Художественных промыслов и ремесел.

Отсутствие в конце XIX века научной методики собирания народного искусства компенсировалось энтузиазмом и талантом коллекционеров и меценатов. Коллекции народного искусства составляли исторический музей, Строгановское училище, а также частные собиратели Е.Д.Поленова, М.К.Тенишева, П.И.Щукин и многие другие. Своеобразным центром пропаганды художественного ремесла стал открытый 9 мая 1885 года в Москве торгово-промышленный музей кустарных изделий Московского губернского земства. Деятельное участие в организации работы Кустарного музея принял меценат и коллекционер предметов крестьянского искусства Сергей Тимофеевич Морозов, передавший в 1903 году музею здание и сделавший к нему в 1910 году пристройку. Помимо выделения средств на строительство и оборудование помещений Кустарного музея, Морозов совместно с профессором Н.А.Карышевым подготовил для Московского губернского земства доклады о путях и формах организации кустарных промыслов, школ и мастерских для кустарей, а также рекомендации по работе музея. Примечательно, что деятельность музея не замыкалась границами Московской губернии. Он должен был популяризировать изделия кустарных промыслов, пропагандировать лучшие образцы среди кустарей, а также содействовать улучшению техники производства. В Уставе музея было записано, что он ставит своей целью: “1. Ознакомление публики с положением и изделиями кустарных промыслов Московской губернии, а также, по возможности, и других губерний России... 2. Содействие сбыту всевозможных продуктов кустарных промыслов... 3. Подъем производительности и улучшение кустарных производств” [99. с.2].

К 1910 году музей поддерживал связи с 26 губерниями, из которых привозили изделия кустарей. Наиболее тесные связи были со Смоленской, Воронежской, Тверской и Тамбовской губерниями. Музей устраивал выставки, праздничные базары, открывал кустарные склады и магазины, а также организовывал сбыт кустарных изделий за границу. Работавшие там художники Н.Д.Бартрам, З.Д.Кашкарова, Е.Г.Теляковский оказывали большую помощь народным мастерам в возрождении исчезнувших к тому времени промыслов. Подростков руководством и по инициативе Бартрама был создан в Кустарном музее “Музей образцов”, в основе которых лежали мотивы “русской старины”. Если коллекционеры начала XIX века собирали старину, представляющую церковный и дворянский быт, то в конце XIX - начале XX века они обращают свое внимание на народное искусство. Княгиней М.К.Тенишевой в 1905 году в Смоленске был открыт музей “Русская старина”, в котором насчитывалось более восьми тысяч экспонатов, собранных в различных губерниях России. Коллекция вызвала восторженные отзывы современников: “Наконец теперь окончено собрание действительно выдающегося музея художественно-прикладного и этнографического... Многие прекрасные вещи заботливо собраны в нем. Замечательны и шитье, и резьба, и металл”, - писал художник Н.К.Рерих [36. с.80].

Вслед за Абрамцевским кружком предпринимают усилие по возрождению народных кустарных промыслов художники, работающие в имении М.К.Тенишевой “Талашкино” в Смоленской губернии. В столярной, резной, керамической и вышивальной мастерских изготавливали различные предметы быта, которые затем продавались в магазине “Родник” в Москве. В мастерских работали профессиональные художники, делающие эскизы изделий (Н.К.Рерих, М.А.Врубель, И.Ф.Барщевский и другие), рядом с мастерами из народа. Здесь не использовали образцов при создании бытовых предметов, - художники только вдохновлялись народными мотивами, трансформировали их до неузнаваемости, так как изделия должны были украшать не сельский быт, а городскую среду. Сочетание старины и современности превращало многие вещи в сувениры, образцы индивидуального творчества, но не народного. Несмотря на внешнее сходство абрамцевских и талашкинских мастериц, они различны в методах творческой работы. В Талашкине больше искали, спорили, экспериментировали в области искусства. Функциональная неоправданность отличает многие предметы быта, изготовленные там. Большой интерес представляют балалайки, расписанные М.А.Врубелем и С.В.Малютиным, К.А.Коровиным. М.К.Тенишева придавала большое значение разностороннему воспитанию учеников в созданной ею сельскохозяйственной школе, в которой не только проходили общую программу Министерства народного просвещения, но и приобщались к искусству. Способствовали эстетическому воспитанию хор и оркестр балалаечников, созданные при школе. На всемирной выставке в Париже в 1900 году из талашкинских балалаек был создан оркестр.

