Каковы телесные изменения в ответ на восприятие угрозы?

Физиологические изменения в организме под влиянием сим­патической активности хорошо знакомы каждому по его соб­ственному опыту тревоги или страха. Пешеход чувствует, что его сердце бьется изо всех сил, отступая на тротуар после то­го, как его чуть не сбило такси, несущееся с недозволенной скоростью. Студент чувствует, что должен сходить в туалет перед экзаменом, на котором решается его судьба; оратор за­мечает, что у него странным образом отсутствует аппетит во время обеда, после которого он должен произнести важную и трудную речь. Эти и многие другие физические корреляты тревоги или страха могут быть для удобства объединены под общим именем, как определяет Кэннон, механизмов «бегст­ва-борьбы»². Частота сердечных сокращений увеличивается для того, чтобы больше крови поступило к мышцам, что не­обходимо для предстоящей борьбы. Периферические крове­носные сосуды сокращаются (и поэтому кровяное давление увеличивается), чтобы в ситуации крайней необходимости поддерживать высокое кровяное давление. Периферическое сокращение кровеносных сосудов — это физиологическая со­ставляющая состояния, которое характеризуется известным выражением «побелеть от страха». «Холодным потом» люди покрываются, чтобы приготовить себя к реальной мышечной активности, сопровождающейся выделением теплого пота. Тело может дрожать, а волосы встать дыбом для того, чтобы сохранить тепло и уберечь организм от угрозы замерзания, вызванной сокращением периферических кровеносных сосу­дов. Дыхание становится более глубоким или частота его уве-

¹ Р.-Р. Гринкер, С.-П. Шпигель, Влияние стресса на людей, Филадель­фия, 1945, с. 144. Когда индивид сталкивается с ситуацией, которую он не способен контролировать (например, из-за неожиданности стимула или его травматической природы), может произойти регресс к стадии менее диффе­ренцированных реакций. Гринкер и Шпигель утверждают, что результатом такого регресса является поведение, аналогичное поведению ребенка на той стадии развития, когда, говоря языком неврологии, нет контроля коры над эмоциональными реакциями. Хотя автору этой книги механизм инфантиль­ной регрессии и представляется сомнительным объяснением таких недиффе­ренцированных реакций, феноменологическое описание поведения кажется ему правильным.

² См. Уолтер Б.Кеннон, Телесные изменения при боли, голоде, страхе и гне­ве, Нью-Йорк, 1915, 1923 и Мудрость тела, Нью-Йорк, 1932.

личивается, чтобы обеспечить достаточное количество кисло­рода; такая «одышка» происходит при сильном возбуждении. Зрачки глаз сужаются, чтобы лучше видеть угрожающую опасность; отсюда выражение «у страха глаза велики». Печень выбрасывает сахар, чтобы обеспечить энергию для борьбы, соответствующие вещества поступают в кровь, чтобы обеспе­чить ее более быстрое свертывание и защитить организм от кровопотери через рану. Одно из средств приведения орга­низма в состояние готовности к крайним мерам, — это приос­тановление пищеварительной (парасимпатической) активно­сти, так как вся доступная кровь нужна для скелетных мышц. Может возникнуть сухость во рту из-за уменьшения выделе­ния слюны, которое происходит параллельно приостановле­нию выделения желудочного сока в желудке. Гладкая муску­латура внутренних половых органов сокращается, и появляет­ся желание опорожнить мочевой пузырь и кишечник — для обозначения чего тоже существуют общеупотребительные вы­ражения, — которое выполняет полезную функцию избавле­ния организма от лишней активности.

Теперь необходимо более подробно описать, как симпати­ческий и парасимпатический отделы работают в противопо­ложных направлениях. Эти две ветви автономной нервной системы, как считает Кэннон, сбалансированы подобно мыш­цам — сгибателям и разгибателям, симпатическая система сильнее в том смысле, что способна господствовать над пара­симпатической. Другими словами, умеренно выраженные страх или гнев будут тормозить процессы пищеварения, в то время как требуется сильный уровень парасимпатической стимуляции (например, в процессе еды), чтобы преодолеть умеренно выраженные гнев или страх. Легкая стимуляция од­ного нервного отдела может просто «повысить тонус» проти­воположного. Например, легкие тревога или страх, по Кэннону, — чувство «приключения», могут усилить удовольствие, испытываемое при еде или сексе. Народная мудрость говорит, что «запретный плод сладок», и, по мнению многих людей, элемент приключения добавляет изюминку в секс. Конечно, такая деятельность, если дойдет до крайности, может легко принять невротическую форму, но у нее есть и нормальные фазы развития. Аналогия может быть прослежена в моторике: рука лучше действует при разгибании, если в сгибателях в то же самое время существует легкое напряжение. Все это указывает на одну из возможностей конструктивного использова­ния умеренно выраженных тревоги и страха.

