Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П.

Ш 21 Начала практической социологии / Пер. с фр. А. Т. Бикбова, Д. В. Баженова, Е. Д. Вознесенской, Г. А. Чередниченко; отв. ред. и предисл. Н. А. Шмат-ко; послесл. А. Т. Бикбова. — М.: Институт экспери­ментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001 г. — 410 с. — («Gallicinium»). ISBN 5-89329-363-0

В книге излагается новый подход к центральным проблемам методологии, методики и техники социо­логического исследования. «Метод социологии» пред­ставлен в действии, на конкретных примерах: изуча­ется связь между понятийным аппаратом социологии и социальным контекстом ее функционирования, объективация субъективного.опыта социолога, стати­стическое конструирование в социологии, научная и политическая сущность опросов «общественного мне­ния». Для преподавателей социологии, философии, психологии, а также для студентов и аспирантов, специализирующихся в области общественных наук.

Издание подготовлено и осуществлено

в рамках программы «Пушкин» при поддержке

Министерства иностранных дел Франции,

посольства Франции в России.

© BORDAS, Paris, 1989.
© Издательство «Алетейя», 2001 г. ISBN 5-89329-363-0
© Издательство «Институт экспериментальной социологии», 2001 г.

© А. Т. Бикбов, Д. В. Баженов, Е. Д. Вознесен­ская, Г. А. Чередниченко, перевод на русский язык, 2001 г.

© Н. А. Шматко, предисловие, 2001 г.

© А. Т. Бикбов, послесловие, 2001г.

Содержание

9.... От редактора

 

13.... Введение

19.... Глава I. ЛИЧНЫЙ ОПЫТ И НАУЧНОЕ ТРЕБОВА­НИЕ ОБЪЕКТИВНОСТИ (Луи ПЭНТО)

24 1. Объективирующий разрыв

24 1.1. Методологическое применение сравнения: процесс внушения в «тотальных институциях»

34 1.2. Установление связей между социальными свойствами агентов и социальными функциями «тотальной институции»

50 1.3. Воспроизводство «тотальной институции» и наблюдение за изменениями

56 2. Объективация опыта

57.............. 2.1. Объективация опыта доминируемых

64.............. 2.2. Оппозиция «они — мы» как категория восприятия

70.............. 2.3. Армия как социальный мир «пережидания»

74 Заключение. Включенное наблюдение и отношение к объекту

77.... Глава II. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ И СОЦИ­АЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА (Реми ЛЕНУАР)

85 1. Заранее сконструированная реальность и конструирование социологического объекта
86 1.1. «Естественная» категория — возраст

91.............. 1.2. «Естественные» категории и социальные ставки

97.............. 1.3. Неосознаваемая семантика и заранее сконструированный объект: «семья»

100 2. Социальное основание заранее сконструированных категорий

103 2.1. Морфологические и экономические трансформации

106 2.2. Социальная проблема и формы солидарности

112 3. Социальный генезис социальной проблемы

113 3.1. Давление и выражение

117 3.2. Сила слов и социальные силы

1191 3.3. Государственное освящение и работа по легити­мации

125 3.4. Эксперт и социолог

128 4. Институционализация

128 4.1. Бюрократизация социальных отношений

131 4.2. Дискурсы институций

134 4.3. Институционализация новой морали

139 4.4. Государственный позитивизм

141 Заключение. Социальное основание социальных представлений

145. Глава III. СТАТИСТИЧЕСКОЕ КОНСТРУИРОВА­НИЕ (Доминик МЕРЛЬЕ)

149 1. Влияние формы сбора данных на результаты

149 1.1. Статистика самоубийств

154 1.2. Безработица

162 1.3. Контрацепция

168 1.4. Социально-профессиональные категории и квалификация

176 1.5. Какой статус придавать «ошибкам»?

