София: Нужно обсудить проблему насчёт доставки. Ты свободен?

Ответ пришел только, когда я уже вернулась в отель.

Уэстон: Я во Флориде. Можем обсудить это по телефону?

Что?

София: Когда ты уехал во Флориду?

Уэстон: Сегодня утром.

Мне стало немного обидно, что он не упомянул о поездке, но, может быть, это была чрезвычайная ситуация и что-то случилось — дедушка Уэстона жил во Флориде.

София: Все в порядке?

Уэстон: Да, все хорошо.

Я подумывала спросить, почему он не сказал, что уезжает — если отбросить личные отношения, мы с ним вместе управляли отелем и было бы неплохо предупредить меня — но сочла за лучшее и это отложить до личного разговора.

София: Это может подождать. Позвони, когда вернешься.
________________

Два дня я ничего не слышала от Уэстона. Этим утром Скарлетт улетела обратно в Лондон, и я провела большую часть дня с адвокатами и бухгалтерами, пытаясь закончить список активов отеля, которые все еще нуждались в оценке. Менее чем через три недели состоится аукцион.

Около семи часов я спустилась к стойке регистрации, чтобы поговорить с менеджером, так как у Луиса сегодня был выходной. В это же время курьер доставил посылку, и я слышала, как посыльный сказал девушке на ресепшн, что передаст ее мистеру Локвуду и вернется через пять минут.

— Мистера Локвуда нет в городе, — вмешалась я. — Но вы можете оставить посылку в кабинете управляющего.

Девушка нахмурилась.

— Он снова уехал? Я видела его пару часов назад.

— Да?

Она кивнула.

— Он приехал сегодня около одиннадцати утра.

«Какого черта? Где он был весь день, и почему он не позвонил мне?»

Я заставила себя улыбнуться.

— Я отнесу посылку, мне тоже нужно передать мистеру Локвуду несколько отчетов, раз уж он вернулся.

«В чем, черт возьми, его проблема? — кипела я, поднимаясь на лифте. — Мог бы хотя бы из вежливости сообщить, что вернулся!»

У номера Уэстона я глубоко вздохнула и постучала. За дверью было тихо, как и на всем этаже. Я немного подождала и пошла обратно к лифту.

«Может девушка на ресепшн ошиблась?» — думала я, но тут двери лифта открылись и, угадайте, кто был внутри?

— Так ты вернулся? — спросила я.

Уэстон вышел из лифта.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Ты вернулся сегодня утром?

— Ближе к обеду. Может быть, немного раньше полудня.

— Где ты был?

— Я же тебе писал: во Флориде.

— Я имею в виду сегодня. Я заходила к тебе в офис раньше, и дверь была закрыта.

Уэстон отвернулся.

— У меня было много работы, поэтому я закрыл ее, чтобы не отвлекали.

Я прищурилась.

— Я думала, ты позвонишь мне, когда вернешься.

Он продолжал избегать моего взгляда.

— Да?

— Да. Помнишь я написала, что хочу обсудить проблему с доставкой.

Двери второго лифта звякнули и открылись. Горничная выкатила тележку и, поприветствовав нас, пошла по коридору.

Я посмотрела на Уэстона, ожидая его ответа.

Он пожал плечами.

— Должно быть, это вылетело у меня из головы. Что случилось?

Я покосилась на горничную, которая отперев соседний номер, начала уборку.

— Мы можем обсудить это у тебя?

Уэстон, казалось, на мгновение растерялся, но кивнул, и мы в неловком молчании вошли в номер.

Если раньше я не была уверена, то теперь точно знала: что-то случилось.
Первое, что я заметила в номере Уэстона — огромный букет на столе в бумажной обертке с логотипом «Парк Флорист».

— Цветы? – я вопросительно вздернула бровь. — У тебя появился тайный поклонник?

Уэстон подошел к мини-бару и взял воду.

— Я... э-э... Их доставили гостю отеля. Я как раз был на ресепшен и велел посыльному их отнести, но тот вернул букет обратно мне, так как гость уже выписался. Я торопился, поэтому просто оставил букет здесь. Нужно его выбросить.

Уэстон оказывается не умел врать. Он даже в глаза мне не мог посмотреть, когда говорил.

— Неужели? Какая жалость. Что это за цветы?

Он пожал плечами.

— Не знаю.

Я сверлила его взглядом, пока он не посмотрел на меня.

— Что?

— Ничего. Ужасно выбрасывать такие хорошие цветы. Давай я их возьму? Я люблю цветы. — Мне действительно нравилось издеваться над ним, поэтому я добавила: — Если только это не георгины. У меня на них ужасная аллергия.

Я видела, как вращаются колесики в голове Уэстона, пока он пытался понять, как действовать дальше.

— Только на георгины? — наконец-то осторожно спросил он.

Я улыбнулась — по-дружески, но не скрывая самодовольства, — от чего Уэстон запутался еще больше.

