Русская философия XVIII в. М.В. Ломоносов, а.Н. Радищев.

Специфичная российская философия во многом складывалась под влиянием социально культурных процессов, происходивших на Руси. Христианизация Руси сыграла огромную роль в становлении русской философской мысли.

Первым русским мыслителем мирового уровня был Михаил Ломоносов (1711 - 1765) – гениальный ученый-энциклопедист.

Внимание Ломоносова было сосредоточено на изучении общих законов движения материи и ее строения. Центральным пунктом мировоззрения мыслителя являлась атомно-молекулярная гипотеза и ряд основанных на ней теорий (теплоты, газов, электричества и т. д.). Все они были связаны принципом сохранения материи и движения. Ломоносов отождествлял материю с веществом. Он считал ее непроницаемой. При этом он утверждал: “…природа тел состоит в движении, и, следовательно, тела определяются движением”¹.

Ломоносов был близок к мысли, что движение есть изменение вообще. В целом его представления о движении соответствовали механистической форме материализма.

Его труды положили начало материалистической традиции в воззрениях русских философов на природу. Однако материалистические взгляды Ломоносова на природу сочетались у него с верой в Бога. Для Ломоносова Бог оставался устроителем мира и источником движения. Это не мешало первому российскому ученому бороться с невежеством и попытками вмешательства религиозных деятелей в дела науки.

А.Н. Радищев (1749 - 1802) - отстаивал материалистические философские позиции, считая, что "бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе". Впервые в русской мысли систематически разрабатывал проблему человека.

Самостоятельное философское творчество возникает в начале 19 в

31 Основные проблемы русской философии. Славянофилы и западники

(славянолюбы) 40-50 годы 19 века. Они обосновывали самобытность развития России, её истории, традиции. Теоретики: Чижов, Беляев, Аксаков. Суть: самобытность России состоит в том, что здесь нет классовой борьбы, а есть поземельная община, артели и единственно истинное христианство. Эти же традиции усматривались даже в русских славянах. Выступали против усвоения, навязывания России форм западной жизни, но необходимо развитие торговли, промышленности с Западом. Выступали за отмену крепостного права сверху за выкуп. Многие (Самарин, Кошелев) были активными деятелями проведения земельной реформы 1861 года. Со времён Петра Первого государство стало над народом, односторонне и внешне усвоив западную культуру, оно оторвалось от жизни. Философское мировоззрение славянофилов весьма рационалистично, патриотично. Западничество —появилось в результате споров 40-50—каким путём идти России, как её развивать. Они считали, что Россия и Западная Европа развиваются по одному пути, в России должен утвердиться парламентарно-буржуазный строй, подчёркивали, что Россия должна избежать революционных переворотов. Западничество было буржуазно-либеральным течением, выражавшим интересы буржуазии и помещиков. Западники критиковали крепостничество, за свободу слова, конституцию, обращались к различным сторонам западной жизни. Государство отражает интересы различных классов. По-разному относились к атеизму. Умеренные западники мечтали о правовом буржуазном государстве. Будущее—государство, обладающее высоким международным авторитетом.

32Главное направление размышлений Чаадаева — философ­ское осмысление истории. Не случайно Н. А. Бердяев в своей «Русской идее» (1946) назвал его «первым русским философом истории». Хотя правильнее называть его сочинения историо-софскими, а не философско-историческими (термин «филосо­фия истории» со времен Вольтера принято относить к рациона­листически-ориентированному пониманию истории, тогда как Чаадаев — сторонник историософии, осмысления истории в религиозных терминах). Историософичность — это, бесспорно, одна из особенностей русской философской мысли, восходя­щая еще к начальному периоду ее становления (Иларион Киев­ский, «Повесть временных лет» и др.). В этом смысле Чаада­ев — несомненный продолжатель отечественной традиции, пе­решедшей из XVIII в XIX в., так как он (по матери) внук историка М. М. Щербатова и близкий знакомый своего выдаю­щегося старшего современника — Н. М. Карамзина. Однако, в отличие от названных мыслителей, Чаадаев мало интересовался конкретными фактами истории, реальной (внешней) канвой исторических событий. «Пусть другие роются в старой пыли народов, нам предстоит другое» — заявлял он.