178 2. Социология статистического производства

181 2.1. Толкование «неестественных» смертей

188 2.2. Безработица, ее формы, отношение к безработице

198 2.3. «Иметь детей — значит не хотеть не иметь их»

204 2.4. Названия профессии как ставка в игре

215 2.5. Статистическая коммуникация

221 Заключение. Социологическое отношение к социаль­ному миру

225 Глава IV. РАЗРЫВ С ПРЕДВЗЯТЫМИ ИЛИ ИСКУССТВЕННО СОЗДАННЫМИ КОН­СТРУКЦИЯМИ (Патрик ШАМПАНЬ)

230 1. Техника опроса — это не наука

230 1.1. Политическая и инструментальная критика опросов общественного мнения

232 1.2. Большая разнородность «опросов»

238 1.3. Незаконные обобщения

241 2. Социология и опросы общественного мнения

241 2.1. Выборка как элемент политического конструиро­вания

250 2.2. Социологическое конструирование «не-ответов»

255 2.3. Социологическое конструирование ответов

262 2.4. Социологическое конструирование вопросов

271 3. Политическое использование опросов общественного мнения

272 3.1. Социальные функции «политологических» вопросов

275 3.2. Эффект легитимации опросов общественного мнения

279 3.3. Опрос общественного мнения: «эффект вердикта»

282 4. Социологическое конструирование: «уличная демонстрация в средствах массовой информации»

284 4.1. Сбор данных: описание демонстрации

286 4.2. Информация как социальная ставка

289 4.3. Эффект круга

292 Заключение. Социальные науки и социальные пред­ставления о науке

294 Приложение. ФОРМИРОВАНИЕ ВЗГЛЯДА СОЦИОЛОГА ЧЕРЕЗ КРИТИКУ ОЧЕВИДНОСТИ (Александр БИКБОВ)

297 1. Программа социального познания школы Бурдье

299 1.1. Обыденная очевидность и объективный мир

302 1.2. Взгляд исследователя и свойства объекта исследования: имманентное и трансцендентное описание социального мира

309 1.3. Очевидность, классификация и вопрос власти

317 1.4. Социологическая бдительность против схоластического разума

322 1.5. Метод имманентного анализа

332 2. Система практических оппозиций и структура школы

333 2.1. Оппозиция исследователя/профессора: против самодовлеющей учености

337 2.2. Оппозиция узкого/широкого производств: критика обыденных и политических представлений
социологии

340 2.3. Основание критической диспозиции

344 2.4. Генезис и структура школы Бурдье

360 2.5. Введение социологии в политическую практику

359 Заключение. Расколдование мира и освобождение от иллюзий

364 Примечания

Библиография

От редактора

 

Книга, которую Вы раскрыли, не просто перевод «еще одного» учебника по социологии, хотя бы и с наборами конкретных приемов проведения исследования. Ее авто­ры подходят к научной практике иначе: они пытаются практически научить социологическому видению и мыш­лению через вовлечение читателя в анализ конкретных социальных ситуаций и повседневных взаимодействий, превратить социологию из академической дисциплины в образ жизни.

Авторы «Начал практической социологии» предлага­ют задуматься над тем, что отражают социологические понятия, в какой мере они «объективны», а в какой сфор­мулированы, исходя из субъективного опыта исследо­вателя? Кто и каким образом конструирует социологи­ческие понятия? Что такое «общественное мнение»? Что такое «безработица» или «планирование семьи»? Что пред­ставляют собой «армия» и «семинария»? Не являются ли понятия, широко используемые в социологии, продуктом и ставкой политической игры, отражением обыденных представлений и социальной позиции самого социолога — его «научного здравого смысла»? Книга стимулирует са­мостоятельное мышление читателя, не ограничиваясь дидактическим изложением общепринятых истин.

Реми Ленуар, Доминик Мерлье, Луи Пэнто и Пат­рик Шампань ставят перед собой сложную задачу обу­чить ремеслу социолога не путем передачи набора фор­мальных знаний о методах проведения исследования и

 

[10]

 

обработки данных, но через «практическое научение» ис­следовательскому мастерству, делясь своим богатым опы­том разрыва с обыденными предпонятиями, анализом про­цесса конструирования предмета и выбора метода иссле­дования, осмысления использования статистики и т. д. Эти базовые профессиональные навыки необходимы каждому исследователю в области социальных наук. По­этому неважно, что примерами здесь служат реалии французского общества, тем более что подчас они похо­дят на наши, российские (яркий тому пример — «дедов­щина» в армии). Решая центральную задачу, авторы пытаются заменить интеллектуалистскую педагогику, основанную на примате теории и постепенном, «методи­ческом» переходе от теории к эксперименту, от аксиом к практике, педагогикой другого рода, построенной на прин­ципах «научения» искусству социолога, исследователь­скому ремеслу непосредственно в самом процессе твор­чества.

