Юность св. благоверных князей Бориса и Глеба

 

 

(Память 2 мая)

 

Они взошли на русской почве, только что просвещенной – через Крещение во Христа – отцом их, Владимиром равноапостольным, как некоторые прекрасные весенние цветы; они занялись в небе русских святых, как яркие и ранние звезды.

Князья Борис и Глеб были любимыми детьми великого равноапостольного князя Владимира. Все другие сыновья его родились от жен‑язычниц, а их матерью была великая княгиня Анна, греческая царевна, которую взял за себя великий князь Владимир, как только крестился во Христа, и само происхождение их чудным освящением легло на них: над ними видимо почивала благодать Божия. Между ними была немалая разница в годах, но это не мешало их тесной дружбе.

Князь Борис с детства отличался расположением к благочестию. Он чрезвычайно любил чтение книг божественных, и благое впечатление производили на него жития святых и страдания мучеников – он точно завидовал их судьбе и себе желал той же судьбы. Углубляясь душой в те прошлые времена, горя сердцем к памяти мучеников Христовых и к житиям их, он молился: «Владыка мой, Иисусе Христе, сподоби меня быть в числе Твоих угодников, научи меня подражать им, не дай мне увлечься суетой мира, но просвети мое сердце разумением заповедей Твоих!»

Все его чувства понимал брат его, маленький князь Глеб. Сидя при брате, любил он слушать, как тот читает жития святых, и вместе с ним молился; братья были неразлучны, и было что‑то высокое и трогательное в этой дружбе старшего и младшего – трогательной привязанности Глеба к Борису и необычайной заботе Бориса о Глебе.

Будучи еще совсем молодым, князь Глеб созрел душой – он был чрезвычайно добр и кроток, в милосердии своем подражал он отцу своему.

Равноапостольный великий князь Владимир чрезвычайно любил нищелюбие: он принимал убогих на своем княжеском дворе и кормил их; рассылал искать по домам больных и беспомощных, таких, которые сами не могли прийти к нему, и посылал им на телегах съестные припасы; и вот эту черту отца своего унаследовал и князь Глеб. Любимыми его гостями были сироты и вдовы.

Счастлива была жизнь благоверных князей. В те годы на свежую глубокую душу русского народа падала благодать Христова учения, и эта душа, ликуя, раскрывалась навстречу благодати. Чистой жизнью своей первые русские христиане сияли перед Богом так же, как сияют на весеннем солнце колышки выбившейся травы на лугах.

Жизнь Христа и смерть Его на кресте производили на братьев впечатление столь глубокое, что сами они желали принять муку… И эта мечта их сбылась. После смерти их отца брат их Святополк подослал к ним убийц, и они предали мученически свой дух.

Молодые, они мало успели сделать для родины, и рано были отозваны благоверные князья к Богу. Но посмертными явлениями они доказали, что они служат России своими молитвами у престола Божия.

В ночь перед тем днем, когда благоверный князь Александр разбил на берегах Невы шведов, один из его военачальников был свидетелем чудного явления.

Он провел всю ночь на берегу в молитве. Уже стало светать. Тогда по широкой поверхности реки пронесся шум и показалась плывущая ладья; весла тихо ударялись по волнам; гребцы были одеты как бы мглой. Посреди ладьи стояли первые князья‑мученики, сыновья равноапостольного Владимира – Борис и Глеб. И сказал Борис: «Брат Глеб, вели грести спешно, да поможем сроднику своему великому князю Александру Ярославину».

Затем в ночь перед знаменитой Куликовской битвой, которая положила начало освобождению России от монгольского ига, было такое таинственное видение. В небе показалось несметное темное ополчение. Но затем явились два светлых юноши, его секущие с криком: «Кто вам велел погублять отечество наше?»

В светлых этих юношах великий князь Димитрий Донской признал святых благоверных братьев, князей Бориса и Глеба.

 

Детство и юность преподобного Феодосия Киево‑Печерского, отца русского монашества

 

 

(Память 3 мая)

 

Есть в России чудный город, равного которому по красоте не сыщется, быть может, во всем мире.

Город этот – старый Киев, с именем которого связано начало православия на Руси.

Великий князь Владимир Киевский уверовал во Христа и, приняв крещение в Царьграде, крестил в водах Днепра свой город.

Пышным цветом процветала на русской ниве православная вера, и при первых преемниках Владимира основалось в Киеве чудное монашеское гнездо; в этом гнезде нашли себе приют те русские люди, которые жаждали подвигов исключительного, полного отречения от мира, жестокой жизни во имя Христа, понесшего на земле одну муку.

Это монашеское гнездо был Киево‑Печерский монастырь, основанный преподобным Антонием и утвержденный вместе с ним преподобным Феодосием.

Уроженец Черниговского края, преподобный Антоний начал иночествовать на знаменитом своей монашеской жизнью Афоне и оттуда пришел в Киев; на берегу Днепра обрел уединенную пещеру, в которой, по преданию, подвизался митрополит Киевский Илларион, и в этой пещере первый раз начался русский подвиг иноческой жизни; к нему стали присоединяться другие люди одного с ним духа. Обитель процвела, пользуясь поддержкой и уважением киевских князей и всего населения.

Киево‑печерские иноки явили примеры величайшей добродетели; некоторые из них, выходя из обители, проповедовали Христа диким племенам, погруженным во тьму язычества.

Монастырь укреплялся рядом дивных чудес Богоматери. Он возрастал вокруг чудотворной иконы Киево‑Печерской. Эту чудную икону Сама Владычица вручила в Царьграде двенадцати зодчим, которых Сама уговорила строить Ей в русской земле храм.

Теперь, когда богомолец, побывав в дивной строением и величием своим так называемой Великой церкви Киево‑Печерской лавры, послушав стройного и особенного пения монастырского хора, спустившись во мрак пещер, где почивают нетленными в живом сне своем киево‑печерские преподобные иноки, когда он, выйдя под горячее солнце благодатного Киева, посмотрит на невыразимо прекрасную картину днепровской долины, над которой встает Киево‑Печерская лавра, – тогда в душе его отдадутся чувства здесь поживших и потрудившихся людей и вспомнит он благостного, самоотверженного слугу Божия Антония и с ранних лет пламеневшего к Богу, великого и несказанно усердного, чудного преподобного Феодосия.

Есть город, отстоящий от Киева верстах в пятидесяти, – Василев. В нем жили родители преподобного Феодосия, просвещенные христианской верой и украшенные всяким благочестием; здесь и родился преподобный. В восьмой день, по обычаю христианскому, принесли его в храм для наречения имени. Священник, точно провидя духом, что этот младенец с юных лет посвятит себя Богу, назвал его Феодосием, что значит по‑гречески «Божий дар».

Родители блаженного, по повелению князя, в котором, конечно, выразилась Божия воля, переселились в другой город, Курск.

Отрок, возрастая телом, возрастал в премудрости и любви Божией, он сам просил родителей, чтобы они отдали его учиться Божественным книгам. Вскоре изучил он все Священное Писание, так что все изумлялись его разуму и быстрому обучению. Всякий день ходил он в церковь Божию, с глубоким вниманием слушал службу, детей играющих сторонился и не увлекался их играми, не любил он нарядной одежды и предпочитал худое рубище.

Отроку шел тринадцатый год, когда скончался его отец; с тех пор более прежнего начал трудиться Феодосий. Часто выходил он с рабами своими в поле и усердно с ними работал. Мать его, женщина гордая, находила такой образ жизни неприличным для сына; она воспрещала ему эти труды, требуя, чтобы он одевался в хорошую одежду и ходил на игры со сверстниками.

– Работая, да еще в такой одежде, ты наносишь укоризну себе и роду своему.

Но блаженный отрок не повиновался ей в этом, он желал вести жизнь убогую, и часто мать его за это так гневалась, что била его.

Благоговейный юноша размышлял только о том, каким бы образом ему спастись. Слышал он о святых местах, где Господь наш Иисус Христос воплотился и где Он, переходя с места на место, открывал людям учение святое Свое. Феодосий, увлекаясь сердцем, молился: «Господи мой, Иисусе Христе, услыши молитву мою и сподоби меня посетить святые места Твои, чтобы им поклониться».

Однажды пришли в город Курск странники. Блаженный юноша обрадовался им и, поклонившись, приветствовал их с любовью, спрашивая, откуда и куда они идут.

– Мы от святого града Иерусалима, – отвечали они, – и, если Бог изволит, опять туда идем.

Мальчик просил, чтобы и его взяли с собой, довели до святых мест. Странники согласились на его просьбу и известили его о том часе, когда выйдут из Курска. Юноша поднялся ночью, и никто не видал, как он вышел из своего дома. На нем не было ничего, кроме худой одежды, которую он обыкновенно носил. С какой радостью устремился он за странниками!

