Тула: сдать город или защищать?

 

«НЕМЦЫ В ТУЛУ НЕ ВОЙДУТ, Я ЗАПЕРЛА ДВЕРЬ НА ЗАМОК, А КЛЮЧИ ПОТЕРЯЛА…»

Когда началась оборона Тулы. Приказ по армии. Новое командование 50-й армии. Командарм Ермаков. Конфликт с секретарём обкома. Полковник Аргунов. Решение тульских большевиков. Захвачена Калуга, Детчино, Бабынино… Беженцы. Из дневника Н.М. Яковлевой. Предсказание блаженной Дуняши: «Немцы в Тулу не войдут…» Хроника обороны Тулы. Формирование Тульского рабочего полка. Зенитки поставлены на прямую наводку. 29 октября Гудериан атаковал и был отбит с большими потерями в танках. Из сводки потерь противника… Казарма в Ясной Поляне. Как немцы едва не сожгли дом Л.Н. Толстого

 

Военные историки и тульские краеведы считают, что оборона Тулы началась 24 октября 1941 года. Именно в этот день вновь сформированное «командование 50-й армии отдало первый приказ об организации обороны подступов к Туле и самого города».

Командующим, как уже было упомянуто, Ставка назначила генерал-майора А.Н. Ермакова. Членом Военного совета армии стал бригадный комиссар К.Л. Сорокин, начальником штаба – полковник Н.Е. Аргунов. Это были опытные командиры. Дальнейшие события покажут, что с танковым гением Третьего рейха генералом Гудерианом и командирами его корпусов и дивизий они будут драться на равных.

Аркадий Николаевич Ермаков родился в 1899 году в Мценске Орловской губернии. В Красной армии с 1918 года. Участвовал в Гражданской войне. В межвоенный период командовал взводом, ротой, батальоном, полком, дивизией. Окончил курсы усовершенствования комсостава «Выстрел», академические курсы усовершенствования при Военной академии механизации и моторизации РККА. Командовал элитной 100-й стрелковой дивизией. С нею воевал во время советско-финляндской войны. Войну с Германией встретил под Минском командиром 2-го стрелкового корпуса. В корпус входили две дивизии: 100-я и 161-я. Корпус храбро дрался в районе Березины и Минска. Дивизии отличились и обе вскоре стали гвардейскими. В период противостояния «Тайфуну» был заместителем командующего войсками Брянского фронта. Как только обострилась ситуация, возглавил подвижную группу фронта (108-я танковая, 141-я танковая бригада, 4-я кавалерийская дивизия). Затем командовал оперативной группой войск, куда входили две кавалерийские, три стрелковые дивизии и две танковых бригады. Именно усилиями группы генерала Ермакова была, по сути дела, спасена от разгрома 13-я армия генерала Городнянского[24]. Из окружения свою группу генерал Ермаков вывел вполне боеспособной, хотя и порядком выбитой. Маршал Ерёменко в своих мемуарах отзывался о бывшем своём подчинённом с уважением, как об одарённом командире и человеке «большой личной храбрости».

Тульская оборона для генерала Ермакова станет роковой. Уже в октябре испортятся отношения с первым секретарём Тульского обкома и горкома партии В.Г. Жаворонковым. В ноябре случится прорыв под Сталиногорском (ныне Новомосковск). Этого не потерпит командующий Западным фронтом Г.К. Жуков, отстранит Ермакова от должности и отдаст под трибунал. Масла в огонь подольёт и секретарь обкома тов. Жаворонков. Но об этом и о дальнейшей судьбе генерала немного позже.

Штаб армии возглавил полковник Николай Емельянович Аргунов. Это был человек старой закалки, из прапорщиков русской армии.

Родился в крестьянской семье в Смоленской губернии в 1898 году. Окончил земскую школу, затем городское училище. До 1917 года успел окончить школу прапорщиков. В Красной армии с 1918 года. Учился в Смоленске на пулемётных курсах. В 1924 году окончил курсы «Выстрел» и вскоре поступил в Военную академию им. М.В. Фрунзе. В 1938 году окончил Военную академию Генштаба. Служил: командовал полком, дивизией. Преподавал в Военной академии Генштаба. Войну встретил в должности начальника штаба 25-го мехкорпуса. Затем руководил оперативным отделом штаба Брянского фронта. Командовал Белёвским боевым участком, где фактически собрал остатки 50-й армии, выходящие из окружения. После тульской эпопеи Николай Емельянович Аргунов получит генеральские звёзды и какое-то время будет командовать дивизиями. Затем его отзовут в Москву; он возглавит разведуправление Центрального штаба партизанского движения. Войну закончит в должности начальника штаба 32-й армии. После войны продолжит службу в Приморском и Одесском военных округах. Какое-то время будет занят военно-дипломатической работой.

Когда штаб 50-й армии прибыл в Тулу, там уже полным ходом шла подготовка к обороне города. 16 октября партийный актив принимает решение по докладу первого секретаря обкома партии тов. Жаворонкова: «О текущем моменте и задачах парторганизации». В решении говорилось: «Мы, большевики Тулы, заверяем Центральный Комитет ВКП(б), что все как один с оружием в руках будем драться до последней капли крови за нашу Родину, за наш любимый город и никогда не отдадим Тулу врагу».

