Отчет представлен Семейному совету Первым капитаном Охраны С. К. Рамирес.

 

Поскольку любое отдельно взятое событие является логическим следствием предшествующих, можно сказать, что исчезновение Тео Джексона, члена Первой семьи и Семейного совета, Второго капитана Охраны, было спровоцировано случившимся двенадцатью днями ранее, утром пятьдесят первого дня лета, после той ночи, когда Охранник Арло Уилсон убил вирусоносителя у сети платформы.

Накануне вечером вирусоносители нагрянули с юга и напали на Третью огневую платформу. Питер нес вахту на противоположной стене и ничего не видел, а подробности происшествия услышал лишь наутро, когда у ворот собирался отряд для поездки на энергостанцию.

Нападение казалось вполне заурядным, подобные случались почти каждый сезон, но чаще всего – летом. Группа вирусоносителей состояла из двух самцов и одной крупной самки. По мнению Су Рамирес и остальных, эту самую группу дважды за предыдущие пять ночей засекали у огневой линии. Да и схема привычная, с разбивкой на этапы: вирусоносители мелькают у границы освещенной зоны, словно изучая оборону Колонии, потом на пару ночей пропадают, потом появляются снова, на сей раз ближе к Стене, один подбирается вплотную, чтобы спровоцировать обстрел, но отступает, а потом наконец они нападают по‑настоящему. Стена слишком высокая, даже самому сильному из вирусоносителей в прыжке на нее не забраться. Единственный вариант – карабкаться по стыку между плитами, цепляясь за трещины, возникающие из‑за осадки заградительной стены. Огневые платформы со стальной заградительной сетью расположены как раз над швами. Вирусоносителей, которым удается туда влезть, ослепляют мощные прожекторы. Вялые, сбитые с толку, они нередко отступают, а в противном случае повисают под сетью, предоставляя притаившемуся на платформе Охраннику шанс выстрелить в грудь из арбалета, а если не получится, ударить ножом. Как правило, все зависит от того, насколько конкретный пикировщик ослабел от яркого света, как быстро охранники снимают его с платформы и сколько человек погибает в процессе. Сквозь сеть вирусоносители пробираются редко, – за пять лет в Охране Питер видел подобное лишь раз – но каждый «удачный» рейд неминуемо ведет к гибели Охранника.

Той ночью незваные гости сразу бросились к Шестой платформе, где стык между плитами местами разошелся на четверть дюйма. До сети добралась лишь самка. Интересно, какую роль они играют? Внешне ведь мало чем отличаются от самцов, и вдобавок всем известно, что пикировщики не размножаются. Самка была крупная, ростом добрых семь футов, на голове у нее белела целая копна волос. Означают ли белые волосы перерождение в пожилом возрасте или некое биологическое изменение уже в новой ипостаси, никто не знал. Пикировщиков считали бессмертными, ну или почти бессмертными. Куда удивительнее казалось другое: вирусоносителей с волосами никто прежде не видел. Итак, самка быстро вскарабкалась по стыку между плитами, развернулась и, сделав в воздухе невообразимый кульбит, повисла, вцепившись в край защитной сетки, футах в шестидесяти над землей. В общей сложности восхождение заняло пару секунд. Самка стала раскачиваться и, разогнавшись, перемахнула через сеть и приземлилась на краю платформы. Арло Уилсон не терял времени даром – прижал арбалет к груди пикировщицы и выстрелил в упор.

На заре Арло в красках описывал случившееся Питеру и остальным. Как и все Уилсоны, Арло обожал рассказывать истории. До капитана он еще не дослужился, зато выглядел настоящим капитаном: крупный, с окладистой бородой и огромными ручищами. Арло, уверенный в своей силе, обладал добродушным нравом. Его брат‑близнец, здоровяк Холлис, отличался от него лишь отсутствием бороды, а жена Ли была из Джексонов, двоюродной сестрой Питера и Тео. В общем, Арло и Питер считались родственниками. Свободными от службы вечерами Арло частенько сидел на плитах Солнечного центра, играл на гитаре и пел баллады, слова и ноты к которым разыскал в оставленной строителями книге. Порой он заглядывал в Инкубатор, возился с Маленькими и, пока они готовились ко сну, пел им песенки, например, о свинке Эдне, которая целыми днями барахтается в грязи и жует клевер. С тех пор как у Арло появилась своя Маленькая, неугомонная крошка Дора, стало ясно: еще пару лет в Охране, и он перейдет на службу поспокойнее.

Уничтожение пикировщицы сочли заслугой Арло, но сам он тотчас назвал это случайностью. Мол, на Шестой платформе мог оказаться любой; Су обожает перестановки, поэтому в жизни не угадаешь, куда попадешь следующей ночью. Только Питер понимал: дело не в случае и не в везении, хотя скромняга Арло умолял никому об этом не говорить. Сколько Охранников в подобных ситуациях замирали от ужаса! Сам Питер ночью с вирусоносителями еще не сталкивался – все его жертвы были дневными, то есть полусонными, – и не знал, как себя поведет. Другими словами, если везение и присутствовало, то всей Колонии повезло, что в ту ночь на Шестой платформе нес службу Арло Уилсон.

