Глава. «Самоцветы Литуриэна»

Роль Солона

Рыцарь Ночь не давал покоя Солону. Один лишь его ужасный образ наводил на него панику и лишал всех чувств. Из всего, что приходилось видеть Солону – утопцев, нараков, Гнева и Лицаира, именно Килион Азерис пробуждал в нём настоящий страх.

Он придёт за принцем. Солон не сомневался в этом. Его призрачное свечение окутает его, и Солон станет первым, кому удалось погибнуть в Междумирье. Или, что ещё хуже – стать таким же призраком.

Азерис, Дородрион, Районар – эти слова Солону говорили мало о чём. Да, он слышал названия величайших империй прошлого, но его знания о них были весьма и весьма ограничены. Несмотря на то, что после падения Дородриона прошло не более четырёх веков, память о нём превратилась в какое-то полумифическое очарование. Дородрион и его столица Шадриат были чем-то невообразимым, тем, что не создать уже ныне даже совместными усилиями людей и эльфов.

Однако вода всё могла видеть. Арглаар не раз говорил об этом. Это означало, что Солон мог увидеть и последние дни Дородриона.

Страх не покидал его. Он снова ожидал увидеть в воде отражение Килиона Азериса, несмотря на то, что Арглаар заверял его, что он не позволит более такому случиться.

Солон закрыл глаза в попытке получить максимальное сосредоточение. Он представил себе большой гобелен в Академии, на котором в весьма абстрактном стиле была изображена Жемчужина Дородриона – Шадриат. Серые стены, тонкие шпили, непреодолимый ров по всему периметру.

Он открыл глаза и увидел в воде неизвестные ему развалины. Камни были серого цвета – именно такого, какого должны были быть стены Шадриата.

Пустота. Лёгкий ветер. Мрачные небеса. Ещё недавно здесь случилось что-то страшное, и все покинули это место.

О чём это должно было сказать Солону? Какой прок ему в видениях развалин Шадриата?

Неожиданно он увидел приближающихся прямо в его сторону мужчин. Они все, словно на подбор, были высокого роста, окутанные в одинаковые лёгкие серые доспехи. Их вытянутые шлемы были украшены кокардами в виде голов ледяных драконов. Их вёл за собой самый высокий рыцарь с блестящим мечом, украшенным красным камнем.

Навстречу этому отряду выдвигался другой отряд, чья численность превышала первый. Их доспехи были куда проще и грубее, а в цветах преобладал чёрный. Их предводитель так же являлся антиподом своего оппонента – не слишком высокого роста, однако довольно крепко сложенный. Среди густых бороды и усы практически не было видно его губ, а длинные и спутанные волосы спадали до самых плеч.

Увидев друг друга, отряды остановились. Своё шествие продолжили только командиры отрядов. Подойдя друг другу вплотную, они принялись говорить о чём-то друг с другом. К великому сожалению, Солон не слышал ни единого слова. Да и смысла, скорее всего, в этом было бы мало, потому что ни дородрионского, ни районарского он не знал.

Диалог был довольно долгим, но закончился он тем, что предводители синхронно вытащили из ножен свои мечи.

Должен был начаться бой, и Солон невольно моргнул. Это заняло жалкое мгновение, но открыв глаза, он увидел, как изображение начало рассеиваться. На его же месте он вновь увидел жуткое призрачное лицо.

Он готов был раскричаться, но за мгновение до этого понял, что это было лицо Арглаара.

- Ты смог, Солон, - сказал он. – Ты почти смог.

- Что я смог? – спросил принц, едва окончательно вернувшись в реальность.

- Ты смог увидеть то, что не мог увидеть я. Прелюдию к схватке между мной и Килионом Азерисом.

Солон отпрянул от Алтаря.

- Значит, это были вы? – спросил он.

- Я помню этот меч, - ответил Арглаар. – Меч с рубиновым самоцветом всегда ассоциировался с Килионом Азерисом. Ты должен сосредоточиться и вернуть видение. Мы должны узнать всё.

- Я не могу, - сказал Солон. – Больше не получится.

- Наверняка, ты думал точно так же перед тем, как начать.

Арглаар провёл рукой над водной гладью, и Солон сразу же увидел там Трезубый Трон.

- Видишь? – спросил у него призрак. – Мне не составило труда увидеть то, что я хочу.

- Я не обладаю схожей силой, - понуро ответол Солон.

Арглаар молчал. Всем своим видом он подавал, что Солон должен приблизиться и попробовать ещё раз.

Но принц знал, что ничего не получится. Он попытался сделать вид, что пробует, но ничего не выходит. Изображение тронного зала Аглианта рассеялось, но ему на смену пришло лишь отражение двух лиц – живого и мёртвого.

Неизвестно, почувствовал ли Арглаар фальш, но вида он никакого не подал.