Основной принцип «Начал практической социоло­гии» — не противопоставлять теорию практике, не отры­вать их друг от друга, но учить социологическому иссле­дованию как искусству, используя творческое повторение опыта «мэтра». Такого рода позицию можно критиковать, но сложно отрицать то, что пассивное и абстрактное усво­ение «суммы» «методологий», «методик и техник», царя­щее в российском образовании, помогает выпускнику со­циологического факультета в самостоятельной работе не более, чем знание законов переваривания пищи — пище­варению.

Ведь не секрет, что с неких пор «методология» и «ме­тодика исследования» оторвались от «социологического содержания», стали как бы полностью автономной отрас­лью социальной науки. Они преподаются вне зависимос­ти от самого предмета исследования, т. е. как нечто уни­версальное и самодостаточное, причем профессорами за­частую выступают люди, не имеющие какого-либо опыта самостоятельной эмпирической или теоретической рабо­ты в науке. Этот эмпиризм худшего позитивистского тол-

[11]

ка спешит «измерять» и «обрабатывать данные» еще до того, когда будет социологически содержательно сконст­руирован предмет исследования, и ученый сможет внят­но определить, какого рода «данные» действительно ему даны. Подобные «измерения» и «подсчеты» как правило, оперируют с «предметами», составленными на базе по­нятий здравого смысла, что ставит под вопрос их значи­мость. В противовес этому центральное место в каждой главе настоящей книги отводится конструированию со­циологического предмета. Такого рода конструирование осуществляется с помощью критики языка описания объекта, деконструкции заключенных в нем социальных классификаций и имплицитных объяснительных схем, связанных как с социальной позицией самого объекта, так и с позицией объективирующего субъекта (то есть собственно исследователя).

Многим отечественным социологам представляется, будто бы с помощью «метода» можно объяснить все или почти все. При этом, однако, забывается, что «метод» — это, возможно, и удобный, но отнюдь не произвольный прагматический набор операций. Противоположностью «методическому эмпиризму» выступает «теоретическая теория», которая в состоянии «исследовать» социальный мир, лишь полностью от него абстрагировавшись, разо­рвав с ним практически и исторически, дистанцировав­шись от практической логики. Преодолеть ложную оппо­зицию «методический эмпиризм—теоретическая теория» можно лишь в том случае, если реализовывать исследо­вания, в которых теория служит рефлективным инстру­ментом самоконтроля ученого и конструирования конт­ролируемого предмета измерения. Необходимы исследо­вания, в которых теоретически вооруженный социолог критически анализирует обыденные категории социаль­ного восприятия и оценки, разрывает с предпонятиями и т. д., но не отстраняется при этом от социального мира, а изучает его эмпирически.

Для лучшего восприятия и усвоения «Начал прак­тической социологии» их чтение желательно предварить

[12]

изучением переведенных на русский язык трудов Пьера Бурдье, под влиянием которого во многом создавалась данная книга. В первую очередь речь идет о работах Пье­ра Бурдье «Социальное пространство и символическая власть» (в кн.: Бурдье П. Начала. Choses dites: Пер. с фр. М.: Socio-Logos, 1994. С. 181-207) и «Социальное пространство и генезис "классов"» (в кн.: Бурдье П. Со­циология политики: Пер. с фр. М.: Socio-Logos, 1993. С. 53-97).

Книга «Начала практической социологии» вошла в обязательную программу преподавания социологии во Франции. Она выдержала несколько изданий, ее общий тираж достиг огромной по французским масштабам циф­ры — двухсот тысяч экземпляров. Книга переведена на немецкий, итальянский, испанский, португальский и бол­гарский языки. Настоящее русское издание является вто­рым, исправленным и дополненным.

Коротко об авторах. Патрик Шампань — профессор социологии Сорбонны и Высшей школы социальных наук, а также научный сотрудник Национального института исследований сельского хозяйства; Реми Ленуар — про­фессор социологии в Сорбонне и Институте политиче­ских исследований, Доминик Мерлье — профессор социо­логии в Сорбонне, Луи Пэнто — профессор Высшей шко­лы социальных наук. Кроме того, все они работают в Центре Европейской социологии, директором которого в настоящее время является Реми Ленуар.

