Страдания юного мученика Платона

 

 

(Память 18 ноября)

 

Восточный город Анкира Еалатийская возрастил юного мученика Платона, который имел братом своим святого мученика Антиоха.

Родившись в христианской семье, Платон был воспитан в благочестии и, не достигши еще лет совершенных, явился уже совершенным в добродетелях. Он в отроческом возрасте показал себя добродетельным мужем и, юный годами, был стар разумом. Христа, предвечного Бога, посреди безбожных идолопоклонников он дерзновенно проповедовал и учил людей познать истину и от ереси бесовской обратиться к Богу.

Сколько красоты, сколько святыни в этой проповеди чистыми устами, никогда не солгавшими, имени Христова! Какое впечатление производит огонь этих очей, не открывшихся еще на людскую скверну, очей, отразивших в себе глубину того невинного сердца, которое познало и будет познавать одного только Бога.

Проповедь мученика Платона приводила многих ко Христу, и он был схвачен и представлен на суд к игемону Агриппину. Игемон сидел в храме Юпитера, верховного бога римлян, когда к нему привели юного Платона.

– Весь мир, – сказал игемон, – радуется богам своим. Зачем же ты в заблуждении своем от них отрекаешься?

– Вы заблудились, – отвечал юноша, – оставив Сотворившего небо и землю и все, что в них. Вы поклоняетесь камню и гниющему дереву, делам рук человеческих.

– Твоя юность, – воскликнул игемон, – дала тебе дерзновение и влагает тебе в уста безрассудные речи. Как имя твое, из какого ты города?

– Я христианин, – был ответ.

– Назови мне имя твое, данное тебе родителями. Я без тебя знаю, что ты христианин. А царь запретил кому‑нибудь называть себя христианином.

– Родители называли меня Платоном, я же раб Христов от рождения моего и гражданин этого города. Теперь же за правую веру мою стою на твоем неправедном суде, жду неповинной смерти, которую желаю усердно принять за имя Господа моего. Делай же, что тебе надо.

После смелых речей юноши игемон велел растянуть его обнаженного по земле и приставил двадцать солдат, чтобы они попеременно били святого. Эта казнь утомила самих палачей. Но под этими страшными ударами страдалец громко произносил имя Господа своего Иисуса Христа. И снова стал уговаривать игемон мученика отречься от Христа и после тщетных уговоров велел отвести его в темницу.

Много народу следовало за ним, для многих его мучение было любопытным зрелищем. У дверей темницы юноша обернулся к народу и стал громко говорить:

– Знайте, люди, что я терплю страдания только за Господа, создавшего небо и землю. Вас же, христиан, я умоляю не сокрушаться тем, что вы видите, ибо Дух Божий сказал мне: «Многи скорби праведному, и от них избавит его Господь. Пусть мы изнемогаем в бедах, переносимых за благочестие. Но мы знаем, что страсти и муки нынешнего века сменятся незаходимой славой».

Юноша спокойно вошел в темницу и молился Богу о помощи.

Семь дней держал его мучитель в темнице и затем снова велел привести его в храм Юпитера. Были сложены всякие орудия пытки. Медные громадные котлы, сапоги с гвоздями, раскаленная решетка, острые пилы, железные когти, колеса – все это лежало в ожидании мученика… И так стал говорить игемон:

– Дорогой Платон, видя твою юность и знатность твоих родных и щадя твою красоту, я советую тебе: прежде чем начну тебя мучить, вкуси от идоложертвенного мяса, и ты останешься живым. Послушай меня как отца, который советует тебе доброе. У меня есть родная племянница, я выдам ее за тебя с великими богатствами, и ты будешь мне сыном.

С насмешкой отвечал юноша:

– Несчастный слуга сатаны, если бы я захотел жениться, то неужели не нашел бы никого лучше твоей племянницы? Воистину лучше мне иметь какую‑нибудь рабыню! Неужели теперь я буду думать о ней, когда, забыв о мире, я иду на соединение со Христом?!

Страшной пыткой отвечал на эти дерзкие слова игемон. Он велел под раскаленный одр положить горячих угольев и лить на огонь масло, воск и смолу. Снизу палили мученика огнем, а сверху бичевали его тонкими прутьями. Три часа продолжалась эта мука, и, когда Платона сняли со страшного одра, тело его оказалось целым и здоровым, не имея на себе ни ран, ни ожогов, как будто он только что вышел из бани. От тела исходило сильное благоухание.

– Велик Бог христиан! – единодушно воскликнул народ, видя это чудо.

– Если ты не хочешь принести жертвы богам, то только отрекись от Христа твоего, и я отпущу тебя, – говорил игемон.

– Безумный безбожник, как хочешь ты, чтобы я отрекся от моего Спасителя! Неужели я уподоблюсь твоему нечестию! И не довольно тебе одной твоей погибели!

Рассвирепев, Агриппин вскочил со своего седалища и сам стал мучить святого. Он разжег железные круги и положил ему под бока и стал опалять ему ребра, а второй железный раскаленный круг положил ему на грудь, и от ноздрей мученика пошел дым, так как сила огня доходила до внутренностей его. Многие думали, что Платон умер, но он через несколько времени сказал мучителю: «Невелико мучительство, которое ты возлагаешь на меня, кровопийца, пес лютый». И Платон стал молиться: «Господи, даждь мне, забыв о муках, с дерзновением предстать на Страшный Твой Суд, скончав мой земной подвиг…» И когда он кончил молитву, сотряслось капище и все устрашились. Но не хотел мучитель и тут познать силы Божией.

Мучитель приказал резать на нем из кожи его ремни и сдирать ее. А юноша, содрав сам с себя один такой ремень, бросил его в лицо Агриппину, говоря: «Бесчеловечнейший, лютейший всех зверей, ты не хочешь поклониться Богу, создавшему нас по образу Своему. Как же ты не помилуешь плоти, какой облечен и сам? Как не страдаешь ты, видя раздробление моих членов, и мучишь меня еще лютее? Все видят твое бесчеловечие и мое терпение. Но все это я сладко терплю за Христа моего, чтобы обрести в Нем покой в будущем веке».

Пытки продолжались. Святого повесили на дерево и били по обнаженному от кожи мясу, пока плоть не стала отпадать от костей. Кровь лилась потоками. Потом мучитель велел изодрать все лицо мученику железными когтями, так что не осталось от головы его образа человеческого, а только обнаженные кости. Но мученику оставался еще язык, и он укорял им бесчеловечие мучителя и проклинал идолов.

– Юноша! – воскликнул мучитель. – Если бы ты не был так непокорен, то сравнялся бы в мудрости с Платоном‑философом, имя которого гремит по миру.

– Если я ношу одно имя с Платоном, то не одних с ним нравов. Имя не может соединить тех, которых разделяют обычаи. Ни я не подобен Платону, ни он мне, кроме одного имени. Я ищу того любомудрия, которое ведет ко Христу, а не той мудрости, которая ничтожна у Бога.

Святой замолк, молчал и мучитель, в глубине себя удивляясь его великому терпению и смелым ответам. Он приказал отвести юношу в темницу и не пускать к нему его знакомых. Чтобы поддержать в нем жизнь, он велел каждый день подавать ему немного хлеба и воды. Но мученик Христов, не желая принимать ничего из рук нечестивых, пробыл без пищи и воды восемнадцать дней. Стража уговаривала его принимать пищу, чтобы не быть за него в ответе, если он умрет с голоду, и юноша успокоил их, что он не умрет в темнице.

Наконец, игемон, видя, что никакие силы не отвратят Платона от Христа, осудил его на посечение мечом. Он выведен был из города и перед казнью испросил себе время на молитву. Тогда, воздев руки к небу, он произнес:

– Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, что Ты святым Твоим именем защитил раба Твоего от измены Тебе и дал мне благодать совершить до конца подвиг мой. Молю Тебя, прими в мире душу мою, ибо благословен Ты вовеки.

Тут преклонил мученик святую свою голову и сказал палачу: «Друг, твори, что тебе приказано».

Так подвизался за Христа святой мученик Платон и умер за Христа, чтобы жить и царствовать с Ним вовеки.

 

Страдания отрока Варула

 

 

(Память 18 ноября)

 

Святой отрок Варул пострадал за Христа в Антиохии в 303 году.

В то время в Антиохии жил один христианин, Роман, дьякон саном. Правитель города разрушил до основания христианские храмы. Роман увещевал верующих оказать ему сопротивление: пусть христиане или отстоят храмы, или будут перебиты, защищая свое святилище, и тогда в победных венцах вознесутся на небеса.

Вскоре язычники справляли свой праздник. Множество народа собралось в идольское капище. Шел в торжественном шествии и правитель города. Роман, поджидая его, стал обличать идолопоклонство. Романа схватили, правитель требовал от него отречения от Христа и за отказ предал его пыткам. Христиане густым кольцом окружили место пыток, молясь душой за Христова страдальца.

Стоял там небольшой мальчик Варул, избранный Богом отрок.

Роман хорошо знал этого мальчика. Он знал, что вера росла в нем с возрастом, что он по силе веры своей мог сравняться со взрослыми мужами и что этот избранный отрок способен бесстрашно постоять за Христа.

Обличая правителя, Роман воскликнул:

– Смотри, вот этот маленький мальчик разумнее тебя, старого. В юношеские годы свои он знает истинного Бога; ты же, старик, не познал еще Творца своего.

Мучитель поманил к себе мальчика и спросил:

– Какого Бога ты чтишь?

– Христа чту, – отвечал мальчик.

– Что лучше, – продолжал свой допрос епарх, – чтить единого Бога или многих?

– Лучше чтить Единого Бога Иисуса Христа, – отвечал отрок.

– Чем лучше Христос других богов?

– Тем, – отвечал младенец, – Христос лучше, что Он истинный Бог, что Он создал всех нас. Ваши боги – бесы и никого не создавали.

И много еще другого говорил мальчик с дерзновенным красноречием, как будто был премудрым богословом, ибо Дух Святой действовал в нем в тот час, изрекая из уст его хвалу на посрамление нечестивого мучителя и всех идолопоклонников.

Все язычники удивлялись великому смыслу отрока и его красноречию. Им было стыдно, что они не могли победить его на словах, и в раздражении мучитель велел его без милости бить розгами. Долго подвергали его этой пытке. Он сносил ее чрезвычайно мужественно, но, чувствуя страшную жажду, просил пить.

Мать отрока стояла в народе, смотрела на страдания своего сына, радовалась, видя его мужество, и, когда он просил пить, она возвысила свой голос и сказала ему: «Терпи до конца, как бы тяжело тебе ни было».

Наконец, мучитель приказал отсечь мальчику голову мечом. Тогда мать подбежала к нему, взяла его на руки и сама понесла его на место казни.

– Не бойся, сын мой, не бойся, дорогое дитя мое! Не страшись смерти: ты ведь не умрешь, но будешь жить вовеки. Не ужасайся, цветочек мой! Сейчас ты будешь в райском винограднике. Не бойся меча, так как на острие его ты перейдешь сейчас же ко Христу и увидишь славу Его, и Он примет тебя в объятия Свои. И будешь ты жить с Ним в радости неизглаголанной, ликуя со святыми Ангелами.

Так увещала мать свое дитя, донесла его на место казни, и, когда голова его была отрублена, мать собрала кровь его в чистый сосуд и его тело омывала слезами радости, что ее ребенок кровь, от нее принятую, пролил за Христа.

Потом замучен был и Роман, учитель Варула.

 

Иоасаф, царевич Индийский

 

 

(Память 19 ноября)

 

Жизнь Иоасафа, царевича Индийского, принадлежит к любимым сказаниям русского народа. Русскую впечатлительную душу глубоко взволновал образ царевича, который тосковал по Боге христианском, еще не зная Его. Узнав же Его, царевич стал искать Его одного, отрекшись от мира, от царства.

