Марикита и семеро братьев — разбойников

 

 

Жили на свете муж с женой, и было у них семеро сыновей. Долго они дочку ждали и дождались наконец — родилась девочка. И до того мила была, что отец души в ней не чаял, а сыновей словно и не замечал. Вот и ушли они из дому, а на прощанье подарили сестре колечко.

Выросла девочка и такая стала красавица, что глаз не отвесть. Вздумалось ей как-то пойти погулять — и заблудилась она в лесу. День бродит, другой — никак дороги домой не найдет. Вдруг видит — хижина. Постучалась — никто не ответил. Дверь отворила, зашла. Внутри — никого, только огонь в очаге еле теплится, а на столе посуда грязная. Прибрала Марикита дом, вымыла посуду, еду приготовила, а сама спряталась — на дерево, что у порога росло, забралась.

Вернулись домой разбойники. Видят — в доме чисто, прибрано, стол накрыт и еда приготовлена. Удивились братья:

— Кто это постарался для нас?

Взяли они от каждого кушанья по куску и бросили в плошку песику — такая у них привычка была. И песик поел, и разбойники славно поужинали.

На другой и на третий день все в точности повторилось. Решили братья вызнать наконец, кто заботится о них. Как рассвело, ушли шестеро братьев на промысел, а седьмой остался. Но девушка пересчитала уходящих, и в этот день с дерева не слезла.

На другое утро все семеро ушли, но вернулись не к вечеру, как обычно, а в обед — не успела она спрятаться. Испугалась Марикита, как увидала разбойников, а младший брат колечко дареное на руке у нее углядел, и говорит:

— Да это сестра наша!

Как же обрадовалась Марикита, что не к чужим людям, а к братьям своим попала! А братья налюбоваться на нее не могли.

— Теперь, — говорят, — вместе заживем! Ты и дом приберешь, и еду приготовишь, а мы тебя в обиду не дадим!

И стали, уходя, оставлять дома песика, чтоб сестру охранял. А ей такой наказ дали:

— Когда тебе поесть захочется, не забудь, первый кусок обязательно песику дай, — такой у нас обычай. А не то обидится он, задерет заднюю лапку над очагом, а мы без ужина останемся.

А младший, уходя, остерег сестру:

— Из дому не выходи! Здесь поблизости дракон с драконихой живут, на клочки разорвать могут!

Как велели братья, так Марикита и делала: всегда песику первый кусок отдавала и из дому — ни на шаг. Но как-то раз лакомилась она орехами, а про песика забыла. Обиделся он, задрал лапку над очагом, покропил, и остался дом без огня.

Опечалилась девушка. «Что, — думает, — братьям скажу? Рассердятся ведь, если ужин не сготовлю!»

Собралась с духом и решилась пойти к драконихе огня попросить, раз нет других соседей.

Приходит к драконихе и говорит:

— Сделай милость, одолжи огня! Не могу я братьев без ужина оставить!

Дала ей дракониха головешку да велела убираться поскорей — вдруг дракон не ко времени вернется, головешки недосчитается или, того хуже, девушку в доме своем увидит.

Взяла Марикита головешку и побежала домой — рада-радехонька, что огонь добыла. А дракон как вернулся, так еще с порога заорал:

— Дух человечий чую! Эй, дракониха, тащи сюда отродье людское, а не то жизни лишу!

— Да будет тебе! — отвечает жена. — Нет у нас никого! Утром, правда, сестренка семерых разбойников заходила — огня попросить.

А дракон не унимается.

— Она у меня узнает! — кричит.

Дверью хлопнул и полетел к девушке, кричит с порога:

— Верни головешку!

Она заплакала:

— Как же я, — говорит, — без огня братьям ужин сготовлю?

— Ладно уж! — отвечает дракон. — Пускай тебе головешка остается, но с условием: я сюда каждый день приходить буду, а ты, как увидишь меня в окно, пальчик в замочную скважину просунешь. Я из тебя соки высосу и пойду себе!

Что было делать бедняжке? Согласилась Марикита. И стал что ни день высасывать дракон из нее соки. Сохнет девушка, а у братьев душа болит.

— Что с тобой? — спрашивают. — Отчего еда тебе впрок не идет?

Наконец открылась Марикита братьям — рассказала им про дракона. А старший говорит:

— Ты завтра дракону пальчик не давай! Скажи, пускай по лесенке поднимется да и заберет свою головешку!

