Глава VI. Исправление церковно-богослужебных книг при патриархе Никоне

Взгляд русских на печатные греческие книги, как на испорченные еретиками. Исправление книг при Никоне происходило по греческим венецианским печатным изданиям, которые однако проверялись и переделывались с помощию старых рукописных славянских и греческих книг. Арсений грек, как книжный справщик при Никоне. Личное участие Никона в книжных исправлениях. Никон лично признавал исправление книг только по древним славянским и древним греческим и верил, что так именно при нем книги и исправлялись. В исправлении самого текста книг Никон не принимал участия по незнанию греческого языка. Признание Никоном старых и новых служебников одинаково добрыми и что можно служить по тем и другим. Полное охлаждение Никона, после оставления им патриаршей кафедры, к своей предшествующей церковно-реформаторской грекофильской деятельности.

На ряду с церковно-обрядовою реформой Никон производил и другую реформу — пересмотр и исправление наших церковно-богослужебных книг с греческих. Мы знаем, что благодаря государю и Стефану Вонифатьевичу у нас уже стали, под конец патриаршества Иосифа, исправлять некоторые книги и с греческих, как исправлялся, например, в 1650 году Шестоднев. Но тогда это новое у нас дело — исправление богослужебных книг с греческих, только еще начиналось, налаживалось, а теперь, при Никоне, оно должно было вестись широко и энергично, даже с прямой заменой во многом старых богослужебных книг новыми переводами с греческих подлинников. Но на этом пути, как и при исправлении обряда, Никону пришлось встретиться со многими затруднениями и препятствиями. Прежде всего Никону пришлось бороться с сильно распространенным у русских предубеждением и недоверием ко всем греческим книгам вообще. У русских сложилось сказание, что будто бы все греческие книги, при завоевании Константинополя, были отобраны у греков латинянами и сожжены ими. После этого греческие книги напечатаны были вновь в латинских странах, продолжают там печататься и доселе, причем латиняне переправляют их на свой лад, и уже в переделанном виде продают их грекам, так как у греков в Константинополе, и вообще в турецкой империи, не было и нет своей собственной типографии, в которой бы они могли печатать свои книги в неиспорченном виде.[Русские однако не знали того очень важного обстоятельства, что в латинской Венеции в то время жило очень много православных греков, которые имели свои церкви, свой православный клир и свои православные типографии, в которых они, т. е. православные венецианские греки, и печатали свои церковный книги. Значит, хотя греческие книги и печатались в латинской Венеции, но печатались православными греками и в их собственных типографиях. Конечно, были и исключения, почему в то время и в самой Греции к венецианским греческим изданиям относились с осторожностию.] Сами греки подтверждали справедливость подозрений русских к греческим книгам, напечатанным в иноверных землях. В этом отношении особенно замечательна челобитная палеопатрасского митрополита Феофана, поданная им в Москве государю в 1645 году, после того как он исполнил поручение константинопольского патриарха и собора, которые, собственно, и послали его в Москву. В своей челобитной Феофан пишет: «буди ведомо, державный царю, что велие есть ныне безсилие во всем роде православных христиан и борения от еретиков, потому что имеют папежи и лютори греческую печать, и печатают повседневно богословные книги святых отец, и в тех книгах вмещают лютое зелие — поганую свою ересь. И клеплют святых и богоносных отец, что будто пишут но их обычаю, и тое есть нестаточно, потому что ныне есть древния книги и библии харатейные рукописьмены и благословение святых отец в монастырех во святой гори Афонской и в иных древних монастырех, и по тем библиям и книгам объявляетца их лукавство. Посем ныне они, которые книги печатали и составили по своему обычаю и вымыслу, теми же книгами они борются в странах, а где древних библий нет, и опаясаются орудием нашим, и являются они мужественны, и стреляют на нас нашими стрелами. И то чинитца, державный царю, для того, что турки не поволят нам печатать книги в Царьград, понежен немцы, которые пребывают в Царьград, мешают от зависти своей, и осиливают они своею мздою... Сердцевидец есть Господь свидетель, что велие веселие и радость восприяла душа моя, что Бог сподобил меня и видел такова православного царя и благочестие велие, и вспомянул смуты, что имеют христиане от еретиков и смущаются многие в умах, прочитаючи тех составленных книг. и надеютца, что такое есть составление святых отец и падают в прелесть их и погибают... Да повелиши, пишет далее Феофан царю, быть греческой печати (в Москве) и приехать греческому учителю учить русских людей философства и богословия греческого языка и по русскому, тогда будут переводить многие книги греческие на русский язык, которые не переведены, и будет великое надобе на обе стороны и великая доброта, да и гречане освободятца от лукавства еретиков, да исполнятца во всем мире православные христианские книги, и не будет нужды (пользоваться) темисоставленными римскими и люторскими книгами; здеся исполнятца древние книги, будут их. печатать и переводить на русский язык прямо, подлинно и благочестиво, и тогда будет великая радость во всем мир и во всем народ христианском, и прославитца великое имя царствия вашего по всей вселенной, но и паки — Птоломея царя».

