Харон Солто и его механическая колыбель

 

Харон Солто открывает свои глаза и смотрит на успокоительно мерцающий световой дисплей на потолке. Нежные ароматы исходят от стен, а горячий напиток немедленно появляется в нише возле его руки.

Он произносит слово, которое было бы бессмысленным для людей двадцатого века, но оно убирает световой дисплей и окружает его мягкими стенами. Он поднимает свою единственную хорошую руку и берёт стакан напитка. За ним немедленно появляются пироги из синтетического белка, которые составляют первую пищу его дня. Вкусы восхитительны – созданы искусственно, но восхитительны.

Съев свою первую трапезу, он следует на сеанс гигиены. Движением одного пальца высохшей левой руки контакт установлен, и его колыбель гудит и перемещает его тело к душевой кабине. Устройство целиком, и механическая, и биологическая его составляющая, движется на магнитных летательных двигателях через палату к арке, в которой располагаются ультразвуковые чистящие устройства. Все выключатели и контакты для его колыбели находятся в пределах досягаемости крохотных пальцев левой руки. Панель над ними немедленно показывает ему, что все его системы жизнеобеспечения работают. Выращенные методом тканевых культур почки очищают жидкости, синтетическая печень производит химические вещества, которые помогают перевариванию его первой пищи, наружные лёгкие обеспечивают ток достаточно очищенного воздуха, металлическое сердце перекачивает кровь через биологическую часть его существа, и все двигатели, реле и сервомоторы, которые обеспечивают подвижность всего комплекса, функционируют должным образом.

Время для его ежедневной работы.

Далеко под ним, в туннелях, глубоко в толще Земли, лежат фабрики белка. Полностью автоматические, где никогда не видно людей (кроме операторов, которые ремонтируют и обслуживают их), фабрики используют энергию, производимую слоном горы, покрытым солнечными батареями, чтобы превратить исходные углекислый газ и кислород из воздуха и воду из резервуаров в съедобные углеводы. В другом месте находятся машины, моделирующие биологические процессы, которые производят съедобный белок, а также другие фабрики, где находятся ёмкости, производящие вкусо‑ароматические добавки и волокна, которые затем добавляются к мировому запасу продовольствия и помогают превратить пищу из простой пищевой потребности в вид искусства.

 

ХАЙТЕК

 

Homo sapiens machinadiumentum

Когда биологические органы один за другим выходят из строя, у них должны появиться заместители. Чем важнее для жизни отказавшие органы, которые прекращают работать, тем более технологичный дублёр требовался для них. Учёные уже работают, чтобы произвести заместители, основанные на тканях.

Пока мозг работает, его стоит сохранять живым – даже если тело разрушается.

 

 

На своём персональном дисплее Харон Солто видит цифры ежедневных мировых потребностей, географического распределения предпочтений, производительности различных фабрик и потока систем транспортировки. Опытным глазом он читает графики и делает оценки; затем следуют три быстрых нажатия кнопки и дневное производство находится в равновесии. Он может отдыхать.

Моторные составляющие его колыбели уносят его от его автоматизированного рабочего места. Сегодня он рассмотрит свою коллекцию скульптур, которая даёт ему душевное спокойствие. Он несётся через комнату туда, где находятся трёхмерные изображения, но среди здорового гула летательных двигателей слышится другой звук – шипение и скрежетание. Его движение вперёд внезапно прекращается, край его колыбели наклоняется и царапает пол.

Паника! Нет, не стоит паниковать: это всё может контролироваться. Ударяя по кнопке, он вводит нужное количество успокоительного средства в свою систему, чтобы восстановить спокойствие. Это был незначительный сбой его локомоторной системы, ничего больше. Немедленно снарядите одного из механиков.

Спустя короткое время, время, когда Харона Солто окружают мысли, порождённые беспомощностью и нерешительностью, из внешней двери появляется механик. Он примитивен, как, наверное, должны были быть предки Харона Солто, и, несомненно, мужчина. Он идет без механической помощи, а его тело симметрично, с двумя руками и двумя ногами. Подобно всем механикам, он был взят из руин снаружи. Их многосторонность делает их полезными, и они охотно исполняют неприятные функции в обмен на пищу и комфорт. У этого существа мало механических приборов, а его тело закрыто изолирующей одеждой, и он несёт сумку с инструментами через плечо. Солто пробует закрыть свой разум для отвращения, которое он чувствует, но должен признать, что эти люди необходимы.

