Дискуссия о характере общественно-экономической формации в отечественной науке

Васильев Л.С. Всеобщая история: В 6 т. М., 2007. Т. 2. С. 28-47.

К вопросу о феномене феодализма

…Феодализм ни в коей мере, причем нигде и никогда, не был какой-то формацией, которая приходила бы на смену другой формации. Феодализм как явление был результатом отсутствия (как то было в раннечжоуском Китае) либо крушения (как в случае с античным Римом) централизованной политической системы с хорошо налаженным чиновно-бюрократическим аппаратом. Такого рода аппарат был обычно свойствен государствам Востока с первых их шагов. Что происходило в тех немногочисленных случаях, когда в силу каких-то причин организация аппарата администрации надолго задерживалась? Управление большим рыхлым государственным образованием или серией аналогичных образований требовало альтернативы. Как раз и именно в качестве такого рода альтернативы и возникал феодализм. Кроме чжоуского Китая и стран Западной Европы, так было в Киевской Руси. Нечто похожее знала и средневековая Япония (хотя в этом случае необходимы оговорки), возможно, и средневековая доисламская Индия..

Так что же это такое — феодализм?

…Феномен феодализма имеет основные свойственные ему важные системообразующие признаки. Это прежде всего наследственное владение уделами с подчиненным удельным властителям-вотчинникам населением, вассально-сюзеренные связи и политическая раздробленность. Сюда следует добавить иерархическую лестницу титулов, рыцарские доблести и связанную с ними систему этических норм, непрекращающиеся междоусобицы и некоторые другие признаки, не имеющие, однако, прямого отношения к генеральной структуре восточного либо западного общества. Как внешние проявления, они свидетельствуют об отсутствии в данном обществе главного, т.е. сильного политического центра. Разумеется, это отсутствие не вовсе нейтрально по отношению к структуре общества. Если нет сильного политического центра, то институты власти-собственности и централизованной редистрибуции ослабевают и подчас вовсе перестают нормально функционировать.

…Феодализм в описанных выше ситуациях функционирует как вынужденная альтернатива классической централизованной редистрибуции. Ведь по сути своей институт редистрибуции - это перераспределение владений и доходов между властной элитой в строгом соответствии с местом, занимаемым каждым из представителей этой элиты. При нормально функционирующем сильном централизованном государстве, что было свойственно практически всем традиционным восточным обществам, редистрибуция с помощью аппарата администрации осуществлялась в виде пожалований временного характера. Но в тех случаях, когда государство ослабевало либо вообще едва давало о себе знать, та же редистрибуция вынужденно реализовывалась иначе, в форме раздачи уделов (феодов). Это и вело к тому, что именуется феодализмом. Феодализм, таким образом, - децентрализованная редистрибуция в политически ослабленных государствах. …Но как же тогда относиться к западноевропейскому феодализму?

… Облик и сущностный тип ранних варварских протогосударственных образований, которые в обилии появились на политической карте Западной Европы после крушения Рима, генетически родственны прежде всего Востоку. Все пришедшие в Европу народы были полукочевыми этническими общностями, едва достигшими уровня племенных протогосударств. … Общества, которые имеются в виду, были в момент крушения Рима типично восточными, причем в очень ранней модификации классической восточной структуры.

Феодализм и фундаментальные структурные преобразования на Западе и на Востоке

…если не считать Западную Европу, куда феодализм пришел вместе с варварскими этническими общностями Востока, нет никаких оснований для отождествления его со средними веками. Даже если такого рода совпадение можно зафиксировать, оно ни о чем не говорит. Феодализм как явление не привязан к какой-либо из исторических эпох.

...Пусть Киевская Русь на первых порах была близкой к той же системе признаков, после чего в России начался процесс очень замедленной дефеодализации и становления бюрократической империи (существование крепостного рабства не имеет прямого отношения к системе феодальных признаков). Если этот процесс частично хронологически совпал с западноевропейским средневековьем, это еще никак не означает, что средние века в нашей стране как исторический этап следует полностью и безоговорочно отождествлять с феодализмом как некоей «формацией».

Здесь мы подходим к тому, что в марксизме долгие десятилетия считалось основным критерием в оценке исторического процесса. В рассуждениях о феодализме в данной главе пока еще не была всерьез затронута проблема экономики и тем более социально-экономических отношений, на которых обычно зиждилась вся марксистско-истматовская схема формаций. Разумеется, это не случайность. Все дело именно в том, что феодализм и рабовладение, как системы в основном социальных и политических признаков и соответствующих им отношений в обществе, не имеют определяющего отношения к экономике (хотя отнюдь небезразличны к ней). Попытаемся разобраться в этом серьезном вопросе.

Феодализм и экономика

…С весьма раннего времени в средневековой Западной Европе обособилась городская структура, которая принципиально отличалась от той, что была характерна для восточных городов. Вспомним, что на Востоке города полностью вписывались в структуру, фундаментом которой были власть-собственность и централизованная редистрибуция. В городах, где проживало преимущественно римское население (речь идет о культуре империи, а не об этносе), все было иначе. Там сохранялись свойственные античности нормы. В любом случае это не была специфическая именно для феодализма экономика. Все дело в том, что экономика и экономические связи в истории человечества бывают, как о том не раз уже говорилось в различном контексте, лишь двух основных типов.