То обстоятельство, что деятельность противонаправлен­ных симпатического и парасимпатического отделов НС и яв­ляется сбалансированной, очень важно для понимания пси­хосоматических проявлений тревоги (см. следующий раздел). Для некоторых людей, например, тревога является сигналом к тому, чтобы начать есть. В медицинской литературе приво­дится много примеров переедания и, как следствие, ожирение вследствие тревоги¹. Это может быть, конечно, в значитель­ной степени связано с тем, что процесс еды выражает потреб­ность в инфантильной зависимости, на что указывает нали­чие тревоги; но в неврологии известно, что значительная вы­раженность парасимпатической стимуляции может снижать симпатическую активность².

¹ См.: Леон Дж. Саул (Leon J.Saul), далее.

² Подобные явления можно наблюдать в области секса. Ранние стадии сексуальной стимуляции затрагивают крестцовый, т.е. парасимпатический отдел; нервные элементы, которые вызывают эрекцию, являются частью это­го отдела. Это неврологическая составляющая чувств нежности и комфорта, испытываемых на ранних стадиях сексуальности. Хорошо известно, что для некоторых людей мастурбация является средством, уменьшающим тревогу. Известен и весьма интересный факт, что мастурбация распространилась сре­ди римлян, когда враждебные варвары разбили лагерь около их города. Со­крат в тот день, когда он должен был выпить яд (см. последние страницы диалога Федон), замечает, что распространенной деятельностью приговорен­ных к смерти в их последний день обычно являются еда и сексуальные отно­шения. Это, несомненно, преследует цель не только в последний раз вкусить наслаждение, но и снизить уровень тревоги. Что касается сексуальной актив­ности как средства уменьшить тревогу, то важно заметить, что за эякуляцию и оргазм ответственен симпатический отдел; этот отдел иннервирует семен­ные пузырьки, обеспечивая неврологическую составляющую частого вос­приятия агрессии или гнева на пике сексуальной активности; Хавелок Эллис (Havelock Ellis) говорит о «любви-укусе». В узком неврологическом смысле сексуальные отношения уменьшают тревогу только до момента оргазма. Прежде всего, хотя оргазм уменьшает напряжение и в нормальной ситуации не вызывает тревоги, он может сделать человека, который занимается мас­турбацией или другой сексуальной активностью для снижения уровня трево­ги, более тревожным. Нельзя не упомянуть о том, что прежде всего вызывает тревогу при такой сексуальной деятельности, а именно о чувстве вины. Мы не хотим рассматривать эти психофизиологические корреляты как твердо ус­тановленные; на неврологические функции влияет так много факторов, и картина настолько запутывается из-за влияния множества психологических факторов, что необходимо постоянно иметь в виду, что поведение в данном случае можно понять, только рассматривая конкретный организм в конкрет­ной ситуации, на которую тот реагирует.

Симпатическая стимуляция вызывает общее состояние возбуждения. На неврологическом уровне это обусловлено тем, что у симпатического отдела имеется большое число со­единительных и промежуточных волокон. Вследствие этого «по симпатическим путям проходят рассеянные, захватывающие широкую область нервные импульсы, в то время как че­репной и крестцовый отделы в процессе своего функциони­рования отправляют ограниченное число строго нацеленных импульсов к конкретным органам»¹. Симпатии и адреналин, поступающие в кровь, оказывают такое же общее действие на организм. Кэннон говорит, что действие адреналина и прямая симпатическая стимуляция осуществляются в «партнерстве». «Так как выделенный адреналин равномерно распределяется по кровяному руслу, симпатический отдел, даже если бы его во­локна были устроены таким образом, что не вызывали бы диффузного действия, порождал бы этот эффект влиянием адреналина»². Мы описали некоторые явления на неврологиче­ском и физиологическом уровнях; каждый человек может ощущать подобное, испытывая гнев, страх или тревогу как эмоции генерализованные, направленные «на все».