— Да, только на георгины. Особенно на сорт «Блэкберри Рипл»…

Уэстон сдвинул брови и прищурился. Я широко улыбнулась и повысила ставку: подошла к букету и коснулась карточки.

— Тебе даже не было любопытно, что тут написано?

Уэстон замер. Похоже, он был почти уверен, что я издеваюсь над ним, но все же не хотел раскалываться прежде времени. Он медленно покачал головой и ответил, не отрывая от меня взгляда:

— Нет.

Я щелкнула по карточке.

— Хмм... Что ж, ладно. Надеюсь, ты не возражаешь, если я прочту.

У Уэстона дернулся подбородок.

— Это личная переписка. Ее нельзя читать.

— Правда? — Я открепила карточку и улыбнулась. — Тогда не читай.

Не торопясь, я вскрыла небольшой конвертик и медленно вытащила карточку, но прежде чем смогла прочитать первое слово, Уэстон оказался рядом, выхватил карточку и оперся руками о стол, заключая меня в ловушку.

— Хватит морочь мне голову, — сказал он, сверкая глазами.

Я прижала руку к груди, изображая невинность.

— Что ты имеешь в виду?

— Спрашивай, что ты хочешь спросить, София.

Я постучала ногтем по губам.

— Хм... У меня так много вопросов. Даже не знаю, с чего начать.

— Начни с чего хочешь. Потому что твои игры выводят меня из себя. И ты знаешь, что происходит, когда мы злимся друг на друга. — Он наклонился так, что наши носы оказались всего в сантиметре друг от друга. — Не так ли, Соф?

Память тут же подкинула воспоминание о том, как Уэстон прижал меня к стене, задрал юбку, а потом…

Когда я не ответила сразу, он ухмыльнулся.

— Да, именно то, о чем ты думаешь.

Я прищурилась.

— А ты точно знаешь, о чем я сейчас думаю?

— Ты думаешь о том, как я трахнул тебя прямо у этой стены.

У меня отвисла челюсть от удивления.

Уэстон провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Ну, минуту назад мы оба думали об одном и том же. Но теперь, когда этот красивый рот выглядит таким манящим, я вспоминаю другой вечер.

К счастью, в этот момент запах цветов напомнил, зачем я сюда пришла.

Я прочистила горло.

— Почему ты купил мне цветы, но не подарил?

Уэстон напрягся.

— Тебе уже доставили один букет, и я подумал, что второй лишний.

Я склонила голову.

— Почему бы не позволить мне самой решить, какой букет лишний?

Уэстон отстранился и встал, скрестив руки на груди.

— Меня взбесило, что другой мужчина подумал, что у него есть причина послать тебе цветы.

— Откуда ты знаешь, что их послал другой мужчина? Может быть, они были от подруги?

— Потому что я прочитал чертову карточку, София.

Я тоже скрестила руки на груди, подражая его позе.

— В самом деле? Ты же говорил, что личную переписку нельзя читать.

— А если бы мы поменялись местами? Можешь ли ты честно сказать, что не заглянула бы хоть одним глазком в карточку?

Я не раздумывала долго.

— Не уверена.

Уэстон коротко кивнул.

— Ты лучше меня. Что было, то было. Мы можем двигаться дальше, пожалуйста?

Я покачала головой.

— Только после того, как ты извинишься за вторжение в мою личную жизнь и перехват моей доставки.

Уэстон несколько секунд смотрел мне в глаза.

— Отлично. Я прошу прощения за то, что прочитал карточку. Однако букет послал я, поэтому имел полное право передумать и не отдавать.

Я закатила глаза.

— Прекрасно. Я принимаю твои жалкие извинения. Но у меня есть и другие вопросы, помимо цветов.

— Ну, конечно, — вздохнул Уэстон.

— Почему ты так внезапно ушел тем утром?

 

Уэстон покачал головой и глубоко вздохнул.

— Наша ситуация сложная, Соф. Ты сама это знаешь.

— Знаю, но тогда мы провели вместе действительно приятную ночь. Я думала, мы стали ближе.

— Бинго! Это само по себе является проблемой.

Все, что касалось нас двоих, было проблемой. Нашим отношениям было суждено стать трудными еще до того, как мы родились. Но что-то внутри подсказывало, что не это напугало Уэстона тем утром.

— Так тебя беспокоит, что наши семьи враждуют?

Уэстон отвел взгляд.

— Отчасти.

Я рассмеялась.

— Если ты можешь угадать мои мысли, то я знаю, когда ты пытаешься уйти от ответа. — Уэстон посмотрел мне в глаза. — Ты сказал отчасти, значит тебя беспокоит что-то еще. Что именно?

Он провел рукой по волосам и резко выдохнул.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я алкоголик, который испортил почти все важное в своей жизни, а ты слишком хороша для меня?

— Да, если это то, что ты думаешь.

Он покачал головой.

— Конечно, я так думаю. Я не идиот.

