Пауло проходит по пути Сантьяго, но по-прежнему несчастен. Остается написать вожделенную книгу

 

Запросив туристические агентства, Пауло смог убедиться, что в 1986 году интерес к так называемому Пути Сантьяго был крайне незначителен. Менее четырехсот человек в год отваживались пройти семьсот километров по мистической и не слишком гостеприимной трассе, пролегавшей от города Сен-Жан-Пье-де-Пор на юге Франции до Сантьяго-де-Компостела, столицы Галисии на северо-востоке Испании, — трассы, по которой с первого тысячелетия христианской эры шли пилигримы, желавшие поклониться тому месту, где по преданию был похоронен апостол Иаков.

Пауло нужно было всего лишь набраться храбрости да сесть в самолет. Однако оставив все дела на Кристину, он безвыходно сидел дома, страницу за страницей исписывая свой дневник привычными сетованиями:

 

Давно уже не кипел во мне такой протест, как сегодня. Нет, он направлен не против Христа, а против собственной моей неспособности собрать силу воли и исполнить свои мечты.

 

Он переживал очередной кризис веры, чувствуя, что силы, поддерживающие ее, иссякают, и часто заявлял, что намерен «обратиться к полному атеизму». Он хоть и не упускал из виду договоренность с Жаном, но без конца отодвигал срок путешествия, так что инициативу пришлось взять на себя Кристине. Без ведома супруга она в конце июля посетила турагентство, купила два билета и поставила его перед совершившимся фактом:

— Мы летим в Мадрид.

Пауло попытался в очередной раз отсрочить отъезд под тем предлогом, что издательство не может оставаться без своих руководителей и что вся эта история с поисками меча, который Кристина спрячет где-то в укромном месте вдоль семисоткилометровой дороги, лучше всего характеризуется определением «чушь собачья»:

— Может быть, Наставник дал мне заведомо невыполнимое поручение?

Но Кристина оставалась непреклонна:

— Вот уже семь месяцев, как ты ничего не делаешь. Сейчас пришло время выполнить то, что обещал.

И вот в первых числах августа 1986 года супруги приземлились в Международном аэропорту «Барахас» в Мадриде, где их встречал изможденный «раб» Антонио Вальтер Сена Жуниор — тот самый Тониньо Будда, мечтавший взорвать голову Христа. «Рабом» Пауло стал называть его и в глаза и заочно с тех пор, как, решившись совершить паломничество по Пути Сантьяго, нанял его в помощники. Едва оправившись от жестокого разочарования, причиненного «Курсом практического вампиризма», Тониньо открыл в своем родном Жуиз-де-Фора ресторанчик, но тут получил от Пауло предложение — да, тот постарался недвусмысленно дать понять, что речь идет не о приглашении отправиться в совместное путешествие, а именно о найме на работу. Услышав по телефону кое-какие подробности, Тониньо завел следующий сюрреалистический диалог:

— Но ведь ты предлагаешь мне продаться в рабство!

— Совершенно верно: я спрашиваю, согласен ли ты на те два месяца, что я буду странствовать по Испании, стать моим рабом?

— Да зачем я тебе сдался?! Денег ни гроша, из Бразилии никогда не выезжал и в жизни не летал на самолете.

— Деньги тебя пусть не волнуют. Я оплачу билеты и буду выдавать ежемесячно жалованье — 27 тысяч песет.

— Это сколько в долларах?

— Около двухсот. Огромная сумма, если принять в расчет, что Испания — самая дешевая страна в Европе. Ну, идет?

Тониньо, в 36 лет остававшийся неприкаянным холостяком, не видел причин отказываться: в конце концов, тебя не каждый день приглашают слетать в Европу, а зачем — это уже следующий вопрос. В том случае, если что-нибудь не заладится, можно в любую минуту сесть в самолет и вернуться в Бразилию. Так рассуждал он до тех пор, пока с чемоданами не оказался в Рио-де-Жанейро и не прочел «трудовой договор», напечатанный Пауло. Тут ему пришлось убедиться, что все не так уж радужно: во-первых, чета Коэльо летела в Испанию авиакомпанией «Иберия» и имела право на одну бесплатную ночь в отеле, а Тониньо в целях экономии отправляла сомнительными «Парагвайскими авиалиниями» (LAP). Мало того, что эта компания держала одно из последних мест в мире по безопасности полетов, — для того чтобы воспользоваться ее услугами, Тониньо предстояло сначала добраться до Асунсьона, столицы Парагвая, а уж оттуда лететь в Мадрид. Билет стоил так дешево еще и потому, что дата обратного рейса была определена и назначена заранее: иными словами, через два месяца, в начале октября, Тониньо должен был оказаться в пределах отчизны на условиях, определяемых изящной формулой: «Кровь из носу!». Забытый на дне сундука и пожелтевший от времени контракт дает представление о том, сколь драконовские условия предложил Пауло своему «рабу» — «в дальнейшем именуемому Тони»:

