LA WALLY – La Scala – 7.12.1953 – Tebaldi, Scotto, Tozzi, Guelfi – Carlo Maria Giulini

Щедрый и силь­ный голос певицы отличался несравненной чисто­той.

Однако в Милане уже создавалась та самая "партия Марии Каллас", стержнем которой явля­лись достаточно снобистские круги. Публика по-прежнему была за Ренату Тебальди; за нее же стояли все "ласкаловцы", от хора и до оркестра, от многих простых певцов до солистов. Каллас не вызывала у них излишних симпатий ни вначале, ни впоследствии, когда устраивала громкие столкновения с кем-либо, например с Ди Стефано, представителем того же поколения и точно так же идущим в те годы к своему огромному успеху, Но перед Каллас все как-то робели. Женщина выдающегося таланта, она требовала, одна­ко, полного подчинения себе всех и вся.

В результате полемики, сопровождавшей открытие сезона, а также после выступления Тебальди Каллас поняла, что ей представился, мо­жет быть, единственный случай сравняться с со­перницей, и взялась за тщательную подготовку "Медеи". Она выстроила свой собственный образ героини; под руководством Сары Феррати отре­петировала всю актерскую часть и скрупулезно, шаг за шагом проработала все, что касается му­зыки. Более того, она заказала себе совершенно необыкновенное платье, к тому же у нее имелся козырь: незадолго до этого она сбросила ни мно­го ни мало 36 килограммов и собиралась проде­монстрировать публике свой силуэт манекен­щицы, Благодаря диетам ее лицо сделалось бо­лее рельефным, а выражение его стало более му­ченическим, интересным. Лишь позднее, несколь­ко лет спустя, ее голос начнет тускнеть, как полагают, именно вследствие этого резкого уменьшения веса. Но тогда, в декабре 1953 го­да, Мария Каллас была во всех отношениях вы­дающейся исполнительницей.

"Медея" имела потрясающий успех. Мария предстала перед всеми — критикой, публикой и даже перед своими хулителями - истинной вол­шебницей. Она тут же сделалась королевой "Ла Скала", подобно Маргерите Карозио до войны, а этот триумф возвел ее на трон. Как все монархи, Мария Каллас опиралась на обширную когорту людей. Миланский свет был очарован ею и откры­то поддерживал новую звезду. Ее муж, Джован-баттиста Менегини, кирпичный магнат, был чело­веком простого происхождения, однако обладал

хорошим вкусом и коллекционировал карти­ны, а также этрусский антиквариат. Менегини изъяснялся в основном на венецианском диа­лекте, но зато был окружен весомыми друзья­ми. Он близко дружил с Мондадори, и потому имя Каллас не сходило со страниц печатных изда­ний. Он был другом Валли Тосканини, которая в свою очередь имела постоянное почетное кресло в директорской ложе Гирингелпи. Менегини вла­дел чудесной виллой в Сирмионе. Этот сердечный, милый человек своим трудом пробивал себе до­рогу в жизни, олицетворяя собой "итальянское чудо", и до безумия любил Марию. Что могло быть благоприятнее этих обстоятельств для Каллас?

Валли Тосканини также не скупилась на со­веты. Валли была выдающейся женщиной с ве­ликолепным музыкальным образованием, эле­гантной и обаятельной, истинная гранд-дама, от которой и я нередко получал советы и похвалы. Однажды после "Отелло" она сказала мне: "О, если бы это мог услышать мой отец!" Для Марии дружба с этой женщиной, одной из столпов сво­его "клана", имела колоссальное значение. Много значила для нее и дружба с модисткой Бики, род­ственницей Пуччини, видной женщиной не только в области моды. Бики лично готовила для нее платья. Б "клан" входили и другие представите­ли влиятельного Милана, среди которых особое место занимал директор газеты "Коррьере делла сера" Миссироли, всегда одним из первых появлявшийся после спектакля в гримерной Марии с поздравлениями.

Подобный блок взаимных симпатий роко­вым образом перечеркивал Ренату Тебальди или по меньшей мере отодвигал ее на второй план. Рената не смирилась. Оскорбленная явным пред­почтением, которое "клан" "Ла Скала" демон­стративно проявлял к сопернице, она покинула миланский театр. Ее решение вызвало массу дис­куссий, но, так или иначе, миланская публика лишилась отнюдь не менее великой певицы, хо­тя и совершенно иной по темпераменту и манере. В сущности, споры, продолжавшиеся до начала 60-х годов, бушевали вокруг изумительной испол­нительницы, способной выступать с разнообраз­ным репертуаром, актрисы, обладавшей тон­чайшим художественным чутьем, и крупной клас­сической певицы с ярким и чистым голосом, певицы незабываемой.

В конце 1955 года и Я наконец столк­нулся с "божественной". Мне предстояло по­явиться в "Ла Скала" после двухлетнего отсут­ствия, которое было прервано одним-единствен­ным выступлением в "Шенье" именно с нею и Протти.