла встреча двух волн «русского рассеяния» — здесь публиковались тексты И. Бунина, А. Ремизова, Б. Зайцева, И. Шмелева, Д. Мережковского, 3. Гиппиус, Н. Тэффи, Ю. Одарченко, Анри Труайя (Тарасова), Е. Яконовского, И. Лукаша, А. Ренникова, В. Смоленского, Ю. Иваска, Е. Гагарина, 3. Шаховской, Л. Червинской и др. Особенный интерес представляют опубликованные в журнале мемуары — дневники 3. Гиппиус, воспоминания Н. Байкалова, М. Ковалевского, Л. Врангель, Н. Тэффи, А. Кашиной-Евреиновой, графини А.В. Толстой, последней дочери русского классика А.Л. Толстой и др. Разнообразностью и глубиной отличался критический раздел издания.

Вторым — и главным — центром второй волны русского зарубежья стала Америка, прежде всего Нью-Йорк, являющийся, пожалуй, самым космополитическим городом мира и до сегодняшнего дня.

В Америке, таким образом, тоже встретились две волны эмиграции, так как именно туда смогли перебраться, спасаясь от фашистов, многие деятели культуры и общественной жизни «первой диаспоры» — М. Алданов, М. Цетлин, В. Набоков, Н. Авксентьев, М. Вишняк, В. Зензинов, А. Керенский, Г. Федотов, Ст. Иванович, Р. Гуль и др.В 1942 г. в Нью-Йорке произошло событие, во многом ставшее и остающееся знаковым не только для литературы русского зарубежья, но и для всей русской культуры в целом: был основан «Новый журнал». «Новый журнал» не случайно считается прямым наследником такого крупнейшего литературного журнала русской эмиграции, как «Современные записки». Это подчеркивается целым рядом общих черт: внешний вид издания, состав сотрудников, структура (в «Новом журнале» были отделы «Литература и искусство», «Воспоминания и документы», «Политика и культура» и др.) и, конечно же, общая его направленность. Обращает на себя внимание то постоянство, с которым редколлегия нового издания следовала тем принципам, которые исповедовали создатели «Современных записок» — максимальная толерантность в сочетании с общекультурной направленностью. Ни один из многочисленных редакторов «Нового журнала» не упускал возможности подчеркнуть эту позицию в программных заявлениях.Своеобразным продолжением традиций журнала-предшественника стали и имена знаменитых эмигрантских литераторов и мыслителей, произведения которых украшали страницы «Нового журнала». Это М. Алданов, И. Бунин, Д. Мережковский, Б. Зайцев, 3. Гиппиус, М. Цветаева, Г. Иванов, А. Ремизов, Г. Газданов, Б. Тимерязев, Н. Берберова, Ф. Степун, Н. Бердяев, В. Зеньковский, Н. Лосский, Г. Федотов, Л. Шестов, С. Франк, М. Вишняк и др. Примерно с 1945 г. активно начинают публиковаться писатели второй волны: Г. Андреев, П. Ершов, Н. Ульянов, И. Елагин, И. Чиннов, Г. Глинка, О. Ильинский, Д. Кленовский, В. Марков, Н. Моршен и др. Многие послевоенные советские эмигранты смогли опубликовать в «Новом журнале» свои мемуары о войне, сталинском терроре или просто о советских буднях.Тогда же, в 1942 г. в Нью-Йорке начал выходить литературно-художественный журнал — ежемесячник «Новоселье» (1942—1950), до этого выходивший в Париже. Журнал возглавляла поэтесса София Прегель, которая в свое время тоже сотрудничала с «Современными записками». Как и в предыдущих изданиях, в «Новоселье» ставилась, цель «объединения писательских сил на деле служения русской культуре», причем подчеркивалось дистанцирование от политики. В журнале печатались как писатели старшего поколения эмиграции (И. Бунин, Н. Тэффи, М. Алданов, А. Ремизов, Г. Адамович и др.), так и литераторы «второго поколения» (В. Мамченко, Ю. Мандельштам, Б. Божнев, И. Чиннов, Е. Бакунина и др.). Предпочтение в журнале отдавалось рассказам, стихам, статьям и воспоминаниям. Случались на страницах «Новоселья» и литературные открытия — именно здесь стали печатать произведения Б. Пантелеймонова.