Особенно велика заслуга в собирании и распространении кустарных промыслов представителей художественного кружка, сложившегося во второй половине XIX века в имении мецената С.И.Мамонтова “Абрамцево”. По инициативе его жены, Елизаветы Григорьевны, в 1882 году в Абрамцево была открыта столярно-резничная мастерская по изготовлению мебели и художественной утвари. По первоначальному замыслу крестьянских детей должны были обучать столярному и плотницкому делу, чтобы удержать их в деревне, но с появлением Елены Дмитриевны Поленовой деятельность мастерской получила художественное направление. “Окончательная цель мастерской, - писала Е.Г.Мамонтова, - подготовить мастеров-кустарей с более развитым вкусом, имеющих всегда под рукой музей с готовыми художественными образцами и мастерскую, готовую во всякое время дать помощь как советом, так и в деле сбыта товара” [69. с.19-20]. Впоследствии в мастерской создавали новые формы мебели и утвари или изготавливали их по эскизам Е.Д.Поленовой и В.М.Васнецова.

По инициативе Е.Г.Мамонтовой и активной собирательной деятельности Е.Д.Поленовой в мае 1885 года в Абрамцеве был открыт Музей русского народного искусства. Начало музею положил В.Д.Поленов, который привез в 1881 году три деревянных валька с резьбой из тамбовского имения “Ольшанка”, где жил его дядя Л.А.Воейков.

Благодаря любви и вдохновенному труду Е.Д.Поленовой была собрана прекрасная коллекция прялок, вальков, рубелей, пряничных досок, солонок, посуды, ковшей из различных губерний России.

В неурожайный и голодный 1891 год приехала из Москвы в с. Громок Моршанского уезда Мария Федоровна Якунчикова (урожденная Мамонтова) к своей тетке, землевладелице М.Н.Олив, для оказания производственной и материальной помощи детям и престарелым крестьянам деревень, входящих в волость. Привезенный ею материал для пошива одежды частично раздали крестьянам, а из остального стали шить одежду в мастерской, обеспечив таким образом женщин работой. Для украшения одежды использовали старинные обшивки, покупаемые у местного населения. Восторг Якунчиковой вызвали обшивки жительниц соседней Соломенской волости. Собрав прекрасную коллекцию обшивок, Мария Федоровна занялась поисками наследниц старинного ремесла. Она поручала мастерицам вышивку покрывал, оконных гардин, одежды. Украшенные обшивками, вышитыми по полотну разноцветными шелками, соломенские изделия охотно раскупались в Москве.

С целью дальнейшего развития промысла и приведения его в соответствие с меняющимися вкусами покупателей Якунчикова при помощи художницы Н.Ф.Давыдовой открыла в с. Соломенки кустарную мастерскую, в которой обучались вышивке, ковроткачеству, кружевоплетению, а также занимались пошивом одежды. Одежда шилась из крестьянских домотканых холстов, из шерсти и украшалась вышивкой в различных техниках по рисункам Давыдовой, использовавшей старинные узоры и орнаменты.

Работы соломенских мастериц на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году удостоились диплома второй степени, а восемь вышивальщиц получили денежные премии по 20 рублей [60. с.18]. На выставке экспонировалось панно “Иванушка-дурачок и Жар-птица”, исполненное по рисунку Е.Д.Поленовой. В искусствоведческой литературе данный гобелен, выполненный в технике аппликации на ткани, приписывается М.Ф.Якунчиковой, тогда как в монографии, посвященной творчеству Марии Васильевны Якунчиковой, это панно считается ее работой. Искусствовед В.И.Михайлов, изучая связи русских художников с Тамбовщиной, писал о том, что на Нижегородской выставке 1896 года было выставлено панно “Жар-птица”, изготовленное по рисунку Е.Д.Поленовой в соломенской мастерской [55. с.31]. Между тем это сообщение может быть опровергнуто, так как художник и искусствовед А.Н.Бенуа в заметках о выставке в Париже 1900 года писал, что панно “изумительно вышито” М.В.Якунчиковой, хотя и считается работой Е.Д.Поленовой. “Ковер этот бесконечно сильнее и прекраснее самого оригинала, мощная стилистическая способность г-жи Якунчиковой сообщила ему необычайный размах и выдержанность” [12. с.109]. Вполне возможно, что панно “Жар-птица” и панно “Иванушка-дурачок и Жар-птица” - одна и та же работа, но было ли оно в Нижнем Новгороде до Парижской выставки, установить не удалось.

