Законодательство в сфере экономики

...Законодательство в сфере экономики за время работы пятого созыва Государственной Думы было значительно скорректировано.

Так, проанализировав правоприменительную практику, мы внесли комплексные поправки в закон «О концессионных соглашениях», приняли законы об ограничении иностранных инвестиций в стратегические отрасли, а также о снижении финансовых ограничений для инвесторов, которые намерены работать в условиях особых экономических зон.

Менялось налоговое законодательство. Речь идёт и о социальных страховых взносах, и о стимулировании капитальных вложений в транспортную инфраструктуру, и о решении других чувствительных для бизнеса вопросов, например, связанных с процедурой возмещения НДС или правом малых предприятий на преимущественный выкуп арендуемых площадей.

Наш выбор – инновационное развитие. И в период этого созыва начата реализация проекта «Сколково».

Мы приняли и базовый закон об этом инновационном центре, и целый ряд других решений, закрепляющих созданный здесь благоприятный режим, в том числе – дополнительные условия для привлечения на работу высококвалифицированных иностранных специалистов.

Я хочу подчеркнуть, что опыт реализации тех уникальных возможностей, которые сегодня предоставлены участникам «Сколково», может и должен быть тиражирован. Россия – огромная страна, и точек инновационного роста должно быть много. А значит, федеральное законодательство в целом должно стимулировать инновации.

Именно в этих целях мы работали над законами «О передаче прав на единые технологии», «О патентных поверенных», «Об энергосбережении», о создании благоприятных налоговых условий для инновационной деятельности, «Об электронной подписи», об инвестиционных товариществах и хозяйственных партнёрствах.

Отдельно хочу остановиться на теме малых предприятий при вузах и научных учреждениях. Их создание было разрешено законом № 217. Ради его принятия, я напомню, мы даже прервали парламентские каникулы.

Сегодня закон работает, уже создано порядка 1100 таких малых предприятий. И их будет намного больше. Со своей стороны, депутаты стремились, чтобы этот процесс шёл как можно быстрее. Так, мы облегчили для них применение упрощённой системы налогообложения, упростили оформление прав на аренду помещений, разрешив не проводить избыточные здесь конкурсные процедуры...

 

...Планы работы Государственной Думы нам пришлось скорректировать в первый же год работы пятого созыва.

Разразившийся мировой финансовый кризис ударил по всем странам, по всем отраслям. Многие государства не выдержали этот удар и до сих пор борются с последствиями кризисных явлений.

Россия прошла через кризис максимально безболезненно. Это видно по ключевым показателям.

Валовый внутренний продукт в 2007 году составил 33,2 триллиона рублей. В 2010 году – почти 45 триллионов рублей. За девять месяцев текущего года ВВП России вырос на 4,2 процента.

Уровень безработицы к концу третьего квартала 2011 года опустился до 6 процентов, то есть рынок труда полностью восстановился после кризиса.

Инфляция по итогам года ожидается в районе 7 процентов, а в 2007 году она составила около 12 процентов. И задача снижения в обозримом будущем инфляции до 3,5 процентов – вполне реальна.

Бюджет по-прежнему планируется с дефицитом, но по факту уже в этом году мы можем выйти на бездефицитный уровень.

При этом если в докризисном 2007 году расходы федерального бюджета составили более 6,5 триллионов рублей, то в принятом нами бюджете на 2012 год зафиксирована сумма – более 12,6 триллионов рублей. Рост почти в два раза.

Четыре года назад пенсия по старости была чуть выше 3 тысяч рублей в месяц. Средний размер трудовой пенсии в 2012 году превысит 9 тысяч рублей. И я убеждён, что у нас сейчас нет необходимости, по примеру некоторых зарубежных стран, повышать в России пенсионный возраст. Не будем этого делать.

По зарплатам: в 2007 году средняя начисленная зарплата составляла примерно 13,5 тысяч рублей. Могу констатировать, что уже скоро будет достигнута планка в 25 тысяч рублей.