- Наверняка, слишком много для тебя, - сказал он. - Междумирье одновременно является и тем местом, где даже пределы твоего потенциала могут неоднократно возрасти. Но, в то же время, с каких-то других сторон, она преуменьшается. Эта загадка, равно как и отсутствие времени, была понята и осознана мной спустя не одну вечность здесь.

- Я же здесь совсем недолго, - дополнил Солон.

- Понятий «недолго» и «долго» здесь нет, Хранитель. Понимать ты это и не должен, н принять обязан. Но не всё так печально – Междумирье хранит в себе немало секретов. Один из них, донельзя тайный, я готов тебе раскрыть.

Солон понял, что пришло время какого-то долгого и, возможно, нудного рассказа. Похоже, что это было любимым делом Арглаара. Наверняка, изложение каких-то древних и романтизированных историй было его единственнй отрадой в этом месте.

- Нам не стоит торопиться? – попытался угадать Солон.

- Мы внутри одного мгновения, но нас окольцовывает вечность, - кивнул Арглаар. – Какой религии ты придерживаешься?

- Стыдно признаваться, но я далёк от этого, - отвернулся Солон и закрыл глаза.

Открыв, он снова увидел перед собой Арглаара.

- Пресвятая Длань, - ответил он за принца. – Грязная религия запада, как называли её у нас, в Районаре. Но не о том ныне речь. Когда-то, давным-давно, тысячи лет назад до твоего рождения не было никаких вер, и все небесные сущности бродили по земле. Единый, или, как вы называете на западе это божество, Единство, сотворил людей из камня и эльфов из света. Он полюбил их и нарёк своими лучшими творениями. Однако это были не первые созданные им существа, потому как у Единого были четыре сына – Назраим, Хадраим, Арцарим и Алкарим, которых религия востока почитает как серафимов.

Алкариму казалось, что он и его братья не получают должной любви от Всеотца. Ведь они были близки ему в могуществе, а люди и эльфы представляли для него сущую пыль. Он посчитал это за плевок в свою душу и возненавидел новых творений всей душой.

Он отрёкся от отца и провоцировал братьев так же поступить, но они оставались верными своему предназначению. Тогда он водиночку создал себе рыцарей изо льда и огня и отправил их в поход на земли тогда ещё соединённых перешейком Родевиль и Орентис с одной целью – уничтожать всё живое, что они видят.

Долгой и кровопролитной была эта война. Она не сравнится ни с тиранией Дархарда, ни с падением Дородриона. В конечном итоге люди и эльфы, объединённые общим знаменем, дали бой воинству Алкарима у реки Литуриэн, что протекала в мои времена на севере Альмунга. В ходе кровопролитной битвы пала большая часть войск защитников, но славные герои того времени, не щадя своих жизней, смогли разгромить рыцарей Алкарима, а его, ослабленного и униженного, изгнать.

Говорят, тогда сам Единый спустился к ним и поклонился. В знак благодарности он взмахнул руками над берегами Литуриэна и его воды засветились разноцветными огнями. Он обогатил реку самоцветами самых разных пород, цветов столь разнообразных, что некоторых мы и не видели при жизни.

Он сказал, что живущие под светом этих самоцветов, озарённые благодатью Литуриэна, не будут знать ни старости, ни болезней. Их жизнь будет столь долгой, как они хотят того сами.

Люди и эльфы возрадовались и стали жить вдоль этих берегов. Но, как ты знаешь, эти две расы исторически не могут сосуществовать близко друг к другу. Сначала были лишь споры, потом угрозы, потом же всё это переросло в открытые конфликты. Всем хотелось единолично обладать самоцветами Литуриэна.

Люди были отодвинуты на юг Литуриэна и основали свои королевства в других землях. Они стали править уже живущими там ранее людьми, которые, будучи смертными, называли своих новых покровителей Перворождёнными или озарёнными светом Литуриэна. Одним из таких был вполне себе исторический король Лармании и Карнарии Фаэдорн, и половину его несмертной крови носят в себе и его сыновья Фрэндогар и Маэгдар.

- А что стало с эльфами? – спросил Солон.

 - Рад, что ты нашёл в себе сил выслушать всё это. Эльфам в какое-то время наскучило жить в русле Литуриэна. Им стало обидно, что изгнанные ими же люди захватили под весь контроль едва ли не весь известный мир. Потому они тоже решили распространить своё влияние. Они пошли на юг и запад, основали Гельмунг, Латьен и Эльмарон, пересекли море и заселили остров Эльмун. Но, перед своим исходом, каждый эльф взял с собой по самоцвету из реки, тем самым опустошив её. Они верили, что без камней не сохранят дарованную Всеотцом благодать.

Солон на секунду призадумался.