В виду подобных заявлений самих греков о порче печатных книг со стороны латинян и лютеран, о том, что настоящие неиспорченные греческие книги могут теперь печататься только в православной Москве, где должна быть открыта греческая типография, и для обучения Русских устроено греческое училище, — вполне естественно было, что многие русские не считали возможным пользоваться греческими печатными книгами, а тем более исправлять по ним русские книги. Это бы значило, думали русские, не исправлять наши церковные книги, а заведомо портить их, значило бы вводить в них те ереси, какие латиняне внесли в напечатанные у них греческие книги. Если же русские и принимали греческие печатные книги, то только т, с которых существовали старые славянские переводы, и признавали их опять-таки настолько, насколько они согласны были с этими переводами, все же несогласное в них со старыми переводами отрицалось, как позднейшая латинская переделка. Вполне точно и определенно этот взгляд русских на греческие печатные книги был выражен игуменом Ильею и Онисимовым во время их собеседования с Лаврентием Зизанием. На замечание Зизания: «да у вас греческих правил нет», Илья и Онисимов говорили: «всех греческих старых переводов добрых, правила у нас есть, а новых переводов греческого языка и всяких книг не приемлем, потому что греки живут ныне в теснотах великих между неверными, и по своих волях печати им книг своих не иметь, и для того вводят иные веры в переводы греческого языка, что хотят. И нам таких новых переводов греческих ненадобно, хотя что и есть в них от нового обычая напечатано, и мы тот новый ввод не приемлем». На замечание Зизания: «да откуда у вас взялись греческие правила?» собеседники ответили ему: «Киприан митрополит киевский и всея Русии, егда прииде из Константина града в русскую митрополию, и тогда с собою привез правильные книги христианского закона греческого языка и перевел их на славянский язык, Божиею милостию пребывают и доныне без всяких смутков и прикладов новых вводов, да и многие книги греческого языка есть у нас старых переводов, а ныне к нам которые книги выходят печатные греческого языка и будет сойдутся с старыми переводами, и мы их приемлем и любим; а будет в них приложено ново, и мы тех не приемлем, хотя они и греческим языком тиснуты, потому что греки живут ныне в великих теснотах в неверных странах, и печатати им по своему обычаю невозможно». Таким образом русские, годность или негодность своих церковных книг, определяли вовсе не их сходством с греческими печатными книгами, а как раз наоборот: годность или негодность греческих печатных книг определяли сходством или несходством их с русскими книгами, не русское проверялось греческим, а греческое русским.

Понятно из сказанного, с каким предубеждением должно было встретить большинство русских стремление Никона исправлять наши церковно-богослужебные книги с греческих, особенно печатных, с какими трудностями и препятствиями ему пришлось бороться. Правда, лучшие люди, еще вовремена патриаршества Иосифа, уже признавали необходимость исправлять наши книги по греческим и даже, как мы видели, делали некоторые попытки в этом роде. Но, во-первых, такте лица представляли из себя даже в самой Москве только очень маленькую группу, совершенно незаметную в массе; во-вторых, совершенные ими исправления с греческих книг сделаны были, как говорится, без всякого шума, незаметно для большой публики, по предметам не бросавшимся в глаза, почему на эти исправления никто и не обратил внимания. Иначе действовал Никон. Он думал исправить все русские церковно-богослужебные книги, причем придал этому делу публичный, торжественный характер, смело и решительно заявив на соборе в слух всех, что все московские церковные книги сильно испорчены разными включенными в них новшествами, почему их необходимо тщательно исправить на основании древних харатейных славянских переводов и греческих. Никон, впрочем, хорошо понимал те затруднения, какие ему придется встретить при исправлении русских книг с греческих, и потому он приступил к делу исправления книг очень осторожно. Прежде всего Никон постарался собрать как старые славянские переводы, так и старые рукописные греческие книги, каковые не могли подвергнуться порче со стороны иноверцев, и потому не должны были внушать русским никаких опасения и подозрений. Исправление русских богослужебных книг, производимое Никоном, должно было, таким образом, совершиться не по новым греческим книгам, которые печатаются у латинян, почему они и очень подозрительны, а по древним греческим и славянским рукописям, которые никогда и не бывали в руках иноверцев. Произведенное таким способом исправление наших богослужебных книг, никому не должно было, очевидно, внушать опасений, подозрительность, русских должна была успокоиться. Но, к сожалению, этот, так прекрасно задуманный способ исправления книг, на практике оказался совсем неприменимым, почему никоновским книжным справщикам пришлось его окончательно оставить и на деле заменить другим.

Дело в том, что богослужение в христианской церкви, церковные чины и обряды, появились и сложились не вдруг, а мало-помалу, в течении многих веков, причем в различных поместных церквах они всегда были .очень неодинаковы, и даже в одной церкви, в разное время ее существования, были различны, а относительно частностей и подробностей, так продолжалось и после того,, как общие типы церковных служб, чинов и обрядов, в основных своих чертах, уже окончательно определились и получили на практике полную устойчивость.[Что и в русской церкви древние богослужебные списки были неодинаковы, несходны между собою и с последующими, это доказывается следующим: из домонгольского периода до нас дошло два служебника, усвояемые — один Антонию Римлянину (+ 1147 г.), другой Варлааму Хутынскому (приблизительно около 1192 г.). Известный историк русской церкви В. Е. Голубинский по этому поводу замечает: «прежде всего служебники, не смотря на то, что они одной и той же местности и по времени писания отделяются один от другого не слишком большим промежутком времени, если только не совсем современны, далеко несогласны сами между собою. В служебнике Варлаамовом нет некоторых молитв и возглашений, читаемых в Антониевом, и относительно некоторых действий даются предписания, отличные от последнего. Вообще из взаимного сличения служебников ясно, что в период домонгольский у нас существовали литургии в нескольких редакциях и что он представляли большее или меньшее разнообразие» (Ист. рус. церкви, том первый, втор. полов, стр. 307, 303). Относительно разнообразия в богослужебных книгах, существовавшего у нас после монгольского периода, см. сочинение; И. Д. Мансветова: Митрополит Киприан, в его литургической деятельности. Москва 1882 г.] Относительное единообразие, даже в частностях и подробностях церковных служб и обрядов, заявило себя только уже со времени книгопечатания, когда целые выпуски церковных книг стали печататься с одного определенного списка. В виду этого древние рукописные списки церковно-богослужебных книг очень разнообразны, во многом несходны между собою, каждый из них говорить только за то, как совершалось богослужение в то время, к которому относится список, и в той именно церкви, которой он принадлежит. Но если взять богослужение другой поместной церкви за тоже время, то оно окажется во многом несходным с первым, даже богослужебные списки одной и той же церкви, но взятые за разное время, будут очень различны и несходны между собою, и чем древнее списки, тем больше между ними будет и различия. Понятно отсюда, что исправлять современные богослужебные книги по древним спискам - дело по самому существу своему крайне трудное, требующее продолжительных специальных предварительных изысканий и работ со стороны не одного, а многих лиц, нарочно к тому научно подготовленных, так как каждый древний список всегда будет представлять из себя нечто отличное от другого подобного древнего же списка, а тем более от позднейшего. Из рассмотрения разных древних богослужебных списков можно придти только к тому заключению, что богослужение в разных поместных церквах было всегда очень различно, никогда не было во всем одинаковым даже в одной и той же церкви, за различное время ее существования, что православная церковь всегда допускала и допускает в своих недрах разнообразие в церковных службах, чинах и обрядах, не считает полное, детальное единообразие в них обязательными необходимым условием их единения, если только они, при разности церковного чина и обряда, исповедуют одно и тоже учение. Естественно поэтому, что Никон, думавший исправлять русские богослужебные книги по древним греческим и славянским спискам, встретил, или вернее, назначенные им нижние справщики встретили на этом пути неодолимые препятствия, заключающиеся в бесконечном разнообразии древних списков, в их несходстве между собою и с современною практикою, в невозможности привести их к единству и единообразию, без участия в этом дел личного усмотрения, а, в известных случаях, и прямо творчества со стороны книжных справщиков и их руководителя, как это и было в деле книжных исправлений, совершенных киевским митрополитом Петром Могилою. Чтобы выйти из затруднения, справщикам приходилось «становиться или на каком либо одном древнем списке, или на нескольких, относительно однородных. Но и тут затруднение все-таки не уничтожалось. Если держаться одного или нескольких однородных древних богослужебных списков, и на основании их исправить русские книги, то в конце оказалось бы, что исправленные таким образом книги будут, необходимо, значительно и во многом отличны как от современных русских, так и современных греческих книг, и тогда церковно-богослужебная практика русской церкви значительно бы разошлась я с русскою непосредственно ей предшествовавшею церковною практикою и с тогдашнею греческою, вследствие чего цель никоновских церковных исправлений — приведение к полному единству русской церковно-богослужебной практики с современною греческою, решительно бы не достигалась. Тогда Никону и его книжным справщикам оставался последний путь, чтобы выйти из затруднения: признать греческую современную церковно-богослужебную практику и греческие печатные книги за норму и образец для исправления русских книг. Так как практика греческой церкви XVII вика выработалась на основании более древней, то она, конечно, и находила себе оправдание в известной серии древних списков, что и служило для никоновских справщиков достаточным уверением в том, что они, исправляя русские книги по печатным греческим, действительно восстановляют на Руси древний церковно-богослужебный чин, так как он, в этом случай, опирается на свидетельство древних списков, вполне подтверждающих правильность и неиспорченность греческих печатных богослужебных книг. Таким образом Никон, взявшись за исправление русских богослужебных книг, естественно и необходимо должен был придти к решению: или отказаться от выполнения этой задачи, или же исправлять русские книги с тогдашних греческих печатных книг. Никон, или вернее, его справщики решили последнее. Но очевидно, что совершенное таким способом исправление русских книг, должно было встретит в значительной части русского общества ряд недоумений, сомнений и даже прямо противодействие, в виду того предубеждения, какое существовало у русских относительно греческих печатных книг, и под влиянием которого даже сам Никон считал возможным исправлять наши книги только по древним славянским рукописям и по греческим.

Что при Никоне наши богослужебные книги исправлялись с печатных греческих венецианских изданий, это хорошо было известно первым противникам реформы Никона. Дьякон Федор пишет в челобитной государю: «а нынешные книги, что посылал покупать Никон патриарх в Грецию, с коих ныне здесь переводят, словут греческие, а там печатают те книги под властию богоотступного папы римского в трех градех: в Риме, в Париже и в Венеции, греческим языком, но не по древнему благочестию. Того ради и зде нынешные (переведенные) с старыми несогласны, государь, и велия смута». В другом месте он же говорит: «те прокаженные книги латиногреческие печатные Никон посылал покупать тамо (на востоке), и купил их на многие тысящи сребра. Сам ныне сказа всем во время отречения престола и патриаршества своего, и числом сказа, но аз забых то. И с тех новогреческих печатных книг печатал он на Москве новых нынешния книги: потому они и несогласны со старыми нашими. Арсений грек, враг Божий, научил его, Никона, покупать те книги еретические, он переводил их на наш язык словенский, и тем они разврат велий сотворили во всей земли Русской по всем церквам». Никита говорит, что в новоисправленных никоновских книгах «все таинственные в миропомазании приглашения нарушены злым еретическим вымыслом, последуя отпадшие веры римскому не православному крещению. А печатано с книг, иже греческия словут, а печатают их растленно в трех латинских градех: в Риме, и в Париже и в Венеции». И православные люди, разделявшие предубеждение против греческих печатных книг, сильно соблазнялись тем, что книги при Никоне, исправлялись с греческих венецианских изданий. Вятский епископ Александр, в вопросах, предложенных им собору 1666 года, говорит: «новый требник ни с киевским, ни с прежними нашими московскими согласия не имат. Откуду убо явится истина, зане мы в Венещи печатных книг греческих огребатися должны есмы, и в неволи живущим грекам у латинников и у эллин, обычаев и чинов приимати несмы должны». Русским следует, по его мнению, более держаться своих старых славянских книг, «и тем святым книгам последовати, а не в Венеции печатным от еретик». Но самое обстоятельное известие о том, что книги при Никоне и после его правились у нас действительно с греческих венецианских изданий принадлежит известному Сильвестру Медведеву, который некоторое время сам был книжным справщиком, и потому имел о книжной справе верные обстоятельные сведения, которые он и сообщает в первой части своего сочинения «Известие истинное православным и показание светлое о новоправлении книжном и о прочем».

Отвечая на вопрос, откуда произошел раскол в русской церкви, Медведев решительно говорит: «ни откуду инуду таковое в Московском царствии в вере православнии сотворися разнствие, точию от новых греческих печатных книг, которые во градех латинския веры и лютерския и кальвинския ереси печатаются, и с греческими древними рукописменными книгами не согласуются». В объяснение того, каким образом могло случиться, что наши книги стали исправлять с венецианских греческих изданий, Медведев рассказывает следующее: Никон, решив исправить русские книги, созвал собор в 1654 году, который он и просил, указав предварительно на неисправности московских книг, составить решение: «новым ли московским печатным книгам последовати, в них же многая обретошася нами, от преведших и преписующих я неискусне, с древними же греческими и словенскими несходства и несогласия, явне же рещи погршения — или древним греческим и славянским, иже обои един купно чин и устав показуют, в них же святии Божии человецы и велицыи сих творцы восточнии богословцы и учители — Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоустый, Иоанн Дамаскин, Петр, Алексий, Иона и Филипп московские чудотворцы, и прочии святии поучающеся, Богови угодиша, и нам в пользу нашу незазорны я оставиша, и неврежденны блюсти повелеша?» По поводу этой речи Никона, Медведев делает такое замечание: «внимай, боголюбезный правоверный читателю, прилежно, како зде святейший патриарх Никон древние греческие рукописменные и словенские харатейные книги похваляет, и с ними весьма тщится во всем согласное имети; а еже с ними в книгах несогласное, и то, яко новое, отринути поучает, и чесо ради тако сотворити, и тому причину дает светлую: яко дабы нам всем спасете улучити — такожде, яко же наши российстии святии Петр, Алексий, Иона и Филипп московские чудотворцы». — На речь Никона, рассказывает Медведев, собор ответил решением: «достойно и праведно исправити словенские печатные книги противу старых харатейных российских и греческих книг». В силу такого соборного постановления из разных русских книгохранилищ стали собирать в Москву древние славянские книги, переведенные с греческого на славянский язык за 500 лет и больше, а на восток был послан старец Арсений Суханов, чтобы и оттуда привести в Москву старые рукописные греческие и славянская книги». Внимай, читателю, опять замечает по этому поводу Медведев, не о новых греческих у немец печатанных книгах промышление бяше, с которых бы согласную истину древних святых отец познатн, но о древних рукописменных», — Когда Сухановым действительно привезены были в Москву очень древние греческие рукописные книги, тогда в Москве снова был созван собор, на котором присутствовали: антиохийский патриарх Макарий и сербский Гавриил. На этом соборе тщательно сличены были древние греческие рукописные книги с древними же рукописными славянскими, и найдены между собою во всем согласными». «Зри, православный читателю», замечает Медведев, «прилежно, как на оном соборе вси разсмотриша наши словенския древния книги со древними греческими рукописменными во всем согласны быти, а не с новыми греческими у немец печатными книгами». В виду этого собор решил служебник «и прочия святые книги, в нихже некими от преписующих невниманием погрешения обретаются, во всем с древними греческими и славянскими священными книгами, в нихже не едино прегрешение обретается, согласити и исправити узакониша». Но это соборное постановление: исправить русские книги с древних рукописей греческих и славянских, на практике не было приведено в исполнение, книги в действительности стали править «с новопечатанных греческих у немец», древние же книги греческие и славянские были оставлены. Произошло это, по объяснение Медведева, таким образом: когда собор решил исправить служебник с древних греческих и славянских, тогда «коварнии человецы, прежде лестными своими словесы прельстиша святейшего Никона патриарха, начата самую ему правду о исправлении книг предлагати, а делом самым ино промышляти. И егда оных человек та хитрость их не познася, оставивше они греческия и славянския древние самые книги, начаша правити с новопечатных у немец греческих книг. А в сем предисловии книги служебника пишут они, еже ону с древними греческими и словенскими рукописменными достоверно исправиша и во всем согласиша, и народ православный увещают, во еже бы оный той книге, яко достоверной, верили и ни в чесом неусомневалися, зане справлена с греческих рукописменных и словенских книг. А та книга служебник правлена не с древних греческих рукописменных и словенских, но снова у немец печатной греческой безсвидтельствованной книги, у нее же и начала несть и где напечатана неведомо. И егда по малых летех, по указу великого государя, ради достоверного книжного свидетельства и справки, был на печатном дворе справщик из Афонския горы архимандрит Дионисий, иже обита в сем царствующем граде Москве в Николаевском греческом монастыре, и той, ону у немец печатную книгу служебник разсмотря, на страницах подписал своею рукою на обличениё тоя неправые книги словеса бранные, зде писати неприличные. А та книга и ныне обретается в книгохранительнице на печатном дворе. И которой служебник печатан и после сего в лето 7166, а в нем напечатано о святей литургии, яко напечатано по уставу константинопольския великия церкви и святые горы, — и он на той книге подписал своею рукою: «не хощу лгать на великую церковь и на святую гору Афонскую». В другом месте Медведев говорить: «все поведают книги правлены с древних греческих и словенских харатейных рукописных книг, а ни одна книга новоисправленная, яко служебник и иные, с древними греческими рукописменными и с древними же словенскими харатейными книгами может обрестися во всем согласна; но всякая имать, яко от древних греческих рукописных и славянских харатейных, тако и от славянских печатных и от Киевских и с новопечатными у немец греческими же книгами, разгласна. А еже далее правят, то вящше пременения по своим прихотям творят и тем православный народ смущают». Но кто же были те «коварнии человецы», которые, обманув Никона, стали править наши книги не по древним греческим и славянским, как хотел Никон и как решили соборы, а по греческим новопечатным у немцев? На это нет прямого ответа у Медведева. В разных местах своего сочинешя он глухо заявляет: «неции духовнии оставяще (славянские) оные правые харатейные древния книги, которыес древними харатейными книгами сходны, по нихже вси святии российстии Богу угодиша и благодать Его божественную себе чудотворения прияша, оставивше, возлюбили новые греческия у немец печатные книги и с тех, вновь преводяще, и то неискусными переводчики, начата, не справя и подлинно не осмостряся, печатати, и того ради едва не всядневно в книгах пременностию православный народ смущати. От ихже такового смущения, Бог весть, колико тем сот душ православных погибе... Нынешнии духовнии, еще замечает Медведев, сами ко известии священного писания и древних святых отец неискуствующе, яже вещи от российского народа по обыклости древней хранятся, обаче тии не суть противни Богу, ниже вере святей, ниже древним греческим рукописменным и словенским книгам, но тем согласны; они же, являющеся быти мудры и новым у немец печатным греческим книгам последствующе, старые правые греческия и славянския харатейные и на бумаге писменные книги, по которым древнии наши святии отцы спасошася, презирают и многия хулят. А иже им о сем правду глаголет, и они правды слышати не хощут. Ибо (а праведно рещи не есть сие грех) во истину самые правды и сами не знают, точно честию своею величаются и не хощут неведения своего людем ради себе стыда объявити, но точиюповелевают всем себе без всякого разсуждения, оставя правду, их, неправая мудрствующих, слушати; и всегда от всякия правды, противу которой противитися не могут, защищаются Христовым словесем, иже рече: слушаяй вас, мене слушает, а отметаяйся вас, мене отметается. А в чем подобает их людем слушати, того они не изъявляют, и теми словесы Христовыми неискусных человек в разсуждении неправедно устрашают». По заявлению Медведева тогда были безумные «неции духовнии», которые признавали неправыми не только книги московской печати, но «и вси наши древнии книги славянския харатейные», так как они будто бы неправильно и неискусно ранее были переведены, почему-де и следует держаться греческих книг и новых русских переводов с них.