Переводчики: введение — А. Т. Бикбов и Е. Д. Возне­сенская; первая, третья главы — Е. Д. Вознесенская; вто­рая глава — А. Т. Бикбов и Г. А. Чередниченко; четвер­тая глава — Е. Д. Вознесенская и Д. В. Баженов; при уча­стии (первая и вторая главы) Т. В. Анисимовой.

И. А. Шматко

[13]

Введение

 

Можно ли с помощью одних только слов, вербально, или, как еще говорят, «теоретически» обучить практике ис­следования? Лекции по социологии, даже если они хо­рошо подготовлены преподавателями и хорошо усвоены студентами, лишь с большим трудом изменяют привыч­ное мышление и способ видения тех, кто их читает и изучает. Как преподавать социологию, ее методы и ре­зультаты, чтобы способствовать реальному освоению «ремесла социолога» как способа специфического воспри­ятия социального мира?¹ Иными словами, как ограничить эту предрасположенность системы образования к про­изводству знаний (во всяком случае, в некоторых облас­тях науки), которые остаются как бы чужими для тех, кто их получает, и обычно забываются сразу после экза­менов? Действительно, в такой дисциплине, как социо­логия, образовательная институция реализует способ­ность выхолащивать особым образом, а именно «нейтра­лизуя» то знание, которое она должна передавать, и превращая его просто в учебные сведения. Для студен­тов, как и для преподавателей, курс социологии часто является неким минимумом, который следует выучить и суметь воспроизвести, чтобы успешно сдать экзамены в конце года. Тогда как в результате настоящего усвоения социологии и ее достижений должно произойти глубо­кое и устойчивое изменение привычного восприятия со­циального мира.

¹ Bourdieu P., Chamboredon J.-C, Passeron J.-C. Le Metier de sociologue. Paris: Mouton / Bordas, 1968.

[14]

Уже к 1930 г., когда перед социологами встала зада­ча составить программу курса социологии, они столкну­лись с этой педагогической проблемой. Тогда же социо­логи разделились на две группы, предлагавшие весьма различные решения. Первая группа профессионалов (Бэйе, Бугле, Дави, Фоконне) выступала за препода­вание социологии, которое можно назвать «энциклопе­дическим» в том смысле, что оно уделяет меньше внима­ния исследовательской работе, а больше — уже получен­ным результатам, оформленным и систематизированным в учебниках. Вторая группа, представленная в основном социологами, работающими не в университетах, а в иссле­довательских центрах (Гране, Хальбвакс, Мосс, Симиан), отдавала предпочтение обучению «на примерах». Личный опыт этих социологов склонял их к мысли, что глубокое знание может быть передано только через комментиро­ванное изучение случая, поскольку методы работы пред­ставлялись им более поучительными, чем изложение ре­зультатов исследований, а «обучение без отрыва от про­изводства» — более эффективным, чем абстрактные и общие рассуждения на тему социологических исследо­ваний¹.

Совершенно очевидно, что это проблема не только педагогическая: она обращает нас к вопросу о содержа­нии самой дисциплины, к тому, что каждый преподава­тель считает важным передать. Например, если считать достаточным, чтобы студенты знали критерии, которыми определяется «социальный класс», а также могли воспро­изводить, даже не читая, заглавия и авторов классиче­ских трудов по социологии, то учебники успешно могут с этим справиться.

Но мы считаем, что важнее научить тому, как вычле­нять из самых банальных взаимодействий обыденной жиз­ни ту «борьбу классов», которую раскрыл Карл Маркс — один из «отцов-основателей» социологии. Чтобы вскрыть

¹ Heilbron J. Les metamorphoses du durkheimisme. 1920-1940 // Revue franchise de sociologie. XXVI. 1985. № 2. P. 203-237.

[15]

эту борьбу (обычно невидимую, поскольку она выража­ется не на ученом и условном языке борьбы классов, а скорее на языке «вкуса» и «безвкусицы», «симпатий» и «антипатий»), чтение работ такого социолога, как Эрвин Гоффман, который создает настоящую этнографию по­вседневной жизни наших обществ, нам представляется наиболее эффективным и поучительным¹.