Вынесенная им борьба за свои чистоту и верность Христу, его чудное самоотвержение, наконец, сказочная обстановка, в которой развертывалась эта прекрасная повесть, – все это делает жизнь Иоасафа, царевича Индийского, одним из самых захватывающих и прекрасных церковных преданий.

Повесть свою об Иоасафе‑царевиче святитель Димитрий Ростовский начинает так: «Есть на востоке страна великая, прозываемая Индией, многонародная, изобилующая всяким богатством и плодами больше других стран. Ее окружает пучина морская, а с суши подходит она к пределам Персии. Некогда была она просвещена через святого апостола Фому, но не до конца оставила идольское нечестие, ибо многие ожесточенные люди в ней не приняли спасительного учения и держались бесовских прелестей. И как терние, нечестие разрасталось и подавляло учение, доброе семя».

Явился в той стране некий царь именем Авенир, славный, богатый и сильный. Но, объятый душевной нечистотой, он служил бесам, а не Богу; поклонялся бездушным идолам, гнал Христову церковь, и особенно церковных учителей и просветителей, иноков. Некоторые из вельмож его веровали во Христа, но должны были скрываться, так как он воздвиг на христиан гонение. Одни изменили свою веру, другие шли на смерть. Иные, удалившись в непроходимые горы и дебри, незнаемые миром, работали Богу.

У царя родился сын, прекрасный мальчик, которому было наречено имя Иоасаф. Царь собрал волхвов и звездочетов, чтобы узнать будущую судьбу своего сына.

В угоду царю волхвы говорили, что он прославится больше всех прежних царей. А один звездочет, мудрейший из всех, непосредственно вдохновляемый Богом, возвестил царю, что величие его сына будет не в земном, а в небесном царстве, что он примет гонимую царем христианскую веру.

Задумался царь над пророчеством волхва и решил охранять своего сына от христианства.

Он создал высокий, отдельно стоявший за городом дворец со множеством покоев и там воспитывал сына, приставив к нему доверенного воспитателя и товарищей – юного возраста и прекрасных лицом. Он велел не допускать до царевича никого другого и приказал никогда не говорить ему ни о чем грустном – ни о смерти, ни о старости, ни о болезни. Ум царевича должен был наслаждаться только светлыми впечатлениями. Имя Христа было запрещено упоминать при царевиче. Если кто из окружающих заболевал, его должны были немедленно и незаметно удалять. Устроив таким образом жизнь сына, царь успокоился. К тому же он велел изгнать из своего царства всех христианских иноков.

И вот царевич живет и растет в своем прекрасном одиночестве. Он был способен к учению, усвоил себе восточную премудрость. Приходя в возраст, он задался вопросом, отчего отец воспитывает его в таком уединении, и один из воспитателей рассказал ему, как отец его гнал христиан и как один из волхвов предсказал, что сам Иоасаф уверует во Христа.

Отец часто посещал сына, которого любил без памяти. В один из приходов отца Иоасаф рассказал отцу, что он томится печалью в своем уединении, что он хочет видеть мир.

Отцу пришлось уступить. Он дал разрешение сыну выезжать из своего уединения, но не иначе, как с пышной свитой и торжественным поездом. А приставленным к царевичу людям царь наказал скрывать от царевича все, что может возбудить в нем печальные мысли.

Но мог ли царевич, знакомясь с миром, не увидать мирского горя?.. Однажды, забавляясь со сверстниками ездой верхом, царевич напал на двух несчастных – прокаженного и слепого. Еле успел наставник схватить его лошадь под уздцы, чтобы он не прикоснулся к прокаженному.

В первый раз видя перед собой телесное истощение и уродство, царевич стал расспрашивать, часто ли это случается с людьми, внезапно ли приходят такие беды и всем ли угрожает та же участь. Ответы их были уклончивые, но глубокая грусть запала в сердце царевича.

Через несколько дней встретился он с дряхлым стариком, который еле плелся, опираясь на палку. Лицо его было сморщенное, он был сгорблен, дрожал членами. Большая часть черепа была оголена, зубы у него выпали, и он говорил неясно. С ужасом и тоской смотрел на него царевич, подозвал старика к себе и стал расспрашивать окружающих, что это такое.