Таким образом Медведев, который сам был справщиком в течении десяти лет (1679—1689), решительно заверяет, что наши церковные книги при Никон, и в последующее время, правились будто бы исключительно только с новопечатных греческих венецианских изданий, причем Медведев указывает и самый греческий подлинник, с которого при Никон правили служебник. Этот греческий евхологий, венецианского издания, действительно и сейчас находится в московской синодальной библиотеке.

Но если при Никоне действительно, как уверяет Медведев, служебник исправлялся только по одному печатному венецианскому изданию, причем будто бы вовсе не принимались во внимание древние греческие и славянские рукописи, то каким же образом могло случиться, что Никоновскй служебник, исправленный с одной только определенной печатной греческой книги, явился однако не одинаковым в разных изданиях, которые разнятся между собою? Паисий Лигарид и Одоевский, посланные к Никону в Воскресенский монастырь, от имени государя говорили ему: «для чего ввел в мир великий соблазн — выдал три служебника и во всех рознь, и в церквах от того несогласие большое?» Противники книжных исправлений Никона постоянно и настойчиво указывали на то обстоятельство, что при Никоне и после его «было шесть выходов служебников и что все они разнятся между собою». Это показывает, что при исправлении служебника никоновские справщики производили справку не с одной только какой-нибудь определенной печатной греческой книги, так как, при таком условии, разные выпуски одного и того же служебника не могли бы разниться между собою, но были бы одинаковы. Книжные справщики служебника издания 1655 года, в предисловии заявляют, что они «от греческих и славянских книг истинное избрание (т. е. сделав выборку) и сию святую книгу служебник» напечатали. Книжные справщики в никоновском служебнике 1658 года, второго издания, на листе 693-м, делают такое заявление: «ведомо убо будет вам всем, яже от Бога рукоположением архиерейским освященным, яко в прежних изданных из печати служебниках, аще и не печатася стих: благословен грядый во имя Господне, иже глаголется в литургии, но внегда (воздвигнув честную чашу) рещи диакону или священнику: со страхом Божиим и верою приступите, — и сие. убо не забвением или нерадением не напечатася, но зане в греческих переводах, от нихже сия книга преведеся и исправися, не напечатано. Сего ради и мы оставихом. Егда же разсмотрихом от книги толкования литургии, собранного Иоанном иереем Нафанаилом, новопреведенные с греческого языка на словенский и напечатанные в царствующем граде Москве, в лето 7164, идеже тамо во главе ии5, на листе 732-м пишет, наипаче же от книги самого Златоустого, идеже сочинение его литургии бяше, тамо обретохом о сем писано, яко подобает глаголати. Сего ради и мы, в настоящих сих служебниках положихом, совершенно ведуще, яко никакоже подобает оставляти». Книга Увет говорить, что «святая книга служебник исправися соборне со истинным свидетельством с древних святых отец, восточная церкви и русских наших чудотворце в с харатейных письменных книг добрых переводов, по нихже сами святии чудотворцы служили... А с которых древних книг наших русских чудотворцев исправися чин служебника, и тии зде во свидетельство полагаются: во первых, Антония Римлянина, препод. Варлаама Хутынского, архиепископов — Иоанна, Евфимия, Серапиона новгородских чудотворцев служебники, по них же сами служиша. К сим же святого Киприана митрополита Московского и всея России, писанный на хартии его рукою служебник, великого чудотворца Серия Радонежского обители харатейный служебник, Иова первого московского патриарха со златыми письмены, Иосифова монастыря ламского служебники, но зде, множества ради, оставляем». Кроме того Увет, по гм или другим частным случаям, не раз указывает, какие именно греческие и славянские книги имелись в виду при тех или других частных исправлениях. Например, он говорит: «а те тропари по херувимской песни в великую субботу напечатаны тако со многих греческих и славенских харатейных старых книг, триодей и служебников. А в коих писано то зде