Но Бог не допустил, чтобы расстался с Русской землей тот, кому Он назначил стать на Руси родоначальником русского монашества.

Через три дня мать узнала, что сын ее ушел вместе со странниками, и, взяв с собой младшего сына, отправилась в погоню. Она нагнала их после долгого и усиленного пути, топала ногами, странников резко укоряла за похищение сына. В гневе схватила Феодосия за волосы, бросила его на землю и, гневная, возвратилась она к себе домой, ведя за собой Феодосия, как некоего злодея, связанным. Сердце ее было раздражено до такой степени, что и дома продолжала бить его до изнеможения. Потом она крепко связала его и заключила в особую горницу.

Но блаженный юноша принимал все это с радостью и за все благодарил Бога. Через два дня мать его выпустила из заключения и дала ему немного пищи, но гнев ее не совсем спал: она заковала его ноги в железо, чтобы он от нее не убежал, и он долго ходил в оковах. Наконец, смилостивившись над ним, она стала ласково увещевать Феодосия, чтобы он не оставлял ее; она любила его больше других своих детей и без него ей было тяжко жить. Феодосий обещал не уходить, тогда она сняла с него оковы и позволила делать ему все по его желанию, и Феодосий возвратился к прежней своей жизни, посещая ежедневно церковь Божию.

Видя, что Литургию не служат за неимением просфор, Феодосий задумал восполнить этот недостаток. Он начал печь просфоры и продавать их, а какая бывала прибыль, ту он отдавал нищим, а на вырученные деньги покупал жито, молол его своими руками и снова приготовлял просфоры, и совершалась Божия воля в том, что в церковь Божию приносились просфоры от непорочного и чистого отрока. Так работал он два года или более.

Все его сверстники насмехались над ним и укоряли его за такое дело по наущению врага. Но блаженный с радостью и молчанием переносил их укоры; не оставался в покое ненавистник добра. Видя, что его посрамляло трудолюбие и смирение отрока, он начал вооружать против него его мать, чтобы она мешала ему в его благочестивом занятии. Мать с лаской говорит сыну: «Прошу тебя, оставь эту работу. Ты наносишь укоризну всему твоему роду, не могу слышать, как все укоряют тебя за это занятие, да оно и не подходит твоему возрасту». Со смирением отвечал ей Феодосий: «Выслушай меня, мать, умоляю тебя. Господь Бог наш Иисус Христос Сам обнищал и смирил Себя, подавая нам пример, дабы и мы ради Него смирились; Он был поруган, оплеван и заушен и все претерпел для нашего спасения. Так и нам подобает терпеть, чтобы Христа приобрести. Что же касается до моего занятия, то послушай: когда Господь наш Иисус Христос на Вечери Тайной возлежал с учениками Своими, тогда, взяв хлеб и благословив, преломил и, давая ученикам, сказал: «Приимите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Если же Господь наш назвал телом Своим хлеб, приготовленный к Тайной Вечери, как же мне не радоваться, что Господь удостоил меня быть приготовителем такого хлеба, над которым должно совершиться столь великое таинство?»

Эти слова обезоружили мать, и на некоторое время она оставила его в покое, но скоро опять на него вооружилась.

Год спустя она как‑то увидела Феодосия снова пекущим просфоры и почерневшим от печного дыма. Сильно расстроившись этим, она снова стала удерживать его от этого дела, иногда лаской, иногда угрозами, иногда побоями.

Феодосий чувствовал, что он не делает ничего дурного, исполняя святую эту службу. Он не мог отказаться от любимого дела и не хотел также идти постоянно против воли своей раздраженной родительницы. Он решил снова оставить свой родной дом: ночью вышел из Курска и отправился в другой город неподалеку. Там он поселился у одного священника и продолжал заниматься своим делом.

Мать напрасно искала его, и, когда после долгого времени узнала, где он живет, в великом гневе устремилась она в тот город. Взявши Феодосия из священнического дома, с побоями повлекла она его к себе и запретила ему отлучаться. «Теперь уж ты не убежишь от меня, – говорила она. – Куда бы ты ни пошел, я пойду за тобой и связанного опять приведу в свой город».