Реализация антикризисных мер дала нам ценнейший опыт. Российская экономика получила определённый иммунитет к возможным новым всплескам кризисных явлений в мире.

Почему наша антикризисная работа была столь успешной? Ответ очевиден. Потому что она велась ответственно и в тесной координации между законодательной и исполнительной властью.

Перед лицом кризиса консолидация во власти оказалась просто жизненно необходима для страны.

Парламентское большинство гарантировало именно такой – конструктивный – характер работы, оперативность выработки и принятия решений.

Уже в осеннюю сессию 2008 года, когда кризисные явления нарастали, как снежный ком, когда о масштабах угрозы многие даже не догадывались, Государственная Дума приняла целый ряд принципиальных решений на упреждение.

Прежде всего, мы защитили людей, их сбережения, повысив до 700 тысяч рублей сумму банковского вклада, подлежащего государственному страхованию.

Это решение, на мой взгляд, сыграло, может быть, даже главную роль в сохранении банковской системы России. Банки не «посыпались», а такая перспектива была тогда вполне реальной.

Тем самым были созданы необходимые условия для того, чтобы дальнейшая антикризисная работа велась планомерно и с опорой на отечественные банки.

Кроме того, мы оперативно приняли законы, предоставившие Правительству больше возможностей для манёвра, для быстрых действий, – полномочия по выделению средств на поддержку экономики, перераспределению бюджетных расходов, регулированию рынка труда.

Это не значит, что ослаб парламентский контроль, и всё было отдано на откуп исполнительной власти. Совсем наоборот.

В дополнение к новой конституционной норме о ежегодных отчётах Правительства, мы законом обязали Правительство и Центральный банк предоставлять Государственной Думе ежеквартальные отчёты и информацию о реализации мер по поддержке финансового рынка, рынка труда и отраслей экономики.

Эти антикризисные отчёты были очень важны. Во многом благодаря ним депутаты, да и сами руководители министерств, всегда держали руку на пульсе и согласовывали свои усилия.

При непосредственном участии Государственной Думы была выработана и утверждена Программа антикризисных мер. Её представил депутатам Владимир Владимирович Путин, выступая здесь 6 апреля 2009 года.

Депутаты предложили 50 конкретных антикризисных мер в эту программу и через внесение поправок в федеральный бюджет обеспечили её финансирование.

В разгар кризиса в 2009 году объём антикризисной программы – с учётом средств федерального бюджета, Фонда национального благосостояния, ресурсов Центробанка, госгарантий – превысил 3 триллиона рублей.

Это огромные средства, и они были использованы рационально, что дало возможность проводить социальные программы и поддерживать спрос.

На депозитах в коммерческих банках было размещено более 687 миллиардов рублей, что также поддержало финансовую систему.

Кстати, хочу обратить особое внимание на то, что эти средства возвращены государству – причём, даже с прибылью.

Объем беззалоговых кредитов, которые Центробанк размещал в кредитных учреждениях, превысил 1,9 триллиона рублей.

Были выделены средства Внешэкономбанку на рефинансирование задолженности отечественных компаний.

Была запущена программа госгарантий по кредитам: предприятия смогли привлечь кредиты на 374 миллиарда рублей.

Были реализованы масштабные программы содействия занятости: на их финансирование было выделено свыше 43 миллиардов рублей.

Пенсии индексировались в течение 2009 года четыре раза, что позволило поднять реальные доходы пенсионеров.

Реализованы программы поддержки отдельных отраслей, таких как автопром, сельское хозяйство.

Уже в первой половине 2010 года стали очевидны тенденции к восстановлению экономики.

Тем не менее, антикризисные меры в 2010 году продолжились, их список содержал, в частности, такие позиции:

· взносы в уставные капиталы высокотехнологичных предприятий оборонно-промышленного комплекса;

· поддержка автопрома через закупки автомобильной техники, программу утилизации, автокредитование;

· мероприятия, направленные на снижение напряжённости на рынке труда субъектов Российской Федерации.

Следует отметить, что в 2010 году был реализован и ряд других мер, которые, по сути своей, имели мощный антикризисный эффект.