- Кажется, я слышал о таких камнях, - сказал он и принялся перебирать в голове события прошлой жизни, связанные с ними. – Возможно, я даже видел. У ректора академии, где я учился, профессора Сёгмунда, был такой. Он очень гордился этим. И гордится до сих пор, если, конечно, всё ещё жив.

Солон взглянул в Алтарь и увидел ослепляющее-яркую, но довольно узкую реку. Она казалось одновременно, и реалистичной, и донельзя настоящей. К сожалению, Всеотца он там не увидел.

- Сколько лет этому профессору? – спросил Арглаар.

- Было восемьдесят семь. Наверняка, благодаря самоцвету он сохраняет ясность ума и здоровье тела в столь преклонные годы.

- Что служит подтверждением этой легенды, - дополнил Владыка. – В её продолжение скажу, что многие камни были утеряны, многие украдены, и лишь немногие эльфы хранят их при себе и по сей день. Храним и мы, хоть и не эльфы. Так вышло, что в Междумирье есть три самоцвета Литуриэна. Я хочу дать тебе прикоснуться к одному из них, чтобы это наполнило тебя силой и позволило проникнуть вглубь Алтаря.

- Вы владеете самоцветами? – удивился Солон. – Так вот почему вам так легко удалось прогнать Рыцаря Ночь и его Дикую Охоту?

- Не только, но и в том числе, - ответил Арглаар.

Солон ещё раз взглянул на светщуюся реку.

- Но как они могли оказаться здесь? – удивился он. – Междумирье – это местопребывание бестелесных духов, таких, как вы или Рыцарь.

- Но ведь и ты здесь находишься, - парировал Арглаар.

- Но я не ем. Не сплю. Не ощущаю боли. Порой сомневаюсь, что помню, как дышать. Поэтому мне кажется, что моё тело давно доедают черви, а здесь лишь то, что осталось от моей души.

Солону было страшно говорить эти слова, потому что он до последнего отказывался верить в то, что на самом деле мёртв. Но факты, что окружали его, говорили совершенно об обратном, и он опасался, что перед принятием этого наступит время  разрушительного гнева.

Он очень хотел, чтобы Арглаар переубедил его в этом. Но этот старик всегда говорил загадками, и Солон понимал, что, даже если бы он попытался, принц ничего бы не понял.

- Лицаир перекинул сюда не только твой дух, но и твоё тело, - сказал Арглаар. – В этом нет никаких сомнений. Ведь я видел это там, в воде. В усыпальнице не осталось твоего тела. Потому, если ты его и лишился, то по пути в Междумирье, но никак не до.

- Самоцветы помогут разобраться нам в этом? – в надежде спросил Солон.

- Сомневаюсь. Однако, они более чем материальны, а это разрушает тот миф, который гласит, что материи здесь не место. Я хочу, чтобы ты прикоснулся к одному из них. Одному Единому известна их подлинная сила, потому злоупотреблять ими не следует. Если ты впитаешь в себя немного их силы, хотя бы на время, то сможешь увидеть в воде то, что мне… нам нужно.

Солон кивнул.

- Я знаю, о чём ты думаешь, - сказал ему Арглаар. – Надеешься, что они помогут тебе бежать. Спешу тебя расстроить – той силы, что я тебе предоставлю, не хватит. Всему своё время, и пока оно не наступило.

Солон изо всех сил постарался сделать вид, что ни о чём таком он и вовсе не думал. Однако врать самому себе он не мог. Если бы предоставилась хотя бы малейшая возможность послать Арглаара во все семь бездн Тарты ради того, чтобы вернуться домой, он бы сделал это, не задумываясь.

В такие моменты он очень надеялся на то, что Арглаар не умеет читать мысли. Утешало то, что Солон никогда не слышал о задокументированных случаях использования этих способностей, что ставило под сомнение её существование в принципе.

Но, вряд ли великие умы Родевиля и Орентиса ныне предполагают существование Междумирье, в котором возможно всё. Невозможное и возможное.

- У меня бы всё равно ничего не вышло, - сказал Солон.

- Ты сам не заметил того, как выросли твои способности, - парировал Арглаар. – День за днём ты становился сильнее и сильнее. Ты почти научился контролю. Научился направлять свою силу в нужное русло. Для тебя это сейчас столь просто, что ты даже не замечаешь, что делаешь что то ранее для тебя необычное. Оттого и самоцветы Литуриэна в твоих руках могут превратиться в оружие.

Солон попытался улыбнуться. В душе он всё её ощущал себя адептом Академии Сёгмунда, которого ни наука, ни искусство, ни магия не волновали совсем. Юноша, четыре года проживший в магической академии, но и толики этого искусства ещё не познавший.

- Если это так, - замялся Солон. – То… То спасибо. Без вас я бы не достиг этого.

- Не время любезностей, Солон. Благодарность не вытащит меня отсюда. Не поможет выбраться и тебе. Отправимся в хранилище, настало время лицезреть самоцвет.