Несколькими словами на диалекте, который Харон Солто едва может понять, механик диагностирует проблему и принимается за работу. Панель на колыбели снята, затем инструменты и приспособления вытаскиваются из сумки механика и устанавливаются в загадочных внутренностях машины. Это всё происходит вне поля зрения Харона Солто. Внутренности колыбели – это то, что он никогда не видел и не имеет никакого желания видеть. Всё, что он воспринимает – это волосатая макушка механика, когда тот наклоняется во время своей работы, издавая губами и зубами мурлыкающий шум, который, как предположил Харон Солто, сойдёт за музыку.

Впечатлений слишком много. Харон Солто вводит немного наркотика в свою вену и уносится в более приятный мир иллюзий.

Его разбудил громкий хлопок, когда панель в его колыбели была установлена на место. Механик говорит ему два коротких слова. Первое означает, что работа сделана, а второе – способ обращения, в основном почтительного, но которое, как подозревает Харон Солто, теперь стало словом, означающим шутку и лёгкую насмешку среди механиков.

Харон Солто отпускает человека, вначале подтвердив его идентификационный чип, чтобы сказать, что работа была сделана.

Харон Солто вновь один, полностью функционирующий, и может продолжать свои дневные мечты. Когда‑нибудь человечество не будет нуждаться в этих гротескных возвратах к примитивному человеку. Будет лучший метод, чем ныне существующие механические приспособления: система, которая живёт, растёт и самовосстанавливается. Это, однако, всё в будущем, и кто‑то иной должен будет разработать это.

 

ГРИРАТ ХАЛМ И БУДУЩЕЕ

 

У человечества есть потенциал, который не может быть ограничен только машинами. Должен быть лучший путь вперёд.

Это мысли, которые постоянно окружали Грират Халм с тех пор, как она была свидетелем последней поломки местного генератора пищи. Это было ужасное время, на протяжении которого механики дрались друг с другом. С одной стороны дисциплинированная фракция боролась за восстановление поломки; с другой, те, чьи запасы пищи были отключены изначально, пытались ворваться в машинное отделение, чтобы наесться сырых материалов. Порядок был восстановлен, но только путём массового насилия.

К чему сейчас пришли человеческие существа? Иссохшие тела, заключённые внутрь машин, сохраняемые живыми с помощью механических приспособлений и искусственно выращенных органов.

Когда‑то очень‑очень давно, человечество развивалось посредством процесса эволюции. С появлением разума и цивилизации этот естественный процесс был уничтожен. Медицинская наука развивалась, и те, кто умер бы, теперь стали способными выживать и оставлять потомство. В результате направляющая сила эволюции – процесс естественного отбора – была устранена для человека. Впоследствии вид ухудшился. Нездоровые изменения, которые были бы отброшены, теперь сохраняются и распространяются. По мере того, как популяция становилась больше, генофонд становился более слабым. Это не имело значения, потому что медицинская наука была всегда наготове, чтобы поддержать жизнь. Независимо от того, насколько дегенерировало человеческое тело, всегда находились технологические системы, чтобы поддержать его живым.

Результатом был, несомненно, триумф над первичной дикостью природы, но должен быть лучший путь. Машины продолжают ломаться и поставки продовольствия и лекарств постоянно нарушаются. Ключ должен находиться в синтетических органах.

Если они улучшатся, размышляла Грират, это оставило бы её и многих подобных ей без работы (она управляет производственным процессом для серии синтетических ферментов и стимуляторов, которые приносят пользу людям во всем мире). Это могло бы и не быть плохой вещью. Она хотела бы проводить больше своего времени, слушая музыку, любуясь искусством и уходя с головой в мир недавно изобретённой гипнодрамы действия.

Тогда, с начала работы, она помнит двух друзей, которые недавно уволились с работы, чтобы делать примерно то же самое – и они оба выключали свои системы жизнеобеспечения через несколько дней. Вероятно, их смесь стимуляторов была неправильной – это было то, что не случится с Грират; в конце концов, она находится при деле.