25.Понятие международно-правового регулирования Международно-правовое регулирование - это властное воздействие государств на межгосударственные отношения с помощью международного права. Международно-правовое регулирование представляет собой разновидность социального управления, которое, как известно, является необходимой функцией любой общественной системы. Подход к международному праву как к элементу системы управления открывает новые возможности перед теорией и практикой. Основное внимание доктрины до сих пор привлекало правотворчество. Правоосуществление оставалось в стороне. Между тем особенно сегодня осуществление, имплементация международно-правовых норм приобретает главное значение. От этого в решающей мере зависит эффективность международного права. Поэтому нельзя не приветствовать работы, рассматривающие это право в процессе его функционирования, в его взаимодействии с окружающей социальной средой <*>. -------------------------------- <*> См.: Черниченко С.В. Теория международного права. Т. 1, 2. М., 1999; Мингазов Л.Х. Эффективность норм международного права. Казань, 1999. Воздействие международного права на отношения государств не ограничивается чисто юридическими средствами. Уже отмечалась существенная роль взаимодействия права с иными нормативными явлениями. Все виды воздействия права на международные отношения охватываются понятием "функционирование международного права". Регулирование является частью процесса функционирования международного права. Соответственно, механизм этого регулирования - структурное подразделение механизма функционирования международного права. Система международно-правового регулирования состоит из двух систем или подсистем: регулируемой и регулирующей. Первой является система межгосударственных отношений, представляющая объект регулирования. Регулирующей является система средств международно-правового воздействия. Ее можно рассматривать как систему международно-правового регулирования в узком смысле слова. Объекту регулирования принадлежит определяющая роль во всем, что касается характера регулирования, его целей, принципов, методов и средств. Система международных отношений, как и иные социальные системы, функционирует на основе саморегуляции. Главная роль здесь принадлежит объективным социальным законам, которые в значительной мере все еще действуют стихийно. Эти законы должны учитываться при решении проблем международно-правового регулирования. В управлении системой международных отношений государства используют все имеющиеся в их распоряжении средства - политические, экономические, юридические, идеологические и др. В одних случаях особое место отдается одним, в других - другим. Тем не менее центральное положение в этом арсенале средств занимает политика. Политические отношения - главный элемент управляющей международной системы. Политическое регулирование, как и правовое, относится к его нормативным видам, смысл которых состоит в обеспечении соответствия фактических отношений социальным нормам. Отмечая значение политического регулирования, следует обратить внимание на преимущества по сравнению с ним правового регулирования, которые и дают основания для его существования. Система международно-правового регулирования является наиболее целостной системой регулирования глобальных связей. По уровню организации и целостности она превосходит системы политического и других видов регулирования. Выступая как воплощение общих интересов, будучи общепризнанными, нормы международного права зачастую пользуются большим авторитетом, чем политика, с которой обычно связывают индивидуальные и групповые интересы. Правовое регулирование более устойчиво, меньше зависит от конъюнктурных политических колебаний, его результаты легче предвидеть. Оно более формализовано и точно, отличается определенностью содержания и обязательной силой.