— Пусть так, но лучше знать правду, чем чувствовать себя использованной.

— Ты чувствовала себя использованной?

Я кивнула.

— Мне жаль. Я этого не хотел.

— Все в порядке. Очевидно, мы оба склонны спешить с выводами.

Уэстон кивнул, глядя вниз.

— Ты уже знал, что поедешь во Флориду, когда уходил из моего номера?

Он покачал головой.

— Мне потребовалось поговорить с дедом, а он путешествует только по крайней необходимости, так как моя бабушка нездорова.

— Я не знала. Сочувствую.

— Спасибо.

Мы прояснили ситуацию, но моя тревога не улеглась. Уэстона беспокоило, что мы так сблизились, и меня тоже. Однако мои причины ни коем образом не были связаны с тем, что он якобы недостоин меня. Я хотела, чтобы он это знал.

— Могу я задать тебе один вопрос? – спросила я, после долгого молчания.

— О чем?

— Есть человек, на которого ты хотел бы походить?

Он тут же кивнул.

— Кэролайн. Она никогда не жалела себя, не жаловалась и не переставала улыбаться. — Он покачал головой. — Черт возьми, она потратила больше времени, выслушивая мои проблемы и пытаясь подбодрить меня, чем жалела себя.

Я улыбнулась.

— Жаль, что я так и не узнала ее получше. Похоже, она была особенная.

— Была.

— Человек, на которого я хочу быть похожей — моя мама… И она была алкоголичкой.

— В самом деле? Я не знал.

Я пожала плечами.

— Об этом почти никто не знает. Не дай Бог, чтобы о семье Стерлинг стало известно хоть что-нибудь реальное. Отец никогда бы этого не позволил. В конце концов, мама продолжала носить его фамилию, даже если он и бросил нас.

— Она начала пить после развода?

Я покачала головой.

— Я хотела бы винить отца еще и за это, но не могу. Я узнала, что мама алкоголичка лишь после того, как у нее обнаружили рак. Врач предложил ей лечь в реабилитационный центр, перед операцией. Хочешь верь, хочешь нет, но это стало для меня полной неожиданностью. Я видела, как она пьет каждый божий день. Но мама пила мартини из дорогих хрустальных бокалов, носила жемчуга и пекла пироги, а алкоголики пили из бутылки, ходили в грязной одежде и валялись на улице в беспамятстве.

Уэстон кивнул.

— Когда я попал в реабилитационный центр, то был очень удивлен, что половине людей там за пятьдесят, и они выглядели совершенно обычно.

— У мамы постоянно болела голова и расплывалось перед глазами. Она думала, что это из-за похмелья, и ничего не говорила, потому что привыкла скрывать свое пьянство. Именно поэтому ей так поздно диагностировали рак. К тому времени, когда она рассказала врачу о симптомах, у нее в мозгу была опухоль размером с мяч для гольфа.

Уэстон сжал мою руку.

— В любом случае, я хочу сказать, что моя мать была верной, любящей, доброй, умной и щедрой. Она была первым человеком в своей семье, поступившим в колледж, и даже после свадьбы продолжала работать неполный рабочий день помощником профессора на кафедре. Большинство считали это глупостью, так как она вышла замуж за миллионера, но мама помогала своим родителям и всю зарплату отправляла им. Когда отец бросил нас, она начала преподавать и не взяла у него ни цента, кроме денег на мое образование.

— Ух ты.

Я улыбнулась.

— Она была замечательным человеком, и при этом алкоголичкой. Я не собираюсь притворяться, что у нас не было плохих дней. Однако алкоголизм — это болезнь, а не черта характера. Не болезнь определяла, кем она была.

Уэстон задумчиво уставился на меня. Черты его лица заострились от напряжения, кадык ходил вверх-вниз. Я не могла сказать, понял ли он, почему я поделилась с ним этим.

— Ты одобрила увеличение ремонтной сметы на пятьдесят тысяч долларов?

Я нахмурилась. Не знаю, что я ожидала услышать от Уэстона, но точно не это.

— Да. Ответ нужно было дать быстро, чтобы уложится в сроки, а тебя не было рядом.

— У тебя сломался телефон?

Я разозлилась.

— Я звонила тебе однажды, и просила перезвонить, когда вернешься, но ты этого не сделал. Я потратила эти деньги не на украшение зала.
Нужно было укрепить несущие стены, чтобы разместить дополнительный вес на крыше отеля.

— Не начинай это снова.

Я подбоченилась.

— Хочешь совместно принимать решения? Тогда будь здесь.

Глаза Уэстона потемнели.

— Ты недостаточно хорошо разбираешься в строительстве, чтобы одобрять такое большое увеличение сметы, особенно если это связано с Трэвисом Болтоном. Он очаровал тебя, и ты поддалась его чарам.

Всего две минуты назад я хотела обнять Уэстона, а теперь всерьез подумывала о том, чтобы влепить пощечину.