Так как симпатическая стимуляция ведет к общему не­дифференцированному возбуждению организма, на основа­нии только нейрофизиологических данных невозможно пред­сказать, какую форму примет эмоция — страха, тревоги, гнева или агрессии. Исключая из рассмотрения рефлексы, вид эмо­ции определяется интерпретацией индивидом угрожающей ситуации. Если отвлечься от частностей, то когда человеку представляется, что опасность может быть побеждена с помо­щью нападения, эмоцией будет гнев; в таком случае реакцией будет скорее «борьба», чем «бегство», и возникнут определен­ные физические изменения в организме. При гневе, напри­мер, расстояние между глазными веками часто сужается, что­бы ограничить зрение той частью среды, на которую человек предполагает напасть. Когда ситуация воспринимается таким образом, что с опасностью нельзя справиться с помощью на­падения, возникает эмоция страха; или, если опасная ситуа­ция интерпретируется как чреватая беспомощность, возника­ет эмоция тревоги. Возникшие представления будут сопрово-

¹ Кэннон, Мудрость тела, цитируемое произведение, с. 254.

² Там же, с. 253.

ждаться определенными физическими реакциями организма: например, глаза обычно широко раскрываются, вероятно, что­бы видеть все возможные пути отступления. Таким образом, психологический фактор, а именно, как индивид восприни­мает угрозу, является важным для понимания эмоции как та­ковой. Как говорит Лэндис, эмоция является «эмоцией не из-за какого-то особого набора телесных изменений или вре­менно установившихся отношений, а потому, что существу­ют определенные взаимоотношения между реагирующим орга­низмом и средой¹. Так как эмоция есть проявление определен­ных отношений, существующих между организмом и средой, и так как симпатические нейрофизиологические процессы носят скорее общий, чем специфический характер, непра­вильно и ошибочно выводить специфические психологиче­ские явления — страх или тревогу — из так называемого спе­цифического нейрофизиологического процесса, так же, как и наоборот. Способов использования сбалансированного ней­рофизиологического аппарата, состоящего из множества эле­ментов, может быть бесконечно много; применение каждого зависит от потребностей и состояния организма в определен­ное время. Точно так же ошибочно считать, что нейрофизио­логический процесс и эмоция — это одно и то же. Пример по­следней ошибки можно наблюдать у Вилоби. Описывая тре­вогу, он утверждает, что «инициирование антагонизма между сильно возбуждающим и сильно тормозящим действием нервного процесса приводит организм к состоянию генерали­зованной активности, как если бы имели место всеобщая нервная иррадиация или переполнение организма возбужде­нием...». «Генерализация возбуждения», как полагает Вилоби, «должна быть приравнена к тревоге»². Мы утверждаем, что

¹ Резюмируется в книге X. Фландерс Дунбар (Н. Flanders Dunbar), Эмо­ции и телесные изменения, Нью-Йорк, 1935, с. 128 (курсив мой).

² P.P. Вилоби, Магия и родственные явления: гипотеза, в книге Карл Map-чинсон (ред.), Руководство по социальной психологии, Уочестер Масс, 1935, с. 466. То, что приведенная цитата это не просто игра слов и Вилоби действи­тельно отождествляет тревогу и нейрофизиологические процессы, можно ви­деть из его описания аномальной тревоги. Он пишет, что аномальная тревога возникает и не разряжается посредством действия до тех пор, пока не будет достигнут «перелом» в ходе болезни». Это как если бы Вилоби представлял себе тревогу как физико-химическую сущность, подобную энергии. (Ср. при­мечание, стр. ниже.) Статья Вилоби основана на первоначальных представ­лениях Фрейда о том, что тревога — это некая форма подавленного либидо.

тревогу нельзя приравнять к генерализации нейрофизиологи­ческого возбуждения. Тревога — скорее это термин, которым обозначают определенные отношения (например, склады­вающиеся вследствие беспомощности, конфликта и т.д.) меж­ду человеком и окружающей средой, и нейрофизиологиче­ские процессы, соответствующие этим отношениям. Ошибка Вилоби является следствием заблуждения, которое Дунбар описывает как «смешение физиологического механизма, с помощью которого функционирует психика, с основами, из которых она происходит»¹.

Нейрофизиологические аспекты тревоги нельзя понять, если постоянно не задавать себе вопрос: какие потребности индивид пытается удовлетворить в процессе взаимодействия со средой? Это предполагает рассмотрение нейрофизиологи­ческих процессов как одного из уровней в иерархии психиче­ского; это означает, как выразился Адольф Майер (Adolph Meyer), «придание физиологии высокого статуса посредством ее интеграции в целое, а также, что особенно важно, посред-

Эта концепция Фрейда предполагает понимание тревоги как физико-хими­ческой сущности. Что касается отождествления физиологических процессов и эмоции, то тут в работах Фрейда наблюдается противоречие. С одной сто­роны, Фрейд говорит и настаивает на том, что описание нейрофизиологиче­ских процессов не следует путать с психологическими представлениями о соответствующих явлениях. В главе своей работы Общее введение в психоана­лиз, посвященной тревоге, он пишет: «Интерес здесь (в академической меди­цине) лежит в сфере анатомических процессов, посредством которых возникает тревога. Мы узнаем, что продолговатый мозг подвергается возбуж­дению, и больному говорят, что у него невроз блуждающего нерва. Продол­говатый мозг — это удивительный и прекрасный объект. И хорошо помню, сколько времени и труда я посвятил его изучению много лет назад. Но сейчас я должен сказать, что мне не известно ничего более бесполезного для психо­логического понимания тревоги, чем знания о нервных путях, по которым движется возбуждение» (с. 341—342). Фрейд предупреждает психоаналити­ков, что те должны «противостоять побуждению заигрывать с эндокриноло­гией и автономной нервной системой, гораздо важнее объяснить психологические факты с помощью психологии». — Эмоции и телесные изме­нения, цитируемое произведение, с. 145. Рассматривал ли Фрейд либидо как физико-химическую сущность, соотносил ли либидо с реально происходя­щими химическими процессами, или трактовал метафорически, эта теория открывает дорогу таким ошибочным отождествлениям, которые обнаружива­ются у Вилоби, когда он приравнивает тревогу к нейрофизиологическому процессу. Лучше просто обратим внимание на заявление Фрейда о том, что Гораздо важнее объяснить психологические факторы с помощью психологии. ¹ Дунбар, цитируемое произведение, с. 116.

ством использования символов как инструментов»¹. Мы счи­таем, что этот подход с точки зрения целостного организма дает возможность избежать трех распространенных ошибок: 1) отождествления эмоции с нейрофизиологическим процес­сом; 2) «неврологической тавтологии» (например, ограниче­ние исследования описанием симпатической активности как нейрофизиологического аспекта тревоги 3); предположения о дихотомии нейрофизиологических и психологических про­цессов². В последующем обсуждении психосоматических ас­пектов тревоги будут представлены клинические данные, ко­торые продемонстрируют изложенные здесь представления и послужат доказательством их правильности.

4. Психосоматические аспекты тревоги

На протяжении всей истории человечества в народном творчестве и исследованиях человеческой природы отража­лось то обстоятельство, что такие эмоции, как тревога и

¹ Гарри Стэк Салливан (Harry Stack Sullivan), Теории в современной психи­атрии (Вашингтон, Д.С., 1947, с. 4). Это, конечно, весьма грубая схема: ин­дивид представляет непосредственно данную реальность, с которой сталкивается, в символах и значениях, которые он ей придает; эти символы и значения являются производными от установок по отношению к непосредст­венно данной реальности; установки, в свою очередь, включают в себя раз­личные эмоции (и их нейрофизиологические компоненты) как средство приготовления к деятельности, направленной на непосредственно данную ре­альность. Мы уже отмечали важность символического и знакового воспри­ятия человеком ситуации, которое определяет, вызовет ли ситуация у человека тревогу; подобные восприятия формируются в основном при уча­стии коры, той части нервной системы, которая наиболее всего отличает че­ловека от животных. Исследования симпатической активности Кэннона (его выводы являются основой и наших представлений о нейрофизиологии тре­воги и роли симпатической активностью) проводились в основном на живот­ных. Безусловно, результаты этих исследований нельзя переносить на человека, поскольку поведение человека можно сравнивать с поведением животных только в некоторых, сугубо частных аспектах. Упоминая об этом, мы хотим лишь не допустить чрезмерного упрощения представлений, выте­кающих из работ Кэннона, и не хотели бы дискредитировать сами исследова­ния Кэннона, которые являются классическими.