В деле приобретения социологического навыка учебники по социологии занимают важное место, и они, безусловно, необходимы. Кроме всего прочего, они спо­собствуют быстрому и экономному усвоению базовой «социологической культуры», т. е. совокупности необхо­димых реперов (имена собственные, понятия, идейные течения и т.д.), которые позволяют фиксировать этапы истории науки и те проблемы, с которыми она сталкива­лась. Но следует признать, что учебники совсем не помо­гают студентам узнать, как реально провести исследова­ние, составить вопросник, критически интерпретировать ответы, мобилизовать все данные и необходимую инфор­мацию, короче, сконструировать объект исследования и провести оригинальное исследование, которое не было бы простым повторением уже осуществленных работ. Однако если учебников по социологии довольно много, то, напротив, совсем недостаточно работ, которые стави­ли бы себе целью приобщить студентов к социологи­ческой практике, не отвергая при этом теоретических амбиций, свойственных учебникам. Именно такую цель и ставит перед собой данная работа.

На страницах этой книги вы не найдете ни экскурса в историю «социологической мысли», ни резюме извест­ных классических трудов, ни даже систематического

¹ Гоффман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. А. Д. Ковалева. — М.: Канон-Пресс-Ц-Куч-ково Поле, 2000. (Goffman E. La mise en scene de la vie quotidienne, (1959 et 1971). Trad. d'Accardo A. et Kihm A. Paris: ed. deMinuit, 1973, 2 vol.); Goffman E. Asile. Etudes sur la condition sociale des malades mentaux (1961). Paris: Minuit, 1968; Les Rites d'interaction (1967). Paris: Minuit, 1974; Stigmate (1963). Paris: Minuit, 1975.

 

[16]

перечня основных понятии социологической науки. В большой мере все эти аспекты будут представлены, но в практическом разрезе, т. е. в конкретном их примене­нии и на материале исследований. Мы сознательно дела­ем упор на способе социологического мышления в дей­ствии, чем объясняется большое разнообразие цитируе­мых, анализируемых и сравниваемых работ. Кроме того, были отобраны новые исследования, касающиеся очень близких студентам сфер (школа, политика на телевиде­нии, иммигранты, опросы общественного мнения, отно­шения с родителями и т. п.) и, следовательно, в опреде­ленной степени доступных их собственному опыту.

Стремясь изложить подходы, разработанные в прак­тике социологических исследований, эта книга попада­ет в особую область, которая не сводится ни к области теоретического дискурса, ни к области механического на­учения набору приемов. Задача данной работы — позна­комить студентов с плодотворной практикой исследова­ний, предложить им инструменты анализа, которые можно было бы реально применять. Хотелось бы, в част­ности, найти ответ на вопрос, который почти всегда зада­ют себе изучающие социологию: как следует поступать, чтобы в рамках исследования практически объединять од­новременно теории известных авторов и методики наблю­дения, сбора, анализа данных? Не имея возможности при­влечь студентов к участию в настоящем исследовании (что было бы наиболее продуктивным), мы решили пред­ставить самые разные примеры исследований. Их нужно воспринимать не как «модели» для подражания, но как практические упражнения, где используются принципы анализа, продемонстрировать которые можно только в конкретных приложениях.

Книга состоит из четырех глав, каждой из которых свойственна собственная логика, а потому любая из них может быть прочитана независимо от других. Главы даны в порядке, который не исключает и другой последователь­ности прочтения. В первой главе («Личный опыт и науч­ное требование объективности») на примере ряда работ,

 

[17]

в частности исследований армии, церкви и школы, ста­вится один из вопросов, который обычно возникает пе­ред любым студентом, изучающим социологию, а именно вопрос об объективности. Уже Эмиль Дюркгейм в «Ме­тоде социологии» настаивал на необходимости «понимать социальные факты как вещи», однако важно еще знать, как осуществить это в конкретном случае, особенно ко­гда исследователь обращается к социальным универсу­мам, частью которых является сам.