Также много неясного и с другим панно, возможно изготовленным в мастерской с. Соломенки. В.Михайлов писал о нем: “Еще больший успех выпал на долю другого произведения, вышедшего из стен мастерских - панно-драпировки с изображением крестьянской девочки, собирающей в лесу грибы. Эскиз композиции, решенной в виде аппликации из кусочков крашеного холста, составила сама художница М.Ф.Якунчикова. В 1900 году эта работа демонстрировалась в русском павильоне на Всемирной выставке в Париже и была отмечена жюри, наградившем ее золотой медалью” [55. с.31].

Панно “девочка и леший”, также как и гобелен “Иванушка дурачок и Жар-птица”, изготовлены в 1899 году в вышивальных мастерских Абрамцева, так как после смерти Е.Д.Поленовой, бывшей их художественным руководителем, мастерские возглавила М.Ф.Якунчикова, прекрасный организатор, но не художник, которая “благодаря своему вкусу, уму и энергии, умела широко поставить дело, организовать выставки” [58. с.95]. М.Ф.Якунчикова (1864-1952) на всемирной выставке в Париже действительно была награждена золотой медалью за устройство павильона изделий русских кустарей.

Панно “Девочка и леший” сделано по картине М.В.Якунчиковой и она же осуществляла руководство изготовлением гобелена. “М.В.Якунчикова непосредственно наблюдала за процессом вышивания, кроме того она подбирала цвета ткани, кое-что изменяя в ходе работы”, - пишет М.Ф.Киселев. Он отмечает, что за это панно и раскрашенную полочку для игрушек, украшенную резьбой, Якунчикова была награждена серебряной медалью. Очевидно, Михайлов основывал свои сведения на сообщении безвестного автора, скрывавшегося под инициалами “Н. Х.”, который писал, что “на Всемирной выставке в Париже в 1900 году Соломенское производство удостоено золотой медали... На Парижской же выставке президенту Французской республики было поднесено полотенце соломенских баб, шитое шелками и жемчугом” [60. с.18]. В.Михайлова ввели в заблуждение инициалы Якунчиковых, отсюда и путаница с наградами и неопределенность с авторством экспонировавшихся панно, и предположительная возможность изготовления их в мастерской с. Соломенки.

Следует отметить, что деятельность М.Ф.Якунчиковой по развитию промысла в с. Соломенки была высоко оценена не только в Париже, но и на Всероссийской кустарной выставке 1902 года в Санкт-Петербурге, когда ей вручили Почетный диплом, а одиннадцати вышивальщицам были выданы денежные премии в размере трех рублей каждой.

Благотворное влияние представительниц абрамцевского художественного кружка на развитие кустарных промыслов на Тамбовщине несомненно. Уже в начале XX века в губернии работало несколько кустарных мастерских, созданных по инициативе “ревнительниц улучшения судьбы труженика-кустаря”. Кроме уже упоминавшейся соломенской мастерской необходимо отметить мастерскую, которая была открыта Александрой Николаевной Нарышкиной (урожденной Чичериной), женой основателя Нарышкинской читальни в Тамбове Э.Д.Нарышкина, в ее имении “Быкова Гора” в Шацком уезде. Здесь обучались изготовлению ковров, войлоков, тканей, кружевоплетению. Помещицей М.Н.Пальчиковой в с. Тютчево Лебедянского уезда была создана школа-мастерская по производству ковров и кружев. В 1907 году была открыта Темниковская земско-городская кружевная школа-мастерская, а в 1912 году основана кружевная мастерская в с. Качемирове Темниковского уезда. Распространение в губернии различных кустарных школ и мастерских преследовали не только экономические, но и эстетические цели, так как способствовали художественному воспитанию сельского населения и особенно молодежи. Культурно-просветительная деятельность в земствах и ряде помещичьих усадеб была направлена на возрождение художественных ремесел и выделение их из кустарных промыслов. За повседневным ремеслом меценаты и коллекционеры видели непреходящую ценность художественного творчества народа, которое могло стать школой современного прикладного искусства.