Он посмотрел своими глазами, лишёнными блеска в глаза Солона, после чего коснулся рукой его плеча. Солон закрыл глаза и расслабился, потому что отлично ждал, что сейчас его ожидает.

Телепортация внутри Междумирья редко когда вызывала хоть какой-то дискомфорт. Во всяком случае, это не шло в какое сравнение с тем, что Солону пришлось пережить, перемещаясь из Нового Латьена в это место. То ли привычка давала о себе знать, то ли действительно тут была какая-то другая механика.

Когда принц открыл глаза, он уже находился в огромном помещении, у которого, в отличии от Алтаря, имелись вполне естественные стены и высокий, но всё же видимый потолок. Едва ли весь пол этого зала был усыпан самыми различными странными вещами – золотыми монетами, черепами, кубками, оружием, шкатулками и книгами. Солон едва не спотыкался о всё это, но продолжал идти.

На стене он увидел огромную пожелтевшую карту мира, на которой тонким пером были изображены Родевиль, лежащий к западу от него Орентис и южный материк, немного уступавший первым двум в размерах. Очертания границ, рек и гор слегка отличались от тех, что Солону приходилось видеть ранее, но не столь сильно.

- Знаменитая карта Донгерана Мореплавателя, - пояснил Арглаар, когда заметил, что Солон смотрит на неё. – Самая точная карта до времён Ульги Захеде.

- На ней изображён и Татмос, - сделал предположение Солон о южном материке.

- А отчего ему там не быть? – удивился Арглаар. – Это ведь благодаря Ульге Захеде и его другу Наге Наваи проход к Татмосу был навеки закрыт.

- Божье Вмешательство? – спросил Солон. – Как с самоцветами Литуриэна?

- Думается, он здесь ни при чём. Ульга Захеде был последним, кто бывал на Татмосе. Он вернулся оттуда едва живым и всё, что он рассказал потом, это то, что море между материками налилось огнём, и ни один из кораблей не сможет выдержать такой температуры.

- Всё, что он сказал? Но ведь вы могли увидеть правду.

- Мог, но не стал. Ульга Захеде опасен даже в прошлом.

Солон мало, что понял, кроме того, что Арглаар впервые произнёс слово «прошлое». Они прошли карту, и он более не смог видеть её.

- Мы пришли, - сказал Арглаар и остановился.

Солон увидел перед глазами большой и блестяий сундук, украшенный различными драгоценностями и камнями. Здесь, ближе к дальней стене, словно образовался островок, свободный от всего того хлама, что имелся здесь, посреди которого гордо стояло это вместилище самоцветов.

- Это они? – спросил Солон, глядя на камни, что украшали сундук.

- Считаешь, что эти побрякушки могут сравниться своим великолепием с тем, что внутри? Нет, мой друг, в сундуке находится нечто большее.

Он шёпотом произнёс какое-то заклинание, после чего крышка сундука сама по себе открылась. Солон поначалу опасался заглядывать внутрь, но в итоге сдался и опустил взгляд.

Но сундук был пуст.

- Быть того не может, - пролепетал Арглаар и едва не отшатнулся.

Солон боялся что-либо сказать ему.

- Быть того не может! – уже повысил голос призрак. – Никто не мог вскрыть эту защиту! Никто, даже он… Рыцарь Ночь.

Его глаза из мертвенно-бледных налились алым, и это придало ему ещё более страшный вид. Даже Солон, который давно привык к зловещему облику презренной души мира, испугался.

Арглаар со злостью пнул сундук, после чего он пролетел несколько ярдов, ударившись в конце концов о стену.

- Он поплатится за это, - сказал Арглаар, едва успокоившись. – Самоцветы не помогут ему бежать, а в Междумирье ему от меня не скрыться.

Солон понимающе смотрел на Арглаара. Ничто из этой сокровищницы не заменит для него самоцветы. Ведь они были его последней надеждой увидеть своё прошлое. Последней, наряду с самим Солоном.

Роль Геррера

После смерти короля, по примерным подсчётам Геррера, прошло от четырёх до шести дней. Столь солидный разброс в датах объяснялся тем, что всё это время гвардеец провёл в безпробудном пьянстве.

После событий в Церкви Геррер не осмелился возвращаться обратно в Геркулад. Он знал, что Луанор именно его обвинит в призошедшем. Знал, что даже если это будет не так, то он не сможет смотреть в глаза своим товарищам, потому что мог предубедить убийство, но не смог.

Вместо этого он отправился в таверну дядюшки Кюрия – место, откуда история Геррера брала своё начало. Прежде всего он заказал две пинты моурлингского пива, затем дорогое вино из Орентиса (благо, заработок гвардейского лейтенанта позвлял. Однако после этого был только алмакидский ром и больше ничего. Достаточно крепкое пойло для таких крепких ребят, как Геррер.