 

Условия:

1. Тони имеет право в случае необходимости только ночевать в моей комнате, поскольку я буду там работать день и ночь;

2. Тони получает ежемесячное содержание в размере 200 USD, каковые могут быть уплачены ему по желанию и после возвращения в Рио;

3. В том случае если моя комната или квартира окажутся заняты другим лицом, Тони обязуется за собственный счет подыскивать себе иной ночлег;

4. Во всех случаях, когда по моему желанию Тони сопровождает меня на те или иные мероприятия, я беру расходы на себя;

5. Перелет с Кристиной должен произойти в отсутствие Тони, который обязан будет ждать нас в Мадриде;

6. Тони подтверждает, что ознакомлен со следующими положениями:

Дата обратного вылета в Бразилию переносу не подлежит; работать в Испании по найму он не имеет права.

Помимо ежемесячного содержания в размере 200 USD, Тони не имеет права на иные субсидии и обязан будет изыскивать источники дохода себе сам.

В случае переноса даты обратного вылета Топи обязуется уплатить сумму, соответствующую обычному тарифу (2080 USD).

1 августа 1986 года

Антонио Вальтер Сена Жуниор

Пауло Коэльо

 

Контракт, по которому Тониньо переходил на время пребывания в Испании в «оплачиваемое рабство» к Пауло

 

Прочитав такое, Тониньо сначала подумал, не вернуться ли ему в Минас, но желание побывать в Европе возобладало, так что оставалось лишь подписать «Условия». Он вылетел на день раньше, чем супруги Коэльо, но, вероятно, в то утро, когда началось его путешествие, встал не с той ноги: оказавшись в Мадриде, битых три часа силился объясниться с чиновником иммиграционной службы (не зная при этом ни слова по-испански), допытывавшимся, как он намерен провести шестьдесят дней в Испании с четырьмя десятидолларовыми бумажками в кармане. Его подвергли унизительному «личному досмотру» и допросу, а потом наконец освободили. На следующий день, во вторник 5 августа, он снова был в аэропорту Барахас и встречал прилетающего «хозяина». Тониньо устроился в пансионе, который содержала слепая старушка, ненавидевшая Бразилию («Страна потаскух», постоянно бормотала она) и задвигавшая засов на дверях в одиннадцать вечера: тот, кто к этому часу оказывался на улице, на улице, разумеется, и оставался. Единственное достоинство пансиона доньи Кристины Беларано заключалось в том, что она взимала с постояльцев всего 600 песет (7 долларов 2008 года) в сутки, предоставляя за эти деньги и скромный завтрак. Прилетев в Мадрид, супруги Коэльо вместе провели только первую ночь. Наутро Кристина взяла напрокат машину и уехала прятать меч в месте, указанном Жаном.

7 августа 1986 года испанскую столицу, где стояла нестерпимая жара, покинул и Пауло: проехав в арендованном автомобиле около 450 км на север, он пересек французскую границу и остановился в гостинице городка Пау, где и провел две ночи. В воскресенье утром, 10-го, на поезде доехал до пиренейских предгорий и там сделал последнюю запись в дневнике, с этой минуты ставшем путевым:

 

11:57 Сен-Жан-Пье-де-Пор

Городской праздник. Вдалеке слышится баскская музыки.

 

Пониже, на той же странице, виден штамп, на котором можно разобрать латинскую надпись — «St. Joannes Pedius Portus», а рядом — три строчки от руки по-французски и подпись: литера «J» и фамилия, похожая не то на «Релюль», не то на «Эллюль»:

 

Saint-Jean-Pied-de-Port

Basse-Navarre

Le 10 Août 1986

J…….

 

Чей это инициал? Жана? Того, который был в Амстердаме и в урочище Агульяс-Неграс? Пауло Коэльо, как всегда, когда кто-нибудь с помощью чересчур дотошных вопросов дерзает вторгнуться в пределы его мистического мира, не подтверждает и не опровергает это. По всем приметам, человек, что ждал его в Сен-Жан-Пье-де-Пор (вероятно, представляя там орден R.A.M.) — тот самый Жан, который приехал засвидетельствовать на бумаге, что его ученик приступил к исполнению очередной предписанной ордалии. Паломничество должно будет завершиться лишь в испанском городе Себреро, где он отыщет свой меч. На протяжении многих лет таксист по имени Педро, житель маленького городка Ронсеваля, стоящего на полпути из Памплоны в Сен-Жан-Пье-де-Пор, рассказывал всем, кто хотел слушать, что всемирно известный писатель на самом деле проделал весь путь на заднем сиденье его комфортабельного «Ситроена», оснащенного кондиционером. Это продолжалось, как уже было сказано, лет пятнадцать, пока в 2001 году японские тележурналисты из компании Эн-эйч-кей не решили снять о жизни Пауло документальный фильм «Путешествие в мир Алхимика». Они подстроили таксисту ловушку и установили, что тот никогда не был знаком с Пауло Коэльо.