А сами вырыли под лесенкой яму глубокую и нарочно две перекладины гнилыми досками заменили.

А когда полез дракон за головешкой, сломалась под ним лестница, свалился он в яму и расшибся насмерть. Закидали разбойники ту яму землей — похоронили дракона. А по весне выросла на том месте петрушка, хоть никто ее и не сеял. Увидали братья зелень и говорят сестре:

— Ты эту петрушку не рви! Она в еду не пригодна: если съест ее кто, тотчас быком черным обернется.

Поначалу осторожна была девушка: и близко к петрушке не подходила! А потом забыла. Сорвала пучок и кинула в суп. Поели братья и обернулись семью черными быками.

И пришлось девушке пасти их на ближнем лугу. Там и увидал ее принц и сразу влюбился.

— Замуж за меня пойдешь? — спрашивает.

— Я бы пошла, — отвечает девушка, — да не могу. Эти быки — братья мне. Кто ж о них заботиться станет?

— О братьях не тревожься! — отвечает принц. — Мы их с собой заберем. В замке и для них еда найдется!

На том и порешили. Сыграли свадьбу. А с быками во дворце как с самыми дорогими гостями обходились, чтоб сестре угодить.

Но вскоре пришлось принцу на войну отправляться — оставил он жену свою и братьев ее на попечение придворных.

И вот однажды служанка-негритянка пошла за водой к ручью и увидала в воде отраженье — надо же было королеве из окошка высунуться! Вот служанка и ошиблась: подумала, что это ее лицо в воде отражается.

— Экая я раскрасавица! — говорит. — Так с какой же стати мне по воду ходить да кувшин таскать? Не буду!

И разбила кувшин.

А королева услыхала, как негритянка своей красотой похваляется, и засмеялась. Подняла служанка голову и поняла, что ошиблась: стоит у окна королева — смеется, волосы гребнем чешет. И задумала служанка недоброе.

— Давайте, — говорит, — я вас причешу! Спускайтесь вниз!

Королева и спустилась. Стала негритянка ее причесывать и воткнула ей в голову булавку. В тот же миг обернулась королева белой голубкой.

— Лети, — говорит служанка, — на все четыре стороны!

А сама надела королевское платье, села на трон и стала свой порядок во дворце наводить. Первым делом велела быков на работу погнать:

— Нечего им бездельничать! Ишь, как раздобрели, дармоеды!

Впрягли быков в работу: стали они камни тяжелые возить. Вернулся король с войны, поглядел на королеву и обомлел:

— Что это, — говорит, — с тобой сталось, милая? Отчего лицо у тебя почернело?

— От солнца! — отвечает служанка. — Я же на башне сидела, тебя ждала!

С той поры переменился король. Целыми днями молчит, сидит, запершись, или по саду один бродит — тоска его душу гложет. А голубка белая всякий день в королевский сад прилетает. Слуги уж и привыкли к ней. И вот как-то села голубка на ветку и заговорила человеческим голосом. Слуги ушам своим не верят, а голубка спрашивает:

— Как там королю с негритянкой живется?

— Да уж чего хорошего! — отвечают ей. — То печалится, то грустит.

— А быкам как живется?

— Хуже и не придумать! Камни таскают да слезы льют!

И полетела голубка прямо к королевскому окну, влетела в опочивальню. С первой минуты пришлась она королю по душе: на руки он ее взял, к сердцу прижал, по головке гладит.

А тут и обедать время пришло. Король голубку к столу пригласил. Она у него с тарелки поклевала, а к той тарелке, с которой самозванка ела, задом повернулась да и напакостила ей прямо на лакомый кусок. Та разозлилась, а король умиляется:

— Что за прелесть эта голубка! Перышки шелковые, как снег белые!

Гладил, гладил король голубку и вдруг наткнулся на булавку. Вынул — и в тот же миг стала она опять королевой, и все, что приключилось с ней, королю рассказала. Как же обрадовался он жене своей! А служанку-самозванку приказал убить за ее злодейство. Быков же велел привести во дворец и каждого той самой булавкой в голову уколол — и стали они людьми.

С той поры в замке горя не знали. Всем место нашлось, на всех счастья хватило!