Никого не смущало, что королевский гвардеец обитает в таверне уже который день. Разношёрстная компания в виде эльфов, заезжих путников из других волостей и стран, аристократских детей и уставших после службы солдат позволяла оставаться здесь незамеченной.

Однако, разговоры не утихали. Три четверти всего, что Геррер слышал тут, были так или иначе связаны с убийством короля. Кто-то грешил на карнарскую разведку. Кто-то и вовсе на вмешательство потусторонних сил. Кто-то считал, что убийство подстроили пропадавшие доселе родственники Фрэндогара, решившие теперь посягнуть на власть.

И только Геррер знал всю правду. Знал, но даже под воздействием рома не осмеливался влезать в эти разговоры и докладывать болтунам столь ценные сведения.

Ночевал он тоже здесь. Благо, он был неплохо знаком с хозяином таверны, у которого всегда была уютная комната для Геррера.

Примерно год назад Геррер сидел на том же месте, что и сейчас, и вполне себе безобидно попивал пиво и потягивал трубку. Тогда было не такое тёмное время, как сегодня, но Геррер ровно так же не знал, что ему делать дальше.

Появился его старый друг Ферцен Рейгер. За ним уже ставший впоследствии другом Клай Вурраэ, который Ферцена и арестовал. И, оставь Геррер всё так, как оно и есть, он бы не пережил всего того, что выпало на его долю за этот год.

Он бы не помог укрыть Сферу Вечности, не встретил бы Гельфиду, не поучаствовал бы в битве у усыпальницы Лицаира. Он бы не вернулся в Гвардию и не допустил смерти своего короля. Это сделали бы другие. Никто не смог бы остановить Слепых Охотников, целенаправленно идущих к своей цели. Но тогда Геррер не ощущал бы за собой столь великую вину и не пил бы здесь ром в полузабытии.

Он мог выйти сухим из воды, но история не терпит сослагательных наклонений.

Геррер не привык проигрывать, однако теперь он был разгромлен по всем статьям. Теперь ему не остаётся ничего иного, как вернуться в Нандир, к Гельфиде.

Это ли не единственное логичное завершение пути для Геррера? Вернуться домой, где его ожидает любовь всей его жизни и ребёнок, любовь к которому будет не меньшей?

«Глупый варвар, остановись». Герреру показалось, как он услышал эти слова, произнесённые Гельфидой. Вернувшись к ней, он оставит войну навсегда позади себя и не будет более смысла к ней возвращаться. Это будет счастливая семья. Такая, о которой мечтает едва ли не каждый мужчина в тридцатилетнем возрасте.

Отчего Геррера так тянуло сорваться и начать разбираться во всём? Ничто не заставило бы его переубедить себя в том, что в смерти короля он не виновен. Виновен и ещё как. Ведь Геррер был последним, кто видел его живым, а значит, и последним, кто мог всё это предубедить.

Геррер видел лица убийц. Более того, эти лица были знакомы ему ранее, и он знает, где их искать. Клай Вурраэ явно не ожидал увидеть Геррера здесь, и, наверняка, прямо сейчас боится.

Стоило обдумать всё ещё не один раз и не два. Он налил себе рюмку, с грустью осознав, что бутылка на этом закончилась. Однозначно, ему мало.

- Хороший нынче ром в Айвин Клум? – неожиданно проговорил голос человека, безо всякого разрешения усевшегося напротив Геррера.

- Я не ищу собутыльников, - ответил гвардеец и опрокинул стопку.

Однако визитёр и не думал уходить. Это был невыский мужчина примерно того же возраста, что и Геррер, однако куда более ухоженный. На дублете не было ни единого пятна, а на подбородке ни единого признака небритости.

По нему было видно, что сюда он пришёл явно не пить.

- Равно, как и я, - ответил незнакомец. – Лейтенант Аугуст, в Геркуладе вас уже обыскались.

Таверна дядюшки Кюрия готовит для Геррера новое приключение? Что же это за магическое место такое?

- Значит, ты тоже из Гвардии? – спросил он. – Шпионская сеть?

- Неужто нас, шпионов, видно издалека? – сделал разочарованный вид незнакомец, после чего положил обе руки на стол. – Впрочем, я и не собирался скрываться. Во всяком случае, от вас, лейтенант.

- Что Геркуладу нужно от меня? – небрежно спросил Геррер. – Попробую угадать. Меня обвиняют в убийстве короля?

- Вы пьяны, лейтенант Аугуст. Весь город видел убийц короля и, увы, среди них вас не было. Милорд Луанор приказал разыскать вас по другому вопросу.

- Луанор? – удивился Геррер. – Я-то думал, что он первый, кто радовался моему исчезновению.

- Быть может, лейтенант. Однако, вы ему нужны. Потому он и прислал меня.