– Он достиг древних лет. Силы тела его понемногу исчезали, и он таким образом дошел до старости.

– Что будет дальше с этим старцем? – спросил юноша.

– Ничто иное, как смерть.

– Всем угрожает старость, – спросил царевич, – или она бывает только с некоторыми?

– Если смерть не похищает кого‑нибудь в юношестве, то при продолжении лет жизни невозможно человеку избегнуть старости.

Царевич продолжал расспрашивать, с каких лет начинается старость и нет ли какой‑нибудь уловки, чтобы избежать смерти.

Ему отвечали, что смерть неизбежна.

Мир после этих встреч поблек в глазах царевича.

– Если это так, – вздыхал он из глубины сердца, – и так коротка земная жизнь, то как люди могут быть счастливы, когда над ними всегда висит смерть и наступление ее не только неизбежно, но и неизвестно?

Иоасаф заперся в палате своей, постоянно размышлял о смерти и говорил себе:

– Если все умирают, то умру и я. Когда же умру, то вспомнят ли обо мне? С течением времени все уходит в забвенье. Неужели после смерти нет другой жизни и другого мира?

Эти мысли охватили и смутили его. Но он не открыл своих сомнений отцу, а только расспрашивал того воспитателя, нет ли человека, который мог бы ему на все ответить и успокоить его ум в этих новых мыслях.

Воспитатель ответил ему, что отец его разогнал премудрых пустынников, которые, может быть, дали бы ему ответ на его сомнения, и больше никого из них не осталось.

И царевич пребывал в неисходной печали, пока Бог не сжалился над ним.

Жил в то время мудрый и добродетельный инок Варлаам, имевший сан священника, в дальней пустыне. Господь в откровении повелел ему идти к скорбящему царевичу Иоасафу. Он переоделся купцом, приплыл в Индийское царство, пришел в столицу и стал разведывать о том, кто стоит ближе всех к царевичу. Узнав о печали царевича, он явился к воспитателю и просил допустить его к царевичу. Он утверждал, что несет с собой драгоценный камень, которому подобного нет в мире. Камень этот подает слепым прозрение, глухим слух, немым возвращает речь, больным здоровье и изливает всякое счастье на своего обладателя.

Воспитатель царевича ухватился за мысль рассеять тоску Иоасафа и просил показать принесенное сокровище, обещаясь тогда немедленно привести купца к Иоасафу. Варлаам отвечал, что только девственные люди могут выносить блеск его сокровища и что тот, кто взглянет на него непросвещенными очами, потеряет зрение и разум. Воспитатель же не обладает здоровым взором. Приходилось покориться. Воспитатель рассказал царевичу о купце.

Какое‑то счастливое предчувствие охватило тогда душу Иоасафа.

Когда Варлаам вошел и остался наедине с царевичем, Иоасаф просил открыть перед ним чудный камень.

– Государь, – отвечал ему Варлаам, – я слышал о твоей скорби, пожалел тебя и пришел утешить тебя. Далек и труден мой путь. Мой Владыка сказал однажды, что доброе слово, как зерно из руки сеятеля, может упасть на каменистую почву и унестись по ветру, или лечь неглубоко в землю, взойти ростком и погибнуть, или же пустить крепкие корни, расцвести на воле пышным колосом и принести чудные плоды… О государь, как бы желал я, чтобы мое искреннее слово к тебе проникло в твое сердце и усладило печаль души твоей и дало бы ей отраду.

Юноша с горящими глазами слушал эти слова и горячо воскликнул:

– Добрый человек, говори! Мое сердце горит во мне; я тоскую и мучаюсь, потому что вокруг меня никто не может ответить на то, чему я тщетно ищу слова и что не могу выразить. Если ты мне поможешь, то я навсегда сохраню в себе всякое твое слово. Оно пройдет глубоко в мое сердце и исчезнет только со мной, потому что наставники мои говорят, что я умру и все, что во мне.