В Сен-Жан-Пье-де-Пор, откуда берет начало Путь Сантьяго, возникает тайна: неужели Ж. Релюль, подписавший дневник Пауло, это и есть его Наставник Жан?

 

Этот случай побудил писателя включать во все переиздания «Дневника мага» маленький отрывок, в котором он предоставляет читателю полную волю выбрать ту версию, какая кажется ему предпочтительней, тем самым еще больше сгущая завесу тайны над своим путешествием.

 

Чего только не приходилось мне слышать по поводу моего паломничества: одни уверяют, что я совершил его в такси (представьте, сколько это должно было бы стоить!) другие — что мне тайно содействовали некоторые религиозные общества (представьте путаницу и неразбериху!)

Читатель вовсе не обязан быть непреложно убежден, что я прошел Путем Сантьяго или наоборот — что не прошел им. Пусть каждый отыщет в этой книге отзвук личных переживаний, а не отчет о том, что я сделал или чего не сделал.

Я совершил паломничество только однажды, да и то — не до конца: в Себреро остановился и сел в автобус до Сантьяго-де-Компостелы. И часто думаю об этой иронии судьбы: самый известный в конце этого тысячелетия текст о Пути Сантьяго создан человеком, который так его и не одолел.

 

А обретение меча — самое важное, самое таинственное событие всего путешествия, происходящее лишь в самом финале повествования — произошло в окрестностях города Себреро, когда до цели оставалось еще полтораста километров. Там Пауло увидел на обочине дороги хромого бесхозяйного ягненка и, движимый безотчетным побуждением, пошел за ним следом через лес. Ягненок привел его к маленькому кладбищу рядом со старой часовенкой у въезда в город.

 

Когда я приблизился к дверям часовни, она вся была залита светом. Да, я был достоин того, чтобы переступить ее порог — я обрел свой меч и знал, что с ним делать. И это были не Врата Прощения, ибо я уже был прощен и омыл свои одежды в крови Агнца. Я хотел ныне лишь одного — взять меч в руки и отправиться на Праведный бой.

В часовне не было креста. А на алтарь были возложены реликвии Чуда — дискос и чаша, которые я видел во время Танца, и серебряный ковчежец, хранящий кровь и плоть Иисуса. Я вновь обрел веру в чудеса и в то невероятное и небывалое, что способен совершить человек в своем будничном повседневье. А окружавшие меня вершины гор, казалось, твердили, что существуют лишь для того, чтобы бросать человеку вызов. А человек — чтобы удостоиться чести этот вызов принять.

Ягненок скользнул за одну из двух скамеек, а я поглядел вперед. У алтаря стоял Наставник с улыбкой облегчения на устах. И с моим, мечом в руке.

Я остановился. А он приблизился ко мне и прошел мимо через всю часовню, оказавшись снаружи. Я двинулся следом. Поглядев в черное небо, он обнажил, мой меч и велел мне взяться за рукоять. Устремил острие вверх и прочел священный псалом о даровании победы тем, кто странствует и сражается:

— Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится. Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех Путях твоих.

Я преклонил колени, и, коснувшись клинком моих плеч, он проговорил:

— На аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона.

 

Пауло рассказывает, что в тот самый миг, когда Жан произнес эти слова, с небес хлынул благодатный летний ливень. «Поискал глазами ягненка, — пишет он, — но тот куда-то исчез. Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения: Живая Вода падала с неба, и в струях ее блистал клинок моего меча».

И Пауло как ребенок принялся праздновать свое воскресение, душой и телом предавшись мадридской Мовиде. Отель, в котором остановился по приезде, он сменил на приятную меблированную квартиру в фешенебельном районе Алонсо-Мартинес и погрузился в фиесту, бушевавшую по всей Испании. Он рассчитывал до начала октября пользоваться услугами Тониньо, которого в дневнике называет исключительно «раб» или «р.», но довольно скоро понял, что законтрактовал не того. Покуда Пауло сибаритствовал и желал до последней капли осушить чашу богемных удовольствий, Тониньо обернулся радикальным вегетарианцем, ел только то, что способствует здоровью и долголетию, причем — в мизерных количествах, и не пил ничего, в чем содержался хотя бы грамм алкоголя.