 

Грильо-ясновидец

 

 

Приключилась эта история с Грильо — его у нас Кузнечиком прозвали. Жил он хуже некуда — ни дохода, ни прихода. И взбрело ему в голову заняться хоть чем-нибудь да подзаработать. Решил он сделаться ясновидцем, а для того пробрался в один дом, в другой, высмотрел кое-что да и припрятал в укромных местах. Вернулся домой и повесил на двери своей лачужки вывеску «Ясновидец». Приходит к нему женщина:

— У меня, — говорит, — простыня пропала!

А Кузнечик-то знает, где простыня (как не знать — сам воровал!)

— В ведре, — говорит, — ищи!

Нашла женщина свою простыню и принесла Кузнечику на радостях булку да кольцо колбасы.

Приходит к Кузнечику сеньор:

— Конь, — говорит, — у меня пропал!

А Кузнечик знает, где конь, — сам воровал. Отыскался конь — и получил Кузнечик от сеньора в награду вкусный окорок.

Вскоре слава о Кузнечике-ясновидце по округе пошла. Живет Кузнечик, поживает, добра наживает и в ус себе не дует. Но тут-то и подстерег его случай.

Стучат. Пошел Кузнечик, отворил дверь и видит — король за ним Капитана с солдатами прислал.

— Кольцо, — говорит Капитан, — драгоценное у короля украли. Найти велит!

Что делать? Как пропажу отыскать? Ведут солдаты Кузнечика к королю, а у него душа в пятках. «Пропал я! — думает. — Ох, пропал!»

Шли они, шли, и вдруг Капитан спрашивает Кузнечика:

— Может, есть хочешь?

— Хочу! — отвечает Кузнечик. — Как не хотеть! Ведь семь лиг, не меньше, должно быть, отшагали!

— Сейчас привал сделаем! Король велел хорошо с тобой обращаться: кормить-поить досыта.

— Раз велел — исполняйте! — говорит Кузнечик, а сам думает: «Хоть наемся от пуза напоследок!»

И наелся так, что чуть не лопнул. Прошли еще лиги четыре, остановился он и говорит:

— Что-то я проголодался. Надо бы поесть.

Так они и шли: четыре лиги — привал. И сделался Кузнечик к концу пути поперек себя шире. Привели его, наконец, к королю.

— Слушай, Кузнечик, зачем я тебя позвал! — говорит король. — Кольцо у меня украли, а мне без кольца никак нельзя, я его от отца в наследство получил. Раз ты ясновидец — отыщи! А не найдешь — жизни лишу.

— Трудное это дело! — говорит Кузнечик. — Дайте мне, Ваше Величество, три дня сроку. Подумать надо!

— Согласен! — отвечает король.

И повелел, чтоб лучше думалось, запереть Кузнечика-ясновидца в башне: — Пускай ест-пьет досыта, но под замком!

«И на том спасибо, — думает Кузнечик. — Умру не на голодный желудок!»

Вот уж и первый день кончается. Несет слуга ужин Кузнечику. Тот, как увидал слугу, о сроке вспомнил да и запричитал:

— Один, другой да третий — всего ничего! Один уж считай что прошел! А я разве нашел?

Слуга услыхал про «одного» (а их, воров, было трое), опрометью кинулся на кухню и говорит своим товарищам:

— Кузнечик-то и впрямь ясновидец! Распознал меня!

На другой день ужин Кузнечику понес другой слуга. Увидал его Кузнечик, вздохнул тяжко и говорит:

— Один, другой да третий — всего ничего! Один пролетел, за ним — другой. Что ж будет со мной?

Как слуга услыхал про «другого», так к двери и попятился. Прибежал на кухню и все своим сообщникам рассказал.

На следующий день ужин Кузнечику понес третий слуга. Увидал его Кузнечик и чуть не зарыдал:

— Один, — говорит, — прошел, другой за ним следом, а вот и третий с обедом.

Понял третий слуга, что и про него ясновидцу известно, кинулся к Кузнечику и взмолился:

— Не выдавай нас! Сколько хочешь, заплатим и где кольцо, скажем, только не выдавай!

Кузнечик оторопел, слова вымолвить не может, — да оно и к лучшему. Сообразил, наконец, наш ясновидец, что к чему, и велит:

— Говори, где кольцо? И три тысячи реалов готовь! Тогда не выдам!

Так и узнал Кузнечик, что слуги надежно кольцо спрятали — павлину скормили.

Наутро привели Кузнечика к королю.

— Где кольцо? — спрашивает король.

