Я кивнула в знак согласия. Мне тоже больше всего не хватало общения с мамой.

— Ты можешь быть совместима с кем-то и прожить счастливую жизнь, — продолжил папа, — но когда вы находитесь на одной волне во всех важных вещах, это особая связь. Мы могли говорить друг с другом обо всём и обо всех без осуждения и критики. Нам никогда не приходилось напрягаться в нашем браке. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Это было просто... легко. Я хочу этого для вас, трёх моих девочек. — Папа продолжал листать альбом, улыбаясь фотографиям. — Я хочу, чтобы ты нашла своего человека на той же волне.

— Вау, пап. Я так во многом ошибалась. Я точно не знаю, что с собой поделать.

— Подожди здесь секунду. — Он вышел из комнаты. Я села на кровать и уставилась в окно, выходящее на задний двор. Вернувшись, он протянул мне визитку.

— Что это? — Я перевернула визитку и увидела женское имя.

— Она психолог.

— Не знаю, пап. Я слышала столько ужасных историй.

— Я тоже. Эта женщина — профессионал, и она очень помогла мне. В течение многих лет после смерти твоей мамы я почти не существовал. Каждый день я вставал с постели и шёл вперёд, потому что Эйприл и Джейми нуждались во мне. Около года назад Софи, одна из подруг твоей мамы, предложила поговорить с этой женщиной. Думаю, она раскусила моё притворство. — Папа указал на визитку в моих руках. — Я не собираюсь лгать и говорить, что всё стало хорошо. Ничто и никогда не исправит этого. Но это помогало, говорить с кем-то уверенным в своей объективности.

Папа подошёл к окну и долго молча смотрел на улицу. Когда он обернулся, его глаза были затуманены. Сев обратно, он обнял меня за плечи.

— Она спросила, как справляются мои дочери. Теперь я понимаю, что ответ, который я ей дал, был просто выдачей желаемого за действительное с моей стороны. Мне так жаль, Холли.

— Не извиняйся, пап. Всё это время меня окружали замечательные друзья и семья. Но я начинаю думать, что, возможно, мне это нужно.

Потом я долго рыдала на плече папы.

Чем я занималась последние десять лет? Я сделала несколько монументальных предположений о том, чего на самом деле не понимала. Я думала, что жизнь отца, по сути, закончилась, когда умерла мама, что ему больше не для чего было жить. Я ошибалась.

Мы обнялись и заплакали. Это была самая прекрасная эмоциональная разрядка, которую я когда-либо испытывала.

Когда я выплакалась досуха, мы вернулись на кухню и заварили чай.

— Ну, расскажи мне о счастливчике, — сказал папа, протягивая мне кружку.

— О, гм... ну, его зовут Райан. Он застройщик. Он выбрал мой дизайн для своего проекта. — Я посмотрела на стену, на которой были развешаны рамки с мамиными любимыми здания со всего мира. Я заметила, что появилось несколько новых — самые знаменитые мамины работы. Должно быть, их добавил папа. Я улыбнулась. Папа большой поклонник маминой работы.

— Значит, у него превосходный вкус.

— Впрочем, мы не на одной волне. — Это было слишком сложно. Я отхлебнула чаю и отвернулась, пытаясь скрыть неловкость.

— Ты ведь не хочешь говорить об этом с отцом, правда?

Я потёрла лоб, не зная, что ответить. Папа рассмеялся.

— Вижу, у тебя всё ещё есть эта привычка.

— Что ты имеешь в виду? — Я с любопытством посмотрела на него.

— Твоя мама тоже это делала. В детстве, когда ты нервничала или слишком много думала о чём-то, ты потирала лоб. Я часто беспокоился, что ты разотрёшь до крови. Анна часто делала это, когда нервничала о своих проектах. Ты, должно быть, переняла это от неё.

— Я этого не знала.

— Знаешь, ты очень похожа на неё. Эйприл и Джейми больше похожи на неё внешне, а ты в других отношениях. В тех вещах, которые ты не видишь. — Его взгляд слегка изменился. — В тебе был огонь, Холли. Возможно, если ты поговоришь с кем-то, тебе помогут обрести его снова.

— Я редко позволяла другим мне помогать. Я думала, что у меня всё под контролем. Но сейчас понимаю, что была неправа во всём. Удивительно, что у меня вообще есть друзья.

— Ты всё ещё остаёшься собой, и ты сильнее, чем считаешь. Ты прекрасный заботливый и особенный человек, как и твоя мама. Люди, которых стоит держаться, распознают это в тебе. Это работа — найти себя снова, так что ты заслуживаешь иметь всё, что у тебя есть. Я хочу этого для тебя, моя дорогая. — Он обнял меня и прошептал на ухо: — Найди снова свой огонь, Холли.

Через несколько чашек чая я вышла из папиного дома, чувствуя тёплую искорку глубоко в животе.

По дороге домой я снова остановилась перед больницей. На этот раз, взглянув на здание, я попыталась остановить свои мысли, немедленно устремившиеся к связанной с ней травме. Вместо этого, я вспомнила, как Одри провела там ночь, когда нам было лет по восемь. Ей удалили гланды. Она была так напугана, что в меню для неё добавили желе и мороженое. Ей нравилось внимание, которое она получала от всего медицинского персонала.

Затем я посмотрела за большое коричневое здание, на меньшее кремового цвета — роддом. Мне было десять, когда родилась Джейми, так что мои воспоминания были больше, чем просто короткие моменты. Мама выглядела усталой, но счастливой, когда смотрела на своего сморщенного ребёнка. Помню, мне показалось странным, что у неё конусообразная голова и пурпурная кожа. Папа изо всех сил пытался убедить меня, что она совершенно нормальная. Я улыбнулась при этом воспоминании.