You see one bear, you have seen them all. – Все медведи похожи друг на друга.

В приравниваемых в этих примерах разноязычных высказываниях большинство слов и синтаксических структур оригинала не находит непосредственного соответствия в тексте перевода. Вместе с тем можно утверждать, что между оригиналами и переводами этой группы существует большая общность содержания, чем при эквивалентности первого типа. Сопоставим, например, переводы:

1) That's а pretty thing to say. – Постыдился бы!

2) He answered the telephone. – Он снял трубку.

В (1) речь идет о совершенно разных явлениях, между которыми нельзя усмотреть какой-либо реальной связи. Общность оригинала и перевода заключается лишь в том, что в обоих случаях можно сделать одинаковые выводы об эмоциональном отношении говорящего к предыдущему замечанию его собеседника. Во (2) несопоставимые языковые средства оригинала и перевода фактически описывают один и тот же поступок, указывают на одинаковую реальность, поскольку говорить по телефону можно, только сняв трубку. В обоих текстах речь идет о разном, но "об одном и том же". О таких высказываниях в обиходе часто говорят, что они "выражают другими словами одну и ту же мысль".

Для отношений между оригиналами и переводами этого типа характерно:

1) несопоставимость лексического состава и синтаксической организации;

2) невозможность связать лексику и структуру оригинала и перевода отношениями семантического перефразирования или синтаксической трансформации;

3) сохранение в переводе цели коммуникации, поскольку, как мы уже установили, сохранение доминантной функции высказывания является обязательным условием эквивалентности;

4) сохранение в переводе указания на ту же самую ситуацию, что доказывается существованием между разноязычными сообщениями прямой реальной или логической связи, позволяющей утверждать, что в обоих случаях "сообщается об одном и том же".

Широкое распространение в переводах эквивалентности второго типа объясняется тем, что в каждом языке существуют предпочтительные способы описания определенных ситуаций, которые оказываются совершенно неприемлемыми для других языков. По-английски говорят: We locked the door to keep thieves out, а по-русски кажется нелепым описывать данную ситуацию подобным образом (запирать дверь, чтобы держать воров снаружи), но вполне возможно сказать: чтобы воры не проникли в дом. Подчеркивая невозможность для себя каких-либо поступков, англичанин скажет: I am the last man to do it. По-русски невозможно воспроизвести подобное сообщение, назвав кого-либо последним человеком, способным сделать что-либо.

Придется описать в переводе эту ситуацию другим путем, например: Уж я, во всяком случае, этого не сделаю. Необходимость устанавливать при переводе эквивалентность на уровне ситуации может быть связана и с тем, что во многих случаях члены языкового коллектива постоянно применяют лишь один способ описания определенной ситуации. Особенно часто это имеет место в стандартных речевых формулах, предупредительных надписях, общепринятых пожеланиях, выражениях соболезнования и т.д. Услышав просьбу позвать кого-либо к телефону, по-русски спросят: Кто его спрашивает?, а по-английски: Who shall I say is calling? Указать, в какую сторону открывается дверь, нужно по-английски надписью Pull или Push, а по-русски – К себе или От себя. Теоретически можно по-разному предупредить о свежеокрашенном предмете, но по-русски обязательно напишут: Осторожно, окрашено, а по-английски – Wet paint.

Если ситуация, описанная в оригинале, должна быть передана в ПЯ лишь одним строго определенным способом, выбор варианта перевода происходит как бы независимо от способа описания данной ситуации в тексте оригинала, и структура сообщения в переводе оказывается заранее заданной. Естественно, что при этом соответствующие сообщения в оригинале и переводе могут иметь одинаковую структуру лишь в исключительных случаях, когда обязательные способы описания данной ситуации в обоих языках совпадают. В большинстве же случаев обязательность или предпочтительность определенного способа описания ситуации в ПЯ связана с заменой способа ее описания в оригинале, с установлением в переводе эквивалентности второго типа. Вот несколько примеров таких замен из переводов книг английских и американских авторов:

Stop, I have а gun! (R. Bradbury). – Стой, я буду стрелять.

Reduction on taking а quantity. (J. Galsworthy). – Оптовым покупателям скидка.

Peter's face muscles tightened. (A. Honey). – Питер стиснул зубы.

He left the ship on Tuesday. (J.K. Jerome). – Он сошел на берег во вторник.

Отказ от воспроизведения в переводе ситуации, описанной в оригинале, т.е. использование эквивалентности не второго, а первого типа, обусловливается лишь необходимостью сохранения при переводе цели коммуникации в тех случаях, когда описанная ситуация не связана у Рецепторов перевода с необходимыми ассоциациями. В романе Дж. Брэйна "Место наверху" герой, с презрением описывая внешность молодого человека "из низов", говорит, в частности, что у него the face behind the requests on Forces Favourites, т.е. лицо человека, который посылает заявки для исполнения по радио в концерте для военнослужащих. Подобная ситуация вряд ли будет воспринята читателем русского перевода как уничижительная характеристика. Поэтому переводчики (Т. Кудрявцева и Т. Озерская) предпочли установить эквивалентность с совершенно иной ситуацией: такие лица видишь на плакатах.

Особенно важной является способность определенной ситуации вызывать у Рецепторов одного языкового коллектива какие-то дополнительные ассоциации, на основании которых они приходят к строго определенным выводам и заключениям. Иначе говоря, различные ситуации могут получать в рамках культуры данного коллектива особое значение, отличающееся от того значения, которое имеют эти ситуации для членов иных языковых сообществ. Известно, что у одних народов кивок головой означает утверждение, а у других – отрицание. Отсюда следует, что описание этого жеста может по-разному пониматься представителями разных народов. Сообщение, что кто-то поехал по правой стороне улицы, свидетельствует для английского Рецептора о нарушении правил и кажется тривиальным для жителя страны, где принято правостороннее движение.

Третий тип эквивалентности может быть охарактеризован следующими примерами: