Часть 2. Смысл индивидуальной жизни

Часто и много говорят о качестве жизни, о том, как нужно или как хотелось бы жить, но гораздо реже — о том, зачем жить. Вот этот вопрос о том, зачем, ради чего или во имя чего живет человек, и есть вопрос о смысле человеческой жизни. В первой части мы старались показать, как, интерпретируя посредством своей чувственности и языка внешние воздействия, человек создает, строит, конструирует свой жизненный мир. Но теперь пришла пора спросить: для чего, зачем? «Как для чего? — скажут некоторые. — Да просто для того, чтобы жить!» Но человек‑то ведь не трава, которая «просто растет», ему хочется знать, есть ли какой‑то смысл в его росте и существовании. В русской религиозной философии проблема смысла жизни была одной из центральных. Некоторые авторы в интересе к этой проблеме склонны были видеть даже специфическую особенность русской философской мысли. «Мы, русские, отчасти по своей натуре, отчасти, вероятно, по неустроенности и неналаженности нашей внешней, гражданской, бытовой и общественной жизни, и в прежние, "благополучные" времена отличались от западных европейцев тем, что больше мучились вопросом о смысле жизни,— или более открыто мучились им, более признавались в своих мучениях»,— писал в 1925 г. русский философ С.Л. Франк[123]. Кажется, это написано сегодня, в условиях нынешней «неустроенности».

В советский период проблема смысла жизни оказалась оттеснена на периферию философских исследований. Проблема казалась вполне решенной: смысл жизни человека заключается в борьбе за построение коммунизма, за счастье или освобождение человечества и т.п. Причем удивительно, что неявные положения, лежащие в основе всех рассуждений о смысле жизни, были общими как для русской религиозной философии, так и для советской философии, несмотря на их принципиальные расхождения.

Прежде всего, считалось как бы самоочевидным, что смысл жизни является некоторой позитивной этической ценностью. Если выразить это в самом общем виде, то можно сказать, что смысл жизни видели в стремлении к некоторому этическому идеалу и такое стремление оценивалось как безусловно нравственное[124].

Второе убеждение связано с первым: естественным образом оказывается, что у всех людей смысл их жизни (если он вообще есть) один и тот же — это либо борьба за всеобщее счастье, либо стремление к Богу.

Наконец, что больше всего раздражает в сочинениях на эту тему, так это то, что их авторы выражаются, как правило, категорически, как будто они описывают некое реальное положение дел: «так есть», «люди видят», не пытаясь обосновать или хотя бы проверить свои категорические утверждения.

Понятие «смысл жизни» является чрезвычайно сложным и расплывчатым. Неявные постулаты, лежащие в основе многих рассуждений на эту тему, представляются мне ошибочными. Ниже я попытаюсь показать это. К сожалению, в своих рассуждениях я часто буду вынужден выходить далеко за пределы своей философской компетенции и вторгаться в области, где чувствую себя в лучшем случае дилетантом. Но я не боюсь этого, ибо вопрос о том, зачем, ради чего люди живут и ради чего стоит жить, кажется мне одним из самых фундаментальных вопросов философии. Имеет смысл попытаться на него ответить.

 

 

Глава 10. Некоторые исходные понятия

Деятельность

Для того чтобы не отвлекаться на обсуждение чрезвычайно сложного вопроса о том, что такое человеческая личность, мы под «личностью» в дальнейшем будем понимать тот уникальный жизненный мир, который создает для себя каждый человек. Он живет в этом мире, но жизнь есть активное взаимодействие с окружающей средой. Поэтому начнем с анализа этой активности. В активности человека мы выделяем две стороны — деятельность, воплощающую социокультурное, общепринятое, стандартное в активности, и поведение, выражающее личностные смыслы жизненного мира.

В самом общем виде деятельность определяют как специфически человеческую форму активности, содержанием которой валяется целесообразное изменение и преобразование окружающего мира[125]. Мы возводим плотины, строим дома, выращиваем хлеб и плавим сталь, создаем теории и шьем сапоги: все это — деятельность. В чем же специфика этой активности по сравнению, скажем, с активностью животных, которые тоже добывают себе пищу, вьют гнезда и выращивают потомство?