И действительно, Тула дралась яростно. Туляки-ополченцы и бойцы истребительных отрядов насмерть стояли на самых опасных участках обороны. И враг городом русских оружейников овладеть так и не смог.

21 октября в Тулу пришла тревожная весть: немцы захватили Калугу и ринулись на Алексин и Тарусу. К тому времени оказались оккупированными Детчинский, Бабынинский, Перемышльский и Черепетский районы Тульской области. Горожане понимали, что со дня на день враг подступит к областному центру. В Тулу шли потоки беженцев, они приносили страшные вести.

Из дневника жительницы Тулы Нины Михайловны Яковлевой:

«1941 год

22 июня.   Утро было пасмурным, но тихим. Около 12 часов дня было сообщение о выступлении Молотова В.М. – мы узнали о начале войны. По нашей улице (Первомайской) к магазину бежали женщины, несли оттуда соль, спички и мыло.

Немцы наступали. Радио не выключалось… Всеми делами города управлял первый секретарь партии Жаворонков Василий Гаврилович. Город готовился к бомбежкам. Во дворах были вырыты траншеи, которые накрывались досками (думаю, что это были готовые окопы для красноармейцев, если бы немцы ворвались в город). По ночам жителей заставляли сидеть у каждого дома, дежурить. Напротив нашего дома на ступеньках проходной сидели красноармейцы. Ждали сигнала тревоги, но вначале все было тихо. Слушали радио, а сводки становились все тревожнее. Налеты немцев участились. Была введена строгая светомаскировка.

2 октября.   Немцы взяли Орел.

16 октября.   Моя подруга передала мне слова Дуняши[25]: “Немцы в Тулу не войдут, я заперла дверь на замок, а ключи потеряла”. (Но тогда я ничему не верила. Спустя много лет в газете «Тульская молва» я прочитала заметку о Дуняше, где описывались ее предсказания 23 октября.) Городской комитет обороны принял решение о формировании Тульского рабочего полка (командир – Горшков А.П., комиссар – Агеев Г.Л.) В полк объединили 1500 человек. Вооружение – старые трофейные винтовки, ручные гранаты, бутылки с горючей жидкостью. Пулеметы собирались из запчастей, из учебного оружия. Обмундирование не выдавалось. В полку были люди разные по возрасту и по профессии. Горшков – единственный кадровый офицер. Шла подготовка к уличным боям. Поперек улицы сооружались каменные или деревянные стены, к которым присыпалась земля. Насыпи имели толщину 3–3,5 метра, высоту – 2 метра. На перекрестке ул. Первомайской и Ф. Энгельса была выстроена баррикада. Начались грабежи пустующих квартир, магазинов, складов. Охрана порядка в городе была возложена на коменданта полковника Мельникова».

Газета «Коммунар» 22 октября вышла со статьёй «Как уничтожить вражеские танки».

23 октября капитан А.П. Горшков, назначенный городским комитетом обороны командиром Тульского рабочего полка, приступил к формированию своего подразделения. Именно полк рабочих, тульских ополченцев, в самые ближайшие дни во многом решит судьбу обороны Тулы.

24 октября, как мы уже знаем, штаб 50-й армии издал первый приказ.

25 октября город объявлен на осадном положении. В этот же день капитан Горшков доложил в штаб 50-й армии о том, что Тульский рабочий полк сформирован.

Полк первоначально состоял из пяти батальонов. От желающих защищать свой родной город с оружием в руках не было отбоя.

1-й батальон, куда вошли добровольцы из всего города, насчитывал 500 человек.

2-й батальон, сформированный из рабочих и служащих Центрального района Тулы, насчитывал 300 человек.

3-й батальон – Привокзальный район – 300 человек.

4-й батальон – Пролетарский район – 200 человек.

5-й батальон – Зареченский район – 200 человек.

Рядом с Тульским рабочим полком на южной окраине города позиции заняли 156-й полк НКВД и батальон милиции. Здесь же, по приказу генерала Ермакова, развёртывали свои огневые, окапывались, отрывали ходы сообщения, устраивали орудийные дворики батареи 732-го зенитно-артиллерийского полка. Полк был предназначен для охраны заводов и важнейших объектов города, но теперь расчётам предстояло стрелять не по самолётам, а по танкам.

29 октября Гудериан атаковал.

Вот что он впоследствии написал в своих мемуарах: «29 октября наши головные танковые подразделения достигли пункта, отстоящего в 4 км от Тулы. Попытка захватить город с хода натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом, причём мы понесли значительные потери в танках и офицерском составе».

Очень сдержанно, не правда ли? А ведь такие бои случались нечасто, и генерал мог бы об этой схватке написать более подробно. Сдержался. Неприятно.

И всё же немецкие танки вскоре прорвали оборону 290-й стрелковой дивизии и вышли к Ясной Поляне. Через три часа марша они появились уже возле Косой Горы. Обходной маневр, как всегда, приносил свои положительные плоды.

Особенно сильный бой вспыхнул у Рогожинского посёлка. Здесь оборону держали батальоны Тульского рабочего полка. К исходу дня перед позициями туляков горели девятнадцать танков.

Утром 30 октября немцы возобновили танковую атаку. Это был самый, пожалуй, трудный день тульской обороны.

Из дневника Нины Михайловны Яковлевой:

«1941 год

29 октября   в нашем доме было суматошно. Меня отправили за хлебом. В это время работал один Филипповский магазин на улице Советской. Очередь тянулась по Ф. Энгельса до Каминского. Хлеба не было, магазин был закрыт. Вдруг над нами завис немецкий самолет очень низко. Мы увидели голову летчика, смотревшего на нас. Вся очередь отхлынула от стен домов и встала посреди улицы, разглядывая самолет. Какой-то военный закричал: «Что вы делаете, вас же могут убить!» Только тогда народ разбежался. Домой бежала по ул. Коммунаров к Первомайской, а мне навстречу – люди с узлами в руках. Дома застала всю семью, собиравшуюся уходить. Спешно собирали в мешки нужные вещи. Оказывается, приходили военные и выгоняли всех жителей из домов по ул. Первомайской и отправляли на ул. Свободы в подвалы домов. Казармы, находившиеся напротив дома, были пусты, ворота распахнуты настежь. Ликеро-водочный завод (около 20-й школы) раздал своим сотрудникам (сколько те могли взять) водку и спирт, оставшееся спустили по трубам в сторону поселка Михалково. С Косой Горы вернулся трамвай, и больше туда не пошел. Гул канонады час от часу усиливался. Когда стемнело, стрельба смолкла. Пошел мелкий холодный дождь. В разных частях города были пожары.

30 октября   утром Тула приняла бой. Все атаки были отбиты. Орудийные расчеты лейтенанта Милованова стояли на том месте, где стоит зенитная пушка у 2-го корпуса Политехнического института.

31 октября   утром была сильная перестрелка на южной окраине города. У ворот дома, где мы сидели в подвале, лежала убитая лошадь. Подошедший к нашей толпе офицер сказал: «Что смотрите? Рубите мясо, скоро есть будет нечего». Потом варили суп из мороженой картошки с кониной. Противно! Из подвала дома, где мы сидели, перебрались в костнотуберкулезный санаторий, где до осады работала врачом жена моего брата. Жили на кухне санатория. Ночью я спала на плите. Через час после нашего вселения во двор санатория въехали 2 грузовые машины с зенитками. На углу ул. Свободы размещался штаб. Каждый налет сопровождался обстрелом, а мы орали от страха падающих бомб. Красноармейцы были одеты в белые полушубки. Санаторий располагался в одном квартале от парка, где проходила передняя линия обороны».

А вот оперативная сводка штаба Брянского фронта от 29 октября 1941 года:

«Первое: Войска фронта на правом крыле фронта вели бои с прорвавшимся через ПЛАВСК на ТУЛУ мотомеханизированными частями пр-ка и на всём фронте продолжали отходить по намеченным планом рубежам.

Второе: 50-я армия продолжала вести бои на рубеже ЗАХАРОВКА, НИКОЛАЕВКА, а на остальном фронте, не имея соприкосновения с пр-ком, продолжала отходить на восток.

194 сд продолжает оборонять рубеж: СТАР. ПАВШИНО, БРЕДИХИНО; перед ней пр-ка нет.

Штадив – АЛЕШНЯ.

217 сд с 19.00 27.10 на марше в район СЛОБОДА (30–35 км зап. ТУЛА) и во второй половине дня 28.10 прошла КРАПИВНА.

58 зсп обороняется по вост. берегу р. ПЛАВА в районе вост. КРАПИВНА.

173 сд в 12.00 28.10 вела бой с 15 танками и ротой пехоты пр-ка на рубеже ЗАХАРОВКА, НИКОЛАЕВКА. Пр-к овладел этими пунктами и прорвался к ОЗЕРКИ, где и задержан.

Уничтожено 7 танков противника.

О сводном отряде: о МСП 108 тд, МСБ 11 тбр, с 9 орудиями оборонявшими ПЛАВСК, после 18.00 27.10 данных нет.

260 сд, отходя на восток, 26.10 прошла АРСЕНЬЕВО. Новых сведений нет.

154 сд, отходя в восточном направлении, 27.10 прошла АРСЕНЬЕВО.

299 сд, двигаясь на ПЛАВСК, прошла 27.10 ЛИТВИНОВО.

258 сд с 26.10 на марше.

6 Гвард. Дивизия, следуя в район ЕФРЕМОВ, к исходу 28.10 18 км зап. ЕФРЕМОВ.

29 сд обороняет район Щёкино.

Штадив – ЯСНАЯ ПОЛЯНА[26].

31 кд на марше в район КОСАЯ ГОРА, куда ожидалась к 14.00 28.10. Сведений о прибытии не поступило.

