Постановка проблемы сознания

Для европейских мыслителей XVII-XVIII вв. (Декарта, Локка, Юма, Канта) проблема сознания казалась рядовой и вполне разрешимой. С развитием знания выявляющиеся трудности вызвали сомнения в этом, к XIX веку возникли серьезные опасения по поводу познаваемости сознания. Они были настолько весомы, что породили сомнение в самом существовании сознания. Эта позиция изложена в известной статье У. Джеймса «Существует ли сознание?», написанной в 1904 году[8]. Ученые ХХ в. овладели более совершенными инструментами для исследования сознания, в том числе экспериментальными, основанными на данных нейронауки и психофизиологии. И только после многочисленных неудач в объяснении того, как идеальные формы мышления соотносятся с материальным миром, тайна сознания была переведена в разряд особых. Она обрела статус «великой тайны», сохраняемый ею по сей день[9]. Проблема сознания столь сложна, что возникла версия, отрицающая существование сознания (так называемые элиминативизм, среди его представителей известный американский ученый Глиберт Райл). Согласно элиминативизму сознание – это «пустой» термин[10].

В чем же заключается трудность проблемы сознания? Она связана с целым рядом факторов, которые вытекают друг из друга:

1. Проблема объективной позиции, а именно невозможности занять таковую относительно сознания. Она вызвана совпадением объекта и предмета познания, то есть носителя сознания и самого сознания. У сознания, как, к примеру, у животного, нет никакого естественного состояния, в котором оно может быть захвачено врасплох исследователем. Познавая сознание, мы познаем познание сознания.

2. Это порождает ассиметрию объективных и субъективных данных о сознании, сопровождающуюся неполной осознаваемостью его работы. С одной стороны, сознание является самой непосредственной очевидностью для своего носителя, заполняет собой все пространство его духовной жизни. Но, с другой стороны, мы располагаем ничтожно малым количеством информации о работе сознания, и, поскольку ее нельзя получить при самонаблюдении, эта информация большей частью гипотетична. Согласно рациональной научной установке, раскрытие причинно-следственных связей и накопление фактов о каком-либо объекте должно давать объективное понимание этого объекта, но в случае с сознанием этого не происходит, поскольку объективные факты относительно сознания характеризуются специфической «инородностью» своему объекту, то есть самому сознанию.

3. Невычленяемость сознания из его актов. Во внутреннем опыте не замечается никакого внутреннего саморазделения на сознание и содержания сознания. Сознание присутствует в каждом нашем образе восприятия; оно мгновенно приводит в связь наши ощущения, мысли, связывает, соотносит то, что человек увидел, услышал, и то, что он при этом подумал и пережил. И сознание нельзя «вытащить» из этой содержательной связи, потому что вне ее оно не существует[11]. Иными словами, все формы проявления сознания следует понимать как самосознание, кроме этого, любое знание осознается, то есть является самосознанием. Это положение дел и дало повод полагать, что сознание недоступно познанию по самой своей природе.

4. Как следствие, проблематично усмотрение конкретного положительного содержания сознания. Иными словами, остается неясным, что является «материалом» сознания (логика, эмоции, установки, электромагнитные импульсы), то есть «где» именно ученый должен искать сознание. Сознание в рационалистической традиции ориентировано на внешний мир, оно есть образы предметов, и изучается оно в первую очередь как то, что представимо в форме ментальных репрезентаций: как мысли, язык, данные восприятия и т. п. Таким образом, «сознание само свело себя удобства ради только к знаниевой своей составляющей. Оно целесообразно, с согласия самого сознания, присутствует в познании, свернувшись до образа «окна», через которое мы видим, не видя его самого»[12].

5. Все эти познавательные затруднения связаны с глобальной проблемой: не ясно в принципе, как материя может мыслить. В биологическом и химическом мире нет места логическим операциям, фантазии, свободе воли, морали и другим атрибутам человеческого духовного существования.

Н.С. Юлина формулирует этот аспект проблемы следующим образом: «Как может нечто неосязаемое, именуемое нами «сознанием», обладать свойствами, которые выходят за пределы закономерностей биологической природы, и создавать артефакты — мир культуры? Как не имеющие пространственно-временного измерения мысли могут взаимодействовать с телом, подчиняющимся законам физики?»[13].

Познание специфики и характера протекания биологических и нейронных процессов проясняет принципы физиологической деятельности мозга и тела в целом. Однако между физиологическими и ментальными (духовными, интеллектуальными) характеристиками разума существует непреодолимый барьер. С точки зрения логики самого же разума, его модусы никак не связаны друг с другом и не объясняют друг друга. Данная проблем называется в философии проблемой «сознание-тело» (mind-body problem). Именно эта проблема вызывает конкуренцию философии, феноменологии, лингвистики, психологии, биологии, физики и когнитивных наук за первенство в области решения проблемы сознания.