— Пошел в жопу!

Он ухмыльнулся.

— Я там уже бывал. — Он пристально посмотрел на меня. — Повернись.

— Что?

— Повернись и наклонись над столом.

Он рехнулся или ударился своей чертовой головой, если думал, что я собираюсь заняться с ним сексом.

— Понятия не имею, зачем так разоткровенничалась с тобой. — Я обошла его и направилась к двери.

— Ты забыла цветы, — напомнил Уэстон.

Я решила показать, что он может сделать со своими цветами. Вернулась к столу и потянулась, чтобы выбросить их в мусорное ведро, но прежде чем успела обернуться, Уэстон прижал меня к себе.

— Я умею быть только таким, Соф, — прошептал он мне на ухо, придвигаясь ближе. — И не знаю, как быть милым.

Меня практически трясло от гнева.

— Ты шутишь? Ты втянул меня в эту ссору, потому что не знаешь, как быть милым со мной?

Уэстон толкнулся в меня бедрами, и я почувствовала, насколько тверд его член.

— Это зависит от того, как ты понимаешь определение «быть милым». Я бы сказал, что доставлять тебе множественные оргазмы довольно мило.

Я хотела и дальше злиться, но моя решимость ускользала.

— Ты такой придурок!

Он хмыкнул.

— Знаю. А теперь наклонись, дорогая.

«Дорогая…»

Одно короткое слово, и я растаяла.

Мне хотелось уйти от него и хлопнуть дверью, но почему-то я не могла заставить себя шевельнуться.

Уэстон убрал волосы с моей шеи и поцеловал возле уха.

— Я скучал по тебе, детка. — Он обхватил ладонью мой лобок чрез юбку. — Скажи, что ты уже мокрая для меня.

Я была, почти. Но не собиралась говорить это вслух.

— Хочешь, чтобы я делала твою работу? Разве недостаточно, что я прикрывала тебя целых два дня?

Он усмехнулся.

— Я собираюсь хорошенько загладить свою вину.

Уэстон задрал мою юбку, сдвинул трусики в сторону, погладил вверх-вниз, а затем толкнул в меня два пальца.

Потребовалось меньше трех минут, чтобы я кончила, а уже через десять секунд после этого, Уэстон вошел в меня, наклонив над столом.

Стол трясся от наших толчков. Ваза вместе с букетом упала на пол, когда я достигла оргазма во второй раз, а Уэстон, кончая, повторял мое имя снова и снова.

Секс был быстрым и страстным, но доставил столько же удовольствия, как если бы был долгим и нежным.

Уэстон прижался к моей спине, пытаясь отдышаться.

— Спасибо, — прошептал он.

— Это я должна благодарить тебя. Ты сделал большую часть работы.

Уэстон развернул меня и нежно убрал волосы с лица.

— Я имел в виду не оргазм, а то, что ты сказала раньше.

Я схватила за ворот его рубашки и кивнула.

— Не нужно меня благодарить. Я просто сказала правду. Твоя борьба с алкоголем не определяет, кто ты есть. Всех нас сбивают с ног в тот или иной момент жизни. Но ты стал выше, когда снова поднялся, и должен гордиться этим.

Уэстон смотрел в пол и лишь через несколько секунд встретился со мной взглядом.

— Поужинай со мной завтра.

— Ладно… — За последние несколько недель мы несколько раз ужинали вместе.

— Я говорю не об ужин в ресторане «Графини», пока мы обсуждаем дела. Я хочу свидание — настоящее свидание.

Я улыбнулась.

— Звучит мило. Я согласна.

— Давай не будем увлекаться и называть это милым, поскольку в конце вечера мои член будет внутри тебя.

Я рассмеялась.

— Меньшего я и не ожидала.

К сожалению, у меня оставался еще миллион дел, которые нужно было сделать, поэтому я быстро чмокнула Уэстона в губы.

— Мне нужно идти. Куча дел на вечер.

Уэстон не скрывал своего недовольства.

Я поправила одежду и быстро поцеловала его в последний раз. У двери я оглянулась.

— Кстати, я выбросила тот букет роз, как только его доставили. У меня нет аллергии на георгины, и ты знаешь номер моей комнаты, так что убери этот беспорядок и принеси мне новый букет.

 

Глава 20

София

На следующий день мой номер превратился в оранжерею. Цветы начали доставлять с самого утра и к двум часам дня у меня было четыре огромных букета георгинов разного цвета из разных цветочных магазинов.

Уэстон весь день провел в конференц-зале со своей командой юристов, так что у меня не было возможности его поблагодарить. Когда вечером он заглянул в мой кабинет, я разговаривала по телефону с отцом.

Я жестом попросила его войти и подождать минутку.

— Я занимаюсь этим, — сказала я отцу. — Они знают наш крайний срок, и у меня все под контролем.

Уэстон закрыл дверь и с громким щелчком повернуть замок.