Тониньо не мог веселиться вместе со своим хозяином, потому что обязан был возвращаться в пансион доньи Кристины до одиннадцати — то есть как раз тогда, когда Мовида только еще начиналась. И все чаще, и с каждым разом — все настойчивее Тониньо сетовал, что на его жалованье прожить невозможно. Однажды после заявления, что денег не хватает даже на еду, у них состоялся острый диалог:

— Ты бы перечел наш договор, а? Там ведь сказано, что если выбьешься из бюджета, недостающие деньги будешь добывать сам — как знаешь и где сумеешь.

— Черт бы тебя взял, Пауло, но еще там сказано, что иностранец не имеет права работать в Испании.

— Вот что, раб, это все чушь. Все как-то крутятся, крутись и ты. Слава богу, не инвалид.

Что же, пришлось крутиться. Едва лишь пальцы Тониньо выскребли из кармана последний завалившийся там медяк, как волей-неволей пришлось взяться за привезенную из Бразилии гитару. Он выбрал самую оживленную станцию метро, уселся на мостовую и принялся напевать бразильские песенки, подыгрывая себе на гитаре. В перевернутую тульей вниз шапку прохожие бросали монеты и — изредка — кредитки. Долго сидеть на одном месте он не мог: полицейские гоняли его вместе с другими попрошайками, однако за час обычно набиралось от 800 до одной тысячи песет (9–11 долларов 2008 года), и этого хватало на еду и оплату пансиона. Другим способом хоть немного повысить уровень жизни были азы азиатского точечного массажа, которыми он владел и начал тайно пользоваться здесь, благо это не требовало знания испанского языка (как и никакого другого). Он стал даже подумывать о том, не дать ли в одну из мадридских газет объявление о своих услугах, однако расценки за объявления заставили отказаться от этой идеи. С помощью одного из новых приятелей он добился того, что какая-то добрая душа напечатала ему набор визитных карточек, где предлагался «терапеутический масаж шиатцу на дому, снимающий безсонницу, утомление и напряжение». Одну из них он вклеил в свой ежедневник и сверху приписал:

 

Четв. 25 сент. 1986

Проснулся поздно, но все-таки отправился бегать в парк Ретиро. По возвращении у меня начался понос, и сейчас я вконец обессилел. Позвонил Пауло и сказал ему, что должно произойти чудо, чтобы я вышел из дому… Сделал карточки с предложением массажа, собирался раздавать их в людных местах, но на самом деле в массаже нуждаюсь я сам. Мне нужно окрепнуть…

 

Страница дневника, где Тониньо Будда признается, что в Мадриде, чтобы продержаться, подрабатывал массажем

По возвращению в Бразилию он — зазывала на шоу Рауля Сейшаса

 

А Пауло Коэльо, безразличный к страданиям «раба» (который в начале октября, не попрощавшись, вернется в Бразилию), кроме развлечений, знать ничего не хотел. Он обедал и ужинал в лучших ресторанах, много ходил в кино и по музеям, а также познал две новые страсти — корриду и электронную игру пинбол, причем не отходил от автомата, пока не перекрывал рекорд предыдущего игрока. Постепенно он так увлекся боем быков, что способен был проехать несколько часов на поезде, чтобы увидеть того или иного тореро — или быка — в действии. Если не было корриды, он проводил целые дни в клубах и на дискотеках среди подростков. Если заняться было нечем, записывался на какие-нибудь курсы — например, где обучали танцам с кастаньетами. Впрочем, прошло совсем немного времени, и в душе его вновь начал свое мучительное движение маятник: эйфория — депрессия. У него на счету в банке лежало 300 тысяч долларов, у него было пять квартир в Рио, исправно приносивших доход, он был удачно женат и совсем недавно получил свой меч Мага или Наставника (оба слова он неизменно писал с заглавной буквы), — но счастливым себя не чувствовал. Несмотря на «рассеянный образ жизни», он нашел время исписать с сентября по январь, когда вернулся в Бразилию, более пятисот страниц дневника. По большей части там заунывно и бессчетно перепевается, как повелось уже лет двадцать, один и тот же мотив, превратившийся в подобие плаксивой мантры; «Мне скоро сорок, а я все еще не стал великим писателем». Кристина, в конце октября на несколько кратких недель появившаяся в Мадриде, подсыпала на его раны соли. Однажды, воспользовавшись тем, что супруг восхитился творческой продуктивностью Пабло Пикассо, она сделала первый ход:

— Знаешь, Пауло, что я тебе скажу: у тебя таланта не меньше, чем у него. Но с тех пор, как я тебя знаю — а тому уже шесть лет — ты ничего не сделал. Я поддерживала и буду поддерживать тебя всегда и во всем. Но ты должен поставить перед собой конкретную цель и упорно ее добиваться. Только так ты придешь, куда захочешь.