Наутро Арло поставили в отряд, который сопровождал на энергостанцию ремонтников с провизией и инструментами. Как всегда, собиралась группа из шести человек: по два Охранника спереди и сзади, а посредине на мулах двое из Аварийной бригады – их за глаза называли Шуруповертами, – которые специализировались на текущем ремонте ветряных турбин, обеспечивающих энергией прожекторы. Третий мул вез небольшую тележку с продуктами, водой, инструментами и бурдюками со смазкой. Смазку готовили из кукурузной муки и топленого овечьего жира, поэтому над бурдюками уже кружила стая мух.

В последние секунды перед Утренним колоколом Шуруповерты Рей Рамирес и Финн Даррелл просматривали поклажу, а Охранники без дела скучали в седлах. Тео, командир отряда, занял место впереди рядом с Питером, сзади ехали Арло и Маусами Патал. Отец Маусами, Санджей, был Председателем Семейного совета. Прошлым летом она вышла замуж за Гейлина Страусса и формально стала членом семьи Страусс. Почему Маусами выбрала Гейлина? Нет, парень он хороший, но какой‑то рыхлый, невнятный, словно некая важная черта его характера так и не сформировалась. Гейлин казался не мужчиной, а пародией на мужчину, возможно, потому что смотрел искоса (хотя видел действительно плохо), возможно, из‑за постоянной отрешенности. В любом случае разве он пара Маусами? Тео никогда не говорил, но Питер знал: старший брат надеялся взять Маусами в жены. Она ведь тоже из Первой семьи, они вместе росли в Инкубаторе, вместе его покинули, вместе готовились стать Охранниками… Новость о свадьбе Маусами потрясла беднягу Тео до глубины души. Он захандрил и неделю рта не раскрывал. Когда Питер наконец поднял больную тему, Тео заявил, что все в порядке, мол, он, вероятно, слишком долго тянул. Он желал Маус счастья, а если она счастлива с Гейлином, значит, все получилось как надо. Тео не изливал душу никому, даже собственному брату, и Питеру оставалось лишь поверить ему на слово. Только почему во время того разговора брат старательно прятал глаза?

Тео был весь в отца – больше отмалчивался, чем говорил. Впоследствии, вспоминая то утро, Питер не раз спрашивал себя: «Вел ли себя брат как‑то по‑особенному? Предчувствовал ли, как предчувствовал отец, что назад не вернется?» Нет, ничего подозрительного в памяти не всплывало: утро как утро, задание как задание, Шуруповерты, нетерпеливо перебирающий поводья Тео…

В ожидании колокола, который для них был сигналом к оправлению, Питер машинально гладил коня по холке, а сам витал мыслями где‑то далеко. Вдруг на глаза попалась Алиша: она быстро шагала от Оружейного склада в их сторону. Питер думал, Алиша остановится рядом с Тео: она ведь тоже капитан, может, хочет обсудить с ним ночную атаку и ответные меры, например облаву – нужно же двух других пикировщиков выследить! – но получилось иначе. Алиша решительно прошла в конец их маленькой колонны.

– Даже не думай, Маус! – резко заявила она. – Ты никуда не едешь!

Маусами огляделась по сторонам с притворным, как сразу почувствовал Питер, недоумением. Многие считали Маус счастливицей, ведь она унаследовала от матери все самое лучшее: и нежный овал лица, и роскошные волосы, ниспадавшие на плечи блестящей смоляной волной. Да, она казалась тяжеловатой, но не из‑за складок жира, а из‑за мышц.

– О чем ты, Алиша? Почему не еду?

Алиша уперла руки в бока и испытующе взглянула на Маус. Рыжие, заплетенные в длинную косу волосы сияли даже в робких лучах утреннего солнца. Как всегда, на поясе у нее висело три ножа. В Колонии многие шутили: «Алиша до сих пор без мужа, потому что спит с ножами наголо!»

– Ты беременна, вот почему! – объявила Алиша.

Воцарилась тишина, а Питер не удержался и искоса глянул на живот Маусами. Пока явных изменений не наблюдалось, хотя под свободным свитером особо ничего не рассмотришь. Он повернулся к Тео – лицо брата было непроницаемым.

– Вот так так! – воскликнул Арло, наверняка пряча под бородой широкую ухмылку. – А я думал, когда же вы делом займетесь!

Смуглые, цвета бронзы, щеки Маусами побагровели.

– Кто тебе сказал?

– Сама как думаешь?

– Чума вампирья! – выругалась Маусами и отвела глаза. – Я его убью!