Как историк Чаадаев стремился не к дальнейшему накопле­нию исторических фактов, этого «сырья истории», а к их мас­штабному осмыслению. «...Истории, — по его словам, — теперь осталось только одно — осмысливать»'. Чаадаев П. Я. Поли. собр. соч. и избр. письма. М., 1991. Т. 1. С. 395. Отсюда следовал вы­вод, что надо возвысить разум до понимания общих закономер­ностей истории, не обращая внимания на обилие незначитель­ных событий. Чаадаев считает философско-исторический уро­вень рассмотрения проблем человеческого существования самой высокой степенью обобщения, ибо здесь лежит, по его выражению, «правда смысла», отличная от «правды факта». Эта правда отыскивается средствами естественных наук, например физиологии или естественной истории, а также эмпирической истории (называемой Чаадаевым динамической, или психоло­гической, историей). Последняя, по его словам, «не хочет знать ничего, кроме отдельного человека, индивидуума». Сам же Чаа­даев отталкивается от изречения Паскаля, неоднократно ис­пользованного в «Философических письмах» и других сочине­ниях: «...вся последовательная смена людей не что иное, как один и тот же постоянно сущий человек»². Там же. С. 416.

По Чаадаеву, предметом истории является не просто реаль­ный человек в его развитии, а человек как существо, причаст­ное к Богу и носящее в себе «зародыш высшего сознания». В этом смысле история иррациональна, поскольку она управ­ляется высшей волей божественного Провидения. Но если су­ществует, по Чаадаеву, некий общий провиденциальный замы­сел Бога относительно человеческой истории, то в таком случае гегелевское понятие «мирового разума» несостоятельно, ибо че­ловек не может быть игрушкой в его руках. В письме к Шел­лингу от 20 мая 1842 г., приветствуя его назначение на кафедру философии Берлинского университета, Чаадаев отвергает геге­левскую философию истории, «почти уничтожающую свободу воли». В этом же письме содержится характеристика славяно­фильства как «ретроспективной утопии», появившейся на свет, по Чаадаеву, в результате приложения к России гегелевского учения об особой роли каждого народа «в общем распорядке мира».

История, считает Чаадаев, провиденциальна в своей основе, ибо «ни план здания, ни цемент, связавший воедино эти разно­образные материалы, не были делом рук человеческих: все со­вершила пришедшая с неба мысль». Однако он предостерегал против «вульгарного» понимания Провидения — Божьего про­мысла в истории, ибо человек действует как свободное сущест­во, обладающее разумом, человечество в разные эпохи своего существования выдвигает величайшие личности (Сократ, Пла­тон, Аристотель, Эпикур, Христос и др.), деятельность которых породила интеллектуальные и культурные традиции, влиявшие на ход истории. Следствием неустранимой свободы в историче­ских условиях людей является многообразие народов, состав­ляющих человечество: «Поэтому космополитическое будущее, обещаемое философией, не более, чем химера». С тех пор как утвердилась «истина христианства», пишет Чаадаев, в судьбах человечества произошел великий провиденциальный поворот, история получила ясный вектор для своего развития — уста­новление Царства Божьего как конечная цель и план историче­ского здания. Причем Чаадаев понимает идею Царства Божьего не только как богословскую, но и как метафизическую, как осуществление красоты, истины, блага, совершенства не в «сфере отвлеченности», а в некоем чаемом совершенном чело­веческом обществе. «Отличительные черты нового общества, — указывает Чаадаев, — следует искать в большой семье христианских народов», в христианских ценностях, сплотивших за­падный мир и поставивших его во главе цивилизованного чело­вечества.

В своем первом «Философическом письме» Чаадаев пред­ставил типично «западнический» взгляд на философию русской истории. Западное направление в христианстве (католицизм) было объявлено Чаадаевым фактором, определившим магист­ральную линию цивилизации, а весь Восток назван им сферой «тупой неподвижности». Русская культура по причине «роково­го выбора» Русью восточной разновидности христианства трак­туется как культура, развивавшаяся в отрыве от цивилизован­ной (католической) Европы, а Россия — как страна, стоящая, по существу, вне истории, ибо она в точном смысле не принад­лежит ни Востоку, ни Западу. Россия, по Чаадаеву, не может называться христианским обществом потому, что в ней сущест­вует рабство (т. е. крепостное право).