ЛИТЕРАТУРНАЯ ЭМИГРАЦИЯ 1960-1990-х ГОДОВ (ТРЕТЬЯ ВОЛНА)

ПРОЗА

Литературу третьей волны, по справедливому утверждению Е. Зубаревой, точнее было бы называть «русской литературой периода изгнания». Прозаическое наследие третьей волны русского зарубежья, представленное произведениями А. Солженицына, В. Максимова, В. Некрасова, Г. Владимова, Ф. Горенштейна, А. Синявского, В. Войновича, А. Гладилина, Э. Севелы, А. Зиновьева, В. Аксенова, Ю. Мамлеева, Юза Алешковского, достаточно обширно, идейно и стилистически разнопла-ново, неоднородно.

Насильственно высланные или уехавшие по разным причинам: личным, творческим, политическим, они так же болезненно, как и их предшественники, переживали смену гражданства, но тем не менее, в отличие от эмигрантов первой и второй волн, у них, по утверждению А. Синявского, было одно «преимущество»: «...Мы не воспринимаем, что современная Россия от нас отрезана, что она совершенно другая по сравнению с нами. Скажем, от того, что я приехал сюда, а Даниэль остался там, ничего принципиального не изменилось. И наши взаимоотношения таковы же, и наши восприятия. И поэтому не было <...> той психологической стены, которая возникла между двумя разными мирами — миром эмиграции и миром метрополии». Вслед за А. Солженицыным многие возвращаются или живут на «два дома». С середины 1980-х годов литературу третьей волны начинает открывать для себя российский читатель. В этой связи понятие эмиграции в применении к писателям третьей волны оказывается достаточно условным, так как, несмотря на выезд за рубеж, они сохранили связь с литературным процессом «метрополии». Если вопрос о литературной самобытности третьей волны остается дискуссионным, то тезис об идейном, тематическом, жанровом родстве литературы «диаспоры» и «метрополии» поддерживается и писателями, и исследователями их творчества3.

Можно обнаружить сходство проблематики в произведениях А. Солженицына, Г. Владимова и В. Гроссмана, В. Астафьева, В. Некрасова и Ю. Казакова, общее в художественных исканиях Ю. Мамлеева и В. Маканина, В. Аксенова, В. Войновича и А. Кабакова, Т. Толстой, А. Кима; так, русские классики (Пушкин. Толстой, Достоевский, Чехов) и их творчество становятся предметом художественного осмысления Ф. Горенштейна, В. Максимова, Абрама Терца и А. Битова, В. Распутина, С. Залыгина и т.д. Ключевыми и для эмиграции, и для российской литературы 1970—1990-х являются, с одной стороны, слова «литература», «вечность», «завершенность» образа, «игра», «язык», а с другой — «жизнь», «настоящее», «открытость» образа, «подлинность», «реальность», «косноязычие», «немота»4. И все же некоторые отличия есть. Именно в эмигрантской среде появляется жанровая разновидность так называемого «романа отъезда» (Е. Тихомирова). Это, например, «Лифт» Милославского, «Вольный стрелок» Юрьенена, «Меня убил скотина Пелл» А. Гладилина, «В поисках грустного бэби» В. Аксенова, в которых иначе звучит тема родины, памяти, судьбы изгнанника. В эмигрантской литературе отталкивание от политико-идеологических догм и эстетических стереотипов советской литературы, начатое статьей «Что такое социалистический реализм» А. Синявского, было более осознанным; проза русского зарубежья в большей степени испытывала влияние западного культурного контекста. Отсюда насыщенность, стремительность литературного процесса, бум периодических изданий («Грани» и «Континент» в Германии, «Новый журнал», «Новое русское слово» в США и Германии, «Синтаксис» и «Ковчег» во Франции, «Эхо» и «Стрелец» во Франции и США, «Двадцать два», «Время и мы» в Израиле), интенсивный поиск новых художественных решений. В прозе можно выделить два основных направления: «"традиционный реализм", с одной стороны, "гротеск и абсурд" — с другой». Подобное разделение соответствует двум подходам, традиционно существовавшим в русской культуре: «учительному», проповедническому, и «артистическому». Наиболее яркими представителями обоих подходов, «полюсами... за которыми таятся две идеологии, две эстетики, две мен-тальности, каждая из которых... выросла из недр несвободного общества и преодолевала, и преодолевает — по-своему тяжкое наследство»6, названы А. Солженицын и А. Синявский. Продолжение и обновление реалистических традиций XIX в. связывают с прозой А. Солженицына, Г. Владимова, В. Некрасова, В. Максимова. Творчество А. Солженицына по праву считается «эпохой» в развитии отечественной литературы, философии, истории. Известность пришла с публикацией уже ставших классическими рассказов «Один день Ивана Денисовича» (1959, опубл. 1962) и «Матрёнин двор» (1959, опубл. 1964). Произведения близки идейно и стилистически. В обоих расска-