Варлаам призвал имя Божие и начал так:

– Ты тоскуешь, царевич. Ты мечтал жить и дышать всегда и любить то, что нетленно и вечно… И когда ты узнал, что всем людям и тебе будет конец и тело твое рассыплется, когда понял, что все на земле исполнено печали, потому что все когда‑нибудь разрушится и исчезнет, тебя оскорбила эта всеобщая гибель. И твоя скорбь неутешна, потому что ты унижен этим грозным владычеством смерти. Узнай же, утешься – смерти нет.

Царевич вздрогнул, выпрямился, ожил, и в глазах его заблистали алмазами слезы.

– От века был Владыка всего и Творец. Имя ему Бог. Он создал человека, чтобы тот был счастлив, и поселил его в раю, в неизреченной сладости дивных садов, перед которыми ничто твои царские рощи. Там все было чисто, и прекрасно, и бессмертно. Человек же ослушался Бога, погубил свое счастье, низвел на себя смерть и был изгнан из рая. Но Сын Божий, Которого зовем мы Христом, открыл опять человеку двери рая. И снова человек стал образом невыразимой Божией славы и вернулся в родную отчизну.

И для тебя ныне нет смерти… Ты был прав. Нет смерти тому, что ты чувствуешь и мыслишь, потому что это речь бессмертного духа, а он будет жить с Божеством, когда угаснет солнце и прейдет земля…

Но прежде чем начать ту блаженную жизнь, мы живем среди мира, и язвы грехов напоминают нам о нашем преступлении. Наша грешная природа обольщает нас земными грехами, а дух отвергает их и стремится к Богу.

Там все вечно и праведно, а тут все человеческое тленно и грешно, а одно только Божие чисто. Не люби же мира и того, что в нем, а всю свою любовь перенеси туда, куда пойдешь жить бесконечной жизнью. Полюби Христа, Который для тебя из Бога стал человеком, пострадал, умер и возродил твою погибшую душу. Знай, Иоасаф, в эту минуту Он стоит близ тебя и стучит. Дай же Ему твое сердце. Он примет тебя и даст тебе нерушимое счастье.

.. Прошло несколько дней. По всей столице шел говор, что какой‑то необыкновенный купец проник к царевичу и показал ему бесценный камень, который исцеляет всякие скорби, что царевич стал яснее и радость его так велика, что он ни с кем не сообщается и только подолгу беседует с купцом.

Подробное житие царевича повествует о том, как, просветив ум царевича, пустынник Варлаам окрестил его во Христа. Приняв крещение, Иоасаф стал одеваться просто, молился, постился, и необыкновенной ясностью было полно теперь все существо его.

Царь узнал об обращении сына и решил бороться за то, чтобы он отрекся от Христа. Было решено под видом пустынника Варлаама привести одного из волхвов. Должно было произойти большое открытое состязание о вере мнимого Варлаама с волхвами, которые должны были посрамить христианство.

Но на торжественном собрании, когда избранный волхв заговорил, его осенила внезапно Божия благодать и внушением духа Божия он произнес вдохновенное слово, восхвалявшее христианство.

Царь тогда старался отучить сына от христианства всякими соблазнами. Были устроены великолепные пиры. Царь старался разжечь в сердце сына любовь ко всему земному, но все осталось тщетно… Христианское настроение в царевиче все росло.

Тогда Авенир перестал бороться. За четыре года до смерти он сам под влиянием сына принял христианство и, умирая, оставил сыну все царство. Иоасафу было тогда двадцать пять лет.

Отдав царский престол преемнику, Иоасаф удалился в дальнюю пустыню, где встретил своего старца Варлаама. Он жил до шестидесяти лет. Один пустынник, присутствовавший при последнем вздохе его, известил его бывшую столицу о кончине царевича.

Тогда в пустыню пошел царь и множество людей. Они вырыли из могилы нетленные мощи преподобного Иоасафа и Варлаама (учителя царевича, с которым вместе он был схоронен). Моши торжественно перенесены в Индию. Их положили в столице в церковь, которую когда‑то сооружал царевич. Святцы под девятнадцатым ноября гласят: «Память преподобного Варлаама, Иоасафа, царевича Индийского, и отца его Авенира».