Исторически первый из них, наиболее примитивный и в чем-то восходящий к первобытности, - это веками складывавшаяся и имевшая в ряде случаев специфические особенности структура, которая при всем том в целом являла собой единый общий стандарт. Речь все о тех же институтах власти-собственности и централизованной редистрибуции. Характерными для этой структуры везде и всегда были отсутствие свобод, прав и гарантий частных собственников и независимого от власти рынка. Такой стандарт отношений отличает всю историю традиционного Востока. Он кое-где частично дожил до наших дней. Второй тип - античная структура, возрожденная после эпохи Ренессанса в предбуржуазной Европе и ныне господствующая в мире. Это рыночно-частнособственнические отношения, сопровождаемые системой свобод, прав и гарантий граждан, которые к тому же, пусть не всегда, имеют право выбирать своих правителей.

Бывают, хотя и изредка, случаи существования обществ, знакомых с обоими стандартами и с попытками преодоления одного из стандартов другим. Так обстояло дело на эллинистическом Востоке после завоеваний Александра. Нечто похожее было характерным для имперской России и для Японии после революции Мэйдзи…. Но главное и общее для всех них в том, что процессы преодоления всегда и везде оказывались очень сложными. Из всех только что упомянутых случаев наиболее быстро, безболезненно и удачно такой процесс прошел лишь в Японии. Много сложнее, причем в большинстве случаев безрезультатно, протекал он в других странах. И только тот путь, который прошли западноевропейские средневековые государства, оказался удачным.

В чем же разница? В чем причины сложности и неудач либо полуудач (временных и не слишком обнадеживающих успехов, как то было в случае с эллинизмом) в одних случаях и успеха в других, более всего в средневековой Западной Европе? Нет никаких сомнений в том, что корень их в трудности преодоления одной структуры, принципиально несходной, во многом противоположной ей, другой. Трудности связаны прежде всего с силой власти либо с ее слабостью, с большой ролью административного принуждения (на Востоке) либо с отсутствием его (в Западной Европе). Но при всей важности того и другого нельзя сбрасывать со счетов и социальную психологию населения. Оно ведь многими веками было воспитано либо в духе консервативной стабильности и сервильного комплекса (на Востоке) или, напротив, в стремлении к свободам, строго соблюдаемым гражданским правам, индивидуальной независимости, а также с патронируемой властью и гарантированной законами частной предприимчивостью в крайне благоприятных для нее условиях рыночно-частнособственнической экономики.

Вот эти-то принципиальные различия и тесно связанные с ними модель поведения и нормы существования как раз и определяли, причем, как правило, раз и навсегда, господство того или иного стандарта фундаментальной структуры, тех либо иных социально-экономических отношений, того либо иного типа хозяйства и поведения хозяйствующих субъектов. А изменения в них, т.е. постепенный переход от одного типа хозяйства и экономического поведения к другому, оказывались неимоверно сложным делом…..

В западноевропейском средневековье ситуация была вначале аналогичной. … В этом конкретном случае (слабый восточный стандарт деревни и сильная античная структура в городах), стимулированном рядом привходящих благоприятных условий, таких, как влияние христианства, преобразование классического восточного стандарта в западный, генетически восходящий к античности, оказалось делом вполне реальным. Возрождение (Ренессанс), не столько как уникальный по многим своим параметрам феномен, но как знак, символ, стало сигналом, что восточный стандарт в средневековой Западной Европе в значительной мере преодолен.. …

О дефеодализации

Последнее, на чем необходимо специально еще раз остановиться в главе о феномене феодализма, это проблема исчезновения этого феномена. Сложилось так, что, раз возникнув и окрасив общество в свои привычные цвета, придав ему определенный внешний облик, феодализм как система социально-политических связей и отношений, как правило, не спешит уступать свое место даже тогда, когда становится совершенно очевидным, что условий для его существования больше нет.

…. Дефеодализация очищает место для той структуры, которая существовала прежде либо вышла победителем из соперничества структур (восточной и западной), что в истории доколониального мира - имеется в виду именно соперничество - встречалось крайне редко. Но важно принять во внимание, что этот процесс выхода на передний план той либо иной структуры крайне затруднен именно феодальными «пережитками», как их любили именовать отечественные специалисты, во всяком случае еще сравнительно недавно. Пожалуй, наиболее наглядным в этом смысле примером можно считать нашу страну, где традиционная восточная структура, окрашенная в феодальные цвета, пережила и Ивана Грозного, стремившегося изжить феодализм за счет уничтожения боярства и укрепления власти центра, и даже Петра I, который уже на рубеже XVII-XVIII вв. сумел создать в России крепкую империю с сильной централизованной властью и эффективным аппаратом администрации. По сути только с падением крепостного права процесс дефеодализации в России оказался близким к завершению.

Пример России, хотя и по-своему уникален, по-исторически поучителен: феодализм как система социально-политических отношений легко не сдается. Она уступает свои позиции шаг за шагом, но при этом инстинктивно стремится к тому, чтобы основные привилегии наследственной знати сохранялись как можно дольше. …. И не приходится удивляться тому, что уже после окончания средних веков, когда остатки изначально восточной структуры в Западной Европе были изжиты, а эпоха Возрождения ознаменовала победоносное шествие новой предбуржуазной структуры, наследницы некогда поверженной античности, феодальные «пережитки» еще очень активно существовали. Об этом хорошо известно из европейской истории XVI-XVIII вв., наполненной этими пережитками, столь ярко описанными, в частности, в художественной литературе, будь то вполне правдоподобные приключения трех мушкетеров или едкая сатира на талантливо выдуманного последнего рыцаря Европы Дон Кихота. По сути окончательно покончили с феодализмом и завершили процесс дефеодализации только хорошо известные радикальные социально-политические перевороты в Нидерландах, Англии и США, а также Великая французская революция. А там, где ничего такого не произошло, как в Германии и некоторых других европейских странах, процесс дефеодализации затянулся, как и в России чуть ли не до XIX в.