Вторая глава («Предмет социологии и социальная про­блема») на основе анализа нескольких современных со­циальных проблем («положение женщин», «иммигранты», «третий возраст» и т.д.) раскрывает незаменимую роль социальной истории, позволяющей установить генезис того, что сегодня нам кажется очевидным и, соответствен­но, относительность этих проблем. Исследование пока­зывает, что социальная проблема не является, как это часто думают, социологической проблемой, но — и это особенно важно — что социальную проблему можно изу­чать социологически.

Третья глава («Статистическое конструирование») на примере самоубийств, безработицы, контрацепции и использования социально-профессиональных категорий показывает, что незаменимость статистических исследо­ваний, совершенно очевидная для социолога, не должна заслонять того факта, что сами исследования конструи­руют реальность, которую они берутся объективно изме­рять, и что трудности измерения связаны вовсе не с не­совершенством инструментария, но почти всегда исхо­дят от самой социальной реальности. Таким образом, в качестве объекта изучения здесь взяты социологические исследования, и к самой социологической практике при­менены методы социологии.

Этот прием служит удачным введением к последней главе («Разрыв с предвзятыми или искусственно создан­ными конструкциями»), которая показывает, что одно из главных препятствий для социологической практики се­годня состоит в распространении результатов социальных

 

[18]

наук или, точнее, в определенном представлении о социо­логии, сложившемся в обществе. Рассматривая в каче­стве примера опросы общественного мнения (зондажи), которые обычно путают с социологией, эта глава напо­минает, что социологическая практика отнюдь не сводит­ся к использованию одних лишь технических приемов ан­кетирования, но в первую очередь предполагает опера­ции по конструированию объекта исследования, а через него — и собираемых данных.

[19]

 

Глава I. Луи Пэнто. ЛИЧНЫЙ ОПЫТ И НАУЧНОЕ ТРЕБОВАНИЕ ОБЪЕКТИВНОСТИ

[20-21]

Социолог должен иметь в виду, что он сам принадлежит к социальному миру, который намерен описать и понять. Степень, с которой эта принадлежность отзывается в нем, варьирует в зависимости от ситуации: о включенном на­блюдении можно говорить лишь в том случае, когда ис­следователь не имеет иного источника, кроме собствен­ного опыта. Погруженный в среду, спонтанно понима­емую дорефлексивным способом, тот, кто желает стать «наблюдателем», не всегда располагает средствами для установления отстраненного отношения, обычно ассоци­ируемого с наукой, расчетами, измерениями, документа­ми, архивами. Поэтому он неизбежно приходит к тому, чтобы рассматривать как «научную объективность» ак­тивное и методичное конструирование знания, состояще­го в накоплении, классификации информации и, одновре­менно, в сознательной критике ограничений, присущих его точке зрения. Дюркгеймовский принцип, в соответ­ствии с которым «следует интерпретировать социальные факты как вещи», включает и личный опыт всякого ис­следователя, стремящегося частные впечатления заме­нить корпусом знаний, по возможности независимым от его спонтанно возникшего отношения к социальному миру. «Вещи» физического мира служат моделью для объектов социологического знания именно по причине внешней воплощенное™, которой они обладают непо­средственно и вполне ощутимо. А, как показал Башляр на примере физики, объективность научных объектов все­гда неотделима от акта объективации.

Если научное исследование и содержит необходи­мость рвать с обыденным здравым смыслом, оно, тем не менее, не навязывает жесткую стратегию разрыва с «пред-понятиями». Конечно, социолог стремится преодолеть границы своего опыта, проблематизируя его благодаря статистическим данным, сравнениям, обобщениям. Но в

 

[22]

 

этом опыте он также черпает некоторое знание, чаще всего имплицитное или латентное (к примеру, такие «дан­ные», как манера держаться, говорить...), которое со вре­менем может быть дополнено, исправлено, реинтерпре-тировано. Являясь определенным препятствием знанию, опыт может, тем не менее, трактоваться как своего рода информация. Он составляет часть социального мира и в таком своем качестве, следовательно, должен рассматри­ваться как объект анализа: принятие, отторжение, заме­шательство... — эти свойства, которые составляют специ­фическую окраску опыта, могут быть подвергнуты науч­ному осмыслению. Такого рода указания на роль опыта не имеют здесь ничего общего с апологией здравого смыс­ла: даже при столкновении с новыми и не выбираемыми им ситуациями социолог использует инструменты ана­лиза, предоставленные его специфической культурой.

