Символическое насилие: контроль через тело

МУЖСКОЕ ГОСПОДСТВО

Пьер Бурдьё

 

Но что же сделать можем мы разумного и славного, мы, женщины, нарядницы, В шафрановых платочках, привередницы, В оборках кимберийских, в полутуфельках.

Аристофан Лисистрата (Пер. А. Пиотровского)

 

…Ведь женщины (судя по моему собственному недолгому опыту) не то чтобы от природы покорны, стыдливы, благоуханны и прелестно облачены. И сколько надо биться для обретения этих качеств, без которых и наслаждений им не видать! На прическу одну, — думала она, — утром целый час уходит. Потом в зеркало глядеться — еще час, потом мыться, шнуроваться, пудриться, переоблачаться из шелка в кружева, из кружев в гроденапль, из года в год хранить целомудрие...

Вирджиния Вулф. Орландо

 

… Возьмем лишь один пример такого рассуждения, который, учитывая имя его автора, позволит рассуждать a fortiori: «Можно сказать, что данное означающее [фаллос] выступает как самое заметное (saillant) из того, что можно схватить (attraper) в ситуации совокупления (copulation), а так же как наиболее символическое в буквальном смысле слова, поскольку он играет роль логической связки (copule). Можно также сказать, что он является образом жизненной силы благодаря своей способности увеличиваться во время полового акта». Не надо быть адептом «симптоматического чтения», чтобы увидеть за словом «заметное» (saillant) слово «спаривание» (saillie) — властный и животный сексуальный акт, а за словом «схватить» (attraper) — наивную мужскую гордость перед жестом женского подчинения, гордость от присвоения себе вожделенного, а не просто желаемого атрибута. …

В качестве иллюстрации я отсылаю к двум отрывкам известного текста З. Фрейда, где достаточно простого сопоставления, чтобы увидеть, как в ходе рассуждения биологическое различие становится недостатком, и даже этической неполноценностью: «Она [маленькая девочка] замечает большой хорошо выделяющийся пенис своего брата или приятеля по игре, сразу же признает его как превосходящую копию своего собственного спрятанного органа, и с этих пор становится жертвой желания пениса». И далее: «У нас есть сомнения, но мы не можем удержаться от мысли, что у женщин иной уровень морали. Ее сверх-Я никогда не будет столь непреклонным, столь безличным, столь независимым от ее эмоций, как мы этого требуем от мужчины». …

Чтобы выйти из этого круга, можно, прибегнув к своего рода методологической уловке, применить антропологический анализ к структурам коллективной мифологии, обратившись к чужой (и в то же время близкой) традиции берберских горцев Кабилии, которые несмотря на все завоевания и перемены — и, несомненно, в противовес им — сделали из своей культуры запасник старых средиземноморских представлений, организованных вокруг культа мужественности. Это пространство дискурса и ритуальных действий, полностью ориентированных на воспроизводство социального и мирового порядка, основанного на чрезвычайно последовательном утверждении примата мужественности, предлагает исследователю систематизированный и необработанный пример «фаллонарциссической» космологии, сохраняющей власть и над нашим бессознательным. Именно посредством социализированного тела (т. е. габитуса) и ритуальных практик(частично вырванных из временного контекста с помощью стереотипизации и бесконечного повторения), прошлое продолжает воспроизводится пока существует коллективная мифология, относительно независимая от непостоянства индивидуальной памяти. …

 

Прозорливость исключенных

… «Женщины, так как их полу не пристало идти на войну, не могут лично отстаивать в суде свои права и самостоятельно вести гражданские дела, а могут это только через своего представителя. И эта основанная на законах недееспособность в общественных делах делает женщину более влиятельной в делах домашнего обихода, так как здесь вступает право более слабого, уважать и защищать которое мужчина считает себя призванным самой своей природой». Отречение и послушность, приписываемые Кантом женской природе, тщательно встроены в самые глубокие диспозиции, конституирующие габитус, эту вторую природу, которая никогда не выглядит столь естественной и инстинктивной, как в случае, когда социально определенное libido реализуется в специфической форме желания, в обычном значении слова libido. Дифференциальная социализация, настраивающая мужчин любить игры власти, а женщин — любить мужчин, которые в них играют, мужская харизма есть отчасти очарование властью, обольщение, которое сам факт обладания властью осуществляет в отношении тел, чья сексуальность социализирована политически. …