Тео повернулся в седле и посмотрел на Маусами.

– Гейлин прав, Маус. Я не разрешаю тебе ехать!

– Что он понимает, этот Гейлин! Он и так меня целый год уговаривает со Стены уйти! Он не имеет права!

– Вместо Гейлина тебя заменю я! – объявила Алиша. – Ты, Маус, от дежурств освобождаешься. Все, разговор окончен.

Вдоль тропы к воротам мчалось стадо. Еще пара секунд – и маленькая колонна утонет в шуме и топоте. Как ни силился Питер представить Маусами матерью, ничего не получалось. Разумеется, на время беременности женщины брали отпуск, порой даже их мужья временно переходили на другую службу, чтобы подолгу не отлучаться из дома. Но ведь Маусами – прирожденный Охранник, меткая – любой мужчина позавидует – уравновешенная, целеустремленная. «Как Звезда! – невольно подумал Питер. – Быстрая, только когда быстрота необходима».

– Маус, тебе бы радоваться! – заметил Тео. – Новость чудесная!

Лицо Маусами выражало полное отчаяние, темные глаза заволокло слезами.

– Да ладно тебе, Тео! Представляешь меня на лужайке у Инкубатора, вяжущей пинеточки? Я же свихнусь!

– Послушай… – потянулся к ней Тео, но Маусами отпрянула.

– Хватит, Тео! – Она спрятала лицо и вытерла слезы. – Все, концерт окончен. Лиш, ты довольна? Добилась своего? Я уезжаю, пока! – Маус поскакала прочь. Когда она оказалась вне пределов слышимости, Тео прижал ладони к передней луке седла и взглянул на Алишу, которая вытирала нож о свитер.

– Лучше бы сказала, когда мы со станции вернулись!

– Маленький есть маленький, Тео, – пожала плечами Алиша. – Правила ты знаешь не хуже меня. Почему она меня не поставила в известность?! Немного досадно… Разве из такого секреты делают? – Алиша придирчиво глянула на нож и спрятала его в ножны. – Так лучше и безопаснее, а Маус успокоится…

– Плохо ты ее знаешь! – нахмурился Тео.

– Я с тобой спорить не буду. С Су этот вопрос решен.

Стадо уже напирало. Утреннее солнце сияло все увереннее, с минуты на минуту должен был зазвонить колокол, а ворота – открыться.

– Нам нужен четвертый, – напомнил Тео.

– Да что ты! – ухмыльнулась Алиша.

 

Алиша Нож. Формально последняя из рода Донадио, для всех она была Алишей Нож, самым молодым капитаном Нового времени.

Ее родителей убили Страшной ночью, когда Алиша еще жила в Инкубаторе. Впоследствии ее взял под опеку Полковник и вырастил как родную ночь. Их судьбы переплелись, и кем бы ни был Полковник – а на этот счет существовали различные мнения, – он вылепил из нее собственную копию.

История самого Полковника больше напоминала легенду. Говорили, что однажды он возник у Главных ворот с разряженным ружьем и длинным ожерельем из острых предметов, которые оказались зубами пикировщиков. Его настоящего имени колонисты не знали и называли просто Полковником. Одни утверждали, что он последний выживший из поселений Баха, другие – что странствующий охотник за вирусоносителями. Если Алиша и слышала правду, то хранила ее в тайне. Полковник не женился, друзей не завел, жил в домишке у Восточной стены, который соорудил из обломков, наотрез отказался служить в Охране и стал заниматься пасекой. Кое‑кто болтал, что в предрассветные часы он тайком выбирается за территорию Колонии и убивает пикировщиков, хотя своими глазами этого никто не видел.

В Колонии жили и другие одиночки, мужчины и женщины без семьи и друзей, поэтому Полковник стал бы одним из многих, если бы не Страшная ночь. Питеру в ту пору едва исполнилось шесть, и он не знал, какие из его воспоминаний – правда, а какие навеяны чужими рассказами и приукрашены собственным воображением. Но само землетрясение он помнил. Вообще‑то землетрясения в Калифорнии – дело привычное, но не такие, как это, сотрясшее гору вечером, когда дети готовились ко сну. После сильнейшего толчка все вокруг дрожало так, что, казалось, земля расколется. Питера подняло в воздух и швырнуло, как осенний лист. Он навсегда запомнил охватившее его чувство полной беспомощности, вопли, плач, крики Учительницы, громкий треск и вкус пыли во рту, когда обвалилась западная стена Инкубатора. Землетрясение началось вскоре после заката и тут же вывело из строя энергосистему. Когда первые вирусоносители перебрались через Стену, колонистам оставалось лишь включить аварийный свет на огневой линии и отступить к разрушенному Инкубатору. Многие погибли под руинами собственных домов. К утру Колония потеряла сто шестьдесят два человека, в том числе девять Семей, половину коров и овец, большинство кур и всех собак.