- Ты что-то вроде лучшего в своём деле? Много дней тебе понадобилось, прежде чем ты понял, что я в этой таверне? В моей любимой таверне, - Геррер сделал акцентированное ударение на слове «любимой».

Шпион незаметно ухмыльнулся, после чего ответил:

- Знал с самого начала, лейтенант. Быть может, даже до того, как вы решили сюда пойти.

Герреру уже не нравился незнакомец. Он и других-то шпионов терпеть не мог, но этот даже среди собратьев выделялся. Заметив недовольный взгляд собеседника, шпион сходу переобулся:

- Утрирую. Конечно, утрирую. Как бы милорд Луанор не презирал вас, ваш контракт с Гвардией не мог быть аннулирован. Это попросту невозможно. Потому я был отправлен за вами в качестве слежки… Или… Как мне куда приятнее называть, ангела-хранителя. Кто знает, каких дел может наворотить пьяный лейтенант Гвардии.

- Всегда считал, что шпионы говорят мало и по делу, - ответил Геррер, и собрался уже было налить себе ещё рома, однако с грустью осознал, что его больше нет.

- До полуночи вы должны явиться в Геркулад, - пояснил шпион. – Это всё, что я должен был донести. И… И советую не появляться перед новым регентом пьяным в стельку.

Шпион демонстративно кинул презрительный взгляд, а затем привстал и едва ли не в мгновение ока растворился в толпе, словно его и не было.

Выходит, Гвардия не смогла оставить Геррера. Она пропитала его насквозь и не хочет отпускать из своих сетей. Даже сейчас, когда клятва потеряла свою актуальность в виду того, что тот, кому она была принесена, уже мёртв.

Всегда была возможность дезертировать. Однако скрыться графу Нандира весьма сложно, потому что графство это, равно как и замок, весьма известны. Да и не стоило. Стоило принять свою судьбу достойно.

Перед тем, как отправиться в Геркулад, Геррер выпьет ещё. Плевать на указания шпиона. Он будет пьяным, потому что так хочет. Будет, потому что имеет на то право.

Уже стемнело, когда Геррер покинул таверну дядюшки Кюрия. Он добрался до Геркулада при помощи кареты-извозчика, которая развозила желающих в разные концы города за немалую плату. Благо, Геррер мог себе позволить.

Подобное нововведение появились в Айвин Клум совсем недавно, однако, за рекордно короткие сроки завоевало бешеную популярность как среди клиентов, так и среди самих возниц. Всё, что требовалось для такого заработка – добротная лошадь, более-менее благоустроенная карета, хорошее знание города и лицензия на извоз с печатью Геркулада.

Быть может, возницей быть куда проще, чем королевским гвардейцем.

Чем ближе Геррер приближался к Геркуладу, тем более он ощущал своим нутром атмосферу скорби, царящую в центре города. Вблизи замка была гробовая тишина. Практически не было видно горящих огней и цветных красок. Город словно умер.

Вознице тоже не нравилось здесь, так как получив плату, он поспешно покинул это место и отправился в поисках новых клиентов куда подальше. Геррер предположил, что отличными местами для поиска могли бы быть дорогие кабаки и бордели – места, где разгульная знать проводила большую часть своих вечеров.

Вместо привычных зелёных цветов стража была облачена в чёрное. И в этом не было вины ни ночи, ни пьяного взгляда Геррера – всё было именно таким, каким и казалось с первого взгляда.

В прежние времена скучающие стражники постоянно перешучивались друг с другом, и их гулкий смешок был слышен едва ли не с самого входа в ворота двора Геркулада. В этот же раз и они хранили мёртвое молчание.

Луанор велел им всем повырезать языки?

Однако в самом зале дела обстояли куда хуже. Несмотря на то, что огни здесь всё же были, они не несли за собой совершенно никакой пользы. Освещать им оставалось только приспущенные повсюду чёрные знамёна. Ни одного зелёного флага Геррер здесь не увидел.

Служанки в чёрных платках еле слышно передвигались по холодному полу, опять же не обмениваясь друг с другом ни фразой. Но это не мешало эху, произошедшему от скомных шагов, раздаваться по всему залу.

Геррер словно слышал заупокойный вой, звучавший из самых глубин Тарты. Здесь пахло смертью. Пусть Геррер и не знал её запаха раньше, но сейчас он ощутил его в полной мере.

В одном из тёмных коридоров Геррер остановился, ощутив чьё-то присутствие сзади. Он постарался медленно и незаметно поднести руку к висящему на поясе кинжалу, но необходимость в этом отпала, когда он услышал знакомый голос:

- Не думал, что мои шаги можно услышать.

Этот был тот самый шпион, с которым Геррер пару часов назад встречался в таверне.

- А я не думал, что меня можно застать врасплох, - ответил он и обернулся.