Однако, генная инженерия должна быть будущим. Люди уже забавлялись этим на протяжении прошлого века, когда они произвели существ, которые могли жить в космосе. Это было сделано специально ради работы над проектом по колонизации звёзд; и, как всегда бывало в истории, специфическая необходимость или специфическая цель служили детонатором для взрывного развития технологий. В прошлом это всегда было война, которая вызывала критическую необходимость. Технология обычно включала развитие более изощрённого оружия. Затем, как обычно, лишь только критическая необходимость исчезала, а цель была достигнута, вновь развившаяся технология приходила в упадок. Теперь, когда проект колонизации звёзд подошёл к концу и был отправлен последний из 37 кораблей, детей космоса больше нет. Те вакууморфы никогда не были совершенными; они были не столько выведены, сколько собраны из частей, выращенных искусственно, и возможности для их воспроизводства никогда не было. Акваморфы, люди, спроектированные для жизни в море, однако, всё ещё живут там, в более тёплых водах океана. Развивается настоящая подводная цивилизация.

Отблеск солнечного света из‑за облаков, пробившийся вниз через промежутки между высокими зданиями, был разбит поддерживающими конструкциями и бесцветными прозрачными фильтрами жилища Грират на пятна геометрической формы, прополз в её жилую ячейку и вырвал её из объятий дневного сна. Её ежедневная работа почти закончена, и она с трудом завершила её. Когда‑то, думает она, человечество управлялось солнцем: когда оно поднималось, люди просыпались и начинали свой день, а когда оно заходило, они спали. Теперь все могли не заботиться, есть ли солнце, или его нет – пока оно заряжает солнечные батареи и поддерживает движение океанских течений, текущих и двигающих подводные энергетические установки.

Далеко отсюда, куда люди больше не заходят, на планете есть дикие места. Когда‑то они были отравлены. Теперь всё изменилось. Хорошо, крупные животные исчезли, но растения восстановились. Влажные тропические леса вновь растут вдоль экватора, а травянистые равнины лежат поясами к северу и к югу. Дальше на севере и на юге лежат обширные пустыни, которые из‑за естественного характера циркуляции ветра и влаги никогда не будут плодородными. За ними лежат листопадные и хвойные леса, затем, ближе к Северному и Южного полюсам, холодные области тундры и ледники.

Грират знает обо всех этих вещах из информационных банков, но предметов, с которыми она наиболее знакома, находятся среди старых записей. Тропические леса, которые она сейчас представляет себе, были полны мартышек, тапиров, муравьедов, змей, ленивцев, человекообразных обезьян, ягуаров, колибри, туканов и орлов. Равнины кишели стадами зебр, слонов, антилоп, жирафов, которых преследовали львы, гепарды и гиены. Лиственные и хвойные леса были населены оленями, бобрами, белками, барсуками, волками и рысью. Тундра кормила северного оленя, овцебыка и лисицу. Она знает, что теперь все эти животные исчезли, и столь же уместны в современном мире, как динозавры, моа и мамонты. Сегодня эти местообитания пусты и безмолвны, населённые только самыми мелкими грызунами и птицами, живущими там наряду с насекомыми и другими беспозвоночными.

Действительно ли здесь должно быть будущее человечества? Если так, возобновлённая кампания генной инженерии могла бы стать средством достижения этой цели.

 

ХЬЮЭ ЧУУМ И ЕГО ЛЮБИМАЯ

 

Возможно, это самое опасное и самое захватывающее время в его жизни. Хьюэ Чуум медленно и целеустремлённо отсоединяет себя от своей колыбели. В течение нескольких кратких минут он будет отделён от вещей, которые поддерживают его живым – но это будет того стоить.

Он готовился на протяжении месяцев. Постепенно его врачи выключили подавление его либидо. Он был полностью обучен в отношении того, когда выключить это устройство и этот орган. Те устройства, которые совершенно необходимы для его длительного существования, присоединены к передвижным кабелям и трубам – конструкция уязвимая, но необходимая ради нескольких существенно более важных минут. Он более удачлив, чем большинство подобных ему: у него своё собственное сердце.