Отец продолжал расспрашивать об отеле: о том, что уже сделано и еще предстояло сделать, но я уже переключила внимание на Уэстона, который шел ко мне с дьявольской ухмылкой. Этот мужчина определенно был порочен. Его скулы, которым позавидовал бы скульптор, раздевающий взгляд, и особенно кривая ухмылка.

Уэстон обошел стол, присел на краешек и принялся снимать галстук.

— Что насчет тех судебных процессов? — рявкнул отец. — Чарльз перезвонил тебе по поводу потенциальных рисков?

Уэстон сдернул галстук с шеи и растянул, словно пробовал на прочность.

— Э-э... Да. Он прислал свое мнение по одному, но я все еще жду его отзыва о двух других.

— На рассмотрении четыре иска, София! — взвился отец. — Чем ты там вообще занимаешься?

Уэстон прищурился и оглядел меня, как будто обдумывая, как связать.

Отвлекшись, я не услышала, что сказал отец, но его следующие слова вывели меня из оцепенения.

— Я немедленно вылетаю в Нью-Йорк.

Я покачала головой, отворачиваясь от Уэстона.

— В этом нет необходимости. Я знаю, что исков четыре, а не три. Я просто оговорилась.

— Я хочу получить последние новости завтра утром, — проворчал он.

— Хорошо. Тогда я позвоню тебе завтра.

Как всегда, отец не потрудился попрощаться, а просто отключился. Обычно после такого разговора я бы рвала и метала, но сейчас меня сильно отвлекал блеск в глазах Уэстона.

Я бросила мобильник на стол и развернулась на стуле.

— Ты немного перестарался с цветами. — Я улыбнулась.

Уэстон задержал взгляд на моих губах.

— Ты когда-нибудь занималась сексом с завязанными глазами?

«Полагаю, разговор о цветах придется отложить».

Я закинула одну ногу на другую.

— Ни разу, а ты завязывал кому-нибудь глаза?

Уэстон покачал головой.

— Ты будешь первой.

Я выгнула бровь.

— Ты так уверен в себе, да?

— Как насчет секса в общественном месте?

— В машине считается?

— Зависит от обстоятельств. Где стояла машина?

— На парковке у пляжа после того, как он был закрыт.

Уэстон ухмыльнулся.

— Тогда нет. Это не считается.

— А ты когда-нибудь занимался сексом на людях?

— По пьяни.

Как бы нелепо это ни было, я почувствовала укол ревности.

— Значит занимался, и я не собираюсь становиться еще одной галочкой в твоем списке.

Ухмылка Уэстона превратилась в широкую, дерзкую улыбку.

— Ты такая милая, когда ревнуешь.

Я скрестила руки на груди.

— Я не ревную.

— У нас сейчас встреча, в противном случае я бы с удовольствием поспорил с тобой или хотя бы посадил на стол, раздвинул ноги и хорошенько вылизал твою «киску», пока ты дергаешь в исступлении меня за волосы.

«О... Это звучало хорошо».

Уэстон усмехнулся, словно опять догадался, о чем я подумала.

— Придержи эту мысль. Возникла еще одна проблема с ремонтом зала, и я сказал Сэму, что мы поднимемся, чтобы обсудить ее.

Очередная проблема с ремонтом должна была меня огорчить, но я просто хотела побыстрее разделаться с ней и продолжить с того места, где мы с Уэстоном остановились.

Я встала.

— Ладно. Пойдем.

Уэстон не сдвинулся с места. Он обнял меня за шею и притянул к себе и нежно поцеловал.

— Не за что, — прошептал он мне в губы.

— Я за что-то тебя благодарила?

— За цветы. И кстати я не переборщил. Ты же сказала, что они тебе нравятся.

У меня ёкнуло внутри.

— Мило. Но четыре букета — это слишком, хватило бы и одного. Хотя я с нетерпением жду, чтобы поблагодарить тебя за каждый.

— Это хорошо. — Он подмигнул. — Потому что четырьмя ты не отделаешься.

_____________________

Болтонам даже не пришлось указывать нам на проблему. Рабочие отодрали обшивку с деревянной перегородки, и там оказалась одна труха.

Сэм с Трэвисом подошли к нам.

— Придется делать новую, — сказал Трэвис. — Наверху расположены труб, которые, должно быть, текли годами. Дерево прогнию из-за постоянной сырости.

Перегородка тянулась по всей длине бального зала. Это по меньшей мере сто футов.

— А что насчет труб? — спросил Уэстон. — Сколько нужно заменить?

— Мы можем заделать течь, но это не решит проблемы. Трубы проржавели. Лучше их заменить. Однако это сдвинет график и увеличит смету.

Мы с Уэстоном переглянулись.

— Давай заменим. Не хватало еще, чтобы во время какого-нибудь торжества на гостей потекла вода из дырявой трубы.

Уэстон кивнул.

— Согласен. — Он посмотрел на Сэма. — Как скоро ты сможешь посчитать все расходы?