² Читатель может догадаться, что эти три ошибки аналогичны некото­рым попыткам философов и ученых решить проблему соотношения души и тела, это 1) физиологический механицизм (точка зрения, в соответствии с которой психологические явления являются лишь эпифеноменами физиоло­гических процессов), 2) психофизический параллелизм и 3) дуализм. _

страх, глубоко и на разных уровнях соотносятся со здоровьем человека. В последние годы появились психосоматические исследования, которые по-новому осветили динамику и зна­чение страха и тревоги в жизни человека¹. Все увеличиваю­щийся интерес к психосоматическим явлениям и исследова­ния в этой области по времени последовали за психоаналити­ческими исследованиями Фрейда и его последователей. Хотя эти исследования в значительной степени зависят от концеп­туальных инструментов психоанализа, мы рассмотрим об­ласть психосоматики в первую очередь потому, что она логи­чески связана с биологическим подходом к организму.

В последующем кратком изложении мы упомянем об од­ном из явлений, в котором психосоматические симптомы достигают крайней степени выраженности — о соотношении тревоги и страха с угрозой смерти. Затем бегло рассмотрим роль тревоги в возникновении ряда психосоматических забо­леваний, а затем более подробно проанализируем, как тревога и страх проявляют себя при работе желудка и формировании язвы, что исследовано в некоторых очень показательных ра­ботах.

Можно надеяться, что анализ проявлений тревоги в ходе психосоматического заболевания поможет осветить три во­проса. Во-первых, реакцию организма как системы (структу­рированной психофизической иерархии) на угрожающую си­туацию. Во-вторых, различия в проявлении разных аффек­тов — тревоги, страха, враждебности — и связь этих аффектов друг с другом. В-третьих, функцию органического симптома в процессе адаптации индивида к угрозе, с которой он сталки­вается. Травматичный страх и тревога бывают настолько сильными и разрушительными для организма, что ведут к ре­альной смерти. Выражение «до смерти напуган» не является преувеличением и описывает то, что действительно иногда случается. Кэннон в этом аспекте обсуждает явление смерти

¹ Психосоматические симптомы могут быть рассмотрены как «один из способов выражения эмоциональной жизни, особенно бессознательной эмо­циональной жизни, которая говорит на языке сновидений, оговорок и невро­тического поведения...» — Леон Г. Саул, Физиологические последствия эмоционального напряжения, в J.McV. Hunt (ред.), Личность и расстройства поведения, Нью-Йорк, 1944, том I, с. 269-305.

«вуду»¹. Он описывает несколько случаев смерти в примитив­ном обществе, которые наблюдали специалисты. Это случаи смерти людей, которые пали жертвами некоего обладающего мощным действием символического акта, который, как счи­тали члены племени, был смертельным. Таким актом могло стать «указание костью» врача-колдуна, или поедание пищи, на которую наложено табу и поедание которой, как считают члены племени, является смертельным. Один наблюда­тель-антрополог писал: «Я видел сильного молодого человека, который умер в тот же день, когда на него было наложено та­бу; жертвы умирали под его действием, и силы покидали их, подобно утекающей воде»².

Физиологическую сторону смерти «вуду» понять нетруд­но. Симптомы, которые наблюдались в примитивных племе­нах у людей, умерших от применявшегося в вуду указания ко­стью или от приема пищи, на которую наложено табу, соот­ветствуют тем, которые наблюдаются при сильной и устойчивой симпатико-адренальной стимуляции. Если эта стимуляция сохраняется длительное время и не сопровожда­ется соответствующими действиями, — как у жертв вуду, па­рализованных тревогой, уверенных в смерти и лишенных воз­можности результативно воплощать свое внутреннее состоя­ние в действия, — может наступить смерть. Кэннон в своих исследованиях лишенных коры кошек, у которых отсутство­вало обычное тормозящее влияние коры, показал, что после нескольких часов «фальшивой ярости» кошки погибали³. Но на психологические вопросы, которые вызывает феномен смерти «вуду», не так легко ответить. Например, каковы пред­ставления об окружающем в примитивных сообществах, мо­гущие порождать восприятие такой сильной угрозы. На такие вопросы не так легко ответить в основном из-за отсутствия

¹ Уолтер Б, Кэннон, Смерть «вуду», Amer. Anthrop, 1942, 44:2, с. 169—181.

² Е. Трегар (Е. Tregear) в J. Anthrop. Inst 1890, 19, 100, цит. по: Кэннон, Смерть «вуду», Amer Anthrop, 44, 170. Как говорит Кэннон, «сильный и ус­тойчивый страх может оказаться причиной гибели человека». (Там же с. 176).