Увлечение русских художников конца XIX - начала XX века национальными народными мотивами привело к созданию на русской почве модерна и неорусского стиля, в русле которого работали как представители Абрамцева, так и Талашкина.

 

 

3.4.Становление и развитие народных промыслов и ремесел в период НЭПа

 

Накануне первой мировой войны отмечен наиболее интенсивный рост кустарных, в том числе и художественных ремесел. Статистика тех лет зафиксировала соотношение между числом фабричных рабочих и кустарей приблизительно как 1:7, так как роль кустаря оставалась весомой для экономики России несмотря на значительную роль фабричной промышленности. За годы войны кустарная промышленность ослабела и все более поглощалась крупной промышленностью. Большинство промыслов пришло в упадок.

После Октябрьской революции начался новый этап развития народных промыслов, преградивший путь их капиталистического развития. За время империалистической и гражданской войны огромное количество кустарей, покинув родные места, рассеивалось в поисках заработка по стране. Способствовал эмиграции кустарей и голод в Поволжье и на юге России. Война оторвала молодежь от промыслов, некому было передавать мастерство отцов. Возникали новые очаги кустарных промыслов в тех местах, куда кустари бежали от голода. Но там они не могли работать в полную силу из-за отсутствия сырья, инструментов, а главное рынков сбыта.

Тяжелое экономическое положение, голод на огромном пространстве страны, произвол и бандитизм в деревне первых продотрядов вызывали волну массовых выступлений крестьянства во многих губерниях России.

Излишняя активность местных органов власти, перегибы и нарушения при проведении продразверстки продотрядами среди крестьянства Кирсановского, Борисоглебского, Моршанского, Козловского и Тамбовского уездов вызвали волну крестьянских восстаний, вылившихся к лету 1920 года в крестьянскую войну, длившуюся больше года. “Антоновщина, в которой в качестве руководящего начала принимала участие зажиточная часть крестьянства, часть интеллигенции и дезертиры бесспорно питалась недовольством широких крестьянских масс продовольственной политикой Советской власти”, - отмечает исследователь крестьянского восстания В.П.Баранов [10. с.39-40].

“Антоновщина” не обошла стороной и тамбовских кустарей. Самые зажиточные из них приняли активное участие в восстании крестьян, так как испытали в полной мере произвол органов власти. Недаром одним пунктом политической программы “Союза трудового крестьянства”, являвшегося идеологическим центром крестьянского восстания, значилось: “Свободное производство кустарной промышленности” [93. с.55].

Архивные материалы первых послереволюционных лет свидетельствуют о планомерном наступлении местных органов власти на кустарей, видя в них, с одной стороны, источник пополнения государственной казны, с другой - кулацкий элемент, с которым надо вести беспощадную борьбу. Почти повсеместно органы местной власти мешали работе кустарей, чинили произвол, закрывали предприятия, облагали их огромными налогами. Повсеместный учет кустарей, система слежки и поощряемое доносительство (для выявления доходов) заставляли многих из них сворачивать и прекращать производство. В одном только Моршанском уезде в 1918 году Уземотделом текущей земельной политики были взяты на учет все кустари. Туда отправлялись списки кузнецов, плотников, сапожников из Мало-Моршевской, Островской, Богоявленской, Александровской и Ракшинской волостей Моршанского уезда.