После революционных событий в Европе в 1830-м, а затем 1848 г. Чаадаев изменил свой первоначально идеализирован­ный взгляд на Запад. «Незападное» бытие России, казавшееся ранее Чаадаеву главным источником ее бедствий и неуст­ройств, начинает представляться ему источником своеобразно­го преимущества. «...Нам нет дела до круши Запада, ибо сами-то мы не Запад... — пишет он и далее отмечает: У нас другое начало цивилизации... Нам незачем бежать за другими; нам следует откровенно оценить себя, понять, что мы такое, выйти из лжи и утвердиться в истине. Тогда мы пойдем вперед, и пой­дем скорее других, потому что мы пришли позднее их, потому что мы имеем весь их опыт и весь труд веков, предшествовав­ших нам»¹. Чаадаев П. Я. Поли. собр. соч. и избр. письма. Т. 2. С. 98.

Для разных течений русской мысли притягательной оказа­лась мысль Чаадаева о том, что Россия имеет огромный скры­тый, нереализованный потенциал и что социально-экономиче­ская отсталость России может для нее обернуться однажды ис­торическим преимуществом. К. Н. Леонтьев, в определенной степени основываясь на указанной мысли Чаадаева, писал даже о необходимости «подморозить Россию», затормозить ее движе­ние, чтобы она не повторяла ошибок далеко зашедшего по пути прогресса Запада. Чернышевский и некоторые другие русские мыслители в известном смысле разделяли эту точку зрения Чаадаева при обосновании идеи некапиталистического пути развития России к социализму.

Прямым полемическим ответом на «Философические пись­ма» Чаадаева было начало работы А. С. Хомякова над «Семира­мидой», главным историософским сочинением славянофила. Неотправленное письмо Пушкина к Чаадаеву (1836) наряду с признанием того, что в «Философическом письме» многое «глубоко верно», содержало и критику. Пушкин признавал са­мобытность русской истории, считал, подобно Чаадаеву, что ее объяснение требует своей особой логики («другой формулы»), отличной от исторического пути Запада. Споря с Чаадаевым, Пушкин утверждал, что русская христианская история может представляться «нечистой» лишь с католической точки зрения. История России, по мнению Пушкина, как раз есть пример служения не частным, а всеобщим европейским интересам, и особенно это проявлялось «в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве» (в период нашествия Ор­ды, во время Наполеоновских войн и т. д.).

33 Философия В.С.Соловьёва антропоцентрична, человека он рассматривает как вершину мира, поэтому возрождение мира возможно только Богом совместно с человеком, но не современным, а прошедшим глубокую нравственную эволюцию, принявшим Христа - Богочеловеком. Смысл любви - и в сознании такого нового человека / в прямом смысле - как продолжение рода. И в переносном - как рождение нового духовного облика человека/ Этому предшествует эволюция природы, в которой создаются ступени, условия единства мира. Всего ступеней 5: "царство минеральное, царство растительное, царство животное, царство человеческое, Царство Божие". Соловьёв пишет:"... для того, чтобы достигнуть своей высшей цели или проявить своё безусловное значение, существо должно прежде всего быть, затем оно должно быть живым, потом - быть сознательным, далее - быть разумным, и, наконец, быть совершенным". Поскольку низший уровень не исчезает, эволюция "не есть только процесс развития и совершенствования, но и процесс собирания вселенной. По словам Н.О. Лосского, эволюционизм Соловьёва отличается от натуралистического: "Натуралист видит в мире лишь слепое взаимодействие механических сил. Философ признаёт разумный характер эволюции и определяет так: "Условия явления происходят от естественной эволюции природы; являемое - от Бога". Поэтому такое понимание эволюции Н.О. Лосский называет СВЕРХНАТУРАЛИЗМОМ,

Политическим идеалом В.С.Соловьёва является свободная теократия. Это общество, построенное на принципах любви к богу и справедливости, высшая нравственная власть в нём принадлежит церкви и ее первосвященнику, а сила — царю. Эта идея сочетается с резкой критикой раннего славянофильства и "визаитийско-московской церкви". У славянофилов не было идеалов будущего, они искали идеалы в прошлом - в Древней Руси и Московском государстве. Соловьёв определил этот недостаток как "преклонение перед татаро-византийской сущностью". Русская церковь не обладает духовной свободой, она подчинена светской власти, "... у ограды церковной стоят не ангелы, охраняющие её входы и выходы,... а жандармы и квартальные надзиратели...". По мнению Соловьёва, христианская теократия должна быть создана на основе органического соединения положительных элементов культур Востока и Запада, а первым шагом должно быть воссоединение восточной /православной/ и западной /католической/ церквей. Соловьёв надеялся, что Фундамент будущей теократии заложат славянские

страны, в частности Россия: "Внешний образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в экономическом и других отношениях не только не может слушать возражением против её призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего, и внешнее богатство и порядок относительно её не имеют никакого значения. Великое историческое призвание России... есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова".

