XX.4 Нидерландский банк мозга

Банк, который думает вместе с вами.

Для изучения причин болезней мозга нужна мозговая ткань умерших пациентов. В конце 1970‑х гг. мне потребовалось 4 года, чтобы получить 5 хорошо документированных препаратов мозга пациентов с болезнью Альцгеймера, в то время как в Нидерландах 100 000 человек страдают этой болезнью. Дело в том, что они умирали не в университетской клинике, а дома или в домах престарелых, где не существовало традиции заниматься исследованиями. И контрольного материала тоже не было, потому что никто не видел причин делать вскрытие мозга у пациентов, которые не страдали болезнями мозга. Но ведь каждый фрагмент мозговой ткани пациента с болезнью мозга необходимо сравнить с точно таким же фрагментом мозговой ткани здорового человека того же возраста, пола, времени, прошедшего с момента смерти, умершего в то же время суток и пр. и пр. Поэтому в 1985 году я взял на себя инициативу создания Нидерландского банка мозга (Nederlandse Hersenbank, NHB), предоставляющего хорошо документированную мозговую ткань для исследований. Невропатологи Свободного университета в Амстердаме с самого начала активно сотрудничали со мной. В течение 20 лет NHB (www.brainbank.nl) смог предоставить для 500 исследовательских проектов в 25 странах десятки тысяч фрагментов мозгового материала от 3 000 доноров. В 1990 году NHB был отмечен премией как действенная альтернатива исследованиям на подопытных животных, а в 2008‑м удостоился посещения принцессы Максимы.

Доктор Инге Хёйтинга, нынешний руководитель NHB, познакомила Максиму с работой нашего института. В настоящее время у нас зарегистрировано 2 000 доноров, выразивших согласие на вскрытие мозга после смерти и использование их мозговой ткани и их медицинских данных для научных исследований. Когда донор умирает, независимый врач удостоверяет смерть, после чего устанавливается прямой контакт с NHB. Умершего, по возможности быстро, в большинстве случаев в течение 2–6 часов, доставляют в амстердамский Свободный университет для вскрытия. Каждое вскрытие позволяет получить до 70 препаратов мозговой ткани, из которых 8 используют для диагноза. Остальные препараты замораживают до температуры ‑80 °C и используют для выращивания нейронов или для иных целей и рассылают исследовательским группам. Максима поинтересовалась, гарантируется ли качество научных исследований. Это действительно делается, и занимается этим независимая комиссия. Важнейшей особенностью NHB является то, что мозговая ткань донора уже вскоре после его смерти доступна для изучения. И возможно это только потому, что будущий донор и его семья заранее готовят все необходимые документы и точно знают обо всем, что произойдет после смерти. Служащие похоронных бюро также осведомлены о срочности процедуры. Мне однажды позвонили из полиции. Они не понимали, почему служащий похоронного бюро, который немедленно прибыл, объявил им, что должен как можно скорее доставить умершего в больницу. И только подумайте, в другой раз, когда катафалк с умершим застрял в пробке, полицейский на мотоцикле эскортировал его по боковой полосе.

Доноры относятся к делу с величайшей ответственностью. Однажды наш донор, который был болен рассеянным склерозом, позвонил мне и сказал: «Я хочу увидеть своего врага!» В нашем институте мы установили на столике его кресла‑коляски микроскоп, и Инге Хёйтинга рассматривала вместе с ним мозговые срезы пациентов, страдавших этой болезнью. Порой нам задают совершенно удивительные вопросы. Однажды некий мужчина пожелал осведомиться относительно одного из членов своей семьи, можно ли в дополнение к донорству для NHB предоставить органы для трансплантации, а тело передать на нужды науки. На вопрос, о каком члене семьи идет речь, он ответил: «О теще». Видимо, хотел, чтобы от нее и следа не осталось! Но и юридические проблемы не обходят нас стороной. В 1990 году мы выступили с инициативой привлечь доноров, больных рассеянным склерозом. Нас сразу же обвинил муж пациентки, страдавшей этим заболеванием. Он думал, что рассеянный (множественный) склероз это мышечное заболевание, а не болезнь мозга: «Что, моя жена сумасшедшая?» Женщину‑донора, которая просила нас повременить со вскрытием, пока не исчезнет ее аура, мы заверили, что на этот счет она может быть совершенно спокойна.

Конечно, человеку не легко принять решение зарегистрироваться в качестве донора в Банке мозга. Иной раз помогает, когда я рассказываю, что всегда успокаиваюсь на мысли, что – независимо от того, какие глупости я сказал или сделал при жизни, – после смерти мой мозг, оказавшись в Банке мозга, проявит себя самым достойным образом.