Почти вовремя. Его сенсоры сообщают ему, что Беарнида, его любовь, находится за дверью. Он видел её и прежде, но только на экранах и голограммах, и вначале она привлекла его способом, которым украсила свою колыбель. Он понял, что эта привлекательность была не столь поверхностной, как казалось. Её художественный вкус показывал, что в своей глубине, она была близка ему, и что они составили бы хорошую брачную пару. Она согласилась, и так же сделали все её коллеги, врачи и родственники.

Окружающие огни гаснут до тусклого оттенка, а витающие вокруг ароматы и музыка создают нежную и соблазнительную атмосферу. Входная дверь скользит, открываясь, и колыбель Беарниды влетает внутрь.

Он впервые видит её без помощи механических посредников. Конечно, видно только её лицо, и оно выглядит немного меньше, чем он ожидал. Украшения на её колыбели яркие и сверкающие, как приличествует случаю. Он знает, что внутри механизмов она выключила свою систему жизнеобеспечения на короткое, но необходимое время. Она улыбается ему, и он отвечает ей улыбкой – первая исключительно личная связь, которая у него была с кем бы то ни было.

Колыбели плавают вместе и их соприкасающиеся панели открываются. Огни гаснут – кто же захочет видеть иссохшее деформированное тело голого человека, даже будучи влюблённым, как они? Гидравлические руки, поддерживающие маленькие тела в их искусственной экипировке, отодвигаются, когда они встретились…

Это происходит позже, намного позже. Шок Хьюэ Чуума начинает постепенно проходить, и вместо него появляется печаль, но с этим можно справиться с помощью подходящих инъекций. Он вновь в своей колыбели, где чувствует себя в безопасности. Он никогда не выйдет из неё снова, пока он жив. Никогда!

Он думал, что он и Беарнида хорошо подходили друг другу не только душевно и эмоционально, но также и физически. Как и у него, у неё было своё собственное сердце; но у неё оно и близко не было таким же сильным, как у него, и напряжения во время половой связи было для неё слишком много.

Он может утешать себя тем, что он не одинок, потому что лишь примерно 10 процентов половых актов в эти времена проходят успешно. Если это продолжится, сам род человеческий захиреет и вымрет.

 

АКВАБИОНТЫ

 

Морские волны, вызванные бурей с юго‑запада, клубятся и пенятся у холодных голубых склонов, которые грубо протягиваются поперёк пустынной поверхности северного океана. Со свинцово‑серого неба пронизывающе‑холодный дождь извергается в ледяные зелёные впадины между волнами и теряется в струящейся пене гребней. Морская поверхность – негостеприимное место.

Под бурлящим и вертящимся хаосом поверхности моря и нескольких футов океанской воды сразу под ней буря замолкает, а ярость волн смиряется до слабого движения вперёд‑назад. Дальше в глубину движение становится слабее и слабее, пока не пропадает полностью. Это мир рыб – и существ, которые отказались от своей жизни на суше, чтобы занять место жительства своих далёких предков в великих океанах мира. В какой‑то степени это сделали морские выдры со своими гибкими телами и перепончатыми лапами; тюлени и моржи поступали более эффективно, приобретя обтекаемую форму и ласты; но ныне вымершие дельфины и крупные киты сделали это в совершенстве, они даже приобрели рыбообразную форму своих предков.

Теперь это также сделали и люди.

Они плавают в зелёной полумгле под беспокойными волнами океана. Неопытный глаз мог бы принять их за дельфинов, движущихся и кувыркающихся, устремляющихся вперёд стремительными рывками и ненадолго неподвижно замирающих в толще воды.

Они не умеют дышать воздухом, это дети океана. Вместо этого они пропускают морскую воду сквозь свой рот и грудные жабры, извлекая кислород, который она несёт. Они также постоянно кормятся, фильтруя планктон через те же самые жабры и передавая его в пищеварительную систему. Время от времени они ловят рыбу – разворачиваясь и бросаясь за ней с помощью поворотов хвоста, поддерживая равновесие с помощью рук и быстро кусая.

Хвостовой плавник – это всё, что осталось от человеческих ног. У зародыша почки задних конечностей срастаются вместе и сливаются в единый орган. Пояс задних конечностей не развивается, а кости конечностей стали практически продолжением позвоночника. Фаланги пальцев ног разрослись и образуют структуру, которая поддерживает мощный ромбовидный плавник. Руки сохраняют своё человеческое строение, но сама рука стала уплощённой и видоизменилась в орган равновесия и стабилизатор.