Когда в начале декабря Кристина оставила его, а сама вернулась в Бразилию, с головой у Пауло стало еще хуже.

Он постоянно сетовал, что «утратил способность рассказывать истории о себе самом и о своей жизни». Он находил, что его дневник «плоский, банальный, лишенный событий», но признавал, что ответственность за это несет сам: «Я ведь даже не описал здесь Путь Сантьяго». Регулярные дозы сомалиума помогали держаться, но когда депрессия становилась особенно тяжелой, невольно подумывал, не пора ли поставить точку:

 

Порой я в самой глубине души чувствую такой ужас перед ходом вещей, что думаю о самоубийстве, но верю в Бога и знаю, что никогда этого не сделаю. Ибо тогда сменил бы один страх на другой, гораздо больший. Я должен отогнать от себя мысль, что написать книгу — вот то главное, зачем я приехал в Мадрид… Быть может, я сумел бы продиктовать ее кому-нибудь.

 

В середине декабря Кристина позвонила из Бразилии и сообщила, что работать вместе со свекром в издательстве больше не в состоянии:

— Пауло, твой отец стал невозможен! Мне нужно, чтобы ты вернулся.

Дон Педро Кейма Коэльо, человек старого закала, приходил в ужас, видя, какие суммы расходуются на рекламу, и это вызывало постоянные конфликты между ним и Кристиной. Ее телефонный звонок означал, что пошел «обратный отсчет» времени до возвращения Пауло в Бразилию, и уже не имело значения, с книгой он приедет или без нее. Эту, последнюю, ответственность Пауло предпочел перевалить на Бога, взмолившись в дневнике, чтобы Тот подал ему знак и указал, когда придет время начинать работу. Спустя несколько дней, во вторник утром, выдавшимся на редкость холодным, он вышел погулять в парк Ретиро в центре города. А вернувшись, немедленно записал в дневник:

 

Едва успел я сделать несколько шагов, как увидел знамение, о котором просил Бога — на мостовой лежало голубиное перышко. Пробил час — я должен посвятить всего себя моей книге.

 

В биографиях писателя и на официальных сайтах говорится, будто «Дневник мага» был создан во время карнавала 1987 года, однако в дневнике имеются свидетельства, оставленные самим автором, из которых следует, что первые строки он вывел, еще находясь в Европе, ибо через день после получения того, что счел знаком свыше, принялся за работу, ясно сознавая: он стоит перед чем-то очень значительным.

 

15/12 — Я не могу писать эту книгу, как писал бы любую другую. Я не могу писать эту книгу для времяпрепровождения, для того, чтобы оправдать мою жизнь и/или занять свой досуг. Я должен писать ее как главную книгу моей жизни. Ибо она знаменует начало чего-то очень важного. Это начало моей работы в статусе члена R.A.M., и отныне ему я буду посвящать все свои усилия.

18/12 — Я писал в течение полутора часов. Идет легко, но чего-то не хватает. Текст кажется мне слишком неправдоподобным, в духе и стиле Кастанеды. Рассказ от первого лица меня тревожит. Альтернативой была бы форма дневника. Быть может, завтра попробую. Первая сцена, мне кажется, удалась — в том смысле, что позволяет варьировать эту тему до тех пор, пока я не найду верный тон.

 

По всем приметам вот-вот должно было свершиться чудо.

 

«О Господи! Почему не позвонит какой-нибудь журналист и не скажет, что ему понравилась моя книга?»

 

Вернувшись в Бразилию, Пауло в качестве первоочередной и безотлагательной меры убедил отца не вмешиваться в издательские дела и дать Кристине возможность работать спокойно. Уверенность в том, что Кристина руководит издательством не хуже, а может, и лучше, чем он, оказалась для Пауло мощным стимулом — он безраздельно предался писанию. Впрочем, писатель терзался многочисленными тяжкими сомнениями: можно ли создать книгу, рассказывая о своем паломничестве? Не станет ли это всего лишь очередной рядовой историей? Не отказаться ли от этой идеи и не взяться ли за другой проект — какой-нибудь «Трактат о практической магии»? И где публиковать книгу, как бы она ни называлась — в «Шогане» или, подобно тому, как он поступил с «Курсом практического вампиризма», передать ее в «Эко»?