Многие колонисты уцелели лишь благодаря Полковнику. Только он отважился выбраться из Инкубатора и разыскивать живых под руинами. Раненых он на закорках переносил в Лавку, где устроил последний рубеж и целую ночь отбивался от пикировщиков. Среди спасенных им двадцати с лишним человек оказались и родители Алиши, Джон и Анжела Донадио. К сожалению, они умерли от полученных увечий. Наутро перемазанный кровью и грязью Полковник явился в Инкубатор и увел Алишу со словами: «Я о ней позабочусь». Никто из присутствовавших при этом взрослых возражать не осмелился. Страшная ночь сделала сиротами многих детей, Донадио были не Первой семьей, а Приблудшими, поэтому инициатива Полковника всех устроила. Впрочем, существовала и другая причина: в том, как девочка слушалась совершенно постороннего мужчину, многие усмотрели судьбоносный знак – Полковник и Алиша созданы друг для друга.

Так девочка попала в домишко у Восточной стены, а когда подросла, Полковник стал брать ее в тренировочные окопы и учить всему, чему научился сам в Темных землях, – не только сражаться, убивать и побеждать, но и терпеть поражение, и даже отрекаться от жизни. «Явятся пикировщики – скажи себе: “Я уже мертва, терять нечего”», – наставлял Полковник. Алиша впитывала его слова как губка. С восьми лет она начала готовиться в Охрану и быстро превзошла всех в искусстве владения луком и ножом. В четырнадцать ее взяли Младшим охранником – девочка ловко сновала между платформами, выполняя указания взрослых. Однажды ночью группа из шести вирусоносителей – почему‑то они предпочитали нападать тройками и шестерками – забралась на Южную стену и попала навстречу бежавшей по мосткам Алише. Младшим охранникам в бой вступать не полагается – они должны поднять тревогу и предупредить Основных. Тем не менее первого вирусоносителя девочка уложила, метнув нож ему в грудь, а второго, успевшего подпрыгнуть, застрелила из арбалета. Третий бросился на нее, но Алиша ухитрилась вогнать ему меж ребер клинок, на который пикировщик и навалился всей своей тяжестью. Вирусоноситель оказался так близко к Алише, что девочка щекой ощутила его предсмертный вздох. Уцелевшая троица спаслась бегством и исчезла во тьме.

В одиночку с тремя вирусоносителями прежде никто не справлялся, и уж точно не пятнадцатилетняя девочка. С того дня Алиша стала Основным охранником, а в двадцать – Вторым капитаном. Все понимали: когда Су Рамирес удалится на заслуженный отдых, звание Первого капитана достанется именно Лиш. С того самого дня Алиша носила на поясе по три ножа сразу.

Об этом Алиша рассказала Питеру под светом прожекторов, когда они вдвоем дежурили на Стене. Она ведь мысленно сдалась третьему пикировщику! Формально Алиша считалась командиром Питера, но субординация не мешала им дружить и разговаривать о чем угодно. Питер знал, что рассказывает она ему об этом именно как другу, а не как младшему, менее опытному соратнику. Алиша призналась, что не перед первым, не перед вторым, а именно перед третьим вирусоносителем она поняла: все, конец. Как ни странно, ей тут же стало легче. Страх испарился, второй нож сам лег в ладонь. Когда пикировщик бросился на нее, Алиша подумала: «Ладно, я не жилец, но не в одиночку же на тот свет отправляться! Надо захватить эту тварь с собой!» Казалось, все уже решено и самое трудное позади.

 

Стадо уже выбралось за ворота, когда Алиша вернулась верхом на коне, привязав к передней луке холщовую сумку и флягу с водой. На территории Колонии хватало свободных домов, но Алиша почему‑то выбрала металлическую пристройку у Оружейного склада, куда поставила кровать и принесла свои нехитрые пожитки. Казалось, для сна ей достаточно пары часов. Разыскивая Алишу, на Склад Питер наведывался в последнюю очередь: Второй капитан Донадио дежурила на Стене чуть ли не круглосуточно. В то утро она взяла с собой лук: он легче, чем арбалет, и в конном бою удобнее. Щитка‑наручья Алиша надевать не стала, да и лук захватила скорее для острастки. Тео хотел уступить ей место впереди, но Алиша покачала головой и заняла место Маусами.

– Нет, нет, брось! Считай, я на прогулку поехала, свежим воздухом подышать. – Она остановила коня рядом с Арло. – Командуешь ты, Тео! К чему сумятицу вносить? Я спокойно прокачусь рядом с Арло. Болтает он без умолку и заснуть не даст.

Тео тяжело вздохнул: он считал Алишу чересчур деятельной. «Ей нужно стать поспокойнее», – не раз и не два говорил он Питеру и по большому счету не ошибался: порой ее отвага граничила с безрассудством. Тео глянул на Финна с Реем и прочитал на их лицах абсолютное равнодушие: пусть Охранники разбираются, кто с кем едет, им, ремонтникам, без разницы!