Саморегулирование и право

Тихомиров Юрий Александрович - первый заместитель директора ИЗиСП, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ.
Начало XXI века характеризуется рядом противоречивых тенденций в правовой сфере общества. С одной стороны, усиливается необходимость правовой регламентации многих сторон внутренней и внешней жизни ввиду усложнения социально-экономических и технологических процессов и общественных связей. С другой стороны, поддержание заинтересованного участия социальных общностей и граждан требует более полного учета их интересов и стимулирования активности. Как сочетать наилучшим образом растущий объем правового регулирования с использованием способов гибкой саморегуляции? Попытаемся ответить на этот вопрос в данной статье.
Регуляция: веление или стимулы
В течение веков в общественной жизни наблюдалось противоборство двух систем управления - государствоведческой и самоуправленческой. В институциональном плане речь шла о меняющемся соотношении власти и самоуправления (местного, производственного и т.п.), о перемене методов управления государственными и общественными делами. Политико-социальная мысль и общественная практика, по сути дела, "метались" между этими главными доминантами. А право использовалось для целей победивших сил и вводилось то жесткое, то мягкое регулирование, то поддержка, то "оставление правовых позиций" и уход в сторону. В нашей стране в XX веке любовь к самоуправлению и саморегулированию проявлялась "вспышками" - в начале 20-х, в 60-х и 80-х годах, что находило свое отражение в отдельных научных трудах <*>. Сейчас и их нет.
--------------------------------
<*> См., например: Социалистическое самоуправление: опыт и тенденции развития. М., 1986.
Но всегда нормативная регуляция является компонентом жизни любого общества. Причем социальные нормы, рассчитанные на должное и возможное поведение, исходят из признания ценностей и критериев оценки поступков людей. Либо они усваиваются и переводятся в цели и мотивы поведения человека, либо соблюдается лишь внешняя оболочка нормативных требований, либо нормы реально нарушаются. "Пересечение" норм и индивидуальных актов поведения трудно обнаруживать. Да и сами нормы разнообразны - правовые нормы, нормы общественных организаций, нормы морали, обычаи, нравы и традиции. Эти правила являются способом передачи информации и закрепления ее в сознании и поведении людей. Нормы саморегуляции отличаются добровольным и заинтересованным отношением людей и соответственно мощными стимулами и мотивами <*>.
--------------------------------
<*> См.: Тихомиров Ю.А. Закон, стимулы, экономика. М.: Юридическая литература, 1989. С. 252 - 270.
К сожалению, эти проблемы в юридической и философской литературе слабо исследованы. До сего дня в трактовке права, понимаемого в русле доктрин континентального нормативного права, общего права, исторической и экуменической школ, преобладает акцент на выявление природы правообразующего субъекта и в меньшей степени того, кто и как воспринимает, оценивает и реализует право. Между тем это очень существенно, поскольку создаваемые правовые модусы и намечаемые социально-правовые роли означают реальное правомерное, нейтральное и неправомерное поведение людей.
Подобный аспект проблемы соответствует взглядам М. Вебера о расчленении жизненных процессов на "понятные" действия его участников. Они исходят из признания легитимности социального порядка в силу авторитета нравов и привычек, авторитета вождя или пророка, веры в обязательность легального установления и деловой компетентности и рациональных правил. Причем самые действенные гаранты - внутренние, а не внешние (органы, суды, принуждение). Теория социального действия дает людям право выбора в условиях формулы "Господство есть шанс встретить повиновение определенному приказу" <*>.
--------------------------------
<*> См.: Кравченко Е.И. Макс Вебер. М.: Весь мир, 2002.
Почему же тогда столь устойчиво представление о праве или как воле господствующего класса или народа, возведенной в закон, реже - как средстве согласования интересов? Не теряется ли возможность увидеть "правовые образы" тех, на кого рассчитано его действие? Ведь не случайно досоветская русская правовая мысль отличалась скорее духом справедливости, нежели догматом нормы. И тем не менее приходится формировать и осваивать новое правопонимание. Его нелегко выразить одним определением.
С одной стороны, право как своеобразное нормативно-властное образование обладает разными гранями. К ним относятся представления о гибком соотношении императивных, диспозитивных и рекомендательных норм, о материальном и процессуальном праве, о публичном и частном праве, об устойчивости технико-юридических норм, о сближении корпусов внутреннего и международного права <*>.
--------------------------------
<*> См.: Тихомиров Ю.А., Талапина Э.В. Введение в российское право. М.: Городец, 2003. С. 21 - 122.
С другой стороны, интересны разные аспекты и способы правового и неправового регулирования, отражающие динамику внешнего воздействия на сознание и поведение людей. В широком смысле правовое регулирование является государственно-правовым по своим целям, институтам, процедурам, средствам обеспечения. В узком смысле оно может быть более многообразным - нормативно-упорядочивающим, стимулирующим (как в Германии в Законе об энергетическом хозяйстве), ограничивающим, запретным. Используются нормы-цели, нормы-принципы, нормы-стимулы, нормы-статусы, нормы-ограничения и устанавливаются пределы саморегулирования, как бы "внутри". Выбор норм должен определяться с учетом реальных социально-экономических и иных ситуаций, что бывает далеко не всегда. И тогда статичные нормы остаются на обочине общественного развития и реальных видов деятельности и поведения.
Отрадно, что понимание такой корреляции приводит ученых-юристов к признанию правового регулирования, как государственного, так и саморегулирования адресатами права <*>. Исследователи-экономисты "накладывают" регуляторы на сферу экономики и признают четыре вида регулирования - государственное, сорегулированное (бизнеса и власти), делегированное саморегулирование, добровольное саморегулирование. Подробно поясняются условия предпочтительности каждого из них <**>. Практически же американский метод дерегулирования используется у нас в другом смысле, как "сброс" государственных функций.