Кант прав, когда говорит, что «делать себя недееспособным, как бы это ни было унизительно, все же очень удобно». Доминирующий всегда хорошо видит интересы доминируемых, хотя это не означает, что любое заявление об этих интересах будет им дискредитировано или отклонено. Как постоянно указывает Вирджиния Вулф, будучи исключенными из участия в играх власти, являющихся одновременно привилегией и ловушкой, мы получаем спокойствие, возникающее благодаря безразличному отношению к игре и безопасность, гарантированную делегированием полномочий тому, кто в этой игре участвует. …

Женщина-объект

Мужской габитус конструируется и реализуется только через отношение с закрепленными пространствами, где между мужчинами играются серьезные игры компетенции. Это могут быть игры чести, предельным случаем которых является война, или, как в дифференцированных обществах, игры, предлагающие всевозможные пространства для различных форм libido dominandi: экономического, политического, религиозного, художественного, научного. Поскольку женщины юридически и фактически исключены из этих игр, им отводится роль зрительниц, или, как говорит Вирджиния Вульф, льстивого зеркала, предлагающего мужчине увеличенный образ его самого,на который он должен и хочет равняться, иусиливающего его нарциссические инвестиции в идеализированный образ самого себя. … В силу этого подчинение женщины дарует незаменимое специфическое признание, оправдывая существование того, кто является его объектом, и его право существовать так, как он существует. Процесс воспитания мужественности, которому способствует весь социальный порядок, может полностью осуществиться только при соучастии женщин, т. е. в и через ее жертвенное подчинение, подтверждаемое принесением в дар тела (говорят же: «отдаваться»), что является, бесспорно, высшей формой признания мужского господства в его самых специфических аспектах.

Тем не менее, фундаментальным законом всех серьезных игр, особенно всех обменов чести, является принцип изотимии (isotimia), т. е. равенства чести двух соперников. Поскольку вызов делает честь, постольку он имеет смысл лишь в том случае, если адресован человеку чести, способному дать отпор, что в свою очередь делает честь, поскольку сам отпор несет в себе определенную форму признания. Другими словами, лишь признание со стороны мужчины (в отличие от женщины), и именно со стороны мужчины чести, т. е. того, кто может быть воспринят как соперник в борьбе за честь, действительно может сделать честь. …

Отрицание и опровержение вклада, вносимого женщинами не только в экономическое производство, но и в биологическое воспроизводство, сопровождаетсявосхвалением тех функций, которые им вменяются в производстве и воспроизводстве символического капитала скорее как объекту, нежели субъекту. … Будучи символами, в которых утверждается и демонстрирует себя символический капитал домохозяйства (семья, род и т. д.), женщины должны представлять символический капитал группы с помощью всего того, что улучшает их внешность (косметики, одежды, манер и т. п.). В силу этого, и еще сильнее, чем в архаичных обществах, женщины ассоциируются с такими понятиями как «казаться», «нравиться», «привлекать взгляды». Им внушается необходимость быть соблазнительными благодаря работе по самоукрашению, которая, особенно в среде мелкой буржуазии, составляет важную часть их дополнительной домашней работы.

… Они принимают обязанности по украшению повседневной жизни и дома от имени щедрости и бескорыстия, которым всегда находится место, даже среди самых обездоленных. Как некогда на крестьянском огороде всегда отводился уголок под декоративные цветы, так и сегодня самые бедные квартиры рабочих кварталов имеют свои цветочные горшки, свои безделушки и свои лубочные картинки. Именно они, в конечном итоге, обеспечивают управление ритуалами и семейными торжествами, организуют приемы, праздники, церемонии(от первого причастия до свадьбы, включая празднование дней рождений и приглашение друзей), которые предназначены поддерживать социальные отношения и распространять влияние семьи.