– Эй, Арло, ты не против? – поинтересовался Тео.

– Нисколько, братан.

– Слушай, Арло, – звенящим от возбуждения голосом позвала Алиша, – правда, что Холлис сбрил бороду, чтобы Ли вас не путала?

Все знали, что в молодости братья Уилсоны не раз менялись подружками, а те, бедняги, даже не подозревали.

– А ты у Ли спроси! – хитро улыбнулся Арло.

Времени на разговоры не оставалось: ремонтники опаздывали на смену. Тео дал команду отправляться, но едва колонна подошла к воротам, сзади раздался крик:

– Стойте! Эй, вы, стойте!

К ним бежал Майкл Фишер, Первый инженер по энергопотребляющему оборудованию. Подобно Алише, он получил высокую должность очень молодым, восемнадцатилетним. Все Фишеры были инженерами, и, едва Майкла выпустили из Инкубатора, отец стал учить его семейному делу. О деятельности инженеров колонисты знали лишь то, что они следят за работой прожекторов и аккумуляторных батарей, но как именно, понятия не имели. Инженерное дело казалось чем‑то загадочным, полуфантастическим – надо же, тут, на горе, электрический ток! – и до боли привычным: в конце концов, прожекторы включались каждый вечер.

– Хорошо, что я вас застал! – Майкл жадно глотнул воздух. – Где Маус? Я думал, она с вами!

– Успокойся, Штепсель! – отозвалась Алиша. Ее каурая кобыла по кличке Омега нетерпеливо переступала с ноги на ногу. – Тео, может, мы наконец поедем?!

Майкла передернуло от гнева. Из‑под жесткой светло‑русой челки вспыхнули карие глаза, бледные щеки зарделись – в такие моменты он казался моложе своих лет. Не удостоив Алишу ответом, Майкл подошел к Тео и протянул ему прямоугольник из зеленой пластмассы, усеянный блестящими металлическими крапинками.

– Ладно, Майкл, сдаюсь! – повертев прямоугольник в руках, вздохнул Тео. – Что это?

– Материнская плата.

– Какая‑какая плата? Матерная? Как вы выражаетесь, молодой человек?! – подначила Майкла Алиша.

– Знаешь, – повернувшись к ней, начал Майкл, – порой не мешает задуматься, как и за счет чего горит свет!

Второй капитан пожала плечами. Их с Майклом взаимная неприязнь секретом ни для кого не была: они вечно пререкались из‑за пустяков.

– А что тут думать? Нажимаешь на кнопку – свет загорается.

– Довольно, Лиш! – осадил ее Тео и посмотрел на Майкла. – Не обращай внимания! Тебе нужны такие э‑э‑э… платы?

– Видишь черный квадратик? – ткнул в центр платы Майкл. – Это микропроцессор, для чего он, объяснять не буду. Если сможешь, найди с таким же номером, хотя, в принципе, работать должны все с номерами на девять. Теоретически они есть в каждом компьютере, но тараканы едят клей, поэтому постарайся отыскать сухой и чистый, без экскрементов. Думаю, стоит заглянуть в офисы в южном конце молла.

Тео еще раз внимательно осмотрел плату и положил в переметную сумку.

– Ну, вообще‑то мы не в мусоре копаться едем, но, если сумею, обязательно привезу! Что‑нибудь еще?

– Ядерный реактор бы не помешал! – притворно задумавшись, заявил Майкл. – Или примерно сто тысяч кубических футов ионизированного водорода в протонообменной мембране.

– Умоляю, Штепсель, говори нормальным языком! Тебя же никто не понимает! Тео, пожалуйста, давай поедем!

Майкл снова обжег Алишу возмущенным взглядом и повернулся к Тео.

– Хотя бы платы привези! Чем больше, тем лучше, и помни, что я сказал про клей… Да, кстати, Питер!

Питер за разговором не следил: он смотрел за открытые ворота, где стадо в облаке пыли уносилось к Верхнему полю. Только думал он не о стаде, а о Маусами и паническом страхе, мелькнувшем в ее глазах, когда Тео к ней потянулся. Чего она испугалась? Неужели ей так невыносимо прикосновение Тео?

Питер покачал головой, возвращаясь от тревожных мыслей к реальности, то есть к стоящему рядом Майклу.

– Сестра просила кое‑что передать, – сказал Майкл.

– Кто, Сара?

– Ну да. – Майкл смущенно пожал плечами. – Ты это… Будь осторожен!

 

От Колонии до энергостанции двадцать пять миль, то есть ехать предстояло почти целый день. За час пути кончились все темы для разговоров, затих даже разморенный жарой Арло. Отдельные участки горной дороги размыло дождями – приходилось спешиваться и переводить лошадей с мулами через грязь. Смазка в бурдюках начала вонять. Питер радовался, что едет впереди и шлейф мерзкого запаха тянется не в его сторону. Стоявшее в зените солнце нещадно палило, в горячем воздухе не было ни ветерка. Внизу, за склоном, полоской кованой стали сверкала пустыня.