1. Прежде всего в том, что деятельность носит целенаправленный характер, т.е. это такая активность, которая всегда направлена на достижение сознательно поставленной цели. Именно цель приводит деятельность в движение, пока нет цели — нет и деятельности, появляется цель — может начаться деятельность. Важность цели для деятельности отчетливо проявляется в том обстоятельстве, что мы часто обозначаем ту или иную деятельность, указывая на цель, достижению которой она служит, и на вопрос: «Что ты делаешь?» — отвечаем: «Строю дом», «Готовлю обед», «Копаю ближнему яму» и т.п. Бесцельная активность не является деятельностью.

2. Другой важной чертой деятельности является ее предварительная продуманность. После того как цель поставлена, человек анализирует ситуацию, в которой ему предстоит действовать, и выбирает способы и средства достижения этой цели, намечает последовательность будущих действий. Так еше до начала воздействия на мир создается идеальная схема деятельности, которая определяется, с одной стороны, целью, с другой — ситуацией, в которой находится деятель, условиями, в которых ему предстоит действовать. При выработке идеальной схемы человек опирается на знание ситуации, знание возможных средств достижения цели и законов природы, управляющих взаимодействием вещей и течением процессов в окружающем мире. Он опирается на свою способность рассуждения — на разум, логику, продумывая порядок действий и пытаясь предвидеть их возможные последствия. Когда говорят о деятельности, сравнивая ее с поведением животных, часто подчеркивают ее осознанность, т.е. то, что она осуществляется при участии сознания. Но в данном случае мы имеем в виду нечто большее: не просто осознанность, но планирование и предвидение возможного результата, наличие логической схемы. Я могу вполне осознанно показать язык своему отражению в зеркале, но вряд ли это можно назвать деятельностью.

3. Всякая деятельность может быть разложена на ряд более простых действий или операций. Например, вы ежедневно покупаете в магазине хлеб. Эта деятельность складывается из нескольких отдельных действий: вы одеваетесь, идете, стоите в очереди, возвращаетесь. Последовательность действий и их характер в значительной мере зависят от объективных условий деятельности, в разных условиях достижение одной и той же цели может складываться из различных действий. Если вы живете в деревне, та же покупка хлеба может заставить вас отправиться в соседнюю деревню на автомобиле или на осле. Поэтому последовательность отдельных действий становится определенной деятельностью только в том случае, если все эти действия подчинены единой цели, которая только и оправдывает их в глазах деятеля. Если общей цели нет, то нет и деятельности и совершение действий становится бессмысленным. Например, стояние в очереди теряет всякий смысл, если вы не намереваетесь что‑то купить. Конечно, в качестве элементов некоторой сложной деятельности могут выступать действия, которые в иных условиях или на другом уровне анализа сами могут стать особой деятельностью. Так, процесс одевания может оказаться весьма трудной деятельностью для человека, только что вставшего с больничной койки. Таким образом, различие между действием и деятельностью относительно: почти любое проявление активности по отношению к более сложной активности может рассматриваться как действие, но по отношению к входящим в нее более простым элементам — как деятельность.

4. Свое завершение деятельность находит в результате. Его не всегда отличают от цели, хотя ясно, что цель и результат — разные вещи. Деятельность представляет собой единство двух сторон — внутренней и внешней. Постановка цели, анализ условий, схема действий, выбор средств — все это принадлежит идеальной, или психической, стороне деятельности. Физическая активность субъекта, взаимодействие средств с объектом или предметом деятельности, объективные процессы, составляющие деятельность, результат образуют внешнюю сторону деятельности. Цель деятельности и ее результат лежат в разных плоскостях, поэтому не могут быть тождественны. На этот момент порой не обращают внимания, определяя деятельность как «целесообразную» активность. Однако «целесообразная» означает «сообразующаяся с целью», т.е. «приводящая к цели». Поэтому можно решить, что всякая деятельность успешна, т.е. приводит к цели. Но все мы, увы, слишком хорошо знаем, сколь часто наша деятельность бывает безуспешной или приводит к таким результатам, которые нам и во сне не снились. Поэтому о деятельности лучше говорить как о «целенаправленной» активности: она всегда направлена на достижение какой‑то цели, хотя далеко не всегда к ней приводит. Вместе с тем деятельность всегда заканчивается каким‑то результатом (и даже не одним), пусть даже этот результат никому не нужен и никем не был запланирован. Вспомним, как дядюшка Поджеру Джерома Джерома вешает на стену картину. Он поднимает на ноги весь дом, заставляет крутиться вокруг себя всех членов семьи и прислугу, полдня проявляет кипучую активность, а итогом всей этой кутерьмы оказываются разбитое стекло, порезанный палец, несколько дыр в стене и криво висящая картина, не считая отдавленных мозолей и набитых шишек. Все это — результаты одной деятельности, хотя непредвиденные и нежелательные.

