Ты дал ему младенца, или нет?

Пастух

Дал. Лучше б смерть я принял в ту годину!

Эдип

Ее ты примешь, коль не скажешь правды!

Пастух

А коль скажу – приму ее подавно.

Эдип

Ты вновь уверток ищешь, мнится мне?

Пастух

Да нет; сказал ведь, что младенца дал.

Эдип

А чей был он? Твой сын? Иль сын – другого?

Пастух

Не мой, не мой; его – другой мне дал.

Эдип

Кто он? Фиванец? Имя, род скажи!

Пастух

О государь, молю тебя, довольно!

Эдип

Погиб ты, если повторю вопрос!

Пастух

Здесь, в этом доме жил его отец.

Эдип

Кем был? Рабом? Иль …родственник царю?

Пастух

Вот ужас, вот! и мне о нем сказать!

Эдип

1170 А мне – услышать. Пусть же я услышу!

Пастух

То был, как говорили, сын царя.

А прочее тебе жена доскажет.

Эдип

Она тебе дала младенца?

Пастух

Да!

Эдип

И для чего дала?

Пастух

На истребленье.

Эдип

Свое дитя?

Пастух

Из страха злых пророчеств!

Эдип

Каких?

Пастух

Чтоб он не стал отцеубийцей.

Эдип

А ты зачем меня другому отдал?

Пастух

Мне стало жаль тебя, и я подумал:

Пусть на чужбину отнесет! А он

На горе страшное тебя сберег…

1180 Да если ты – тот брошенный младенец,

То знай – себе на горе ты рожден!

Эдип

Свершилось все, раскрылось до конца!

О свет! В последний раз тебя я вижу:

Нечестием мое рожденье было,

Нечестьем – подвиг и нечестьем – брак!

Эдип поспешно уходит во дворец.

Вестник и пастух расходятся в разные стороны.

Стасим Четвертый

Хор

Строфа I

Горе, смертные роды, вам!

Сколь ничтожно в глазах моих

Вашей жизни величье!

Кто меж нас у владык судьбы

1190 Счастья большую долю взял,

Чем настолько, чтоб раз блеснуть

И, блеснувши, угаснуть?

Твой наукою жребий мне,

Твой, несчастный, Эдип, пример:

От блаженства грядущих дней

Уж не жду ничего я.

Антистрофа I

Ты уметил стрелою в цель,

Ты стяжал себе лучший дар,

Счастья дар без изъяна.

Ты – о Зевс! – сокрушил в те дни

Вещей девы жестокий пыл;

1200 Ты несчастной стране моей

Стал от смерти оплотом.

С той поры ты царем слывешь,

Ты венец у людей стяжал

Высшей чести – великих Фив

Многославный владыка!

Строфа II

А ныне кто злополучней меж людей?

Где больше мук? Резче смена жизни где?

Где горше помрачился ум?

О, царь, славный средь царей, Эдип!

Терем ждал тебя –

Терем страшных нег;

В нем отец и сын

1210 От одних пылали уст!

Боги! могла ли столько лет

Нива отца тебя терпеть –

Молча терпеть ужас несказанный!

Антистрофа II

Но Время все знало, и раскрыло все:

Предстал пред ним тот, кому и брак не в брак,

И кем рожден, от той родил:

То ты, Лаиев потомок, ты!

Лучше б, лучше б мне

Не видать тебя;

Погребальный стон

1220 С уст моих готов слететь.

Правду скажу я: ты мне дал

Дух утомленный перевесть,

И ты же вновь тьмой покрыл мне очи!

Эксод

Из дворца выходит домочадец Эдипа.

Домочадец

Земли фиванской славные вельможи,

О, сколько ужасов узнать, увидеть

Вам предстоит! Какое горе вам

Покроет душу, если дому Кадма

Наследственную верность вы храните!

О, если б Истр [55] и Фасис, волны слив,

Струей могучей Фивы затопили –

Им все ж не смыть неслыханную скверну,

Что этот дом таит – еще таит,

Но вскоре обнаружит; скверну бедствий

1230 И вольных и невольных; но душе

Больнее добровольное страданье.

Корифей

Скорбели мы о том, что знали раньше, –

Что нового прибавить можешь ты?

Домочадец

Быстрейшая для речи весть – погибла

Великая царица Иокаста!

Корифей

Несчастная! Что ж в гроб ее свело?

Домочадец

Своя рука. Лишь тот, кто видел дело,

Его всю горечь в сердце испытал;

Но все ж, поскольку память мне подвластна,

1240 Страдалицы вам участь расскажу.

Вы помните, как в исступленье горя

Она умчалась. Из сеней она

В свой брачный терем бросилась, руками

Вцепившись в волосы свои. А там

Она, замкнувши двери, воззвала

Ко Лаию, погибшему давно,

Коря его: «Ты помнишь ли той ночи

Старинной тайну? В ней ты сам себе

Родил убийцу, а меня, супругу,

На службу мерзкого деторожденья

Своей же плоти горестной обрек!»

 Она и одр свой проклинала: «Ты мне

1250 От мужа – мужа, и детей от сына

Родить судил!» И вслед за тем – конец.

Но как она покончила – не знаю.

Раздался крик – в чертог Эдип ворвался –

Не до нее тут было. Все за ним

Следили мы. Метался он повсюду.

«Меч! Дайте меч мне!» Так взывал он к нам.

То снова: «Где жена моя, скажите…

Нет! Не жена – перст нивы материнской,

Двойной посев принявшей – и меня,

И от меня детей моих зародыш!»

 Тут, в исступления грозе, сам бог –

Не мы, конечно, – в терем оскверненный

Его направил. Страшно вскрикнул он

1260 И, точно силой неземной ведомый,

На дверь закрытую нагрянул, ось

Из гнезд глубоких вырвал – и вломился

Во внутрь покоя. Мы за ним. И вот

Мы видим – на крюке висит царица,

Еще качаясь в роковой петле.

Стоит он, смотрит – вдруг с рыданьем диким

Ее хватает и с петли висячей

Снимает бережно. Вот на земле

Лежит несчастная. Тогда – ах, нет!

Ужасное свершилося тогда!

Эдип срывает пряжку золотую,

Что на плече ей стягивала ризу,

И, вверх поднявши острую иглу,

1270 Ее в очей зеницы погружает. –

«Вот вам! Вот вам! Не видеть вам отныне

Тех ужасов, что вынес я, – и тех,

Что сам свершил. Отсель в кромешном мраке

Пусть видятся вам те, чей вид запретен,

А тех, кто вам нужны, – не узнавайте!»

С такими причитаньями не раз он,

А много раз, приподнимая вежды,

Колол глаза. Кровавые зрачки

Не редкой каплей темно-бурой влаги,

А черным градом истекая, лик

И бороду страдальца орошали.

1280 Так бедствие двойное прорвалось

В двойном деянии – жены и мужа.

То счастье древнее – ах, древле было

Оно по правде счастьем. А теперь

Царит в чертоге этом грех, стенанье,

Позор, погибель – все, чем только зло

Речь наша нарекла – все в нем найдешь.

Корифей