Ближе к полудню устроили привал. Ремонтники поили лошадей и мулов, а Охранники стерегли тележку с поклажей: Тео с Питером с одной стороны, Арло с Алишей – с другой. Все четверо поднялись на скалы и внимательно разглядывали небольшой лесок.

– Вон он, видите? – Тео смотрел в бинокль, показывая на деревья. Питер прижал ладонь ко лбу, чтобы хоть как‑то защититься от слепящего солнца.

– Ничего я не вижу!

– Ну, сосредоточься!

Ярдах в двухстах от стоянки Питер действительно увидел едва уловимое движение: качнулись лапы высокой ели, посыпались на землю иголки… Питер сделал глубокий вдох, отчаянно внушая себе: «Показалось!»

Еловые лапы зашевелились снова.

– Прячется в тени, охотится, – шепнул Тео. – Вероятно, на белок, другой живности тут нет. Проголодался сукин сын, раз в такой день на охоту выполз!

Тео свистнул – особенная, похожая на птичью трель была сигналом тревоги. Алиша тотчас обернулась. Тео прижал пальцы к глазам, кивнул в сторону леса и поднял правую ладонь, изогнув ее наподобие вопросительного знака: «Видела?»

«Да», – подняв сжатый кулак, ответила Алиша.

– Пошли, брат!

Охранники встретились у тележки, где Рей с Финном, устроившись среди бурдюков, жевали сухари и передавали друг другу пластиковую флягу с водой.

– Можно выманить пикировщика мулом, – тотчас предложила Алиша, взяла длинную палку и стала чертить на земле. – Погрузим на мула смазку, подгоним его к деревьям и посмотрим, польстится ли пикировщик на приманку. Смазку‑то он уже учуял! Мы спрячемся здесь, здесь и здесь… – Алиша поставила на земле крестики. – Когда начнем обстрел, пикировщик в тисках окажется, под перекрестным огнем. На таком солнцепеке проблем не возникнет!

– Лиш, мы же не на облаве! – нахмурился Тео.

Перепуганные Рей с Финном даже сухари побросали.

– Какая еще облава? – спросил Рей. – Сколько там пикировщиков?

– Не волнуйся, мы едем на станцию!

– Тео, пикировщик ведь один! – не унималась Алиша. – Между прочим, стадо всего милях в пяти, не больше! Неужели так и оставим эту тварь?

– Еще как оставим! Где гарантия, что пикировщик один? – Тео повернулся к Рею с Финном. – Ну как, готовы ехать дальше?

– Разумеется! – Рей быстро поднялся со дна тележки. – Разве определишь, сколько пикировщиков, один или двадцать один? Поехали скорее отсюда!

Несколько секунд Алиша смотрела на них, надменно скрестив на груди руки, и Питер подумал, что она сильно злится. Только ведь она сама еще у ворот сказала, что отрядом командует Тео.

– Ладно, ты босс, тебе и решать, – вздохнула Алиша.

После полудня отряд спустился к подножию горы. Около часа назад с дороги открылся прекрасный вид на турбинный комплекс – сотни ветряных турбин, словно высохшие деревья, усеивали низины перевала Сан‑Горгонио. За ним в мареве поблескивала вторая горная гряда. Сильный суховей вырывал слова изо рта, лишая возможности разговаривать. С каждым ярдом воздух становился жарче, точно отряд приближался к кузнечному горну. Дорога вела в старый город Баннинг, от которого до энергостанции оставалось еще пять миль.

– Всем быть начеку, внимание! – преодолевая порывы ветра, прокричал Тео и глянул в бинокль. – Лиш, в дозор!

Питер гневно вскинул голову – он заместитель командира, он должен отправиться в дозор! – но переборол себя и промолчал. Таким решением брат умасливал Алишу – теперь на станцию они приедут друзьями. Тео вручил бинокль Алише, та пришпорила Омегу и ускакала вперед ярдов на пятьдесят. Длинная ярко‑рыжая коса так и сияла на солнце. Не оборачиваясь, Алиша подняла правую руку, резко опустила – раскрытая ладонь оказалась параллельно земле, – а потом свистнула, давая понять, что впереди чисто.

– Поехали! – скомандовал Тео.

Долгого монотонного спуска как не бывало – сердце Питера бешено заколотилось, усталость отхлынула; теперь казалось, он видит горный склон сразу в нескольких ракурсах. Охранники двигались в среднем темпе с луками наготове. Все, кроме Финна, молчали, а тот спешился и шел рядом с впряженным в телегу мулом, нашептывая ему: не бойся, мол, мы почти у цели.