5. В данном случае важно обратить внимание на то, что деятельность воплощает в себе общее, социокультурное, стереотипное в активности человека, поэтому она безлична в том смысле, что не зависит от личных особенностей того, кто ее осуществляет. В самом деле, последовательность операций и используемые средства детерминируются целью и объективными условиями деятельности, а не ее субъектом.

Непосредственная цель деятельности определяет ее строение, точнее, строение ее предметной структуры. В этом смысле деятельность представляет собой подобие машины, так как все действия внутри строго регламентированы целью, и если требуемые условия имеются в наличии, то осуществление деятельности с необходимостью ведет к достижению намеченного результата[126].

Кроме того, следует иметь в виду, что в структуру деятельности наряду с действиями субъекта включены еще и объективные естественные процессы. Зажигая свет в комнате, вы просто щелкаете выключателем, приводя в движение процесс, который завершается тем, что лампочка загорается. Печатая текст на компьютере, вы нажимаете на кнопки, а дальше электрический импульс независимо от вашего участия преобразуется в изображение буквы на экране дисплея. Поэтому деятельность, направленная на достижение некоторой цели, будет осуществляться приблизительно одинаково всеми индивидами. Любой человек, попавший в определенную ситуацию и поставивший некоторую цель, вырабатывая схему ее достижения, будет опираться на разум — логику и знания, на стандартные способы осуществления операций, т.е. на общее для всех людей данного общества и данной эпохи. Если, скажем, в жаркий день на улице Москвы вы почувствовали жажду, вы направитесь к ближайшему киоску, а не помчитесь в Арктику к белым медведям. И так поступит почти каждый человек. Деятельность — та сторона активности человека, которая детерминирована внешними, объективными условиями, социальными стандартами и стереотипами, объективно истинным знанием, т.е. общим, родовым, социокультурным. Поэтому со стороны деятельности мы неотличимы один от другого: зажигая свет и печатая на компьютере, каждый из нас будет совершать одни и те же действия. Но эта безличность деятельности — основа общественного производства и всей общественной жизни.

Однако деятельность — всего лишь одна из сторон активности человека. Имеется и другая сторона.

Поведение

Говоря о поведении, теоретики деятельности редко имеют в виду человека, поведение для них — чаще всего то, что присуще животным и что когда‑то послужило основой формирования деятельности. Например, в «Философском энциклопедическом словаре» поведение определялось как «процесс взаимодействия живых существ с окружающей средой», опирающийся на их способность приобретать, хранить и использовать информацию для самосохранения и приспособления к окружающей среде[127]. По мере того как человек отделялся от животного мира, поведение его животных предков постепенно превращалось в деятельность человека. Сейчас вся активность человека представляет собой деятельность, за исключением, быть может, каких‑то инстинктивных телодвижений.

Изучением поведения высших животных занимается этология, в которой поведение животных понимается следующим образом:

Грубо говоря, поведение — это движения животных. Но не только бег, плавание, ползание и другие виды перемещений. В поведение следует включать и движения, когда животные едят, спариваются и даже дышат. Но и это не все: едва заметные движения частей тела, чтобы, например, навострить уши или издать звук, тоже входят в понятие поведения животного... В целом мы склонны называть поведением самые разнообразные движения или их изменения, в том числе и полную неподвижность — короче говоря, все внешние характеристики движения[128].

Наблюдая за поведением животных, его порой довольно трудно отличить от деятельности человека. Вот один из многочисленных примеров, приводимых Тинбергеном:

Существует такая маленькая рыбка — колюшка. Ее самец строит трубчатое гнездо, а потом, заставив одну или несколько самок отложить в него икру, охраняет его и при этом ведет себя любопытнейшим образом: плавает вокруг, затем ныряет, поворачивается к гнезду головой и, оставаясь на одном месте около 30 секунд, быстро и ритмично двигает плавниками, направляя в гнездо воду. Почему колюшка проделывает все это? Несколько несложных экспериментов дают до смешного простой ответ. Обмахивая гнездо, самец вентилирует икру — снабжает ее аэрированной водой. Если самца удалить, икра погибнет[129].