³ «При фальшивой ярости, так же как и при шоке вследствие ранения, смерть можно объяснить невозможностью для важных органов получать как достаточное количество крови, так и особенно достаточное количество ки­слорода, чтобы поддерживать их функционирование». — Там же, с. 178.

данных о субъективных представлениях примитивных людей, за которыми велось наблюдение. Кэннон предложил воз­можное психологическое объяснение, приняв идею Вильяма Джеймса об «игнорировании» человека, когда другие члены группы его не замечают. Первобытная жертва табу определен­но «игнорируется», и для нее должно быть психологически очень убедительно то обстоятельство, что не только все обще­ство считает, что она умрет, но и фактически все ведут себя так, как если бы она действительно была мертвой. Смерть как следствие очень сильной тревоги можно также наблюдать и в других ситуациях, например, при шоке во время войны, когда «ни физическая травма, ни любой из других факторов, вызы­вающих шок, не может объяснить причину гибели»¹. Какова бы ни была сложная психологическая детерминация такого состояния, ясно, что угроза существованию индивида может быть настолько мощной, что индивида не будет способов справиться с угрозой, которая может прекратить его сущест­вование, то есть привести к смерти.

Больший интерес для практики представляет существова­ние большого числа психосоматических заболеваний, в ходе которых индивид, страдающий от тревоги, борется за сущест­вование, но делает это, изменяя соматические функции. Ос­новная литература по психосоматике обобщена Дунбаром, Саулом и другими; рекомендуем эти работы читателю, кото­рый захочет ознакомиться с подробным описанием взаимо­связи эмоциональных и органических симптомов². Мы пере­числим лишь некоторые важные психосоматические заболе­вания, в возникновении которых тревога и страх занимают центральное положение.

Существуют многочисленные случаи перепроизводства

¹ Там же, с. 179. Кэннон ссылается на исследование психиатра Мира (Mira), который работал во время испанской войны 1936—1939 годов и писал о фатальных исходах у больных, страдавших от «болезненной тревоги». Мира наблюдал у этих больных муки и растерянность, сопровождавшиеся стойко высоким пульсом, высокой частотой дыхания и другими симптомами симпа­тико-адренальной стимуляции. Мира называет предрасполагающие условия: «первоначальную лабильность симпатической системы» и «сильный психи­ческий шок в условиях физического истощения вследствие голодания, уста­лости, бессонницы и т.д.». — Там ж е, С. 180.

² Саул, цитируемое произведение, Фландерс Дунбар, Эмоции и телесные изменения, Нью-Йорк, 1935; Психосоматический диагноз, Нью-Йорк, 1943.

сахара в организме и развития диабета у людей, подвержен­ных тревоге и страху¹. Хорошо известно, что внезапный и вы­зывающий травму страх может быть связан с гипертиреозом, особая форма которого носит название экзофталмический зоб: случаи появления зоба у солдат после ужасающих впечат­лений часто наблюдались во время Первой мировой войны². Неудивительно, что во многих случаях при изменении дея­тельности сердца можно обнаружить наличие тревоги; так как сердце любого человека может прямо подвергаться действию эмоционального стресса. Освальд Бумке (Витке) утверждает, что «большинство так называемых «неврозов сердца» есть не что иное, как соматические проявления тревоги»³. О том, что во многих случаях чрезмерный аппетит (булимия) и после­дующее ожирение сопровождаются постоянной тревогой, уже упоминалось. Саул описывает случай, где желание есть «пред­ставляло собой смещение на еду интенсивного фрустрированного желания любви...»⁴. Многие подобные больные, как вы­яснилось, являлись детьми матерей, проявлявших гиперопе­ку — такое детство часто было для ребенка фактором, вызы­вающим тревогу. Противоположное состояние, патологиче­ское отсутствие аппетита (нервная анорексия), наблюдалось у людей с фрустрацией потребности в любви и внимании со стороны матери. Неудовлетворенные потребности порождали враждебность к матери и вслед за этим чувство вины⁵. Часто встречающаяся связь между диареей и тревогой хорошо из-

¹ Уолтер Б. Кэннон, Телесные изменения при боли, голоде, страхе и гневе, Нью-Йорк, 1915, с. 67.