С именем В.С.Соловьёва связано и систематизированное философское обоснование так наз. "русской идеи". Именно он придал ей характер концепции /в 1888г. в Париже им был прочитан доклад под названием "Русская идея", который впервые был опубликован в России в 1909г./. В этой работе нет и намека на национальное самолюбование или этноцентризм. Напротив, Соловьёв резко критикует то, что Бердяев позже назвал "церковным национализмом". Главную же идею Соловьёв выражает так! "... идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности", следовательно, русская идея формулируется им как народно-религиозная. В этом смысле предшественниками Соловьёва были ранние славянофилы /например, К.С.Аксаков/, которые писали о существовании народного "русского воззрения". Уже в 20в. на подобное понимание особенностей русского самосознания опирались представители "русского культурного ренессанса": В.З.Розанов, С.Н.Булгаков, Н.А.Бердяев и другие. Например, В.В.Розанов формулирует одну из черт русскости лаконично и образно: "Никакой человек не достоин похвалы. Всякий человек достоин только жалости". А такой "последний из могикан" русского Зарубежья как Н.О. Лосский (умер в 1965г.) одной из своих главных книг считал "Характер русского народа", написанную 1957г.

Философия В.С.Соловьёва сыграла столь большую роль в русской культуре, что все без исключения философы 20в. в России находились под его влиянием, прямым или косвенным. Самым видный и наиболее последовательным сторонником В.С.Соловьёва был П.А.Флоренский, критически же использовали идеи Соловьева С.Н.Булгаков и Н.А.Бердяев.

34 Филос. воззрения Б. близки к экзистенциализму. Его гл. темы: личность и история, Бог и свобода. В трактовке свободы Б. стоял на дуалистической позиции, объясняя происхождение зла "нетварной свободой", "волей к ничто", неподвластной Божеству. Это и определил его взгляд на грехопадение. Б. считал его совершившимся в мире, который коренным образом отличался от настоящего. Нынешнее бытие есть темница духа, порабощенного мертвенной "объективацией". Вся история есть путь к эсхатологическому освобождению духа от этого рабства. Высшее предназначение человека, согласно Б., есть творчество, через которое он соучаствует в деле Христа и во вселенских замыслах Триединого Бога.

35Вся работа Богданова представляет собой исследование двух универсальных организационных принципов: «формирующего принципа ингрессии и регулирующего принципа мирового подбора». Задача метода ингрессии — исследовать возможности вхождения элементов в комплекс или одного комплекса в другой (ингрессия — «вхождение»), исследовать промежуточные звенья — связки, необходимые для строительства комплексов. Соединение комплексов — основной механизм тектологии, он называется биологическим термином конъюгация. Системы ингрессивны, если состоят из комплексов, объединенных связкой. Наряду с соединением комплексов происходит их постоянное разделение и образование «новых отдельностей», значит, новых границ. Этот процесс он называет дезингрессией. Таким образом, важнейшая задача тектологии — это оптимальный подбор элементов комплекса и «возможностей их связки». «Организационная точка зрения» Богданова подразумевает исследование системы как с точки зрения «отношений внутри ее — между всеми ее частями», так и отношений между нею «как целым и ее средой», т.е. всеми внешними системами. А это означает, что он рассматривает любую организацию как открытую систему. С другой стороны, он впервые объясняет механизм развития любого сложного комплекса (системы), тем самым далеко опередив Н. Винера и Г. Спенсера. Богданов (настоящая фамилия Малиновский) Александр Александрович (1873—1928 гг.) — русский философ, экономист, политический деятель, публицист, ученый-естествоиспытаталь, врач по образованию. В 1896 г. вступил в социал-демократическую партию. В 1903 г. присоединился к большевикам, хотя уже тогда по ряду принципиальных вопросов начались его разногласия с В. И. Лениным. В годы реакции — один из лидеров отзовистов-ультиматистов. В 1909 г. исключен из большевистской партии за фракционную деятельность. После Октябрьской революции 1917 г. отошел от непосредственной политической деятельности. Читал лекции по экономике в Московском университете. В 1918 г. возглавил культурно-просветительную организацию «Пролеткульт». С 1921 г. переключился на научно-исследовательскую работу. В 1926 г. стал организатором и директором Института переливания крови; погиб, производя опыт на себе. Идеи тектологии при его жизни и позднее не были восприняты.