Действия рыбки несомненно целесообразны, т.е. соответствуют цели — обеспечить условия, при которых из икринок выведутся мальки, и этим они напоминают целесообразные действия человека. Но целенаправленны ли они, т.е. совершает ли их рыбка именно для достижения данной цели? Конечно, нет. Признать целенаправленность действий самца колюшки — значит признать, что у него имеется осознанная цель, что он обладает способностью предвидения и сознательно строит свои действия, подчиняя их достижению цели. Мы считаем, что рыбка действует инстинктивно. Инстинктивное поведение животного отличается от сознательного действия человека тем, что является не средством достижения некоторой планируемой и предвидимой пели, а реакцией на определенную ситуацию. Сознательная деятельность подчинена цели, инстинктивное поведение — ситуации.

Этологи обращают внимание на то, что животное реагирует не на ситуацию в целом, а лишь на некоторые элементы ситуации, биологически важные для него,— ключевые стимулы. Например, самец бабочки‑бархатницы реагирует только на величину самки и характер ее движений, форма и окраска крыльев не имеют для него почти никакого значения. Для птенца серебристой чайки важно только красное пятно на клюве родителей, величина и форма клюва настолько безразличны, что, как рассказывает Тинберген, однажды молодая чайка подбежала на морском берегу к маленькой девочке и стала клевать большую красную болячку на ее коленке. Для чайки, высиживающей яйца, важна лишь их расцветка и величина — чем больше яйцо, тем более сильную реакцию оно вызывает.

Реакция животного на ключевой стимул носит автоматический характер: если такой стимул появился, реакция следует с необходимостью. Однако животное — не автомат для продажи кофе: бросил монету — выскакивает стаканчик независимо от того, зима сейчас или лето, утро или вечер. Животное должно быть внутренне предрасположено к реакции на внешний стимул. Если животное голодно, оно, конечно, автоматически среагирует на пищу, но когда оно сыто, даже самая привлекательная пища оставит его равнодушным. В целом поведение животного оказывается функцией сложного взаимодействия внешних стимулов и внутренних предрасположенностей.

А нет ли в активности человека чего‑то похожего на поведение животных? Когда философы и даже психологи говорят о человеке, они признают, что деятельность человека формировалась на основе биологического поведения, однако с появлением сознания и целеполагания поведение превращается в деятельность. Инстинкты вытесняются сознанием, и вся активность человека становится деятельностью, за исключением, быть может, безусловно‑рефлекторных движений, занимающих в активности человека ничтожное место.

Однако если мы вспомним существенные особенности деятельности, отмеченные нами выше,— целенаправленность, наличие предварительного плана, выбор средств, безличность — и примем во внимание громадное разнообразие актов человеческой активности, то довольно естественной покажется мысль, что отнюдь не все проявления человеческой активности обладают существенными характеристиками деятельности. Даже если оставить в стороне всякого рода непроизвольные, машинальные, рефлекторные движения, то и тогда нетрудно указать случаи активности, которая хотя и осуществляется при участии сознания, все же лишена важнейших черт деятельности. Когда, встречаясь с дамой, вы снимаете шляпу или целуете ей руку, можно ли назвать это деятельностью? Когда в гневе кидаетесь на кого‑то с кулаками или выбрасываете в окно телевизор, разве это деятельность? Когда сидите в театре, наслаждаясь танцем Ульяны Лопаткиной, что это?

Сравнивая подобные примеры активности с деятельностью человека и с поведением животных, мы можем заметить, что активность такого рода гораздо больше напоминает поведение животного, чем деятельность человека. Поэтому такую активность также можно называть поведением. Каковы же характерные особенности поведения человека, позволяющие говорить о нем как об особой стороне активности человека, отличной от деятельности?

