III. Педагогическая пропаганда в литературных журналах

Литература всегда являлась одним из самых эффективных каналов продвижения идеологии, а в 1935-1945 гг. она стала одним из самых развиваемых ресурсов пропаганды советской педагогики. К ней обращались как для того, чтобы вразумить старое поколение, так и для того чтобы воспитать новое.

Детская литература была призвана открыть новый мир юным строителям социализма, представить его им в лучшем свете. И.Н. Арзамасцева в монографии «“Век ребёнка” в русской литературе 1900-1930 годов» пишет, что: «… всё “детское”, первое, начальное потому так занимало писателей, что в “детском” намечался выход из экзистенционального тупика, оказавшийся в постреволюционной ситуации также тупиком; в герое старых детских книг видели норму личности, а в новых книгах узнали противоположность норм и гармонии – героя-стоика»[28]. Мнение И.Н. Арзамасцевой доказывает, что детская литература и в отношении распространения советской пропаганды, и сама по себе, была особым явлением, этим она и привлекала литераторов. Детская литература – это особая область, лежащая на пересечении детской субкультуры и культуры взрослого мира.В XX веке детскую литературу рассматривали, главным образом, с педагогической и культурно-социологической точек зрения. «Основным моментом в понятии “детскаялитература” оказалась фигура читателя-ребёнка с книжкою в руках – фигура вне произведения».[29]

Педагогическая пропаганда всё время была в неоднозначных отношениях с литературой. Ведь последняя подвергалась цензуре со стороны первой. Лишь отобранные рассказы и повести, представляющие определённый точный взгляд на то, в чём стоит подражать герою, могли публиковаться в детских журналах и газетах.

Главный лозунг Детгиза в 1930-е гг. – «большое искусство для маленьких». Детскую книжку представляют «как цельный факт “наивного” и “высокого” и искусства и сложного производства»[30]. Она должна иметь максимально качественные и новые исполнение и содержание. Однако нередко первое превосходило последнее.

Педагогическая пропаганда распространялась и в литературных журналах, аудиторией которых являлись и учителя, и родители, и критики, и писатели. В данном случае мы говорим о журнале «Детская литература». Этот журнал, как и «Пионерская правда», не пренебрегал размещением агитирующих стимулирующих для «правильной» работы лозунгов и заголовков, например: «ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!»; «Книга строителя социализма»; «СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО» (Подчёркнуто редакцией журнала. – К.А.). Выдержки из постановлений ЦК ВКП(б) о школах присутствовали после вступительных обзоров работы Детгиза. Они должны были давать литераторам и другим читателям журнала стимул для определённых идеологических установок, которые следовало передавать подрастающему поколению.

«Детская литература» был авторитетным журналом критики детской литературы. Здесь и осуществлялась фильтрация творчества детских писателей, а также указывались рекомендации к тому, что стоит читать и как прочитанное следует правильно трактовать.

После вступительных обзоров помещались краткие рецензии на недавно вышедшие книги в двух основных разделах, сформированных по возрасту аудитории: «Литература для дошкольного и младшего возрастов» и «Литература для среднего, старшего возрастов и подростков». Каждая из рецензий занимала не более двух столбцов, и критика была нацелена на чёткую оценку того, о чём рассказывает книга, каковы цели автора, художественных данных (убедительность образов). В конце разряженным шрифтом помещалась чёткая информация о допуске или не допуске произведения к ознакомлению с ним указанной в заглавии колонки аудитории школьников. Важным критерием было и то, как книжка отражает работу пионерской организации. Конечно же, в большинстве произведений для детей в основном писали именно про пионерские организации. Образы пионеров оценивались с точки зрения того, насколько планомерно и организовано они подходили к работе. Однако даже если роль пионерской организации была не достаточно раскрыта, книжку могли допустить до рекомендации при хороших художественных данных (живые портреты, простота и выразительность языка). Так рецензентом Нейманом до рекомендации ребятам дошкольного и младшего возрастов была допущена книжка Л.Ф. Воронковой «Чёрная смородина».

Также можно привести и другой пример. Некоторые произведения знаменитого детского поэта С.Я. Маршака были не допущены по рекомендации рецензента. Книжка не должна была служить исключительно поводом для детской улыбки, свидетельством для этого стала печать «Книга не рекомендуется» (Разрядка редакции журнала. – К.А.), после рецензии на маленькую книжку Маршака «Прогулка на осле». Эта книжка осуждается за то, что её «весёлые и легко запоминающиеся <…> куплеты не преследуют никаких воспитательных, агитационных или познавательных целей. Функция их чисто “развлекательная”»[31]. Такие произведения критик не может порекомендовать даже для чтения дошкольникам.

В положительных главных героях детской литературы самым ценным, с точки зрения педагогики, считается их образцовость. Это понятие включает в себя некий набор качеств, при наличии которых герой соответствует идеалу, которому следует подражать во всём, всегда и везде. Мы уже указали и разобрали, какими основными особенностями должен был обладать советский ребёнок. Эти же правила распространялись и на детей-героев литературы. И тогда существовали уникальные произведения, герои которых обладали полезными качествами и могли служить положительным примером, но то, кого из них считать достойными подражания определялось советскими источниками воспитания. И.Н. Арзамасцева представляет нам образец так называемого «строгого ребёнка» как один из основных для советских детей: «В “пионерской” литературе 30-х годов рядом со “строгим юношей”, сливаясь с его тенью, встали “строгие дети”, напоминавшие детей в позднеримской литературе»[32].

Сформировалось четыре основных взгляда на то, какой должна быть детская книжка, они принадлежали: педагогу-писателю, политическому и партийному деятелю, писателю и критикам. Все эти подходы отражены на страницах журнала «Детская литература».