Дорога превратилась в узкую тропку, изрезанную следами телег и повозок. Обострившиеся слух и зрение Питера жадно ловили каждый шорох и движение: стон ветра в разбитом окне, хлопанье тряпки, зацепившейся за телеграфный столб, скрип указателя со стертыми дождями и временем названиями, который флюгером вращался над бензопомпами старого автоцентра. Вон ржавые искореженные машины, вот дома, запорошенные песком чуть ли не до карнизов, вон побелевший, разъеденный ржавчиной гараж. Из многочисленных дыр доносилось воркование голубей, к которому, стоило подуть ветру, прибавился мерзкий запах помета.

– Всем быть начеку! – повторил Тео. – Тут лучше не задерживаться!

Колонна молча вошла в центр города. Здесь стояли дома посолиднее – трех‑, а то и четырехэтажные, хотя многие рухнули, и под руинами оказались не только газоны и дворики, но и целые улицы. То и дело попадались впопыхах брошенные машины, отдельные даже с распахнутыми дверцами – застывшим во времени наглядным свидетельством панического бегства их владельцев. Кое‑где на калифорнийском солнышке вялились трупы, которые Охранники называли мумиями, – растрескавшиеся от жары скелеты, склонившиеся над приборной панелью или прижатые к окну. О том, что скелеты человеческие, свидетельствовали где пучки волос с заколками и лентами, где часы на высохшей руке, которая без малого сто лет сжимала руль полузасыпанного песком грузовика. В Баннинге, эдаком жутком музее Старого времени, царила могильная тишина.

– Аж оторопь берет! – шепнул Арло. – Каждый раз велю себе не смотреть по сторонам и каждый раз смотрю.

На подъезде к эстакаде Алиша натянула поводья, подняла правую руку и спешно вернулась к колонне.

– Внизу трое спящих пикировщиков висят на балках над водоводом.

На лице Тео не дрогнул ни один мускул. Это гораздо опаснее, чем пикировщик в горном лесу, однако вступать в бой с троицей не следовало: день уже клонился к вечеру.

– Придется сделать крюк: телега, где попало, не проедет, нужен наклонный въезд. Лиш, ты согласна?

– Разумеется! Смыкаем ряды и ретируемся.

Они свернули на восток и ярдов через сто двинулись вдоль шоссе. Солнце стояло в четырех ладонях над горизонтом, значит, времени впритык. С телегой быстро не проберешься по утонувшей в песке улице, а от следующего въезда на шоссе их отделяло не меньше мили.

– А Лиш ведь дело говорила, – шепнул младшему брату Тео. – На обратном пути устроим облаву и уничтожим эту троицу.

– Если они не исчезнут.

– Нет, не исчезнут. – Тео задумчиво нахмурился. – Пикировщик, сшибающий белочек, – это одно. Эта троица – проблема посерьезнее. Похоже, они знают, что мы ходим этой дорогой.

Питера давно интересовало, что пикировщикам известно, а что нет. Они движимы лишь инстинктом или способны мыслить, строить планы и стратегии? Если верно второе, получается, они по‑прежнему люди? Люди, какими были до заражения? О пикировщиках так мало сведений! Почему, например, одни приближаются к Стене, а другие – нет? Почему иногда они рискуют охотиться даже средь бела дня, как тот пикировщик в горном лесу? Их атаки спонтанны или чем‑то обусловлены? Почему они зачастую передвигаются тройками, неужели их действия взаимосвязаны и согласованы, как строки стихотворения? Сколько их всего рыщет в ночи? Уже более ста лет Колонию защищают стены и яркий свет прожекторов. Очевидно, те, кто ее строил, хорошо представляли, с каким врагом имеют дело, ну или сравнительно хорошо. Тем не менее, глядя, как группы вирусоносителей появляются чуть ли не из‑под земли, подкрадываются к освещенной зоне и исчезают, Питер чувствовал: перед ним единое целое; живое существо, вопреки заверениям Учительницы обладающее и сознанием, и душой. Питер считал, что при жизни человека душа и тело сосуществуют, а с наступлением смерти погибает и то и другое. Такой вывод он сделал у смертного одра матери. Когда рваные звуки ее дыхания сменились тишиной, он понял: мамы, женщины, которую он знал с рождения, больше нет. Разве живое существо может не иметь души?

А вот и въезд! На севере, у подножия холма, в облаке летучей пыли Питер разглядел длинное низкое строение Торгового комплекса Эмпайр‑Вэлли, или попросту молла. Не раз и не два Питер наведывался туда «на охоту». За неполные сто лет все самое лучшее и интересное уже разобрали, но в огромном молле еще скрывалась масса полезного. И «Гэп», и «Джей Кру», и «Уильямс‑Сонома», и «Рекриэйшнл иквипмент» давным‑давно выпотрошили, как и большинство магазинов в южном крыле возле атриума. Зато оставались большой «Сирз» и «Джей‑Си Пенни» – в обоих магазинах имелись и окна с пожарными выходами, при малейших признаках опасности позволяющие моментально выбраться на улицу, и нужные вещи вроде инструментов, сковородок и обуви. Питеру хотелось посмотреть что‑нибудь для Маус и малыша, вероятно, о том же думал и Тео, но, увы, времени сейчас не было.