 

30. природа и элементы компетенции органа исполнительной власти.

КОМПЕТЕНЦИЯ ОРГАНОВ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ

Мы подробно рассматриваем данный вопрос ввиду его особой актуальности. Органы исполнительной власти действуют на основе и во исполнение закона, но подчас трудно определить меру их самостоятельности и ответственности. Нередко они бездействуют и не принимают решений, часты случаи дублирования друг друга или вмешательства в компетенцию партнеров. Мешают не только поспешность в регулировании компетенции, но и известный юридический дилетантизм и неумение предотвращать непродуманные действия и хаотические связи органов. Это в конечном счете снижает эффект их воздействия на общественные процессы.

Наука административного права помогает решить данную задачу. Как известно, в юридической литературе всегда уделялось большое внимание вопросу о полномочиях государственных органов. За прошедшие годы наметились два подхода к его решению. Один из них трактует полномочия органов как властные - это их непременный и важнейший атрибут. Каждый орган действует от имени государства, наделен властными полномочиями, осуществляемыми на основе законов и иных правовых актов, и издает обязательные для исполнения правовые акты. Властные полномочия обеспечиваются разными методами, включая и государственное принуждение.

Для другого подхода к решению данной проблемы характерно то или иное признание полномочий органов в качестве составного элемента их компетенции либо функций. По мнению некоторых ученых, компетенция органов определяется путем указания на управленческие функции (использование информации, прогнозирование, организация, регулирование, руководство, координация, стимулирование, планирование, контроль), которые возложены на орган в той или иной сфере общественной жизни и применительно к определенным управляемым объектам. Поскольку функции управления не являются юридическими явлениями, постольку компетенция органа и означает его право и обязанность осуществлять конкретные управленческие функции в определенной сфере (См.: Б.М. Лазарев. Компетенция органов управления. - М.: Юрид. лит., 1972, с. П-87). Поэтому ряд юристов советуют не излагать в актах об органах их функции как нечто отличное от их прав и обязанностей. Равным образом не включаются в компетенцию и предметы ведения, поскольку их считают внешними управляемыми объектами.

Непросто определить меру юридически возможного или юридически необходимого поведения (деятельности) органов и должностных лиц. Приходится выяснять соотношение прав и обязанностей. Некоторые признают, что право и обязанность в рамках компетенции не совпадают по объему. Это особенно заметно у органов, занимающих разные иерархические ступени. Опровергая мнение о том, что каждое право есть и обязанность органа, его «право-обязанность», Б.М. Лазарев «разводит» их. Права органа - это его обязанность перед государством.

Но тогда не избежать признания опровергаемой двуединости, тем более что орган обладает усмотрением - когда и как использовать то или иное право. Анализ ситуации, ее оценка, выбор средств реализации права отнесены к его ведению, хотя в ряде случаев законодательство точно предписывает, когда и какие Действия органу надлежит выполнить. Иногда же специально в законодательстве делается акцент на правах органов, поскольку их объем подвижен, обязанности же, вытекающие из разовых заданий, не являются элементом компетенции (кроме делегирования) (См.: Б.М. Лазарев. Указ, соч., с. 11-87).