— У павлина в брюхе! — отвечает наш ясновидец. Зарезали павлина и отыскали кольцо. Чем только ни одарил король ясновидца на радостях! И по саду прогуляться пригласил. Пока гуляли, поймал король кузнечика, зажал в руке и говорит:

— Ну-ка проверим, какой ты ясновидец! Угадаешь — принцессу за тебя выдам, а не угадаешь — жизни лишу! Отвечай: что у меня в руке?

Понял наш ясновидец, что дела его плохи, и запричитал:

— Конец тебе пришел, Кузнечик!

— Ну и ну! — удивился король. — Опять угадал! Так тому и быть — отдам за тебя принцессу!

Сыграли свадьбу, и зажили молодые душа в душу. На том и сказке конец.

 

Три желанья

 

 

Жили на свете бедняки — старик со старухой. Был у них земли клочок — с него и кормились. Сидели они как-то зимним вечером у камелька, грелись да перебирали в уме чужое добро.

— Была б у нас земля, как у кума, и горя б не знали! Наша-то ни на что не годна! — говорит старик.

— Да если б дом не хуже соседского! Наш-то, ткни пальцем — развалится! — вторит ему старуха.

— Мула бы такого, как у кума! Наша-то ослица не то что хворост — ноги еле таскает! — говорит старик.

— И хорошо бы свинью, да пожирнее, как у соседей! Все им ни за что ни про что достается! Вот бы и нам так!

И не успела старуха договорить, как увидала фею! Махонькая, словно бабочка, залетела она в комнату через дымоход. На голове у нее сияла корона золотая, как у королевы; волосы окутывала мантилья, тонкая и прозрачная, как туман; платье, усыпанное искорками, переливалось всеми цветами радуги, — а в руках у феи была волшебная палочка червонного золота, увенчанная сияющим рубином.

— Меня зовут фея Фортуната, — объяснила она. — Я слышала ваши жалобы и спустилась, чтобы утешить: три ваших желания исполнить. Одно желание загадаешь ты, старик, другое — ты, старуха, а третье загадаете вместе. Первые ваши желанья сами собой сбудутся, а третье я исполню, когда прилечу сюда завтра в тот же час. Так что у вас будет время подумать.

Сказала — и исчезла в колечке дыма над очагом.

Обрадовались старик со старухой несказанно. Стали гадать, что бы такое пожелать, да и проспорили весь вечер без толку. «Ну, — думают, — утро вечера мудренее: проснемся, решим, как быть. А пока побеседуем на сон грядущий о пустяках».

Однако разговор по привычке свернул на богатых соседей.

— Вчера они колбасу делали. Не колбаса — загляденье! — сказал старик.

— Вот бы той колбаски на ужин! Зажарили б кусочек.

И не успела старуха договорить, как на сковороде появилась колбаса. Не колбаса — загляденье! Остолбенели старик со старухой — стоят, слова вымолвить не могут. Но уж когда вернулся к старику дар речи, стал он с досады старуху честить, на чем свет стоит:

— Обжора чертова! Утроба ненасытная! Это надо ж такую дрянь загадать! Вот дура-то! Сиди теперь со своей колбасой, чтоб она тебе к носу приросла!

И в тот же самый миг сорвалась колбаса со сковородки и прилепилась к старухиному носу.

Понял старик, что пропало и второе желанье, а винить, кроме себя, на сей раз некого.

Старуха же принялась отдирать колбасу. Из сил выбилась, а колбаса не отдирается. Ох, и изругала же она старика:

— Додумался! Пожелал! До чего ж душа поганая! Пускай я дура, да ведь дурью своей никому, кроме себя, не навредила! А ты? Ну, погоди, ты у меня поплатишься — ни на какое твое желанье не соглашусь! По мне, пусть колбаса эта отвалится, а там хоть трава не расти! Ни о чем другом просить не стану!

— Да ты что, жена? Мы земли хотели попросить!

— Не нужно мне земли!

— Мы дом хотели новый!

— Не нужен мне дом!

— Мы же клад хотели найти, чтоб ты на золоте ела!

— Не хочу на золоте есть!

— Что же, значит, с носом останемся?

— Вот именно! С носом!

И сколько ни просил старик, так ни на что больше старуха не согласилась. Замучила ее проклятая колбаса, а тут еще кот на плечо лезет — так и норовит колбасу куснуть. И пес вокруг скачет — у него при виде колбасы слюни текут.

Так что, когда снова явилась фея, попросили ее старик со старухой об одном: сделать, как было. Исполнила она их желание. То-то обрадовались старики!