Начало развитию было положено век назад, как часть проекта колонизации звёзд, но получившиеся существа были лишь отчасти успешными. Позже генно‑инженерные лаборатории, прежде чем закрыться, произвели в качестве последнего жеста нечто долговременное, усовершенствовали строение и создали истинно водное человеческое существо; и (их заключительный триумф) генетические изменения, которые они произвели, стали истинно наследственными. Да, эти новообразованные существа были плодовиты и производили жизнеспособное потомство.

В действительности же процесс начался задолго до этого, в раннюю эпоху цивилизации, когда жажда человека обладать всеми вещами в мире привела его к воде. Он изобрёл механические устройства, которые позволили ему взять воздух с собой в море и вдыхать его под нужным для жизни давлением. Приспособления, прикреплённые к его телу, позволили ему видеть под водой и плавать с помощью сильных движений ног. С течением времени на морском дне возникли большие сообщества, очень похожие на города‑острова. Их засыпанные донными отложениями руины всё ещё устилают материковый шельф. Когда развилась генная инженерия, жабры можно было вырастить из исходной ткани и привить на человеческое тело, позволяя людям дышать, словно рыбам. Это было довольно неуклюже и грубовато по сравнению с последующей разработкой существа, лишённого потребности в городах или искусственных устройствах для плавания и дыхания.

Те, кто плавает здесь, это лишь приповерхностная раса этих существ. В чёрной глубине, в сотнях фатомов[[10] ] ниже, обитают другие, редко видимые кем‑либо кроме их собственного вида, но даже тогда они, строго говоря, не «видимы». В темноте они могут чувствовать свой путь и общаться друг с другом только с помощью своего рода эхолокации. Эти существа медлительны и малоактивны. На таких глубинах мало пищи, и они должны сохранять ту энергию, которая у них есть.

Поскольку аквабионты редко встречаются с какими‑либо другими формами человека, между ними и любой другой группой не происходит никакой вражды.

Самка, кормящая грудью извивающегося детёныша, приближается, грациозно изгибаясь, к группе самцов, которые гонятся за рыбой. Она говорит. «Голос» – это трескучий звук, производимый путём щёлканья в остаточной трахее в шее. Молодые самцы щёлкают в ответ и уплывают к тому, что выглядит как беспорядочный трёхмерный узор. Внезапно рыба, на которую они охотились, собирается в стаю перед головой самки, согнанная туда точно скоординированными движениями самцов. Быстрый щелчок и бросок, и она заглатывает одну из рыб – остальные расплылись в стороны в зелёной мгле. Она издаёт кудахчущий звук в знак своей благодарности самцам и неторопливо уплывает прочь. Глядя на них, можно было бы подумать, что это существа, которые населяли эту среду обитания с той поры, когда мир был молод. И лишь лицо – гротескная пародия на человеческое лицо, с крупными выпуклыми глазами, крошечным дегенерировавшим носом и изогнутым уголками вниз ртом – указывает на то, что это создание является производным от человеческого существа.

 

ЛЕТ ОТ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

 

 

 

 

ГРАМ, ГЕННО‑ИНЖЕНЕРНЫЙ ЖИТЕЛЬ РАВНИН

 

Дрожа, Грам стоял на пыльной равнине, но он дрожал не от холода, а от предчувствия. Щетинистая трава вокруг него достаточно знакома; он был выращен на диете, включающей её, с самого рождения, десять лет назад. Однако в течение этих десяти лет вся трава, которую он знал, росла в обитаемом модуле. Он был воспитан и окружён любовью Семьи, группы существ, которые наблюдали за каждой его потребностью и обучили его для жизни снаружи.

Только в последние два года он понял, что он не был похож на людей Семьи. Он не был заключён в металлическую наружную кожу, он не летал над полом и вдоль кабелей, и трубки не вились из него спиралями, соединяя его со стеклянными и пластмассовыми устройствами – и его лицо! Лица были единственными частями Семьи, которые он мог непосредственно видеть, и его лицо ничем не было похоже на их лица.