В более поздних работах в компетенцию включают, как и прежде, властные полномочия и подведомственность (См.: Д.Н. Вахрах. Административное право. - М.: БЕК, 1993, с. 77).

Разновидностью решения проблемы полномочий исполнительных органов является рассмотрение их через призму функций управления. С их помощью более точно устанавливаются причинно-следственные связи субъекта и объекта в различных системах. Функции же управленческих органов рассматриваются в качестве их управленческих воздействий, которые обеспечивают объекты управления разного рода ориентацией, ресурсами и средствами достижения целей. Они расчленяются на подфункции, действия и операции, которые можно классифицировать, в том числе и по силе властного влияния.

31. Споры о компетенции

В динамичной государственно-правовой, управленческой и экономической практике возникает множество отношений между субъектами права. Субъекты частного права, обладающие правоспособностью и выступающие прежде всего как юридические лица, и субъекты публичного права, наделенные компетенцией, осуществляют различные юридические действия и принимают те или иные правовые акты. В отношениях между ними весьма острыми являются вопросы компетенции. Одни из них порождены разными подходами к определению понятия компетенции. В других случаях, касается ли это спора о компетенции или спора о содержаний компетенционных актов и действий, необходимо не только ответить на несколько важных и актуальных вопросов, но и провести анализ и оценку нормативных и фактических элементов компетенции государственных органов.
Речь идет:
- о проверке компетентности органа, призванного рассматривать спор;
- о выяснении объема и содержания компетенции органов, установленной как законами и положениями, так и соглашениями о делегировании полномочий, что приводит либо к увеличению, либо к уменьшению их объема;
- о предметах ведения, о характере полномочий, включая виды решений и действий (аналитических, контрольных, информационных и др.);
- о взаимоотношениях с другими органами;
- о фактически совершенных действиях;
- о сравнении фактически изданных актов и совершенных действий с нормативно установленными полномочиями;
- об оценке реальных последствий деятельности органа - показателях развития сферы, отрасли, размерах ущерба или потерь и т.п.
В конечном итоге могут быть приняты три решения:
1) акты и действия органа совершены в соответствии с его компетенцией;
2) акты и действия не вполне отражают его компетенцию, но в связи с новыми явлениями и процессами соответствуют нормативно установленным целям;
3) акты и действия не соответствуют компетенции и требуют отмены, изменений и т.п.
Следует обратить внимание на некоторые специфические моменты в процедуре рассмотрения споров о компетенции в суде.
1. Сторонами выступают, как правило, субъекты публичного права: государственные и муниципальные органы, должностные лица. Причем они действуют и как заявители, и как ответчики, и как представители сторон.
2. Статус органов, их предметы ведения и полномочия подлежат анализу сквозь призму правовых актов и фактических действий (бездействия).
3. Иной и более значимой является роль экспертов-ученых, специалистов, преимущественно независимых.
4. Суд и прокурор не могут не проявлять себя более активно, нежели в обычном состязательном процессе. В этом случае, по всей видимости, допустимо приостановление акта или действия при обращении в суд.
5. Своеобразен при этом набор доказательств, ибо приходится оценивать такие доказательства, как компетенционные нормы законов, акты, положения, планы работы, служебную информацию и даже устные решения.
Безусловно, в основе всего лежит четка регламентация компетенции. На практике пока не вполне удовлетворительно решаются связанные с этим вопросы. Статутные законы и положения о различных органах государственной власти, должностные инструкции нередко не содержат четких нормативных характеристик всех элементов компетенции. Подчас неясны взаимоотношения разных субъектов компетенции. Отсутствуют, как правило, основания и виды их ответственности. Чему же удивляться, если происходит постоянное увеличение числа споров о компетенции? Но порядок и способы их разрешения не всегда удовлетворительны.
Компетенционный спор означает несовпадение отдельных позиций и действий субъектов компетенции с их предполагаемыми (нормативными, модельными) действиями и решениями. Чаще всего это связано с решениями ситуационных задач и содержательными действиями (финансовыми, материальными и т.п.). Отклонения от нормативно установленной компетенции возникают прежде всего по вине самого органа, когда он превышает свои полномочия, совершает ошибочные действия или бездействует. Отклонения порождаются и давлением извне, вмешательством других органов или созданием препятствий для законной деятельности.
И тогда спор о компетенции возникает по разным поводам: касательно ее объема и характера, предметов ведения, полномочий субъекта компетенции либо всего в совокупности. При этом фактический объем компетенции сопоставляется с ее нормативным статусным объемом и характером. Поясним на конкретном примере.