Блаженный гонимый отрок безмолвствовал и только молился Богу, всякий день посещая церковь. Приветливый, ласковый ко всем и кроткий, он обратил на себя внимание владетеля города Курска. Видя, что отрок с такой любовью посещает церковь, князь полюбил его и велел посещать свою домашнюю церковь; он подарил ему прекрасную одежду, но блаженный походил в ней несколько дней, снял с себя, как некую тяжесть, и отдал нищим, а сам облекся в худую одежду; князь дал ему новую, лучшую первой, но он и ту отдал и так поступал неоднократно.

Он принадлежал к тем людям, перед которыми с раннего детства стоит образ Христа распятого, и высшим для себя счастьем он считал страдать со Христом.

Блаженный отрок заказал кузнецу сковать железную цепь и опоясался ею; хотя железо было узко, так что врезалось в самое тело его, он был покоен, как бы не чувствуя никакой боли.

Так прошло много дней, наступил праздник, и мать приказала ему одеться в новую одежду, потому что все вельможи города были приглашены на обед к князю, за которым должен был служить Феодосий. Она уже слышала, что сделал над собой ее сын, и прилежно за ним наблюдала. Когда он в простоте сердечной, не остерегаясь матери, стал перед ней облекаться в светлую одежду, увидев на рубашке кровь от железа, въевшегося в его тело, она в порыве сильного гнева разорвала ему рубашку и, осыпая сына ударами, сорвала с пояса его железо. Блаженный отрок, как будто не испытав никакой неприятности, спокойно оделся и пошел служить к князю.

Но, несмотря на всю твердость юноши, душа его не была спокойна, его мучила та постоянная помеха, которую устраивала ему мать в исполнении его желания, ему докучал мир, в душе пробуждалось непреодолимое желание полного уединения, где он, кроме Бога, не слыхал бы ни о ком; ему хотелось отречься от мира и отдать Богу все помыслы, все чувства, все силы и стремления…

Как‑то стоял он в церкви и услыхал слова евангельские: «Кто любит отца или мать больше Меня, тот недостоин Меня», и другие слова: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас, возьмите иго Мое на себя и научитесь от Meня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и вы найдете покой душам вашим».

Эти священные слова воспламенили его сердце горячей ревностью к Богу. Он помышлял, как бы утаиться от матери и постричься в иноческий образ. Матери случилось отлучиться в свое поместье на долгое время. В ее отсутствие юноша помолился и вышел из родительского дома, ничего не имея, кроме одежды, которую обыкновенно носил, и немного черствого хлеба.

Он пошел в Киев, так как до него дошел слух о живших там иноках, но, не зная дороги, он молил Бога, чтобы ему попались путники. Случилось той же дорогой следовать купцам с тяжелыми возами. Феодосий ободрился духом и благодарил Бога. Издалека шел он за ними, не показываясь им, останавливался, не доходя до них, но так, что мог их видеть.

Три недели шел он от Курска и достиг наконец Киева. Тут Феодосий стал обходить монастыри, но напрасно молил он иноков, чтобы приняли его к себе: все чуждались убогого пришельца в худой одежде и не хотели принимать его. Тогда услыхал он о преподобном Антонии, живущем в пещере, и что‑то ему подсказало, что у этого старца найдет он судьбу свою. Когда Феодосий увидел преподобного Антония, он пал перед ним на землю и со слезами молил, чтобы старец принял его в иночество. «Чадо, – сказал ему отец русского иночества, – видишь, пещера эта скорбна и тесна, ты не вытерпишь жизни здесь». Преподобный говорил это, не столько искушая его, сколько провидя прозорливыми очами, что Феодосий распространит это место и устроит монастырь для собрания множества иноков.

– Честный отче, – отвечал со смирением юноша. – Христос, промышляющий о всех, благословил мне спастись через тебя, я исполню все, что ты повелишь.

– Благословен Бог, укрепивший тебя, чадо, на такой подвиг! Вот для тебя место, пребывай здесь.

Блаженный Феодосий припал к его ногам, и старец благословил его и приказал преподобному Никону постричь его. Преподобный Никон был саном священник и искусный монах. Это было в 1032 году.

И вот начались первые монашеские подвиги преподобного Феодосия. Всю ночь он бодрствовал на славословии Божием, день весь утруждал себя воздержанием и постом, и блаженный Антоний с преподобным Никоном удивлялись благонравию и смирению его в столь юных летах, бодрости духа и крепости тела и прославляли за него Бога.

Между тем мать Феодосия долго и напрасно искала его повсюду, горько плакала о нем как об умершем. Она повсюду разослала объявления, что если где‑либо увидят ее сына и скажут о нем матери, то вестник получит награду.