Уполномоченные управлять символическим капиталом семьи, женщины совершенно логично призваны транслировать эту роль в лоно предприятия. Оно почти всегда доверяющее женщинам работу по демонстрации и представлению, встречи и приемы …

 

МУЖСКОЕ ГОСПОДСТВО

Пьер Бурдьё

 

Но что же сделать можем мы разумного и славного, мы, женщины, нарядницы, В шафрановых платочках, привередницы, В оборках кимберийских, в полутуфельках.

Аристофан Лисистрата (Пер. А. Пиотровского)

 

…Ведь женщины (судя по моему собственному недолгому опыту) не то чтобы от природы покорны, стыдливы, благоуханны и прелестно облачены. И сколько надо биться для обретения этих качеств, без которых и наслаждений им не видать! На прическу одну, — думала она, — утром целый час уходит. Потом в зеркало глядеться — еще час, потом мыться, шнуроваться, пудриться, переоблачаться из шелка в кружева, из кружев в гроденапль, из года в год хранить целомудрие...

Вирджиния Вулф. Орландо

 

… Возьмем лишь один пример такого рассуждения, который, учитывая имя его автора, позволит рассуждать a fortiori: «Можно сказать, что данное означающее [фаллос] выступает как самое заметное (saillant) из того, что можно схватить (attraper) в ситуации совокупления (copulation), а так же как наиболее символическое в буквальном смысле слова, поскольку он играет роль логической связки (copule). Можно также сказать, что он является образом жизненной силы благодаря своей способности увеличиваться во время полового акта». Не надо быть адептом «симптоматического чтения», чтобы увидеть за словом «заметное» (saillant) слово «спаривание» (saillie) — властный и животный сексуальный акт, а за словом «схватить» (attraper) — наивную мужскую гордость перед жестом женского подчинения, гордость от присвоения себе вожделенного, а не просто желаемого атрибута. …

В качестве иллюстрации я отсылаю к двум отрывкам известного текста З. Фрейда, где достаточно простого сопоставления, чтобы увидеть, как в ходе рассуждения биологическое различие становится недостатком, и даже этической неполноценностью: «Она [маленькая девочка] замечает большой хорошо выделяющийся пенис своего брата или приятеля по игре, сразу же признает его как превосходящую копию своего собственного спрятанного органа, и с этих пор становится жертвой желания пениса». И далее: «У нас есть сомнения, но мы не можем удержаться от мысли, что у женщин иной уровень морали. Ее сверх-Я никогда не будет столь непреклонным, столь безличным, столь независимым от ее эмоций, как мы этого требуем от мужчины». …

Чтобы выйти из этого круга, можно, прибегнув к своего рода методологической уловке, применить антропологический анализ к структурам коллективной мифологии, обратившись к чужой (и в то же время близкой) традиции берберских горцев Кабилии, которые несмотря на все завоевания и перемены — и, несомненно, в противовес им — сделали из своей культуры запасник старых средиземноморских представлений, организованных вокруг культа мужественности. Это пространство дискурса и ритуальных действий, полностью ориентированных на воспроизводство социального и мирового порядка, основанного на чрезвычайно последовательном утверждении примата мужественности, предлагает исследователю систематизированный и необработанный пример «фаллонарциссической» космологии, сохраняющей власть и над нашим бессознательным. Именно посредством социализированного тела (т. е. габитуса) и ритуальных практик(частично вырванных из временного контекста с помощью стереотипизации и бесконечного повторения), прошлое продолжает воспроизводится пока существует коллективная мифология, относительно независимая от непостоянства индивидуальной памяти. …

 

Символическое насилие: контроль через тело

Мужское господство гарантировано настолько надежно, что у него нет необходимости искать оправдания. Ему достаточно быть и казаться на практике и в дискурсе, который утверждает бытие как очевидность, чтобы это бытие соответствовало сказанному. Господствующее видение разделения полов выражается в речевых практиках в виде пословиц, поговорок, загадок, песен, стихов, а также в графических представлениях: настенных рисунках, орнаментах на горшках или тканях. …