У наклонного въезда стоял погнутый ветрами знак с полустертой надписью:

 

 

Ш ССЕ СЪЕ Д

П ЛМ – СПР ГС 25

И ЬО 55

 

Алиша снова вернулась к группе.

– Внизу все чисто. Поторапливайтесь!

Благодаря приличному состоянию шоссе колонна снова набрала скорость. По Сан‑Горгонио дул горячий ветер. Питеру казалось, ему обожжет и глаза, и все лицо. Кстати, он с самого привала не мочился… Нужно обязательно попить! Тео смотрел в бинокль, придерживая поводья одной рукой. Они приблизились к энергостанции настолько, что было видно, какие из турбин работают, а какие – нет. Питер попробовал сосчитать работающие, но быстро сбился.

Когда съехали с Восточного шоссе, тень горы уже падала на долину. Вот наконец энергостанция – полуутонувший в земле бетонный бункер в окружении высокого забора. Забор держали под таким напряжением, что любой, кто прикоснется, моментально превращался в живой факел; за ограждением начиналась силовая магистраль, толстой медной змеей заползающая на почти отвесный восточный склон горы, который служил естественной преградой. Тео спешился и снял с шеи кожаный шнурок с ключом. Ключ отпирал щиток на столбе забора (с другой стороны был точно такой же), в котором имелось два тумблера: один – чтобы контролировать напряжение, другой – чтобы открыть ворота. Тео обесточил забор и удостоверился, что ворота распахнулись.

– Пошли!

К энергостанции примыкала небольшая конюшня, защищенная металлической крышей, с поилками для лошадей и насосом. Сперва Охранники и ремонтники припали к кранам сами, утолили жажду, умылись, смочили жесткие от пыли волосы. Потом Рей с Финном остались заниматься лошадьми и мулами, а Охранники зашагали к бункеру. Тео снова вытащил ключ и открыл люк.

Охранников встретили порыв холодного воздуха и гул механических вентиляторов. Питер почувствовал озноб. Одинокая лампа в сетчатом плафоне освещала металлическую лестницу, по которой они спустились на подземный этаж к второму люку, оказавшемуся приоткрытым. За ним были диспетчерская, кухня, склады и подсобки, а в самом конце – стойла для лошадей и мулов, куда животных заводили по пандусу.

– Здесь есть кто‑нибудь? – позвал Тео, ногой распахивая люк настежь.

Ответа не последовало.

– По‑моему… – начала Алиша.

– Знаю, – перебил Тео, – это странно.

Охранники спустились в люк. На столе посреди диспетчерской стояли свечи, тарелка с сухарями, банки с консервами и чугунный котелок с остатками жаркого – ужин, брошенный впопыхах как минимум сутки назад. Махнув ножом над котелком, Арло вспугнул стаю мух. Несмотря на жужжание вентиляторов, спертый воздух пах мужским потом и нагретой изоляцией. Единственными источниками света были датчики пульта управления, регистрирующие силу тока, мощность турбин и количество вырабатываемой энергии. Часы над пультом показывали без четверти семь.

– Где их черти носят?! – возбужденно проговорила Алиша. – Я что‑то пропустила или вот‑вот прозвенит Вечерний колокол?

Проверив склады и подсобки, Охранники убедились в том, о чем уже догадывались: на станции не было ни души. Они вышли на улицу, где, несмотря на сгущающиеся сумерки, царил зной. Рей и Финн ждали под навесом конюшни.

– Куда они подевались? – озадаченно произнес Тео.

Финн смял рубашку и, смочив водой, протирал грудь и руки.

– Пропал ящик с инструментами и мул. – Он взглянул на Рея, потом снова на Тео, точно говоря: «Есть идея». – Может, они до сих пор на турбинах. Порой Зандер допоздна задерживается.

О Зандере Филлипсе, начальнике станции, особо и сказать было нечего. Солнце, ветер и долгие часы одиночества сделали его сухарем и в прямом, и в переносном смысле. Казалось, Зандер даже разговаривать разучился: больше пяти слов из него не вытянешь.

– «Допоздна», это до какого часа?

– Не знаю, – пожал плечами Финн. – Спроси сам, когда вернется.

– А кроме Зандера кто здесь работает?

– Только Калеб.

Тео выбрался из тени конюшни и глянул на турбины. Солнце опускалось за гору: еще немного, и тень накроет всю долину, до самой гряды на дальней стороне. А тогда придется закрыть люк. Пятнадцатилетнего Калеба Джонса, совсем мальчишку, в