В подобной неуверенности он пребывал до 3 марта 1987 года, до карнавального вторника. В тот день Пауло уселся перед своей электрической «Оливетти» с твердым намерением не вставать, пока не будет поставлена последняя точка в «Дневнике мага». Три недели искупленной работы, когда он не выходил из дому и в самом деле вставал из-за стола только чтобы поесть, поспать и умыться. И 24 марта Кристина увидела в руках мужа двухсотстраничную машинопись, готовую к отправке в печать. В нем крепло желание отдать книгу в «Шоган», и он даже поместил в журнале «Идейас», субботнем приложении к «Жорнал до Бразил», несколько кратчайших анонсов: «Скоро! „Дневник мага“ — издательство „Шоган“!»

Одним из тех, кто не раз пытался убедить Пауло не становиться одновременно и автором, и издателем, был журналист Нелсон Лиано Жуниор: он-то и посоветовал ему вновь постучаться в дверь Эрнесто Мандарино. «Постучаться в дверь» в данном случае следует понимать буквально, ибо в той скромной комнате, где размещалось издательство «Эко», была только одна дверь, выводившая прямо на улицу. Пауло размышлял и колебался еще несколько дней и лишь в середине апреля подписал договор на первое издание «Дневника мага»: подписание состоялось на стойке соседнего с издательством бара на улице Маркез-де-Помбал. Договор содержит кое-что примечательное: прежде всего вместо обычных 5 или 7 лет, на которые автор уступает издательству права, Пауло потребовал, чтобы контракт перезаключали при каждом новом издании (тираж первого составил 3 тысячи экземпляров). Затем — в отличие от того, как это было с «Курсом практического вампиризма», когда он добился, чтобы авторские перечисляли ежемесячно — неожиданно согласился на общепринятый ежеквартальный порядок, хотя в Бразилии инфляция в ту пору достигала почти одного процента в день. И в самом низу приписал еще один пункт, на первый взгляд совершенно бессмысленный, однако демонстрирующий его исключительную дальновидность:

 

После реализации первой тысячи экземпляров издательство обязуется оплатить переводы книги на испанский и английский языки.

 

Если бы в числе прочих дарований Пауло была способность предвидеть будущее, он мог бы воспользоваться случаем и поставить в счет Мандарино переводы не только на испанский и английский, но и на те 44 иностранных языка — включая албанский, эстонский, фарси, иврит, хинди, малайский и маратхи — на которые будет переведен «Дневник мага» двадцать лет спустя. Не сразу, медленно и постепенно, а затем все стремительнее по сумме продаж он стал намного превышать все прочие названия издательства «Эко». Через много лет Эрнесто Мандарино, удалившись от дел в городок Петрополис в семидесяти километрах от Рио-де-Жанейро, будет вспоминать, сколь значительной частью обязан этот успех свойству, которое довольно редко встречается у писателей и которым Пауло Коэльо был наделен весьма щедро:

— Обычно авторы приносят рукопись в издательство и все прочее их не касается — они не прилагают никаких усилий для того, чтобы их книги покупали. Пауло же не только давал интервью в газетах, журналах, на телевидении и по радио, но и читал лекции при всяком удобном случае.

По совету журналиста Жоакина Феррейры дос Сантоса Пауло предпринял шаг, на который не всегда отваживались даже признанные писатели: он нанял на свои деньги 20-летнюю журналистку Андреа Кальсу, поручив ей продвигать книгу в СМИ. Деньги были довольно скромные — приблизительно 400 нынешних долларов в месяц — но писатель пообещал, если дело пойдет, всякие соблазнительные удовольствия. Если до конца 1987 года книга выйдет на рубеж 20 тысяч экземпляров, Андреа получит билеты по маршруту Рио-де-Жанейро — Майами — Рио-де-Жанейро. В контракте была предусмотрена и PR-компания вокруг выставки работ Кристины: если все 22 картины продадутся до закрытия экспозиции, журналистке будут выплачены 250 долларов премии. Пауло и Кристина тоже трудились не покладая рук, печатали рекламные буклеты и листовки и сами же раздавали их ежевечерне в кино, театрах и варьете.

Все эти усилия были попыткой компенсировать упорное нежелание крупных СМИ уделить место или время столь необычному явлению, как «Дневник мага», которым интересовался только слой андеграундных изданий, истончавшийся на глазах. Андреа вспоминает о своих тщетных попытках подверстать рекламный анонс о появлении книги к телесериалу «Мандала», выпущенному в то время компанией «Глобо», благо в сюжете имелось что-то общее. Благодаря ее неустанным трудам появилось наконец первое упоминание о «Дневнике…» в крупной газете — но заметочка, напечатанная в воскресном приложении к «Жорнал до Бразил», была такая куцая, что резонанса не вызвала. Рядом с ней по предложению Жоакина поместили фотографию самого Пауло в черном плаще и с мечом. Впрочем, надо признать, что заметка все же привлекла внимание продюсеров программы интервью «Без цензуры», которая каждый вечер шла в прямом эфире по общенациональному каналу «Эдукатива», и они пригласили Пауло на передачу.