Теперь он сам по себе, и он знает это. Семья не может жить здесь, на травянистых равнинах, поэтому они все собрались вместе в летающей машине позади него. Весь этот ландшафт перед ним должен принадлежать ему.

Он осторожными шагами уходит прочь от летающего модуля. Под его суженными ступнями волокнистая почва создаёт странное ощущение – это совсем не похоже на почву в обитаемом модуле. Когда он бредёт через острую колышущуюся траву, он может ощущать на себе взгляды Семьи, внимательно сканирующие его; они могут это делать, он знает. Мало того, что они непосредственно наблюдают за ним, но также небольшие приборы, которые прикреплены к разным частям его тела, посылают обратные сигналы, сообщая им, что он делает.

Он знает, что собирается делать; его долго обучали. Как в обитаемом модуле, он вытягивает свою длинную руку и длинную ладонь, и срывает пучок травы. Мозолистое лезвие на его кисти срезает стебли и листья крутящим движением, и он заталкивает пучок в свой рот и начинает жевать. Его большие зубы размалывают волокнистый растительный материал, раздавливая его до состояния кашицы и разрывая волокна. Он может ощущать твёрдость, и знает, что износ его зубов будет очень сильным. Также он знает, что, как только зуб изношен, вырастет другой, чтобы заменить его, и это будет происходить на протяжении всей его оставшейся жизни – это другая особенность, которая делает его отличным от членов Семьи. Он глотает комок травы, и тот скатывается в его объёмистый живот, где его встречают специально спроектированные бактерии, которые завершают пищеварение.

Он скашивает ещё одну пригоршню травы и поедает её. Это работает хорошо, думает он, надеясь, что Семья думает так же. Он оглядывает горизонт, обширное пространство вдали. Итак, это должно быть его новым домом.

Охваченный внезапной радостью, Грам прыжками движется к группе низкорослых кустарников. Здесь он может чувствовать себя счастливым независимо от того, что думает Семья. Внезапно ему становится всё равно, что думает Семья: это его мир, а не их.

Затем первым и последним вызывающим движением он срывает приборы, которые прикреплены к его телу, и швыряет их в пыльную траву.

 

ЖИТЕЛЬ РАВНИН

 

Homo campis fabricatus

Человек, спроектированный для жизни на открытых полях, нуждается в адаптациях травоядных млекопитающих. Для обитателя равнин они включают массивные зубы, которые заменяются, будучи изношенными из‑за жевания жёстких, богатые кремнезёмом трав и, что более важно, специализированный желудок внутри вздутого живота, содержащий созданные генно‑инженерным путём бактерии, которые могут разрушать целлюлозу – вещество, обычно не усвояемое в рамках строения человека. Режущие лезвия на ладонях помогают срезать густую траву, тогда как длинные ноги позволяют существу стремительно двигаться по открытому ландшафту.

 

 

Жгучий солнечный свет падает на тёмную кожу жителя равнин, когда он лёгким шагом бежит по пыльным полям. Растительность жестка и к тому же станет редкой на протяжении засушливых сезонов.

 

 

 

Его ноги длинные и тонкие, подобно ногам живших раньше животных, бегавших по равнинам. Скорость важна, если вы живёте на открытом месте. Кроме улучшения скорости жителя равнин, длинные развитые ступни позволяют ему смотреть поверх высокой травы.

 

Лезвиеподобные мозоли обеспечивают жителю равнин некоторую степень защиты, а также помогают продираться через жёсткие стебли.

 

 

Тёмная кожа и грива волос, которая тянется через плечи и сбегает вниз по спине, защищает жителя равнин от непрерывно падающего на него солнечного света. Длинные ступни стали продолжением ног, увеличивая его скорость.

 

КУЛЕ ТААРАН И ГЕННО‑ИНЖЕНЕРНЫЙ ЛЕСНОЙ ЖИТЕЛЬ

 

Куле Тааран смотрит вниз на огромную овальную тень флаера, падающую на верхнюю часть тропических дождевых облаков, окружённых радужным кольцом всех цветов спектра. Когда судно спускается, облака под ним рассеиваются и обширный покров зелёного леса тянется как сплошной ковёр с тёмными реками, пробивающимися сквозь него. Тень от флаера на вершинах деревьев теперь нечёткая и неясная, но вскоре она становится более резкой, а края – более чёткими, когда он спускается. Теперь можно различить отдельные деревья, и с беспорядочным хрустом объёмистый корабль садится среди сломанных сучьев и ветвей.