зах в центре внимания — «простой человек», его быт, его внутренний мир. Их содержание не сводимо к обличению системы. Читатели и критики отметили резкое отличие рассказов, особенно «Одного дня Ивана Денисовича», от соцреалистических канонов, рассказы возвращали «...к вековой традиции — к исследованию мироустройства в свете общечеловеческих ценностей, причем с очень существенным ориентиром: через осмысление места и роли в этом мироустройстве духовного опыта "простого (среднего, массового, рядового) человека", современника...»7. В рассказах сохраняется приверженность «служению реальности», соответствию так называемой исторической правде и изображению «жизни в формах самой жизни», но правда понимается и как правда о тоталитарном режиме, о взаимоотношениях государства и личности, о нравственном состоянии современного общества. И такая «правда» вступала в противоречие с официальной идеологией.От изображения быта и внутреннего мира человека Солженицын переходит к изображению духовной жизни современников: роман «В круге первом» (1955—1968), повесть «Раковый корпус» (1963—1967), а затем создает произведение, публикация которого смогла состояться только на Западе, — «Архипелаг ГУЛАГ» (1958—67, поел. ред. 1979). Это «опыт художественного исследования» структуры репрессивной системы советского государства, ее функционирования и результатов. Опираясь на традиции Л.Н. Толстого (эпичность, монументальность), Ф. Достоевского как автора «Записок из Мертвого дома» и А. Чехова с его «Островом Сахалин» (фактическая точность, документальность), Солженицын создает произведение, выходящее за рамки традиционных жанров, пограничное между художественной литературой и публицистикой, «энциклопедию советской каторги (исторический очерк, судьба отдельно взятого каторжанина, этнография ГУЛАГа, моральная роль каторги, хроника восстания)». В эмиграции (1974—1994) Солженицын написал более 150 публицистических произведений («Нобелевская лекция», «Речь в Гарварде» (1978), «Темплтоновская лекция» (1983), «Размышления над Февральской революцией» (1980—1983), «Как нам обустроить Россию» (1990) и др.), книгу воспоминаний «Бодался теленок с дубом. Очерки литературной жизни» (1967—1975, поел. ред. 1992), автобиографическое произведение «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания» (1978). В 1990-е автор возвращается к жанру рассказа («Молодняк» (1993), «Абрикосовое варенье», «Эго», «На краях» (1994) и др.).Но главным трудом, созданным на Западе, является 10-томная эпопея «Красное Колесо» (1969—1973, 1975—1990). Налицо жанровая полифункциональность «повествования в отмеренных сроках». Сам Солженицын называет «Красное Колесо» эпопеей, противопоставляя ее роману и роману-эпопее. Действительно, книга имеет «структуру, совершенно отличную от традиционного реалистического романа»9. Как и в случае с «Архипелагом ГУЛАГ», можно говорить о переосмыслении опыта Л. Толстого (эпический масштаб, принцип «сопряжения»), которому Солженицын давал высокую оценку как художнику, но подчеркивал, что как мыслителя он больше ценит Достоевского10. Основой композиции произведения являются «узлы» — переломные события, эпохальные моменты («Август Четырнадцатого», «Октябрь Шестнадцатого, «Март Семнадцатого», «Апрель Семнадцатого»). «Единственный герой эпопеи — это Россия». «Красное Колесо» — произведение экспериментальное: использование монтажного принципа организации текста позволило сочетать художественные главы с публицистическими («обзорными»), тяготеющими к художественному исследованию (СП. Залыгин), включать газетные материалы и эпизоды, построенные по драматургическому принципу. «Красное Колесо» становится одним из самых дискуссионных произведений в обширном литературном наследии Солженицына.