— Если начну прямо сейчас, то закончу к концу дня. Примерно к восьми часам.

— Меня не будет здесь сегодня вечером, — сказал Уэстон.

Трэвис посмотрел на меня и улыбнулся.

— Я могу передать все Софии.

Уэстон скрипнул зубами.

— Ее тоже не будет. Мы оба будем заняты всю ночь. Жду тебя завтра утром.

Трэвис вопросительно посмотрел на нас, но не стал спрашивать, а просто кивнул.

— Хорошо.

Мы вышли из зала.

— Ты практически пометил свою территорию, — поддразнила я.

— О чем ты говоришь?

— Мы оба будем заняты всю ночь? Очевидно же, что именно ты имел в виду.

Мы подошли к лифту, и Уэстон нажал кнопку.

— Хочешь из-за этого поссориться? Тогда мы вычеркнем секс в публичном месте из моего списка желаний и порадуем Сола — здешнего охранника. Он работает в две смены, потому что мы еще не нашли ему сменщика на ночь. Я как раз собирался купить ему бутылочку, чтобы поблагодарить, но думаю, что ему больше понравится слушать, как ты стонешь.

Я хмуро посмотрела на него, когда двери лифта открылись. Уэстон мягко подтолкнул меня в кабину.

— Почему я вообще ужинаю с тобой сегодня вечером? Ты такой говнюк.

Уэстон встал позади меня и прошептал на ухо:

— Потому что тебе нравится мой член.

Я поежилась.

— Это единственная часть тебя, которая мне нравится.

Когда двери лифта открылись на офисном этаже, я вышла, а Уэстон остался.

— Ты разве не идешь?

Он ухмыльнулся.

— Позже. Будь внизу в шесть тридцать, София.

 

Глава 21

Уэстон

Вот зачем я придумал ехать на другой конец города, чтобы поужинать и потанцевать?

— Прекрасный ресторан, — София огляделась. — Ты бывал здесь раньше?

Я покачал головой.

— Ты сделала прическу ради меня?

— Знаешь, ты часто отвечаешь вопросом на вопрос, причем на совершенно другую тему.

— У меня однобокие мысли, когда ты рядом.

Она улыбнулась.

— Да, я специально сделала прическу.

— Спасибо. Но теперь не вини меня за то, что буду постоянно отвлекаться.

София выглядела прекрасно в красном платье с обнаженными плечами и глубоким декольте. Широкие бретели, которые, вероятно, застегивались на шее сзади, подчеркивали ключицы Софии, которые мне так нравились. Мой взгляд прыгал словно теннисный мячик от них к ее полной груди.

Я пялился в меню, но до сих пор не прочел ни слова. Поэтому, когда официант подошел, чтобы принять заказ, я не знал из чего мог выбирать.

— Морского окуня с фисташковой корочкой, пожалуйста, —сказала София.

Я протянул официанту свое меню.

— Мне то же самое.

— Ты понятия не имеешь, что было в меню, верно? — усмехнулась София, когда мы снова остались одни.

— Нет. Мне просто нравится то же, что тебе.

— Чем ты так озабочен?

— Уверена, что хочешь услышать ответ?

София хихикнула, и клянусь, у меня в груди вдруг стало чертовски тепло. Я и раньше встречался с хихикающими девушками, но София определенно была другой. В отеле она носила деловую одежду и ничем не подчеркивала свою женственность — кроме туфель на высоких каблуках, которые я находил чертовски сексуальными, — чтобы поддерживала свой авторитет. Но сейчас она была не на работе, а на свидании, и буквально преобразилась. София ослабила бдительность, и вся сдерживаемая женственность вырвалась наружу. Меня привлекла София-деловая женщина. Но София-на-свидании, которая позволила себе свободно хихикать, завораживала.

— Да, я определенно хочу получить ответ.

Я потянулся за бокалом с водой и отпил половину.

— Хорошо. Ты знаешь, как я люблю твою шею?

— Знаю.

— Что ж, сейчас у тебя не только шея открыта, но грудь в этом невероятном декольте, так что у меня просто глаза разбегаются. Ты выглядишь просто великолепно, Софи.

Она улыбнулась.

— Спасибо, но должна признать, что ожидала от твоих мыслей большего.

Я наклонился через стол.

— Я еще не закончил. Глядя на твои красивые сиськи и кремовую кожу на груди и шеи, я представляю, как будет выглядеть на них моя сперма. Я задумался, прикидывая, хватит ли одного оргазма, чтобы покрыть их или мне нужно будет кончить дважды.

У Софии отвисла челюсть.

— О, мой... — она нервно рассмеялась.

Единственное, что мне нравилось больше, чем женственная София на свидании — это возбужденная София с открытым ртом. Я коснулся ее подбородка.

— Меня арестуют, если не будешь держать свой прекрасный ротик на замке.