Куле Тааран оглядывается на влажный тропический лес вокруг себя. Это не то, что было когда‑то. Несколько веков назад первичный тропический лес был полностью уничтожен, потому что процветающая человеческая популяция распространилась здесь и совершенно извела его, освобождая себе место для выращивания пищи. Катастрофой было не только полное уничтожение леса со всем его животным населением с лица Земли; это также оказало влияние на тонкие перемены климата во всем мире. Все проблемы такого рода теперь остались в прошлом, когда появились более эффективные способы производства продовольствия. Леса вернулись, но не в своём прежнем виде. Лесная почва, которой для образования требовались миллионы лет[[11] ], была почти полностью смыта в плохие времена, поэтому деревья, которые вновь заселили местность – это не величественные деревья прошлого. Они кустовидные и выносливые, приспособленные к тому, чтобы отыскать цепкими корнями ту почву, что осталась; но жаркий климат и постоянные дожди заставили их бурно расти.

Однако нет никаких крупных животных. Вместе с большими деревьями прошлого исчезли мелкие и крупные обезьяны, ягуары, попугаи, туканы, тапиры, белки, опоссумы, окапи и антилопы бонго. В изобилии водятся мелкие существа – насекомые, пауки, многоножки, ящерицы, змеи и множество мелких птиц – но крупные млекопитающие и птицы пропали навсегда.

Теперь, однако, они должны быть заменены. В модуле за спиной Куле Таарана находится опытный образец нового лесного существа. Человечество загнало себя в синтетический угол: оно не может выжить, не используя всю силу технических наук и медицинской технологии. Человек повернулся спиной к естественным системам эволюции и экологии, которые главным образом и вызвали его собственное появление. Теперь, когда технологические системы всё чаще и чаще начинают терпеть провалы, пришло время оглянуться назад, на естественные местообитания.

 

ЛЕСНОЙ ЖИТЕЛЬ

 

Homo silvis fabricatus

В тропических местообитаниях можно найти обильную пищу. Климат устойчив, а времена ода не влияют на запасы пищи. Подобно ранее обитавшим здесь животным, человек, спроектированный для жизни в изобильном тропическом лесу, требует лишь способности лазать, чтобы прокормить себя. Хитрость и интеллект не являются необходимостью, тогда как инстинкт важен для выживания. Интеллектуальный уровень вновь повысится у Homo silvis fabricatus на протяжении последующих миллионов лет, когда будет происходить эволюция, но ровно в той же степени, что у видов, которые столкнулись с жизнью в более сложных местообитаниях.

 

 

Кисти рук, похожие на обезьяньи, и длинные пальцы позволяют жителю джунглей раскачиваться в пологе леса; в то же время его сильные и цепкие пальцы ног могут прочно схватывать ветки. Тяжёлые челюсти приспособлены для разгрызания орехов.

 

Хотя в процессе создания этого вида его интеллект был подавлен, естественное любопытство всё ещё берёт своё.

 

Андлов долгое время не замечали. Некогда их презирали за их простоту, но допускали их существование из‑за их многосторонности и способности поддерживать работоспособность машин, а теперь в них увидели генетический резерв для будущего человечества. Это же так очевидно. Человечество находится в руинах, потому что повернулось спиной к естественному процессу эволюции. Андлы, однако, после великого раскола человечества, вызванного бедствиями перенаселённости и голода несколько веков назад, спрыгнули со стремительного эскалатора усложнения технологий. Они представляли собой ту часть человечества, которая впала в дикость и отвергла преимущества постоянно улучшающейся технологии и культуры. Эти несчастные существа жили, как могли, и ужасно страдали от болезней и несчастных случаев. Они восстановили процесс естественного отбора, и, по иронии судьбы, выживающие особи стали более приспособленными и более здоровыми, поколение за поколением. В конечном итоге для господствующего технологичного человека стало очевидным, хотя многое в его душе восставало против этого, хотя его «эго» отрицало это, что здесь лежит в чистом виде сущность ныне живущего человечества.