Сейчас, стоя во весь рост, Геррер обнаружил, что выше шпиона примерно на половину головы.

- Я рад, что вы откликнулись на зов, лейтенант Аугуст, - сказал шпион и жестом указал Герреру двигаться за ним.

Гвардеец подозрительно посмотрел ему вслед, но всё же принял предложение.

- Боюсь, у меня не было выбора, - с печалью заметил Геррер. – Боюсь, в этом мире есть силы выше нас.

- Верно, - ответил шпион, даже не обернувшись.

- Зачем я здесь? – спросил Геррер, двигаясь сзади шпиона. – Что Луанору нужно от меня?

- Хотите знать ответы?

- Хочу знать, почему меня встречает шпик, а не сам маршал.

Шпион остановился. На его лице промелькнула мимолётная улыбка.

- Вам хотелось, чтобы маршал лично встретил вас? Не хотелось бы выражаться резко, не это слегка высокомерно, лейтенант. Всему своё время.

Геррер стал ещё больше ненавидеть шпионов. Куда больше, чем недавно в таверне. Увиливания от ответов, сарказм и ощущение неприкосновенности были лишь верхушкой айсберга. Об остальном Герреру и думать не хотелось.

- Не хотелось бы терять его на ненужные представления, - сказал он.

- Я выводил вас на свет, не более того, - ухмыльнулся шпион и указал кивком головы на висящий на стене факел.

В свете огня Геррер пристально всмотрелся в лицо собеседника. Не сказать, что он не видел подозрительных лиц ранее, но это лицо даже среди таких выглядело особенным. По нему нельзябыло точно сказать, сколько лет его владельцу – двадцать или сорок. Что-то между, но стрелка могла с равной вероятностью указать в любую точку этого промежутка.

- Всегда считал, что шпионы любят темноту, - сказал Геррер.

- Мы и есть ночь, - ответил шпион. – Однако не все могут читать в кромешной тьме, как мы.

После этих слов он вытащил из-за пазухи смятый жёлтый свиток и протянул Герреру. Тот неохотно взял его в руки. Что там? Приказ о смертной казни? Ссылка обратно в Алмакиды? Или, на худой конец, в Нандир?

Геррер распечатал его и действительно увидел какой-то приказ. Он попытался бегло пробежаться по строкам, но шпион не позволил:

- Последнее, что написал король перед смертью. Оно у вас в руках. И, сами понимаете, там фигурирует ваше имя.

- Иначе не было бы смысла давать его мне.

В тексте ни разу не встречалось слово «казнь», однако нашлось место для имени «Лорен».

- Здесь официальное назначение Геррера Аугуста личным учителем фехтования Лорен Фрэндогардоттир, принцессы Лармании.

Геррер опешил.

- Быть того не может, - пролепетал он.

- Милорд Луанор сказал в точности то же самое, после чего велел донести эту информацию до вас. Сам он, видите ли…

- Побоялся? – предположил Геррер.

- Постеснялся, - поправил его шпион. – Ему немного неловко доносить до вас приятные сведения. Если вы, конечно, считаете их приятными.

- Считал, покуда его величество не скончался.

Он скрутил свиток обратно и протянул его обратно шпиону.

- Неважно, у кого это будет находиться, - ответил собеседник. – На разрешении уже стоит печать короны, а значит, оно будет действовать до тех пор, пока король не отменит его.

- Король мёртв. Смерть не отменяет изданные им при жизни указы?

- Я не силён в политике, - ответил шпион. – Моя задача – лишь слушать. Слушать, запоминать и передавать, не пытаясь истрактовать полученную инфомацию.

- Разве из шпионов не получаются лучшие интриганы?

- Из хороших – нет. А я как раз из таких.

Геррер начал ощущать, как его подташнивает от количества впичканного в него за раз пафоса.

- Полагаю, на этом всё? – спросил Геррер, после чего собирался было развенуться и отправиться восвояси.

В его голове не укладывалось лишь то, к чему была необходимость отрывать его от дел и приводить в замок. Разрешение можно было передать и в таверне.

- Помнится, я говорил, что Луанор хочет видеть вас, - остановил его шпион.

- Вместо этого он прислал тебя.

- Нет. Вы очень ошибаетесь, лейтенант Аугуст. Я провожал вас до Зала Скорби, попутно развеивая вашу скуку приятными известиями. Вы не хотите сказать мне «спасибо», за то, что вам более не стоит бояться смертной казни?

Геррер нахмурил брови.

- За это я могу благодарить только его величество. Жаль, он этого не увидит. И о каком Зале Скорби ты говоришь?

Шпион снова улыбнулся. Наверняка, он обожал выводить людей из себя.

- Милорд Луанор ожидает вас там. Там, - повторил он и указал рукой в конец коридора.