² Д.-К. Льюис (H.D.C. Sewis), который написал обзор литературы по проблеме экзофталмического зоба, замечает: «Все симптомы гипертиреоза, химические, физические и психологические, являются точной копией того, что наблюдается при страхе. Экзофталмический зоб представляет собой осо­бый тип гипертиреоза — это то, что можно назвать структурированным стра­хом: постоянное течение реки, состоящей из эмоций, пробивает себе путь прямо через структуру и функцию ткани. Даже те признаки экзофталмиче­ского зоба, которые можно наблюдать, исследуя глаза, это признаки страха». Психологические факторы при гипертиреозе, Med. J. Rec. 122,121—125. Цит. по; Дунбар, Эмоции и телесные изменения, с. 154—155.

³ Дунбар, Эмоции и телесные изменения, с. 63.

⁴ Саул, цитируемое произведение, с. 273.

⁵ Цитируемое произведение, с. 274. Этот пример упомянут для того, что­бы обратить внимание читателя на существующую связь между многими слу­чаями тревоги и зависимостью от матери.

вестна. Саул приводит случай из собственной психоаналити­ческой практики. Речь идет о молодом враче, родители кото­рого, когда он был ребенком, проявляли гиперопеку. Когда он закончил обучение, стал врачом и должен был как профес­сионал принять на себя ответственность, он отреагировал на это тревогой и диареей. Диарея, замечает Саул, была выраже­нием его враждебности по отношению к необходимости стать независимым и ответственным: таким образом, враждебность являлась реакцией на тревогу¹.

Хотя эссенциальная гипертония (повышение кровяного давления при отсутствии признаков другой болезни) обычно связывается в литературе по психосоматике с подавленными гневом и враждебностью, часто обнаруживается, что в основе агрессивных аффектов лежит особым образом структуриро­ванная тревога. Саул приводит случаи гипертонии, которые показывают, что гнев и враждебность являются реакциями на имеющий место конфликт у тех людей, которые были пред­расположены к появлению тревоги из-за чрезмерной зависи­мости от кого-то из родителей и которые, в то же самое вре­мя, были покорны этому родителю². Что касается астмы, то Саул, основываясь на большом числе исследований, замечает: «Как кажется, наиболее заметные личностные черты астмати­ков, это чрезмерная тревога, неуверенность в себе и глубоко укоренившаяся, доходящая до прилипчивости зависимость от родителей, которая часто является реакцией на родительскую заботливость». Приступы астмы «глубоко связаны с тревогой и плачем (слезы замещаются одышкой)»³. Высокая частота мочеиспускания, которая, как было показано, сопровождает тревогу, связана с потребностью в достижении успеха⁴. Эпи­лепсия, рассматриваемая с точки зрения психосоматики, как обычно считают, является огромным по величине разрядом подавленной враждебности. При этом известно, что в некото­рых случаях в основе этой враждебности лежат приступы тре-

¹ Если читателя интересует другой пример, он может ознакомиться с ис­торией болезни Брауна, глава 7.

² Саул, цитируемое произведение, с. 281—284.

³ Там же, с. 286. ⁴Там же, с. 294.

воги и вызывающие тревогу чувства; эти случаи относятся только к ситуациям враждебности по отношению к матери¹.

Теперь мы рассмотрим очень важные исследования взаи­мосвязей между тревогой и органическими изменениями. Имеется в виду изучение больных язвой желудка и двена­дцатиперстной кишки, которое проводили Миттельман (Mittelmann), Вольф (Wolff), Шарф (Scharf)². Полтора десяти­летия назад Франц Александер (Alexander) обнаружил" у боль­ных язвой желудка и двенадцатиперстной кишки, которых он изучал с помощью психоанализа, постоянно повторяющийся набор психологических явлений. Потребности этих больных носили рецептивный характер и состояли в стремлении к то­му, чтобы этих больных поддерживали, «кормили», ухаживали за ними, прототипом чего было кормление матерью. Описы­ваемый набор включал, однако, подавление этого стремления к зависимости в пользу компенсаторного честолюбия и по­требности казаться сильным и одерживающим победы в про­цессе соперничества с другими людьми.

Задавшись вопросом, не связан ли процесс формирования язвы с эмоциональными проблемами больных, Миттельман, Вольф и Шарф провели интервью с тринадцатью больными язвой, при этом в процессе интервью регистрировались фи­зиологические изменения. Экспериментаторы побуждали больных обсуждать такие темы, как женитьба или работа, ко­торые, как было известно из истории болезни, связаны с тре­вогой; в процессе беседы регистрировались изменения в функционировании желудка и кишечника. Было обнаружено, что, когда затрагивались конфликтные ситуации, сопровож­давшиеся тревогой и родственными эмоциями, у больных по­стоянно наблюдалось усиление пищеварительной активно­сти: повышенная кислотность желудка, повышенная пери­стальтика и гиперемия — все это, как известно, способствует

¹ Там же. с. 292.