… Мужчина (vir) - это особое существо, которое живет как существо универсальное (homo) и фактически, и юридически обладает монополией на понятие человека вообще, т. е. на универсальность; он социально уполномочен чувствовать себя носителем всех форм человеческого существования. Чтобы это проверить, достаточно проанализировать, что в Кабилии (и в других местах) воспринимается как высшая форма проявления человеческого. Человек чести (homme d’honneur) — это по определению мужчина (homme), в смысле мужского (vir), и все добродетели, которые его характеризуют и которые нераздельно являются силой, способностью, возможностью, обязанностью или качеством, являются исключительно мужскими свойствами. Добродетель (virtus) — это чтойность мужчины (vir). Именно дело чести (nif — доблесть) имеет очевидную связь с героической горячностью, воинственной смелостью, а также — напрямую с сексуальной силой.

Мифоритуальная система вписана в деления социального мира или, точнее, в социальные отношения доминирования и эксплуатации, установленные между полами, а также в систему представлений, существующую в виде принципов видения (vision) и деления (di-vision), которые заставляют классифицировать все вещи мира и все практики согласно делениям, сводимым к оппозиции мужского и женского. В силу этого данная система постоянно подтверждается и легитимируется теми практиками, которые сама же определяет и легитимирует. Поскольку в рамках официальной таксономии женщинам атрибутируются такие свойства, как внутреннее, влажное, низкое, согнутое, постоянное, постольку они воспринимают как свои все домашние работы, т. е. внутренние и спрятанные, и даже невидимые и постыдные, такие как растить детей и животных, но также и большую часть внешних работ, особенно те, что связаны с водой, травой, зеленью (прополка и уход за огородом), молоком, деревом, а также самые грязные (переносить навоз), самые монотонные, самые тяжелые, и самые унизительные. Что касается мужчин, то, занимая полюс внешнего, официального, публичного, правого, сухого, высокого, прерывистого, они присваивают себе все действия, одновременно быстрые, рискованные и зрелищные. Такие действия, как резать скотину, пахать или жать, не говоря уже об убийстве или войне, которые вносят разрывы в обычное течение жизни и заставляют пользоваться инструментами, сделанными с помощью огня.

Деление вещей и практик в соответствии с оппозицией мужского и женского, которое в изолированном состоянии воспринимается как произвольное, получает свою объективную и субъективную необходимость, поскольку встроено   в     систему гомологичных оппозиций: высокий/низкий,       сверху/снизу, впереди/сзади, правый/левый, прямой/согнутый (и коварный), сухой/влажный, твердый/мягкий, острый/пресный, светлый/темный и т. д., которые, будучи схожи в своем различии, достаточно согласованы, чтобы поддерживать друг друга в и посредством неисчерпаемой игры переносов и метафор, и при этом достаточно различны, чтобы наделить каждую из оппозиций семантической силой, основанной на тесной связи обертонов, коннотаций и соответствий. …

… Таким образом, получив в удел, как мы это видели, такие свойства, как маленький, обыденный, кривой, именно женщины, склоненные к земле, собирают оливки или ветки, в то время как мужчины, вооруженные шестом или топором, режут и заставляют падать. Именно женщины, уполномоченные заниматься вульгарными проблемами ежедневного управления домашней экономикой, находят мелочное удовольствие в экономике обменов, учете платежей и расчетливости, как это делают все, но человек чести, имеющий возможность ими играть и пользоваться благодаря своему посреднику, должен научиться это презирать. Посредством такого поведения, на которое мужчины взирают с высока и снисходительно, кабильские женщины неизбежно воспроизводят образ, приписываемый им мужчинами, и таким образом создают видимость природного основания для социально навязываемой им идентичности. … Не имея возможности понять фундамент общей веры, находящийся в основании самой игры, они могут воспринимать только отрицательные свойства, которыми господствующая точка зрения наделяет женщин. К ним относится, например, хитрость, или, если взять более положительную характеристику — интуиция. … И как не видеть, что совершенно негативная, т. е. определенная через запреты, соответствующие разным типам нарушений, идентичность, которая была на них возложена, заранее приговаривает женщин постоянно доказывать свою вредоносность, оправдывая, таким образом, запреты и всю символическую систему, которая им приписывает зловредную природу? …