278 сд (отд. Подразделением – 226 чел.) ЕФРЕМОВ, совместно со сводным танковым батальоном – 14 танков – обороняет ЕФРЕМОВ, фронтом на северо-запад.

В дивизии, с которыми не имеется связи, с 26–27.10 посланы офицеры связи на самолётах и на машинах»[27].

Сводку подписал заместитель начальника штаба Брянского фронта полковник Сандалов.

Связь была налажена лишь с Ефремовским боевым участком и со штабом 50-й армии. Штаб армии в то время находился в обкоме ВКП(б). Но вскоре отношения генерала Ермакова с первым секретарём обкома и горкома партии тов. Жаворонковым стали окончательно портиться. Штаб был переведён в северо-восточную часть города, а затем и вовсе выведен в дачный район.

Как видно из оперативной сводки, 28 октября 1941 года всё под Тулой было в движении. Но войска ещё не заняли свои рубежи. И войск было немного. В дивизии по-прежнему насчитывалось по 600–800 человек. На их фоне Тульский рабочий полк выглядел довольно внушительной силой. Правда, это было не регулярное соединение. Но первые же бои показали, что полк умеет драться не хуже регулярных армейских частей.

Судя по тону сводки, в штабе Брянского фронта в день атаки на город всё было спокойно.

А возле Рогожинского посёлка и у Косой Горы уже горели танки передовой ударной группы полковника Эбербаха. И солдаты из полка «Великая Германия» карабкались по грязи среди горящих машин, пытаясь найти укрытие под ливнем пуль со стороны позиций, занятых тульскими рабочими.

В этот день в обороне отличились также бойцы 154-й дивизии генерала Фоканова и 217-й дивизии полковника Шлегеля.

Из вечерней (на 20.00) оперативной сводки штаба Брянского фронта 30 октября:

«1. Войска Брянского фронта на правом крыле вели бои на подступах в ТУЛА, на левом крыле отходили на рубеж ДМИТРОВО, РУССКИЙ БРОД, НОВ. ДЕРЕВНЯ, КРУТОЕ, СТАЛИНО, ЗЯБРЕВО, ВЫШНЕ-ДОЛГОЕ, НОВ. САВИНЫ, ЛИПОВСКОЕ, ТИМ.

2. 50 Армия с утра 30.10.41. вела бои на подступах у ТУЛА. О результатах боя и положении частей армии сведений не поступило, кроме 41 кд, установлена в районе КАМЕНКА, 30 км сев. – зап. ЕФРЕМОВ.

217 сд сосредоточилась у утру 30.10 в р-не ТУЛА.

6 гсд вышла полностью в район ЕФРЕМОВ».

И в конце сводки: «На Ефремовский боевой участок вышла группа полковника ГРАЧЁВА, действовавшая в районе БОЛХОВ. В ЕФРЕМОВ прибыло 900 человек, которые поступили на доукомплектование подразделений 278 сд»[28].

Накануне авиаразведкой было установлено оживлённое движение на всех шоссе и мало-мальски пригодных дорогах, ведущих в сторону Тулы. На дороге Плавск – Щёкино до тридцати танков, голова – 7 км севернее Плавска. На той же дороге автоколонна до ста единиц транспорта. На юго-западной окраине Алексина колонна до семидесяти пяти танков. На шоссе Чукино – Ефремов в направлении Тёплого зафиксировано движение разведгрупп по два-три танка.

К Туле Гудериан стягивал всё, что можно, что имел, что было на ходу и что можно было бросить в очередную атаку. Он понимал, что Тула – это не просто ключ от Москвы. Тула – это золотой ключ от Москвы, которым он не сегодня завтра сможет отпереть любой замок на пути к русской столице.

Гейнц-ураган перегруппировывал свои головные танковые и моторизованные части и снова бросал их в атаку. И с ужасом читал поступавшие с передовой донесения о том, что и эта атака отбита русскими, что на поле боя оставлено столько-то боевых машин…

Оперативная сводка, составленная к 18.00 31 октября 1941 года: «Штарм-50.

Медвенская.

В течение дня противник неоднократно атаковал г. ТУЛА. В атаке одновременно участвовало до двух батальонов мотопехоты и 40–50 танков. Всего было введено в бой не менее мп и до ста танков. Все атаки противника отбиты, уничтожено 16 танков противника.

194 сд продолжает обороняться на рубеже: ПАВШИНО-БРЕДИХИНО, прикрывая ОБОЯНСКОЕ и МИХАЙЛОВСКОЕ направления. Перед фронтом сд противника нет.

Тульский боевой участок: Одоевское шоссе, исключительно МИХАЛКОВО.

58 сп (300 штыков, 1 50-мм миномёт) обороняет МИХАЛКОВО.

156 сводный полк (820 человек, 10 пулемётов) обороняет фронт КИТАЕВКА, ПАРК (1 км южнее города), перехватывая Орловское шоссе.

154 сд (500 штыков, 4 122-мм орудия) и 260 сд (200 человек) обороняют рубеж по южной и по юго-восточной окраине ТУЛА от ПАРКА до реки УПА.