полагается: книги греческая: триодь постная и цветная в полдесть, писана отселе за триста тридесять осмь лет, в лето 6852, принесена и положена в соборную церковь Фотием митрополитом московским и всея России, в ней в великий пяток на вечерни тропарь — благообразный Иосиф, конец его писан: закрыв положи. Такожде пишет в греческом письменном в служебнике, по херувимской песни, в литургии Златоустове, окончание тогоже тропаря: закрыв положи. И паки в русских служебниках обретается: Евфимия новгородского чудотворца, писанного в его лета, отселе за 244 лета, по Херувимской песни, конец того тропаря: закрыв положи. И паки в служебник иосифова монастыря волоцкого того же тропаря конец: закрыв положи. И во всех старых книгах греческих и славянских стоят тропари такожде». Или, напримр, Увет замечает «и в древних греческих требниках письменных и печатных, и в славянских харатейных и сербских и киевских требниках, писано согласно, против новоисправленных требников, а не от себе нсправихом, но последующе древнему обычаю святые церкве и грамматическому разуму святых отец». В другом месте Увет говорит: «клеветницы и возмутители церкве святые глаголят хульная на догматы и предания святых отец: еже в день пятидесятый вечера глаголют ектениа великая и молитва Духа святого оставлена, лгуще на святую церковь. Слышите, окаяннии слепцы и блазнителие, о сем свидетельства: древния святых отец уставы, и требники и триоди: книга требник харатейный греческий, писана в лнта 6856 царя православного Иоанна Контакузина, и на его имя подписать. И второй требник греческий древний писменный, принесенный от святыя горы Афона, такожде и триоди и уставы греческия, принесенные от святые горы Афона, и русския уставы харатейные и требники, в нихже сим переводом ектениа и молитвы во всех согласно обретается, якоже в новопечатных, понеже со оных древних предреченных святых книг исправишася сии наши новопечатные старые книги, по истине добре и достоверне, со многим свидетельством». Исправляли книги, по уверению Увета, руководствуясь тем общим правилом, что из старых разных книг выбирали лучшее — «что в коей старой книзе, лучшее разумение от многих судится быти, то полагается в печатную книгу».

Очевидно, что дело книжных исправлений, как при Никоне, так и после него в ближайшее время, велось таким образом: печатный венецианский греческий служебник (или другая церковная книга), и ради удобства и необходимости, и так как он печатался венецианскими православными греками тоже с каких либо древних проверенных списков, и, главным образом, потому, что не пользовался доверием всей православной греческой Церкви и ею употреблялся в обычной церковной практике, принимался нашими справщиками за основной текст, и перевод его составлял первую редакцию, которая клалась в основу исправления наших печатных книг. Затем эта первая редакция, т. е. перевод с греческого издания, подвергалась проверке древними греческими и славянскими списками, причем она претерпевала разные более или менее серьезные изменения и переделки, привносимый в нее по указаниям древних греческих и славянских списков, и это делалось в большей или меньшей степени при каждом новом выходе книги, от чего и произошло то, что разные выходы служебников, как при самом Никоне, так и после него, оказывались между собою не совсем сходными, всегда один выход служебника чем-нибудь разнился от другого, полного единства между ними не было. Значит, хотя при Никоне наши церковные книги действительно исправлялись с печатных венецианских изданий, однако последние подвергались у нас проверке древними списками греческими и славянскими, на основаны чего делались отступления от греческого печатного текста, с которым, поэтому, наши новоисправленные книги не всегда и не во всем сходились. Слабая сторона подобного способа исправления книг при Никоне, и вскоре после него, заключалась в том, что не выработано было никаких руководящих определенных начал, никакого определенного плана и метода для ведения книжных исправлений, которыми бы могли руководствоваться в своих работах книжные справщики. Все дело с