К счастью для меня, официант вернулся с нашими напитками, а затем принялся в подробностях описывать десерты, которые предлагал ресторан — оказалось, что некоторые нужно заказывать заранее. Я был благодарен Софии, что она отказалась от суфле, потому что намеревался съесть свой десерт в одиночку.

Когда официант наконец-то ушел, настала очередь Софии выпить немного воды со льдом, а потом сразу же взять коктейль и осушить половину.

Я усмехнулся.

— Я даже немного завидую, что у меня нет чего-то, что могло бы снять напряжение.

— Не сомневаюсь. Ты, должно быть, постоянно ходишь чертовски напряженный из-за всего того дерьма, что творится у тебя в голове.

Мы рассмеялись, и это ослабило опасное сексуальное напряжение.

— На выпускном ты тоже была в красном платье, — сказал я.

София нахмурилась.

— Разве? Я даже не вспомню, как оно выглядело.

Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

— Оно было без бретелек и немного светлее, чем сегодняшнее. У него был серебряный блестящий пояс, похожий на ленту. Ты носила серебряные босоножки с ремешками, которые обхватывали лодыжку. Ты пыталась снять их, когда мы вернулись к тебе домой, но я не позволил.

София просияла.

— О Боже мой. Точно! Как, черт возьми, ты это помнишь?

— Ты не забываешь, каким было платье, которые ты снял с девушки, за которой украдкой подглядывал.

— Ты... ты и раньше поглядывал на меня?

— Каждый раз, когда появлялся шанс. Я думал, ты это знаешь, но, видимо, ошибался. Похоже, я хорошо прятался.

— Я думала, ты ненавидишь меня.

Я ухмыльнулся.

— О, так и было. Но я также хотел трахнуть тебя.

София рассмеялась.

— Значит, мало что изменилось, да?

— Нет. Теперь я просто жалею, что не возненавидел тебя. Тебя трудно не пол… — Я вовремя поймал себя. — Тебе трудно не симпатизировать.

София, казалось, не заметила моей оговорки. А если и заметила, то ничем себя не выдала.

— Раз у нас вечер признаний, скажу, что тоже поглядывала на тебя в старших классах. — Она улыбнулась. — А может и еще раньше.

— Мне не терпелось найти причину, чтобы подкараулить того придурка, с которым ты встречалась, еще до выпускного вечера.

— Что ж, кто-то позаботился об этом за тебя. Он подрался после того, как я ушла с выпускного, и у него был сломан нос.

— Я в курсе. Моя семья заплатила ему двадцати тысяч, чтобы он не выдвигал обвинения.

София округлила глаза.

— Это был ты? Почему ты никогда ничего не говорил?

Я пожал плечами.

— Я не думал, что это имеет значение. Он получил то, что причиталось. К тому же, тогда мы с тобой не были друзьями.

— Наверное, нет. — София задумчиво провела пальцем по запотевшему стакану, а затем посмотрела мне в глаза. — Теперь мы друзья?

— Это ты мне скажи, Соф.

Она немного помолчала, прежде чем кивнуть.

— Друг в моем понимании — это тот, на кого я могу положиться, кому доверяю и уважаю, а также с кем мне нравится проводить время. Так что думаю, мы друзья. Знаешь, забавно, я провела с Лиамом почти два года, но никогда не чувствовала, что могу на него положиться. Однажды у меня произошла небольшая авария. Сработала подушка безопасности, и я немного испугалась. Я позвонила Лиаму, надеясь, что он приедет, но он сказал, что у него генеральная репетиция и предложил позвонить Скарлетт.

Я покачал головой.

— Этот парень действительно мудак.

София печально улыбнулась.

— Да. Вы определенно очень разные люди. Почему-то я точно знаю, что если бы тогда позвонила тебе, ты бы бросил все дела и приехал. В тебе чувствуется надежность.

Я кивнул.

— Я бы приехал, Соф. Не пойми меня неправильно, я бы по-прежнему действовал тебе на нервы, но я бы приехал.

Она улыбнулась.

— Итак... это делает нас... кем? Друзьями с привилегиями? Почти уверена, что наши семьи отреклись бы от нас, если бы узнали.

— Да пошли они.

— Так тебе все равно? — Она приподняла бровь. — Значит, твоя семья знает, что мы спим вместе и стали друзьями?

— Нет, но это в основном потому, что я не обсуждаю с ними свою личную жизнь. Ни мой отец, ни мой дед раньше не интересовались этим, и вряд ли начнут сейчас.

— Тебя это беспокоит?

Я пожал плечами.

— Раньше беспокоило. Но я потратил слишком много лет, пытаясь заставить их увидеть меня. Долгое время я думал, что это я ядовитый, но в последнее время начал понимать, что яд исходит от нашей змеиной семейки.

София выглядела такой уязвимой. Я потянулся к ней через стол. Она кивнула, как будто понимала. Может, и правда понимала. По крайней мере, немного. Сомневаюсь, что она точно знала, на что способна моя семья.