28 октября 1918 года Тамбовский губисполком принял постановление “О недопустимости национализации мелких ремесленных предприятий”, в котором было отмечено, что “мелкие предприятия, не имеющие значения в государственном строительстве и хозяйственной жизни, тем более не пользующиеся наемным трудом... ни муниципализации, ни национализации не подлежат, и шаги, сделанные местными экономическими организациями в направлении их уничтожения, должны быть немедленно остановлены” [24]. Но даже и это постановление не смогло остановить перегибы и гонения на кустарей в уездах местными органами власти. Чуть ли ни ежедневно волисполкомы составляли отчеты со списками кустарей. Особым вниманием властей пользовались кустари Моршанского, Кирсановского и Козловского уездов. Например, в одной только Серповской волости Моршанского уезда были учтены 301 санник, 1467 плотников, 202 колесника, 200 валяльщиков сапог, 45 кузнецов. Среди кустарей Пичаевской волости того же уезда, учтенных волисполкомом, оказался помимо перечисленных промысловиков и один живописец, Андрей Иванович Луканин, а также маляры Иван Николаевич Зеленков и Иван Иванович Шимокаев.

В марте 1919 года Кирсановский уездный статистический отдел разослал анкету с целью сбора сведений о кустарях в волостях уезда. На вопрос анкеты “не наблюдается ли за время революции развитие или, наоборот, упадок промысла, и чем объяснить с Вашей точки зрения это явление” [23] из Карай-Салтыковской волости поступил ответ: “Наблюдается за время революции не развитие, а наоборот, упадок промысла. Это объясняется тем, что недостает рабочей силы, молодой возраст на войне, а находящиеся дома занимаются хозяйством” [Там же].

Почти во всех анкетах, полученных статистическим отделом, повсеместно отмечается упадок ремесел, отсутствие сырья, рынков сбыта, инструментов и отсутствие помощи со стороны местной власти. Наиболее распространенными промыслами оказывались тележный, санный, колесный в Пересыпкинской волости; портные, сапожники, бондари в Инжавинской. В большинстве волостей наблюдается полное отсутствие кустарных промыслов. Ответ на анкету таких волостей, как Богородицкая, Вяжлинская, Ржаксинская, Софьинская, Град-Уметская и других был лаконичным и гласил: “никаких промыслов нет”. Не поступили сведения из Калугинской, Красивской и Гавриловской волостей. По данным анкеты, можно отметить полное отсутствие артелей и товариществ кустарей не только на день учета, но и в дореволюционные годы, что на самом деле не соответствовало статистическим данным до 1917 года.

С первых послереволюционных дней многим кустарям приходилось изыскивать новые пути для существования. Часть кустарей пошла на фабрики в город, некоторые занялись только сельским хозяйством. Тяжелое положение кустарных промыслов было характерно не только для Тамбовской губернии, но и для всей России в целом. Даже в сложившихся традиционных центрах художественных промыслов во Владимирской, Московской, Вологодской, Тверской, Нижегородской губерниях отмечается катастрофическое положение кустарей несмотря на то, что многие мастера объединились в артели, союзы, товарищества.

Положение кустарей, занимающихся художественными промыслами, в годы гражданской войны оказалось более тяжелым, чем тех, кто работал над созданием предметов материального быта для хозяйства в кузнечном, кожевенном, слесарном, гончарном, деревообрабатывающем, экипажном, санном или портняжном промыслах. Если кустари, работающие для нужд сельского населения, еще как-то могли найти заказы и сбывать продукцию, то спрос на художественные изделия упал совсем. В годы гражданской войны большинство оставшихся кустарей подверглось строгому учету. В первую очередь брались на учет кузнецы, плотники, портные, вальщики сапог, то есть те, кто мог работать на нужды Красной Армии и народного хозяйства. Основная масса была занята производством лаптей, валяной и кожаной обуви для Красной Армии. В архивах различных губерний России имеются документы об изготовлении для армии лаптей, шорных изделий, изделий из овчины. Кузнецы, слесари, санники, колесники, экипажники занимались ремонтом сельскохозяйственного инвентаря и гужевого транспорта.