Споры о компетенции ввиду своей общегосударственной значимости для обеспечения устойчивости государственных институтов регулируются на конституционном уровне. Этим занят Конституционный суд РФ, который разрешает три категории споров о компетенции - между федеральными органами государственной власти, между федеральными и региональными органами государственной власти, между высшими государственными органами субъектов РФ. Развитию и конкретизации конституционных норм посвящены нормы ст. ст. 92-95 Главы XI “Рассмотрение споров о компетенции” ФКЗ “О Конституционном суде Российской Федерации”.
Три основания считаются необходимыми для обращения с ходатайством в Конституционный суд - нарушение конституционного разграничения компетенции между органами государственной власти, нарушение определенной Конституцией РФ и договорами компетенции заявителя, уклонение органов от осуществления входящей в их компетенцию обязанности. А отсюда и варианты итоговых решений по делу - либо подтверждение полномочия соответствующего органа государственной власти издать акт или совершить действие правового характера, послужившее причиной спора, либо отрицание этого полномочия.
Обобщение рассмотренных КС РФ споров о компетенции позволяет выделить несколько типичных категорий дел.
1. Споры по поводу объема полномочий РФ и ее субъектов в сфере собственности, налогообложения, лесного хозяйства, управления энергетическим комплексом и другие, когда речь шла о трактовке, подтверждении и наделении сторон полномочиями, например, по созданию собственных законов или в случае отсутствия правовых соглашений.
2. Споры по поводу объема и характера полномочий высших звеньев государственной власти применительно к организации министерств и ведомств. Так было, когда Президент РФ превысил свои полномочия, подписав Указ об образовании Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР (1991 г.) вопреки компетенции парламента. Аналогичное нарушение было допущено в постановлении Президиума ВС РСФСР, когда был превышен объем его компетенции в связи с созданием Всероссийского агентства по авторским правам (1922 г.)
3. Целый ряд споров возник в связи с нарушениями в уставах Алтайского края, Читинской области, Тамбовской области конституционных принципов разделения властей, когда ими допускалось чрезмерное расширение полномочий областных законодательных органов и ограничение прав гав администраций. Здесь при некотором сходстве предметов ведения возникал явный дисбаланс в полномочиях властей.
4. Отметим споры об объеме компетенции местного самоуправления, когда государственные органы субъектов РФ устанавливали в своих законах и подзаконных актах нормы, ограничивающие самостоятельность местной власти, и ужесточали контроль за ней. Из последних можно отметить постановление КС РФ от 30 ноября 2000 г. “По делу о проверке конституционности отдельных положений Устава (Основного Закона) Курской области в редакции Закона Курской области от 22 марта 1999 года “О внесении изменений и дополнений в Устав (Основной Закон) Курской области”.
Следовательно, конституционный круг субъектов, между которыми возникают споры по поводу компетенции, весьма широк. В него, естественно, входят и органы исполнительной власти, но скорее они находятся в спорных отношениях с другими ветвями публичной власти. Компетенционные споры внутри системы исполнительной власти пока не обнаруживают себя на “публичной поверхности”. Их разрешают иными, подчас скрытыми и не всегда легальными средствами. Между тем объем реальных управленческих споров очень велик.
Как мы уже отмечали, уже подготовлен и одобрен в первом чтении ФКЗ “Об административных судах в Российской Федерации”. В конституциях республик почти нет упоминаний о спорах и порядке их разрешения. В уставах ряда субъектов РФ есть соответствующие нормы. Наиболее подробно они закреплены в гл. 33 Устава Тамбовской области “Разрешение споров между областной Думой и администрацией области”. Установлено, что споры и конфликты между областной Думой и органами исполнительной власти, органами местного самоуправления, возникающие по вопросам осуществления их полномочий, принятым правовым актам и иным вопросам, разрешаются посредством согласительных процедур, создания паритетных комиссий нз срок не более двух месяцев. После этого при отсутствии согласия в решении возникших проблем рассмотрение спора может быть передано в соответствующий суд. Нормативные правовые акты, противоречащие Конституции РФ, федеральным законам и иным актам по предметам их ведения, подлежат опротестованию прокурором области. Другая процедура - отсылочная; она позволяет воспользоваться соответствующими полномочиями КС РФ.
В уставе Белгородской области в ст. 65 предусмотрено разрешение аналогичных споров путем создания на паритетной основе согласительных комиссий на срок не более двух месяцев, а также обращения в областной суд или арбитражный суд области.
Статья 60 Устава города Москвы устанавливает четыре способа преодоления разногласий между городской администрацией и городской Думой: право вето, направление на повторное рассмотрение Думы ее постановления, если оно противоречит законодательству или недостаточно обеспечено финансовыми ресурсами, обращение Думы к мэру и правительству Москвы с предложением отмены, изменения или дополнения принятых ими актов, судебное признание акта городской администрации недействительным на основании искового заявления Думы или обращения прокурора (в порядке, установленном законодательством Федерации).