Наконец, пришли путники из Киева и сказали, что за четыре года перед тем видели его в Киеве, искавшим пострижения в одной из обителей. Услышав эту весть, мать не поленилась сама прибыть в Киев, обходила там все монастыри и узнала, наконец, что Феодосий находится в пещере у преподобного Антония.

Лестью стала она вызывать старца из пещеры и умоляла бывших при нем: «Скажите преподобному Антонию, чтобы вышел ко мне, ибо я долгий путь совершила, чтобы поклониться его святыне и получить от него благословение».

Сказали старцу, и он вышел из пещеры. Она же поклонилась ему до земли. Сотворив обычную молитву, благословил ее Антоний, и, когда оба сели, огорченная мать о многом начала с ним беседовать и, наконец, открыла саму причину своего пришествия. «Молю тебя, отче, – говорила она, – скажи мне, здесь ли сын мой, потому что я многую претерпела ради него скорбь, не зная, жив ли он еще». Старец в простоте сердечной, не проникая ее мысли, отвечал: «Сын твой здесь, не скорби и не болезнуй о нем, ибо жив он». Она возразила: «Отчего же не вижу его, отче? Долгий прошла я путь, чтобы только видеть сына моего, и потом опять возвращусь». «Если хочешь видеть его, – сказал ей старец, – отойди отсюда, и я уговорю его, ибо никого он не хочет принимать; завтра же приди опять и увидишь его».

Она поклонилась старцу и удалилась с надеждой видеть на другой день сына. Преподобный Антоний, возвратясь в пещеру, возвестил Феодосию о его матери, и весьма смутился Феодосий тем, что не мог от нее укрыться. Сколько ни увещевал на другой день старец блаженного юношу выйти из пещеры на свидание с матерью, никак он не соглашался, и старец вышел к ней один сказать ей: «Много молил я сына твоего выйти к тебе, и не хочет». Тогда уже не со смирением, но с гневом начала она кричать: «Беда мне от этого старца, ибо он взял сына моего, утаил его в пещере и не хочет показать. Изведи мне, старче, сына моего, чтобы я видела его, ибо не останусь живой, если не увижу; сама наложу на себя руки перед дверями твоей пещеры, если ты мне его не покажешь». Тогда преподобный Антоний с большой скорбью вошел в пещеру и умолял Феодосия, чтобы не избегал свидания; не желая оскорбить старца, он вышел.

Когда мать увидала сына в таком изнеможении, ибо лицо его изменилось от воздержания и трудов, она бросилась к нему на шею и горько заплакала; успокоившись несколько от долгого плача, села подле него и начала ласково уговаривать: «Возвратись, чадо мое, в дом твой; все, что только на пользу и спасение души твоей, ты будешь делать и там, только не оставляй меня; когда же преставлюсь от сей жизни и ты предашь гробу тело мое, тогда возвратись опять сюда, в пещеру; я же не могу оставаться в живых, не видя тебя». Блаженный отвечал ей: «О мать, если хочешь меня видеть, останься здесь, в Киеве, и постригись в монастыре женском; таким образом, приходя сюда, можешь иногда меня видеть и еще приобретешь спасение души твоей; если же сего не сделаешь, истину говорю тебе: не увидишь более лица моего». Так увещевал он мать свою, в продолжение многих дней приходившую к нему, но она не хотела о том и слышать.

Когда уходила от него мать, блаженный, удаляясь в пещеру свою, прилежно молил Бога о ее спасении и обращении ее сердца, и Бог услышал молитву угодника Своего.

Через несколько дней опять посетила его мать и сказала: «Сын мой, вот я исполню все, что ты мне говорил, и уже более не возвращусь в свой город, но, если угодно Богу, пойду в монастырь женский и там, постригшись, проведу остальные дни моей жизни. Из твоего учения уразумела я все ничтожество маловременного мира сего». Возрадовался духом блаженный, внимая речам матери, и, войдя в пещеру, возвестил о том преподобному Антонию. Старец прославил Бога, обратившего сердце ее к покаянию, вышел к ней и сам много ее поучал о пользе душевной; потом отдал ее в женский монастырь святого Николая, где, постригшись и пожив довольно лет в добром исповедании, она с миром почила.

Житие сие блаженного отца нашего Феодосия от юного возраста и до пришествия в пещеру она поведала одному из братий, по имени Феодору, который был впоследствии келарем при преподобном.