Вложив свою руку в ее, я долго смотрел на наши сплетенные пальцы.

— У тебя есть планы на выходные в День труда?

Она начала качать головой, а потом остановилась.

— О, вообще-то, есть. В эти выходные я обычно хожу на благотворительное мероприятие детской больницы. Вся моя семья так делает. Твоя тоже, верно?

Я наклонился и поцеловал ее пальцы.

— Да. Ты пойдешь со мной?

София удивилась.

— Ты просишь меня пойти с тобой, как пару?

Я кивнул.

— При том, что наши семьи будут там?

— Почему нет? Будет забавно увидеть их лица.

София с минуту покусывала нижнюю губу, а потом просияла.

— Хорошо!

Я улыбнулся.

— Тогда, я думаю, у меня появился новый друг и назначено свидание на выходные в честь Дня труда. — Я отпустил ее руку и взял вилку. — А теперь быстро ешь, чтобы я мог отвезти тебя обратно в отель и украсить твои прекрасные шею и грудь.

__________

— Итак, как идут дела? — Доктор Халперн положила блокнот на колени и сложила руки сверху.

— Хорошо.

— Вы хорошо спали?

Я нахмурился.

— Так же, как и обычно. Почему вы спрашиваете?

— Вы выглядите уставшим.

Я даже не пытался скрыть усмешку.

— Засиделся допоздна. Но не волнуйтесь, я не пил и не делал никаких глупостей, так что моему деду не нужно докладывать.

Хотя, как на это посмотреть. Моя семья определенно подумала бы, что провести ночь с Софией Стерлинг было глупо.

— Понимаю. Значит, вы с кем-то встречаетесь?

Я не решался говорить о Софии с доктором Халперн, хотя она заверила, что в отчетах для моего деда отмечает только мое общее эмоциональное состояние без всяких подробностей. Конфиденциальность между врачом и пациентом ничего не значила, когда ваши ресурсы безграничны. Однако я действительно хотел кое-что прояснить.

— Да. Я кое с кем встречаюсь.

— Расскажите мне о ней.

Я думал, как описать Софию.

— Она умная, красивая, сильная и верная. В общем, она вне моей лиги.

— Думаете, она слишком хороша для вас?

— Я это знаю.

— Почему вы так считаете?

Я пожал плечами.

— Просто такая оно и есть.

— Давайте на минутку вернемся назад. Вы сказали, что она умная. Вы чувствуете себя глупее ее?

— Нет. Мы можем спорить на равных.

— Хорошо. Вы сказали, что она красива. Вы считаете себя непривлекательным?

Нет, конечно. Но дело было не в этом.

— Я сэкономлю вам немного времени, Док. Мы с ней просто слишком разные.

— Вы назвали ее верной, а себя, значит, считаете склонным к изменам?

Я даже не подумаю взглянуть на другую женщину пока София в моей постели.

— Нет. Дело не в этом.

— Значит проблема в том, что она не может положиться на вас?

Я тяжело вздохнул.

— Я точно не значусь в списках людей, на которых можно положиться. К тому же... отношения между нами начались не с честности.

Доктор Халперн записала что-то в блокнот.

— Как думаете, кого вы подвел в своей жизни?

Я усмехнулся.

— Наверное, проще спросить, кого я не подвёл.

Она на мгновение замолчала, а затем кивнула.

— Ладно. Давайте предположим, что все сказанное вами сейчас – верно, хотя я уверена, что это не так. Почему эта женщина не может быть первым человеком, который узнает нового Уэстона Локвуда?

— Люди не меняются.

Доктор Халперн поджала губы.

— Тогда моя работа была бы бесполезной, не так ли?

Я промолчал.

Доктор Халперн рассмеялась.

— Я ценю, что вы промолчали из вежливости, но у вас на лице все и так написано. Есть очень мало тем, о которых я буду спорить с пациентом, но способность меняться — одна из них. Любой может изменить свое отношение к жизни и людям. Это не всегда легко, но первый шаг — осознание того, что нужно изменить и желание это сделать. Неважно правда ли то, что вы сказали о себе пару минут назад. Главное вы верите, что это правда, и хотите измениться.

— Без обид, Док, но это звучит как большая психическая болтовня. Если измениться так просто, то почему тюрьмы переполнены рецидивистами. Я уверен, что большинство парней, которые грабят круглосуточные магазины, не думают, отбыв срок: «Жду не дождусь снова кого-нибудь обчистить и вернуться сюда».

— Не могу не согласиться с вами в данном случае. Тем, кто выходит из тюрьмы приходится нелегко. Скорее всего, у них нет денег, а жизнь, которую они знали раньше, продолжалась без них. Я никогда не говорила, что измениться легко. Но если не чураться любой работы, то можно себя прокормить и обеспечить крышу над головой. Проблема в том, что работать по сорок часов в неделю, мыть полы или посуду, намного сложнее, чем наставить на кого-то пистолет и украсть ден