33. Взаимоотношения СМИ и властных структур

Характер взаимоотношений правительства и средств массовой информации варьируется от страны к стране в зависимости от того, о каких органах СМИ идет речь, какое конкретное правительство в данный период времени у власти, какие проблемы в центре внимания, какова ситуация в мире, в стране и многое другое. Немаловажное значение имеет то, в какой степени журналисты, репортеры, обозреватели, редакторы и издатели разделяют те или иные ценности, идеалы, идейно-политические ориентации, установки и т.д.
Хотя отдельные газеты и журналы ассоциируются с конкретными политическими партиями или организациями и даже выступают официальными органами последних (в качестве типичного примера можно привести газету "Форверст" и журнал "Нойе Гезельшафт" -официальные органы СДПГ), большинство органов СМИ в индустриально развитых странах предпочитают подчеркивать свою независимость от государства, государственно-политических институтов, прежде всего правительства. Примечательно, что, например, в Испании партийные газеты и журналы имеют незначительные тиражи, не соответствующие числу членов партии, и оказывают сравнительно небольшое влияние на общественное мнение. В целом применительно к большинству индустриально развитых стран, как представляется, следует говорить не о партийной приверженности тех или иных органов СМИ, а об их тенденции ориентироваться на центр, левую или правую половину идейно-политического спектра.
Так, во Франции, например, за исключением "Юманите" и "Матэн", трудно говорить о близости какой-либо газеты к определенной партии. Более подходящим для характеристики французской печати остается деление на "правую" и "левую".
В Великобритании также мало органов СМИ, которые открыто ассоциируют себя с какой-либо конкретной политической партией. Вместе с тем можно сказать, что газета "Дейли телеграф" связана с крупным бизнесом, "Гардиан" выражает позиции реформистских сил, "Дейли миррор" поддерживает лейбористов, а "Файнэншл таймс" отражает интересы финансовых кругов Лондона. В целом, как отмечал один агент по рекламе, "Тайме" читают те, кто управляет страной, "Файнэншл таймс" - те, кто ею владеет, а "Гардиан" - те, кто хочет управлять страной.
Такая неоднозначность позиций СМИ обусловливает то, что взаимоотношения между ними и правительствами, в зависимости от того, какая партия стоит у власти, складываются либо по конфликтной, либо консенсусной, либо консенсусно-конфликтной модели. Наиболее крайний пример конфликтной модели дают Испания, Португалия и Греция в период их перехода от диктатуры к режиму буржуазной демократии.
В открытый конфликт вылились трения между правительством Тэтчер и английскими СМИ в