В области философии Богданов прошел сложный и крайне противоречивый путь — от стихийного материалиста, естественно-исторического материалиста до оппонента материалистической диалектики, он пытался марксистское учение о борьбе противоположностей заменить теорией равновесия, которая отрицала неизбежность внутренних противоречий и изображала противоречие лишь как борьбу внешних противоположно направленных сил. Согласно теории равновесия движущей силой развития общества является не классовая борьба, а взаимоотношения людей с природой, с окружающей естественной средой.

С 1906 г. Богданов работал над своим главным трудом «Всеобщая организационная наука. Тектология». Цель тектологии — дать представление о формах и типах любых организаций, ибо весь мир, по Богданову, — та или иная организация опыта. Истина, по Богданову, — это не отражение предметов и явлений внешнего мира, а организующая форма коллективного опыта. В свою теорию познания Богданов включал «подстановку» коллективного опыта на место индивидуального и «приспособление» сознания к бытию. В «Тектологии» Богданов высказал ряд идей (об изучении систем, моделировании, обратной связи и др.), позднее развитых в кибернетике и общей теории систем. В современной литературе подчеркивается, что Богданов был пионером системного подхода и предвосхитил важнейшие идеи кибернетики за 20 лет до выхода знаменитой книги Н. Винера (1948 г.).

Хотя становление понятия «системы» в науке, связанное с общей теорией систем, относится ко второй половине XX в., зарождение этих представлений произошло еще в его начале. Одна из первых попыток широкого системного и организационного видения мира — книга А.А. Богданова «Всеобщая организационная наука. Тектология» (1912—1917 гг.), над которой он работал в течение 20 лет и которую считал главным трудом жизни.

Тектология А.А. Богданова справедливо может считаться исторической основой современной теории организации. А.А. Богданов (Малиновский) (1873—1928 гг.) выдвинул идею создания науки об общих принципах организации — тектологии, предвосхитив тем самым некоторые положения кибернетики. Первый том был издан в 1912 г., в Санкт-Петербурге, он остался непонятым научным сообществом, не был востребован ни экономистами, ни политиками, ни философами. Второй том был опубликован в 1917 г. В предисловии к нему А.А. Богданов пишет: «Историческая насущность поставленной задачи казалась мне достаточно выясненной, а ее грандиозность — способной привлечь наиболее деятельные и мужественные умы. Но вскоре разразилась мировая война. При первых ударах гигантского кризиса я, разумеется, понял, что осуществление моей надежды отложено жизнью, что всем уже не до того». Но потом, как известно, была в России революция, а потом — критика и непонимание его идей. Настаивая на всеобщности системно-организационного подхода, Богданов невольно оказывался оппонентом марксовой диалектики. За эти «философские блуждания» В.И. Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм» подверг его резкой критике. К сожалению, это историческое обстоятельство, а также несовместимость тоталитарно-коммунистического режима советского периода с научными основами организации общества и экономики серьезно повлияли на своевременное восприятие идей А.А. Богданова в XX в.

Концепция Богданова — яркий образец формирующегося системного мышления начала прошлого века, подход к общей науке организации. Считая организацию сущностью живой и неживой природы, он любую человеческую деятельность сводил в конечном счете к организационной. Предметом организационной науки, по Богданову, должны стать общие организационные принципы и законы, которые действуют в технических системах (организация «вещей»), в экономических (организация идей) и общественных (организация людей). Богдановская концепция не ограничивается поисками в одной области или универсализацией одного принципа, а создает тектологиче-ские модели различных типов и форм организации, схемы, приложимые к любым объектам и процессам независимо от их материальной основы. Тектология описывает любой комплекс с точки зрения его организации. Богданова интересуют не столько функционирование комплекса, сколько принципы построения целесообразного единства, организации.