Многочисленные публикации периода гражданской войны рисуют мрачную картину жизни кустарей по всей России: “...чтобы найти хлеб, надо продать изделия, для этого их надо выработать. Для этого надо иметь материалы производства, которые достать трудно”, - сообщал журнал “Промысловая кооперация” о положении кустарей Московской губернии [31. с.81]. В статье говорилось о бедственном положении артели по росписи подносов, федоскинских мастеров миниатюрной живописи, кустарей хохломского промысла. Павловские кустари, известные своими текстильными изделиями, были вынуждены в 1920 году открыть мастерские по изготовлению кос.

Вологодские, владимирские, тверские и тамбовские кружевницы и вышивальщицы также сидели без работы из-за отсутствия сырья и заказов. Требовались экстренные меры для улучшения положения кустарей. Постановление ВЦИК от 26 апреля 1919 года “О мерах содействия кустарной промышленности” было призвано улучшить положение кустарных промыслов и решить проблемы снабжения населения изделиями кустарей. Промыслы рассматривались составной и важной частью экономики страны. Постановление предписывало органам местной власти оказывать всестороннюю помощь кустарю в сбыте и производстве изделий. Была разрешена свободная торговля кустарными изделиями, а все производства кустарной промышленности не подлежали национализации и конфискации, что делалось лишь в исключительных случаях и по специальному постановлению Президиума ВСНХ. Этим постановлением предполагалось пресечь многочисленные случаи, когда местные власти чинили произвол. Несмотря на то, что кустарь получал большие льготы, было введено и много ограничений, которые негативно сказывались на дальнейшем развитии промыслов. Свободная торговля кустарными изделиями касалась не всех промыслов, а только тех видов, в которых использовалось сырье, заготовленное самими кустарями. В первую очередь это относилось к художественным промыслам, таким как иконописные, кружевные, вышивальные, ювелирные, игрушечные и гончарные.

Названным Постановлением от 26 апреля 1919 года проблемы кустарных промыслов не были решены, но льготы были сохранены и в декретах, издаваемых позже. Тяжелое экономическое положение страны сказывалось отрицательно на развитии промыслов, но в то же время можно увидеть желание Советского правительства облегчить положение кустарей, тем более, что художественные промыслы позволяли государству пополнить казну валютой, так как еще до революции они пользовались большим спросом за границей.

Архивные материалы позволяют сказать, что процесс учета, регистрации и объединения кустарей в артели велся во всех уездах губернии. Кооперирование кустарей в губернии требовало огромных усилий со стороны органов местной власти и помощи общественности. Крестьянская война усугубила ситуацию с промыслами, и требовались радикальные меры к оживлению кустарничества. способствовал развитию кустарных промыслов НЭП; распадались одни артели, на их месте возникали новые. Оживать кооперированные кустарные промыслы в губернии стали с 1923 года в связи с организацией в Москве Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки.

Состояние кустарной промышленности постоянно находилось в центре внимания органов местной власти, что нашло отражение в периодической печати начала 1920-х годов. Газета “Тамбовская правда” в августе 1922 года в передовой статье “Кустарная промышленность” отмечала оживление деятельности кустарей: “За годы войны и революции кустарная промышленность Тамбовской губернии значительно упала. Число кустарей сократилось за 1917-1920 гг. на 33% (в обрабатывающей промышленности на 31%). НЭП оживил кустарей. Сохранились и имеют шансы на успех следующие промыслы: деревообделочный, трикотажный, слесарно-кузнечный, кожевенный, сапожный, гончарный, валяльный, веревочный, портняжный, шапочный и химическая переработка дерева” [5].

Наряду с пришедшими в полный упадок ткацким промыслом в Моршанском уезде, овчинным и деревообделочным в шацком и Темниковском уездах отмечается появление новых промыслов в Липецком уезде (канифольно-скипидарный и смолокуренный). В статье указываются и меры к возрождению промыслов, среди которых на первое место ставятся такие как снабжение кустарей сырьем, кредитами и инструментами, а также налаживание более тесной связи с Губкустпромом.