Мотострелковый батальон и 11 тбр (130 штыков) обороняет район БОЛЬШ. ВЕШКА.

258 сд (200 штыков) обороняет северную часть города на Московском шоссе.

51 местный батальон (120 человек) обороняет узел трёх дорог и шоссе у совхоза “ПРИУПИНСКИЙ”.

Рота 151 ПАП перехватывает Калужское шоссе у совхоза “ЯСНОЕ”.

290 сд (600 штыков) – резерв, северная часть города.

Штаб Тульского боевого участка – Пролетарский район.

31 кд (395 человек, 40 орудия) занимает оборону:

111 кп – КРИВОЛУЧЬЕ, ГЛУХИЕ ПОЛЯНЫ.

114 и 116 кп сосредоточились МЫЗА.

30.10 в бою убит командир 31 кд полковник ПИЛЬНЕВ.

413 сд одним эшелоном выгрузилась в СТАЛИНОГОРСК и заняла оборону непосредственно у города.

32 тбр, выгрузившись не полностью, 30.10.41. принимала участие в бою. Имеет потери: КВ – 1, Т-34 – 3 танка. Ранен командир танкового полка.

За 30.10.41 уничтожен 31 танк.

9 гвардейский миномётный полк в лесу – совхоз “Волынецкий”. Полк 31.10 дал 2 залпа по противнику.

447 КАП (9 орудий) на прежних позициях.

299 сд и 41 кд – данных не поступило»[29].

О потерях немцев тульские хроники свидетельствуют довольно правдиво. Без преувеличений. Документы подтверждают, что авангард 2-й танковой армии Гудериана, возглавляемый командиром 5-й танковой бригады полковником Эбербахом[30], во время первых лобовых атак на Тулу понёс довольно значительные потери, которые, как известно, Германия уже не могла легко восполнять.

«Сводка потерь противника с 30.10.41 по 2.11.41», составленная разведотделом штаба Брянского фронта свидетельствует о следующем:

«1. 30.10.41 – нашей авиацией по дороге ОПТУХА – МЦЕНСК и в р-не ГОРБАЧЁВО – ПЛАВСК уничтожено 67 автомашин, из них 20 с людьми, 18 автобусов, одна зенитная установка, 4 танка и до 580 солдат и офицеров.

На аэродроме ОПТУХА уничтожено на земле 3 самолёта и в воздушном бою сбит один самолёт. Выведено из строя 5 самолётов пр-ка.

2. 30.10.41 нашими частями под ТУЛОЙ уничтожено 30 танков противника.

3. 31.10.41 Нашими наземными частями под ТУЛОЙ уничтожено 16 танков пр-ка.

Нашей авиацией в течение 31.10.41 в р-не ДОМНИНО уничтожено 4 автодрезины и до 100 солдат и офицеров. В р-не ПЛАВСК, ЧЕРНЬ, ст. ГОРБАЧЁВО уничтожено 39 автомашин, 15 танков, 3 автодрезины, сбит один самолёт Ме-109 и убито до 350 солдат и офицеров.

4. 1.11.41 нашей авиацией на дороге ПЛАВСК – ТУЛА уничтожено 4 автомашины с людьми. В р-не ТУЛА, КОСАЯ ГОРА, ПЛАВСК уничтожено 40 автомашин с людьми, 15 мотоциклов с мотоциклистами, 1 танк, 2 бронемашины и, кроме того, 60 солдат и офицеров.

Нашими наземными частями под ТУЛОЙ уничтожено 6 танков, одна бронемашина, 26 автомашин, 6 самолётов пр-ка, сбитых зенитной артиллерией.

Нашей авиацией в р-не ТУЛА уничтожено 9 танков, 98 автомашин с людьми и грузом, одна зенитная точка, 3 автоцистерны и до 300 солдат и офицеров. В воздушном бою сбит один самолёт Ме-109. Нашей авиацией на ж.д. ОРЁЛ – КУРСК (между ст. ГЛАЗУНОВКА и ст. ЗОЛОТУХИНО) разбит бронепоезд пр-ка, который прикрывал восстановительные работы ж.д. пути, проводимые пленными красноармейцами; при атаки авиации немцы разбежались, воспользовавшись этим, разбежались 60 красноармейцев.

5. 2.11.41 нашей авиацией на ст. ОТПУХА разбит эшелон немцев, уничтожено несколько вагонов с боеприпасами и две ж/д цистерны с горючим. В р-не ЯСНАЯ ПОЛЯНА – ЩЁКИНО – ЧУКИНО и по дороге КОСАЯ ГОРА – ГЛАДКОЕ нашей авиацией уничтожено 5 автоцистерн, 5 танков, 12 автомашин и эшелон с боеприпасами – 25 вагонов, 4 зенитных точки и до 200 солдат и офицеров.

По дороге ЧУКИНО – ТЁПЛОЕ и в р-нах ЛАЗАРЕВО, ЖИТОВО нашей авиацией уничтожено 8 танков, 25 автомашин, 6 автоцистерн, 10 зенитных точек, 3 бронемашины, 6 ж.д. цистерн с горючим и 200–250 солдат и офицеров»[31].