² Б. Миттельман, Х.-Г. Вольф, М.-П. Шарф, Экспериментальное исследо­вание больных гастритом, дуоденитом, язвой желудка и двенадцатиперстной кишки, Psychosom. Med., 1942, 4:1, 5—61. Мы остановили внимание на этих экспериментах не потому, что язва больше связана с тревогой, чем многие другие психосоматические заболевания, но потому, что доступные результа­ты исследований пищеварительной системы в некоторых отношениях явля­ются наиболее подробными и иллюстративными для изучения тревоги.

развитию язвы. Но когда при проведении интервью у больных возрастала уверенность в себе и ослаблялась тревога, деятель­ность желудка возвращалась в нормальное состояние и опи­санные симптомы исчезали. Было ясно показано, что дея­тельность желудка, которая вызывает формирование язвы или способствует этому, усиливается вследствие тревоги и умень­шается, когда в эмоциональной сфере больного тревогу вытесня­ет чувство безопасности¹. Происходят ли описанные реакции на тревогу только с людьми определенного психофизического типа, свойственны ли они представителям нашей культуры или вообще всем людям, на эти вопросы пока нет ответа. В описанном исследовании в качестве контроля изучались тринадцать людей, которые были здоровы и ни на что не жа­ловались. В целом у них наблюдались похожие реакции пи­щеварительной системы на эмоциональный стресс, но менее выраженные и продолжительные, чем реакции больных яз­вой. Чтобы понять функционирование тревоги у описанных больных язвой, важно исследовать, какими психологически­ми качествами они обладают. Хотя у них наблюдались самые разные особенности личности, общими были следующие: «независимость, доходящая до самоуверенности, и опора на собственные силы, под которыми скрывались тревога и чув-

¹ Приведем выдержку из заключения, сделанного экспериментаторами: «У всех больных с нарушениями пищеварения можно было наблюдать парал­лелизм во времени между появлением, рецидивом и развитием нарушений деятельности желудка и кишечника и появлением неблагоприятных эмоцио­нальных реакций... Чтобы показать, что описанные выше эмоциональные состояния (тревога и другие) были ответственны за нарушение работы же­лудка и кишечника и за появление язвы у обследованных больных, экспери­ментально были созданы ситуации, которые вызывали разрушительные эмоциональные реакции и стремительно развивавшиеся нарушения, хотя до этого их симптомы отсутствовали. Кроме того, если подобные аффекты, симптомы и тканевые дефекты уже существовали, все они становились более выраженными в процессе экспериментального воздействия. С другой сторо­ны, в эмоциогенных ситуациях, которые вызывали чувство безопасности и уверенности в себе, функционирование пищеварительной системы вновь становилось нормальным и симптомы исчезали». — Цитируемое произведе­ние, с. 58.

(Эта и две другие цитаты взяты из статьи Б. Миттельман, Х.-Г. Вольф, М.-П. Шарф, Экспериментальное изучение больных гастритом, дуоденитом и язвой желудка, Psychasom. Med., 4, 5—61, с разрешения авторов и Пауля Б. Хобера (Hoeber), (Jnc, Medical book department of Harper & Brothers, автор­ское право; 1942, by Paul B. Hoeber, Inc.)

ство отсутствия безопасности, и все это сопровождалось чув­ствами обиды и враждебности»¹. Эти больные обычно много работали, стремились к совершенству, но «даже поверхност­ный анализ делал очевидным, что под стремлением к сопер­ничеству скрывались тревога и чувство отсутствия безопасно­сти»². Во всех случаях домашняя обстановка в детстве не обеспечила больным психологической стабильности.

Стадии развития изначально существующего чувства от­сутствия безопасности вкупе с тревожными состояниями, ве­дущими к появлению симптомов язвы, рассмотрены Миттельман, Вольфом и Шарфом. Эти стадии рассматриваются в данном разделе, так как они имеют важные точки соприкос­новения с теорией тревоги, которая будет представлена в дан­ной книге³.

Тревожный и не чувствующий себя в безопасности индивид достигает определенной степени уверенности в себе, если начи­нает вести себя как человек самодостаточный, независимый или как «одинокий волк». С другой стороны, он может попытаться получить <