“Тамбовская правда” в сентябре 1922 года в статье “Положение кустаря” отмечает удручающую картину кустарных промыслов в Тамбовском уезде. Автор пишет, что Укустпромсоюз руководит кустарями формально и не оказывает должной помощи. “НЭП с ее трехмиллионными оборотами самым тяжелым образом отразился на положении кустаря. Недостаток средств не только на приобретение новых, улучшенных инструментов, но часто и сырья ставит кустарей в чисто первобытное положение: производство не только не улучшается, но в некоторых отраслях и совсем замирает” [61]. Автор, подписавшийся псевдонимом Не кустарь, с удивлением замечает, что в “уезде, изобилующем лесом, деревообделочники не в состоянии иметь достаточного сырьевого фонда” и приходится работать только из сырья заказчика, что приводит к перебоям в работе. Затрагиваются автором статьи и проблемы сбыта готовых изделий через магазины Укустпромсоюза в Тамбове, принимающих на склады товар только от организованных кустарей, то есть объединенных в артели или союзы.

Неорганизованный кустарь-одиночка из-за отсутствия сырья и заказов не мог работать в полную силу и был вынужден идти в артель, хотя эта вынужденность скрывается за сообщением о том, что “тяга кустаря к артелям наблюдается довольно сильная: время от времени союзу удается организовать новые артели” [Там же]. Среди вновь организованных названа артель корзинщиков в Кривополянье. Главной мерой, способной оживить кустарничество, автор считает “возрождение его “старшей сестры” - кредитной кооперации, из дружеской кассы которой кустарь всегда черпал необходимый кредит” [Там же].

Нельзя не отметить тот факт, что методическим центром по работе с мастерами художественных промыслов в России стал Центральный кустарный музей в Москве. Сотрудники музея начиная с 1922 года вели большую работу среди кустарей в различных губерниях России и ориентировали их деятельность на удовлетворение первоочередных запросов нового общества. Среди них профессиональные художники, музейные работники А.А.Вольтер (директор музея), Н.Д.Бартрам, Е.Г.Теляковский, З.Д.Кашкарова, искусствоведы А.В.Бакушинский, В.С.Воронов и другие продолжили прогрессивные традиции энтузиастов, исследователей и ценителей народного искусства, таких как М.К.Тенишева, С.И.Мамонтов, В.М.Васнецов, Е.Д. и В.Д.Поленовы, М.А.Врубель, И.Я.Билибин, Н.К.Рерих и других.

А.В.Луначарский в многочисленных выступлениях и статьях отводил большое место проблемам народного искусства. Примечательна в этом плане его статья “О кустарной художественной промышленности”, опубликованная в “Известиях ВЦИК” в 1922 году. Он с тревогой отмечал, что “положение кустарной промышленности, в котором она находится в настоящий день, может привести к полному упадку ее, к утрате мастерства, снижению художественного уровня, к вырождению, падению и гибели всего кустарного дела” [Там же. С.91]. Он дал в статье не только анализ состояния различных видов художественных промыслов, но и указал на причины столь плачевного их состояния.

Об отношении населения к художественным памятникам часто писала и местная печать. В.Коренева в статье “Охрана сокровищ искусства” сообщала об уничтожении произведений декоративно-прикладного искусства и скульптуры, находящихся в имении Сабуровых, несмотря на “Декрет о регистрации, приеме на учет и хранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений” [30. С.399-400]. Многие усадьбы оказались разграбленными. Крестьяне забирали из барских имений то, что могло пригодиться в хозяйстве (скот, сельскохозяйственный инвентарь, посуду, мебель), а скульптуры, изделия прикладного искусства, книги становились добычей погромщиков. Об атмосфере культурной жизни г. Борисоглебска, южной окраины Тамбовской губернии, князь Сергей Волконский писал: “Какое-то художественно-благотворительное поветрие носилось над нами рядом со злобно буйствующим хулиганством. Утром панихиды, вечером оркестры; в острог пища посылалась, и в то же время готовился буфет для благотворительного концерта; шились платья для сирот, и тут же кроились костюмы” [15. С.260].

Восстановление кустарной промышленности шло с большими трудностями, и оживление промыслов началось после введения новой экономической политики. Подъем промыслов начался с конца 1923 и уже в июле 1924 года отмечен значительный рост кустарной промышленности в губернии. В одном Тамбовском уезде насчитывалось 20 тысяч кустарей. В статье “Кустарные промыслы восстанавливаются” “Тамбовская правда” писала: “Зиму 1923-1924 года следует признать поворотным пунктом в истории развития подсобных промыслов крестьян Липецкого уезда. Говорить о полном их восстановлении преждевременно. Но что промыслы восстанавливаются - очевидный факт” [6].