Отвечая на вопросы телеведущей Лусии Леме, Пауло впервые объявил на публике — перед миллионной аудиторией — что наделен тайным даром, о котором до сей поры знали лишь горсточка близких друзей да дневник: он в самом деле — маг и среди прочего способен по своему желанию вызывать дождь. Эта стратегия оказалась выигрышной. Регина Герра из газеты «Глобо» увидела передачу и предложила своему начальству сделать репортаж о новом персонаже, появившемся в культурном пространстве Рио-де-Жанейро — о писателе, способном вызывать дождь. Начальство, хоть и сочло это несусветной чушью, дрогнуло перед настойчивостью юной журналистки и разрешило. И в итоге 3 августа раздел, посвященный культуре, отдал всю первую полосу Пауло Коэльо, окрещенному в жирно набранном заголовке «Кастанеда с Копакабаны». На помещенных там фотографиях он — все в том же черном плаще, в темных очках и с мечом — стоит среди деревьев сада, примыкающего к его квартире. «Врезка», предваряющая интервью, сделана как будто по заказу того, кто владеет сверхъестественным даром:

 

Благодаря толстым стенам старого дома в квартире царит тишина, хотя в двух шагах отсюда — Копакабана, одно из самых оживленных мест в городе. Одна из комнат служит рабочим кабинетом; окна выходят в миниатюрный лес: кусты, вьющиеся растения, самамбайи. На наш первый вопрос: «Вы — маг?» Пауло Коэльо, недавно выпустивший «Дневник мага», свою пятую книгу, отвечает вопросом:

— Сегодня ветрено?

Одного взгляда на переплетение ветвей за окном достаточно, чтобы покачать головой и пробормотать «нет», тоном, который дает понять, что для нашего интервью совершенно неважно, перемещаются ли сейчас воздушные потоки или нет.

В таком случае смотрите, — говорит он, по-прежнему сидя на одной подушке, откинувшись на другую, не меняя позы и не шевелясь.

И вот кончик самого верхнего листка на маленькой пальме начинает чуть заметно подрагивать. В следующее мгновение покачивается уже все дерево, а за ним и все остальные вокруг. Позвякивает бамбуковая занавесь в коридоре, слетают с пюпитра странички, на которых репортер приготовился делать заметки. Проходит минута или две — и ветер стихает так же внезапно, как налетел. На ковре остаются несколько сухих листков, в душе — сомнение: что это было — совпадение или наги хозяин в самом деле одарен магическими свойствами вызывать ветер? Надо прочесть книгу и попытаться понять.

 

Чтобы сделать рекламу своей книге, Пауло позирует газетным репортерам в плаще и с мечом в руке. Пресса называет его «Кастанедой с Копакабаны»

 

Помимо репортажа в «Глобо», повелитель бурь добился только еще двух публикаций — в «Паскиме» и в журнале «Маншете». Пауло был неизменно мил и приветлив с журналистами: позировал перед камерами в позах йоги, на фоне дымящихся колб и реторт своей лаборатории, по просьбе гостя снимал и надевал черный плащ… Лед отчуждения начал таять. И мало-помалу все больше светских обозревателей — среди них была его старинная приятельница Хильдегард Анжел — записывали в свои ежедневники номер его телефона, все чаще появлялись заметки о том, как его «видели выходящим» из такого-то ресторана или театра. Впервые в жизни Пауло испытал, что значит — быть пригретым славой, впервые в жизни — потому что даже на пике его музыкальной карьеры все лавры доставались Раулю Сейшасу, который все-таки был «лицом» их тандема. Эти усилия не прошли даром и вскоре отозвались на цифрах продаж, хотя до звания «бестселлер» «Дневник мага» было еще очень далеко.