В Подольском архиве удалось обнаружить и ещё одну сводку потерь противника, подписанную начальником разведотдела штаба Брянского фронта подполковником Кочетковым. Она охватывает период с 4 по 8 ноября 1941 года:

«1. Нашими наземными войсками уничтожено:

4.11.41 в районе ДЕДИЛОВО 5 танков пр-ка; в районе МАСЛОВО – 2 танка, 30 солдат пр-ка; в районе пос. РОГОЖИНСКИЙ – 3 танка пр-ка.

5.11.41 в районе ДЕДИЛОВО – 8 танков и до 400 солдат и офицеров пр-ка.

6.11.41 в районе НИЖ. КИТАЕВКА – 8 танков пр-ка;

7.11.41 в районе АЛЕКСЕЕВКА, РЖАВА – до бат. пехоты пр-ка.

8.11.41 в районе ПИРОГОВО (вост. ПЛАВСК) до 500 солдат и офицеров.

2. Нашей авиацией бомбометанием и штурмовыми действиями уничтожено:

4.11.41 в районах: ТУЛА, КОСАЯ ГОРА, ЯСНАЯ ПОЛЯНА, ЧЕРНЬ, МЦЕНСК – 60 автомашин, 2 зенитных точки, до взвода пехоты, на земле один самолёт Ме-109, один истребитель неустановленного типа и в воздушном бою сбит один самолёт Ю-88 и три самолёта Ме-109.

5.11.41 в районах: АФОНАСЬЕВО, ПАВШИНО, ТИТОВО, КОСАЯ ГОРА, ПЛАВСК, КРАПИВНА – 16 автомашин с людьми и в воздушном бою сбит один самолёт ХШ-126. В районе ПАНИНО, ОСЛАНОВО, КРУТОЕ, ЗУБРОВКА – 20 специальных автомашин, 35 автомашин с грузом, до 100 солдат и офицеров, 1 самолёт Хе-113, 1 самолёт ХШ-126 и 1 самолёт Ме-109.

6.11.41 в районе ОРЁЛ, ст. МОХОВАЯ, ст. ЗОЛОТАРЁВО – 4 автомашины и до 20 солдат. На аэродроме ОРЁЛ – 6 самолётов неустановленного типа и 2 автомашины с лётным составом.

7.11.41 в районе ЧЕРНЬ убито 16 солдат и офицеров.

8.11.41 по дороге МЦЕНСК – ЧЕРНЬ – 68 автомашин с людьми, 12 цистерн с горючим, 80 мотоциклистов, до взвода пехоты и 1 самолёт неустановленного типа»[32].

Список побед внушителен. Лётчики, конечно же, присвистывали, составляя свои донесения. Поди проверь их работу – за десятки-то километров в немецком тылу. Хотя, как известно, проверялось и это – агентурной разведкой, партизанами, авиаразведкой.

Бомбила наша авиация и Ясную Поляну. Понять это можно. Надо было остановить Гудериана. Выжечь его танки. Шла война.

Впрочем, неизвестно, упала ли хоть одна бомба из наших самолётов на территорию усадьбы Льва Николаевича Толстого.

Немцы же нанесли музею-усадьбе огромный урон. Удивительное дело, солдаты вермахта шли в Россию под флагом борьбы с большевизмом, а кинулись в конце концов истреблять русский народ, уничтожать его культуру, глумиться над святынями. Хотя, конечно же, можно привести много примеров, свидетельствующих о том, как тот или иной немецкий офицер помогал бедствующим русским, угощал детей шоколадом, запрещал своим мародёрствующим подчинённым уводить со двора последнюю корову-кормилицу. Отдельные случаи проявления человечности и сострадания не отменяют систему, которая пришла в СССР с немецкими танками.

В усадьбе Л.Н. Толстого немцы устроили не только казарму, но и госпиталь. И хоронили умерших от ран тут же, неподалёку от могилы писателя. После освобождения кладбище перенесли в Тулу на немецкий участок.

К счастью, тогдашний директор музеев Л.Н. Толстого внучка писателя Софья Андреевна Толстая-Есенина накануне оккупации смогла добиться эвакуации экспонатов. Эвакуацией занимался хранитель яснополянских фондов С.И. Щёголев. Почти всё ценное было вывезено в Томск. Правда, многое всё же осталось в усадьбе.

И во время сорокасемидневной оккупации многое из оставшегося пропало и было утрачено. Немцы утащили седло, принадлежавшее Л.Н. Толстому, часы, некоторые другие предметы. Офицеры пытались развести в главном доме костёр и едва не устроили пожар. Потушил его С.И. Щёголев и прибежавшие на пожар местные жители. Варварское отношение к святыне, принадлежащей всему человечеству, можно теперь комментировать на любой манер. Но, говорят, солдаты германской армии, жившие в Ясной Поляне, даже не знали, кому принадлежал здешний дом и в чей музей они вошли квартировать и ломать паркет для печей. Они подозревали, что владельцем усадьбы был какой-то влиятельный коммунист…

 

На шестой день, оголодавшие и измученные скитаниями по лесам и болотам, они вышли на большак, по которому двигался на восток санитарный обоз одной из дивизий 50-й армии.