1. Прежде всего, бросается в глаза то обстоятельство, что в отличие от деятельности поведение не целенаправленно, не подчинено предварительно поставленной цели. Поэтому здесь нет анализа условий, нет составления идеальной схемы действий, нет предвидения, словом, нет всей той рассудочной работы, которая предшествует деятельности и сопровождает ее. Это совершенно очевидно в тех случаях, когда не умеющая плавать мать бросается на помощь тонущему ребенку или когда, впервые взяв в руки охотничье ружье, вы выходите за околицу и бесшабашно палите в ворон, галок и во все, что двигается, дышит, живет. Оправдываясь, мы потом говорим в таких случаях: «Не подумал, погорячился, увлекся».

2. Поведение человека ситуативно, оно представляет собой реакцию на ситуацию и в этом отношении напоминает поведение животных. Одна ситуация вызывает у человека смех, другая вынуждает его к борьбе, третья заставляет кинуться на помощь и т.д. Конечно, и деятельность в определенной мере зависит от ситуации, однако деятельность способна подчинять себе ситуацию, перестраивать ее, ибо она направляется целью и организуется в соответствии с ней. У поведения нет цели, поэтому в движение его приводит ситуация. По‑видимому, не стоит останавливаться на том, что поведение человека, как и поведение животных, представляет собой реакцию не на ситуацию в целом, а на определенные ключевые стимулы. При воздействии этих стимулов на человека его ответная поведенческая реакция проявляется с той же неудержимой стихийной силой, с которой оса вонзает жало в медоносную пчелу или разряжается конденсатор, когда замкнута цепь.

3. Важнейшей особенностью поведения по сравнению с деятельностью является то, что оно носит личностный характер, т.е. специфично для каждого человека. Если деятельность остается одной и той же независимо от того, кто именно ее осушествляет — Иванов или Сидоров, то в одной и той же ситуации поведение Иванова будет отличаться от поведения Сидорова. Действительно, если вам нужно перейти на другую сторону улицы, по которой движется поток машин, то скорее всего вы дойдете до светофора и, дождавшись, когда он перекроет движение, пересечете улицу. Здесь все достигают цели приблизительно одинаково. Но вот проезжающий автомобиль обдал грязью толпу, ожидающую переключения светофора. Реакции людей могут быть самыми разными: одни продолжают стоять как стояли; другие начинают смахивать с одежды грязь; третьи посылают проклятия вслед умчавшемуся автомобилю и т.п.

Мы отмечали, что поведение животного определяется не только ситуацией, но и его собственным внутренним состоянием. Еще более верно это для человека. Ситуация стимулирует поведение, но каким оно будет, зависит от личности. У животного имеется набор инстинктов и предрасположенностей к тому или иному поведению. У человека место инстинктов занимает уникальная структура его жизненного мира, его личности. Все внутренние особенности личности, в совокупности образующие то неповторимое своеобразие, которое отличает одного человека от другого, определяют содержание и форму его поведенческих реакций. У каждого человека своя неповторимая «манера» поведения, точно так же как у каждого человека свой неповторимый набор вкусов, привычек, оценок.

4. Наконец, отсюда непосредственно следует, что если виды деятельности, которыми занимается человек, могут быть самыми разнообразными — сегодня он мореплаватель, завтра — плотник, а там, глядишь, уже командует департаментом, то поведение одного и того же человека остается одним и тем же. Структура и содержание деятельности определяются целью, поэтому, сменяя цели, субъект сменяет и виды деятельности: то бреется, то варит обед, то стирает белье, а то и идет на работу. Поведение же определяется внутренним ядром, жизненным миром личности, и в той мере, в которой это ядро остается неизменным, поведение сохраняет единство: бреется и варит обед один и тот же человек и делает это одним присушим ему способом. Конечно, в разных ситуациях поведенческие акты одного субъекта будут различны по содержанию и форме, ибо поведенческая реакция зависит от ситуации, однако последовательность этих актов нанизывается на единый стержень, сплавленный из неповторимых особенностей личности, поэтому все эти акты будут проявлениями одного поведения — поведения человека хитрого или простодушного, доброго или зловредного, открытого или замкнутого... Как волк не может изменить своего поведения и вместо мяса начать питаться капустой, а заяц никогда не откажется от капусты ради мяса, так и честному человеку трудно совершить подлость, а чеховский унтер Приши‑ беев и на пенсии продолжает обеспечивать «порядок».