В попытках конвертировать то, что он сам называл «обломком славы», Пауло вместе с астрологом Клаудией Кастело-Бранко, написавшей предисловие к «Дневнику…», стали пайщиками фирмы «Итатайа туризмо» и принялись предлагать клиентам пакет духовно-туристических услуг, названный «Три священных пути» — имея в виду христианство, иудаизм и ислам. Заинтересовавшихся Пауло и Клаудия сулили отправлять в круиз, который начинался в Мадриде, завершался в Сантьяго-де-Компостела, а до этого делал протяженный зигзаг через Египет (Каир и Луксор), Израиль (Иерусалим и Тель-Авив), Францию (Лурд) и вновь Испанию (Памплона, Логроньо, Бургос, Леон, Понферрада и Луго). Трудно сказать, что именно под корень подрубило проект — скверно составленные рекламные объявления, где не сообщалось даже, сколько продлится тур, или заоблачная его стоимость (5 тысяч долларов), но так или иначе предложением не заинтересовался никто. Затея, хоть и не принесла результатов, потребовала и времени, и труда, так что агентство, чтобы хоть отчасти возместить их, за полцены отправило Пауло и Клаудию в экскурсионную поездку по Ближнему Востоку — в одно из мест, посещение которых было предусмотрено столь бесславно провалившимся проектом.

И вот Пауло вместе с Паулой, матерью Кристины, и Клаудией 26 сентября прилетел в Каир, где, впрочем, тотчас предпочел продолжить путешествие со своей тезкой-тещей. На второй день пребывания в столице Египта он нанял местного гида (по имени Хасан) и попросил его отвезти их в юго-западную часть города, в квартал Мокаттам, где находился коптский монастырь Святого Симона-Сапожника. Побывав там, они на такси пересекли Каир и уже под вечер ступили па пески Сахары, крупнейшей в мире пустыни, оказавшись в сотне шагов от Сфинкса и знаменитых пирамид Хеопса, Хефрена и Микерина. Из такси пересели на лошадей (в качестве средства передвижения предлагался также верблюд, но Пауло опасался, что может с него сверзиться) и двинулись к пирамидам. Подъехав к этим каменным монументам ближе, Пауло спешился и дальше пошел своим ходом, меж тем как Хасан держал лошадей и читал Коран, священную книгу мусульман. Оказавшийся совсем рядом с освещенными пирамидами Пауло уверяет, что увидел в пустыне женщину, окутанную покрывалом, и с глиняным кувшином на плече. По его словам, это было нечто совсем иное, нежели в Дахау: «Видение — это то, что предстает твоему взору, а явление — почти физическая реальность, — объяснял он. — В Каире произошло именно явление». Даже он, привычный к подобному, был поражен. Он вглядывался в окружавшее его бескрайнее пространство, залитое светом полной луны, но не видел никого, кроме Хасана, продолжавшего бормотать суры — женская фигура, приблизившись к Пауло, исчезла так же таинственно, как возникла. Однако впечатление оставила столь сильное, что и месяцы спустя, сочиняя свою вторую книгу, он мог воссоздать ее в мельчайших подробностях.

Первое ошеломительное известие о начале своей карьеры он через несколько недель получит еще в самолете авиакомпании «Вариг» на обратном пути в Бразилию. Взяв предложенную стюардессой газету «Глобо» за прошлую субботу, он положил ее на колени, закрыл глаза, произвел безмолвное мыслительное усилие и лишь затем развернул прямо на разделе, посвященном культуре: в еженедельном списке самых продаваемых книг значился и «Дневник мага». До конца года он подпишет договоры еще на пять переизданий, и тиражи перевалят за 12 тысяч экземпляров. Успех побудил его представить книгу на учрежденную Министерством просвещения премию Национального института книги, жюри которой в том году будет заседать в городе Витория, столице штата Эспирито-Санто и состоять из поэта Ивана Жункейры (Рио-де-Жанейро) — спустя годы Пауло станет его коллегой по членству в Бразильской академии литературы, — прозаика Роберто Алмады (Эспирито-Санто) и журналиста Карлоса Эркулано Лопеса (Минас-Жерайс). Однако их выбор пал на книгу живущего в Бразилии португальца Кунья де Лейраделлы «Долгий век Эдуардо да Кунья Жуниора». «Дневник мага» не вошел даже в шорт-лист, и за него голосовал один Жункейра. «Книга оказалась для нас совершеннейшей новинкой, — вспоминал академик годы спустя. — В ней причудливо перемешивались явь и фантасмагория. А лично меня она привлекла „постольку поскольку“ — я вообще очень люблю литературу о путешествиях и подобный тип повествования, зыбкий и призрачный».

После оглашения результатов Пауло ожидало новое жгучее разочарование: журнал «Вежа» опубликовал пространный репортаж о том, какой бум переживает в Бразилии эзотерическая литература — и не упомянул «Дневник мага», даже не обмолвился о нем ни единым словом, словно его и на свете не было. Удар был так силен, что Пауло в очередной раз стал подумывать о том, не оставить ли ему писательскую стезю: «Сегодня я всерьез размышлял, не бросить ли все и не уйти ли на покой», — заносит он в дневник. Впрочем, через несколько недель он оправился от двойного потрясения и заглян