Когда это всё закончится? Когда Геррер вновь сможет налить себе рома?

Судя по всему, не скоро.

Геррер кивнул и сделал шаг вперёд. Обернувшись, он уже не увидел шпиона сзади себя. Тот исчез буквально за секунду, не издав ни звука.

Геррер мог сколько угодно не любить шпионов, но этим умением не мог не восторгаться. Наверняка, этому стоило бы научиться, не будь уже поздно.

 

Зал Скорби, как бы это тривиально не звучало, действительно был местом для скорби. Это было особое место в Геркуладе. Такое, куда в обычные дни нельзя было заходить не только прислуге, но и всей знати, обитавшей в замке.

Зал Скорби был памятью ушедших из жизни членов королевской семьи. В честь каждого умершего короля, принца или принцессы здесь воздвигался посмертный монумент, изображающий ушедшего, лежащего и со скрещёнными руками на груди. Вопреки заблуждениям, под изваниями не находилось саркофагов с королевскими костями. Все они находили покой в земле, как это и полагается любому доброборядочному чтителю Пресвятой Длани.

Так же в этом месте проводили свои последние дни тела умерших, перед тем, как их хоронили со всеми почестями. Нашёл здесь свой временный приют и Фрэндогар Победоносный, сын Фаэдорна Старого.

Зайдя сюда, Геррер почувствовал неприятный для него запах горящих свечей.

Тело короля, укрытое саваном, по всем сторонам украшенное цветами и с короной на голове, находилось вровень в середине зала. Над ними читали молитвы монахи в чёрных рясах, ибо культ Длани призывал отпевать ушедших королей семь суток, делая лишь минимальные перерывы для смены молящихся.

Вокруг тела стояли Луанор, невесть откуда появившийся шпион, четверо лейтенантов Гвардии и майор Таурент Игмерсон. Геррер понял, что лейтенанты несут дозор над телом Фрэндогара. Луанор же с Таурентом ожидают самого Геррера.

Как и полагается, все они были облачены в чёрное, в том числе и сам Луанор.

- Поздно, - недовольно проговорил Луанор, не поднимая головы.

Но даже так Геррер заметил нестерпимое выражение скорби на его лице.

- Прошу прощения, милорд, - ответил Геррер и легонько поклонился. Не ему, Луанору, а Фрэндогару, потому что привычка никуда не ушла.

- Не имеет значения, - ответил маршал. – Я не собирался покидать зал до утра. У нас будет время.

Геррер оглянулся по сторонам и увидел неимоверное количество памятников. Самые ветхие располагались возле стен, а свежие сжимались в кольцо, угрожая в скором времени сомкнуться воедино и лишить Зал Скорби последнего свободного пространства. Сколько же своих детей увековечил здесь Фрэндогар?

От этой мысли Герреру стало ещё хуже. Ему было страшно смотреть на тело короля, потому что он всё ещё ощущал себя виновным за его погибель. Геррер боялся, что Фрэндогар встанет и обвинит его в этом.

Пьяные это бредни или детский инстинкт? Похоже, что и то, и другое. Но даже осознание этого не позволяло успокоиться до конца.

- Подойди поближе, лейтенант, - сказал Луанор.

Геррер послушно повиновался. Здесь, в непосредственной близости от Фрэндогара, его рассудок помутнел полностью.

 - Мы все клялись защищать его, - проговорил Луанор. – Для этого и нужна была Гвардия. Но мы не смогли этого сделать. Не смогли остановить всего лишь четверых. Вина за это лежит на всех нас. Я снимаю с тебя ответственность за это, лейтенант Аугуст.

Геррер вздохнул бы от облегчения, но непосредственная близость с телом короля оставила в его горле комок.

- И это наша общая скорбь, милорд, - сказал Геррер и опустил голову.

Луанор кинул взгляд в сторону лейтенанта. Он по-прежнему не выражал ярких красок и теплых эмоций по отношению к Герреру. Но тому и этого было достаточно.

- Полагаю, ты знаком с майором Игмерсоном, - проговорил Луанор и кивнул в сторону старого вояки.

Геррер очень уважал Таурента Игмерсона. Невысокий и поджарый, обладатель седых локонов и многочисленных морщин на лице, он считался самым храбрым и справедливым человеком гвардии. Геррер помнил его ещё капитаном и образцом для подражания у многих тогдашних мальчишек-рекрутов.

У Игмерсона был тихий голос. Казалось, он вовсе не умел кричать. Но любое его слово воспринималось подчинёнными как закон. В том числе, и Геррером.

Сейчас майор постарел, однако не потерял и доли той харизмы, что была с ним в лучшие годы.

- Конечно, милорд, - кивнул Геррер.

- Майору Игмерсону поручено расследование в деле убийства его величества Фрэндогара. Собственно говоря, именно поэтому ты сейчас здесь, лейтена