Обозом командовала женщина с петлицами капитана медицинской службы.

Отяпов доложил о прибытии. Она некоторое время устало смотрело на них. Потом спросила:

– Раненые есть?

– Нет.

– Больные?

– Все здоровые, товарищ капитан. Только сильно голодные и от усталости с ног валятся.

– Потерпите немного, – сказала она. – Скоро места на повозках освободятся.

И действительно, не прошли и километра, санитары сняли троих умерших. Тут же, при дороге, закопали. Неглубоко. Разгребли снег, листву, заглубились в талый грунт на два штыка и – готовы могилы. Отяпов помогал санитарам. Не потому, что имел какую-то корысть, а просто так, по привычке что-то делать вместе со всеми.

Место на освободившейся повозке ему досталось перед самой Тулой.

Возле шоссе зенитчики окапывали свои длинноствольные орудия.

– Такие, должно быть, любой танк насквозь прошивают, – сказал раненый, сидевший впереди. – А нас бросили с одними бутылками. Докинь до него бутылку…

– Так надо подпускать. Поближе, – зашевелился и другой раненый, у которого была плотно забинтована голова и только для рта и носа были сделаны узкие продухи.

– Поближе, – огрызнулся сидевший впереди. – Ты вон подпустил…

– Я подпустил.

– И где твоё отделение?

Забинтованная голова ничего не ответила, только вздохнула.

Вечером они, все двенадцать душ, сидели за просторным столом в доме на Кузнецкой слободе в Заречье и ели наваристые щи с гусятиной.

До того Отяпову понравились эти тульские щи, что он про себя решил: вот вернусь с войны, обязательно гусей заведу. Если, конечно, живой останусь…

После еды завалились спать.

Но спали недолго. Прибежал сосед, четырнадцатилетний Гришка, который всё это время не отходил от Тульского, растолкал его и сказал, что комендантский патруль собирает окруженцев по всему городу. Заходят во все дома. Сгоняют куда-то к стадиону.

– Двоих расстреляли. Я сам видел. Патруль расстреливал. Вывели и шлёпнули. Видать, шпионы. Или дезертиры. – Гришка выложил свою новость и внимательно смотрел на Тульского.

Отяпов сел и начал обуваться. Сапоги у него теперь были добрые. В таких ещё можно не один десяток километров отмахать. Хоть по грязи, хоть по снегу. Но, видать, идти далеко теперь не придётся. Зашевелились и другие.

Новость не радовала.

Начали обсуждать своё положение. А положение было не ахти каким весёлым.

В город они прошли мимо постов. Вёл их Тульский. И вот теперь они сидели и решали, что делать дальше. Кто-то предложил пойти в комендатуру или выйти и доложить о прибытии первому встречному патрулю.

– Ну-ну, – хмыкнул Ванников, всё видевший в чёрном цвете. – Далеко вас патрули не поведут. К ближайшей кирпичной стенке…

Выход неожиданно предложил Гришка:

– Вам надо идти к Рогожинскому посёлку. Там наши оборону строят. Заводские. И отец мой там, и братья. Я вас проведу.

– Мы не ополченцы, – робко возразил Гусёк. – Нам надо искать свою часть.

– Где она теперь, своя часть… – наконец сказал Отяпов.

Все замолчали. Отяпов стал для этих людей не только командиром, но и тем человеком, который может спасти, вытащить из смертной прорывы. А она теперь везде – справа и слева, спереди и сзади. Рассуждать можно всяко, но решение принимать должен самый мудрый и опытный.

– Надо идти к ополченцам. Там теперь передовая.

– Опять к чёрту в пасть!

– Оборвались, обносились, – зароптали бойцы.

Отяпов поднял руку. Ропот сразу стих.

– Мы тут из разных частей. Кто будет разбираться, чьи мы и с чем пришли сюда. Немец всё время шёл за нами следом. А значит, не сегодня завтра он будет здесь. Искать свои полки будет потом. Собирайтесь, ребятушки. Давайте почистим оружие и пойдём на позиции.

– Там, видать, тоже особый отдел есть, – сказал Ванников.

– Будем молить Бога, чтобы нам там поверили. – И Отяпов расстелил перед собой плащ-палатку, вынул из вещмешка маслёнку и протирку, выщелкнул из винтовки затвор, вытащил шомпол. Всё это разложил перед собой на плащ-палатке.

Его примеру тут же последовали все, у кого было оружие.

Спустя несколько часов они стояли ровной шеренгой перед командиром роты тульских ополченцев. Тот выслушал доклад Отяпова, внимательно осмотрел новоприбывших, их оружие. Потом достал из полевой сумки блокнот и начал переписывать фамилии и номера частей. Переписав всех, сказал:

– Вот что, товарищи бойцы регулярной Красной армии, я должен доложить о вашем прибытии и желании воевать вместе с нами командиру полка. А пока на довольствие вас поставить не могу.

Оружие у них забрали. Сложили возле блиндажа командира роты.