Таким образом, социологическая объективация име­ет два измерения: недоверие к опыту и учет того же са­мого опыта. Стремление ограничиться лишь первым па­раметром привело бы к «объективизму», т. е. к исключе­нию личных значений во имя репрезентативности, а это ведет к трактовке их как «пережитков», несущественных и недоступных для интерпретации. Желание непосред­ственно применить второй параметр в лучшем случае при­водит к своеобразному разъяснению личного опыта (соответствующего, в частности, феноменологическим, культурологическим подходам...), не имеющему правил, способных обеспечить его обоснованность. Например, в исследованиях таких сфер, как брак и межиндивидуаль­ные связи (сексуальные, дружеские, светские...), «зако­ны», выражающие действие «механизмов» гомогенизации связей (подобное идет к подобному), вырабатываются вопреки обоснованию, обычно выдвигаемому самими агентами — участниками связей в эмоциональных и пси­хологических терминах «симпатии», «влечения» и «вку­са». Тем не менее социолог не может игнорировать того, что регулярности, выявленные в ходе этого необходи­мого этапа исследования, могут быть выявлены лишь на­столько, насколько агенты производят их на основе сво-

 

[23]

 

бодного выбора. Это отношение агентов к их практикам составляет предмет специального анализа.

Даже когда социальное принуждение является оче­видным, как в случае обязательной военной службы, тема которой будет проходить красной нитью через всю дан­ную главу, процесс объективации не идет сам по себе. Как официальные представления военной институции, так и спонтанные рассказы рекрутов представляют собой пре­пятствие, которое следует преодолеть. Официальные представления ссылаются на родового индивида («при­зывник», «гражданин»...), находящегося при исполнении общезначимых функций («защита Родины»), а спонтан­ные рассказы рекрутов выдвигают на первый план инди­видуальный опыт, воспринимаемый исключительно через призму навязанной ситуации, зачастую оцениваемой как бессмысленная («это ничего не дает»). В противовес раз­личным формам нейтрализации социально обоснован­ных различий социолог старается выявить связь внешне автономного функционирования военной институции с социальными характеристиками агентов (гражданская профессия, социальное происхождение, дипломы, воз­раст...)- Благодаря этой операции разрыва с обыденным здравым смыслом он содействует выполнению требова­ния социологического знания, к чему призывает правило Дюркгейма: «социальное следует объяснять социальным» (а не «родовым индивидом» или «отдельной личностью», которые являются по самой природе независимыми от «социального»). Социолог исходит из гипотезы, что даже такая институция, которая, как представляется, отделя­ет «индивидов» от внешнего мира, от его представлений и классификаций, может быть понята, только если уда­ется установить соответствие — далеко не всегда очевид­ное — между внутренним порядком институционали­зированного универсума и внешним порядком социаль­ных структур. Эта гипотеза о соответствии является не просто одной «идеей» из многих: она управляет всей Деятельностью по сбору данных, по отбору материала и, следовательно, по конструированию самого объекта. Сконструированный объект не является эмпирической

[24]

реальностью (военная служба, армия), но «абстрактной» системой отношений между функционированием опреде­ленной институции и социальными группами, неравны­ми по ряду критериев (Pinto, 1975).

Военная служба может представлять собой интерес­ную иллюстрацию к методу включенного наблюдения. Социолог может сам быть призывником, что представля­ет единственно возможный доступ к универсуму, мало открытому для прямого наблюдения. Первоначально он владеет лишь совокупностью впечатлений и чувств, ко­торые составляют его собственный опыт; даже если он и обладает «привилегией» участия, объективация не при­ходит сама по себе. Лишь процесс конструирования объекта позволит ему понять собственную точку зрения и овладеть знанием правил, позволяющих учитывать ин­дивидуальный опыт.

Объективирующий разрыв

Именно потому, что социолог изначально погружен в сферу личного опыта, он должен на первых порах поста­раться наработать инструменты, которые наиболее бла­гоприятствуют предрасположенности «рассматривать со­циальные факты как вещи».