Среди восстанавливающихся промыслов был ткацкий, который в одних волостях не выходил за рамки потребительских нужд (Кузьминская волость), а в других (Ленинская и Сашинская) имел все признаки кустарного производства.

Большую роль в период НЭПа на развитие кустарной промышленности оказывали выставки и ярмарки, на которых выставляли продукцию не только кооперативы или союзы, но и отдельные кустари.

Материалы обследования кустарной промышленности дают яркую картину развития промыслов и их возрождения в годы НЭПа. В 1927 году всесоюзное обследование мелкой (нецензовой) и кустарно-ремесленной промышленной проводится вновь. “Цель исследования - исчисление объема производства и структуры мелкой промышленности и получение показателей ее динамики за 1926-1927 операционный год”, - отмечалось в инструктивных материалах отдела динамики производства Центрального статистического управления СССР. Материалы обследования мелкой кустарно-ремесленной промышленности обсуждались на совещании Совета по делам кустарной мелкой промышленности и промысловой кооперации Тамбовского губисполкома в ноябре 1927 года [21].

В 1928 году в Всекомпромсоюз были отправлены материалы, содержащие сведения о состоянии кустарной промышленности и промысловой кооперации, в которых сообщалось: “Кустарная промышленность занимает солидное положение в экономике Тамбовской губернии. По данным обследования кустарной промышленности, произведенным Губстатбюро в конце 1927 года, валовой оборот кустарной промышленности за истекший год определяется в 56,229,895 рублей, в то время как валовая продукция... за это же время выражается в 66,333,7 тыс. рублей. Достаточно лишь присмотреться к сопоставляемым величинам, чтобы понять насколько значительная роль принадлежит кустарной промышленности в хозяйственной жизни губернии” [22].

В отчете отмечалось также, что кустарная промышленность находится в сфере влияния частного капитала и оказалась вне сферы государственного регулирования. “Такое положение, явно невыгодное для всей системы государственного хозяйства, способствующее накоплению частного капитала и отрыву кустаря от всего привода социалистического регулирования, с повелительной необходимостью требует вовлечения кустарей в круг воздействия советской системы, привлечения его в кооперативные организации... Это положение еще усугубляется и тем, что без вовлечения кустарных промыслов в сферу влияния кооперативной системы мы не только не сможем частично разрядить всем известную безработицу среди населения вследствие аграрной перенаселенности Тамбовской губернии и повлиять соответствующим образом на те кустарные промыслы, которые в современных конъюнктурных условиях являются нежелательными, но... будем невольно способствовать дальнейшему развитию этим крайне нежелательным явлениям...” [21].

Таким образом, исследование развития кустарных промыслов в 20-30-е годы показало их значительную роль в экономике страны, что привело к вовлечению кустарей к выполнению народно-хозяйственных планов и во внешний и внутренний торговый оборот, чему способствовали выставки кустарных промыслов в различных регионах России и за рубежом.

Таким образом, можно отметить, что после Октябрьской революции начался новый этап развития народных промыслов, который, с одной стороны, привел к утрате многочисленных ремесел в результате социально-демографических и экономических потрясений, выпавших на первые послереволюционные десятилетия, с другой - возникли новые очаги кустарных промыслов, связанные с миграционными процессами.

¨ Насильственное кооперирование, создание артелей, товариществ и союзов, объединявших кустарей, привело к утрате самобытности и художественной ценности многих промыслов в угоду экономической выгоде.

¨ Несмотря на стремление государства содействовать развитию промыслов, дискриминационная политика, налоговый гнет и произвол на местах не привели к возрождению промыслов.

¨ Заметное оживление художественных промыслов и ремесел произошло лишь в годы НЭпа, когда частная предпринимательская деятельность, инициатива, рыночные отношения дали свободный выход кустарной промышленности на внутренний и внешний рынок.