– И куда ты нас привёл? – покачал головой Ванников. Лицо его было бледным, руки дрожали.

Ночь они переночевали в одном из домов, куда их отвёл ополченец, вооружённый французской винтовкой времён Первой мировой войны.

– Где ты её отрыл? – Ванников кивнул на диковинное оружие, оснащённое длинным штыком, похожим на шпагу.

– Что бы ты понимал, – ответил ополченец. – Она бьёт на два с половиной километра.

Проснулись в полночь. Разбудил их всё тот же ополченец с винтовкой Лебеля.

– Ротный вызывает, – сказал он.

Ещё не рассвело как следует, когда со стороны шоссе, которое узкой сырой полосой угадывалось левее возле леса, прибежала разведка. Туман понемногу начал рассеиваться. Видимость становилась лучше. В окопах сразу началось оживление. Народ забегал. Ротный куда-то пропал. Потом появился с другой стороны. Увидел их и, видимо, вспомнив, что и с ними надо что-то делать, сказал:

– Разбирайте винтовки. Кто у вас старший?

– Я. Красноармеец Отяпов. – И Отяпов неуклюже махнул у обреза каски опухшей от холода ладонью.

– Приказываю вам занять вон то крыло. – Он указал в туман. – Окопы там отрыты. Будете прикрывать зенитный расчёт со стороны леса. А сейчас получите патроны и по буханке хлеба. Другого пайка на вас не предусмотрено. Огонь открывать по моему приказу. Дальше действовать по обстоятельствам. Ваша задача – не пропустить немецкую пехоту к орудиям.

Патронов им дали много. Сколько смогли взять, столько и нагребли в карманы и подсумки. Выдали по бутылке КС и три противотанковые гранаты. Одну Отяпов взял себе, другую поручил Тульскому, а третью – Курносову.

Когда разобрали винтовки и получили патроны, повеселел и Ванников. Он посматривал на лес и полоску шоссе, черневшую на фоне заснеженного поля, и говорил самому себе:

– Сейчас мы им… Или грудь в крестах, или голова в кустах.

Потом, глядя, как ловко управляется с патронами Тульский, снаряжая обоймы, сказал:

– Смотри, Тула, гранату не потеряй.

Тульский в ответ засмеялся:

– Не потеряю, Калуга.

Они заняли пустые окопы рядом с запасными позициями зенитчиков и начали готовиться.

Зенитка стояла немного поодаль, ближе к домам. С длинным, опущенным вдоль земли хоботом, она походила на хищного зверя, готового клюнуть любого, кто вылезет к ним из тумана.

Разведка принесла весть: по Орловскому шоссе движутся колонна бронетехники и крытые грузовики с пехотой.

Немного погодя из леса, наполовину скрытого туманом, вылетела, будто перепуганная птица, сигнальная ракета. Она косо прочертила серое небо над черной стеной неподвижного леса и исчезла, сгорев и оставив едва заметный чёрный след.

– Идут.

Отяпов оглянулся на своих бойцов: Курносов, Гусёк, Тульский, Ванников, дальше двое из отдельного разведбата, прибившиеся к ним перед самой Тулой. С другой стороны замерли остальные, кого он знал и кому доверял, потому что слабые ушли по пути сюда.

– Ну что ты, Гусёк, дрожишь, как целочка перед первым разом. – Ванников нервно мял в зубах докуренную до последней степени самокрутку. – Ты уже умирал. Ты не должен бояться.

– А я и не боюсь, – ответил Гусёк. Лицо его было серым.

Отяпов посмотрел на него и отвернулся. Надо было что-то сказать людям перед боем.

– Ребята! – крикнул он. – Что бы ни было, держаться своей позиции!

Это был его первый боевой приказ. Он вдруг почувствовал, что руки его согрелись и что спина вспотела.

В лесу послышалась стрельба. Захлопали частым заполошным боем мосинские винтовки. Потом полыхнул немецкий пулемёт. Отяпов его сразу узнал. Снова зачастили винтовки. Разведка, понял Отяпов, или боевое охранение – мотоциклисты. Наскочили на охранение ополченцев.

Так оно и случилось. Через несколько минут в поле замелькали фигурки бегущих со стороны леса. Они быстро пересекли обмысок белого поля и исчезли в противотанковом рву.

– Охранение отходит.

– Неужто танками попрёт?

– На телегах поедет, – хмыкнул Ванников.

В стороне шоссе зарокотало, сливаясь в единый вибрирующих гул. Казалось, проснулся лес и начал жить какой-то своей неведомой и зловещей жизнью, враждебной и городу, и им, притаившимся в своих окопах, и сейчас он стронется и поползёт на них всей своей несметной силой.

Туман всё ещё держался понизу, и Отяпов подумал, что он им поможет. Как-никак, а танкистам, да ещё в незнакомой местности, ориентироваться и вести огонь будет куда сложнее, чем нашим артиллеристам.

Отяпов оглянулся на позицию зенитчиков. Расчёт уже замер у орудия, изготовившись к стрельбе прямой наводкой.

 

Глава пятая