Это основа для человечества в будущем. С этого времени человеку следовало бы не использовать науку, чтобы изменить окружающую среду, подгоняя её под себя; скорее он должен использовать её, чтобы изменить себя для соответствия своей среде обитания. Применением своих собственных технологий он может догнать тысячи лет эволюционных изменений, которые он потерял. Теперь возможно разводить и управлять генетикой новых существ, которые не нуждаются в технологической цивилизации. Далеко отсюда, в тропических джунглях, на травянистых равнинах, в листопадных лесах, хвойных лесах и тундре, находятся источники дикорастущей пищи. Там есть всё, что нужно для жизни. Если рассматривать человеческое тело как машину вроде колыбели жизнеобеспечения, то углеводы, производимые листьями и клубнями, могут использоваться как топливо для тела. Белки в растущих побегах и в насекомых могут использоваться как строительный материал. Витамины во всех живых существах могут использоваться для смазки, а вода, которая встречается всюду, может использоваться для охлаждения и очистки. Всё это добро некогда пожиналось огромным количеством больших животных. Теперь ни одного из них не осталось, и вся пища ждёт, чтобы её взяли.

Куле Тааран смотрит на существо в транспортном модуле. Странно, что оно должно представлять собой человечество будущего – оно больше похоже на человечество прошлого. Хватательные ступни с большим пальцем, как на руке, для лазания и схватывания ветвей. Длинные, как у обезьяны, руки с длинными пальцами также помогут ему двигаться в пологе леса. Голова выглядит очень тяжёлой из‑за челюстей, вмещающих огромные зубы для раскалывания орехов.

По сообщениям, генетически модифицированные существа, которые были созданы для других свободных сред обитания, кажется, работают хорошо. Теперь нужно посмотреть, как действует версия для тропического леса.

Лишённое одежды тело Панна, сидящего среди прутьев и перекладин в своём модуле, выглядит готовым к своему большому приключению. Он обменивается несколькими словами с Куле Таараном, когда тот открывает вход в модуль. Панн спрыгивает из судна в колышущиеся тонкие ветки ближайшего кустарника. Он повисает там на мгновение, оглядывая бесконечные просторы своего нового дома. Затем, помахав рукой на прощание тем, кто кормил и выращивал его, он прыгает на ближайшее дерево, забирается по стволу и скрывается из виду среди ветвей.

Куле Тааран отворачивается от окна и возвращается к своему пульту. Физически новые существа, кажется, работают хорошо; на следующей стадии нужно увидеть, размножаются ли они по‑настоящему.

 

КНЮТ, ГЕННО‑ИНЖЕНЕРНЫЙ ТУНДРОВИК

 

Мхи, лишайники, вереск, грубые травы – очень плохая еда. Хотя такой рацион использовался для прокорма очень крупных животных типа северного оленя, овцебыка и мамонта. Так что нет никаких оснований полагать, что соответствующим образом модифицированный человек не смог бы существовать на таком рационе.

Кнют кормился всем этим на протяжении целого десятилетия, но это происходило в безопасности жилого модуля. Холодостойкие растения регулярно приносила летающая машина, а холодные условия поддерживались искусственно. Всё это время Семья находилась в тепле снаружи и лишь смотрела внутрь.

Теперь ситуация полностью изменилась. Члены Семьи в своих колыбелях, со всеми своими хрупкими системами жизнеобеспечения, сидят в тепле в модулях летающей машины, а в это время Кнют находится снаружи и стоит среди промороженной травы в дикой тундре под огромным холодным серо‑белым небом. Это – то, для чего он был воспитан, занять своё место в природе.

Несколько веков назад здесь существовали стада крупных животных, которые кочевали к северу и к югу, когда сменялись времена года, зимуя в густых лесах на юге и проводя лето на этих диких равнинах. В те дни, как рассказали ему, также существовали свирепые плотоядные животные – животные, которые производили опустошение и убивали кротких травоядных. Теперь же не осталось ни одного из них, и вся местность принадлежит ему.

Он глядит вниз на низкорослые грубые растения у своих ног; они выглядят так же, как те, которые он ел всю свою жизнь. Крюком, развившимся из ногтя на большом пальце его ноги, он выцарапывает кусочек заросли мха, затем опускается на покрытые шерстью колени и выкапывает его своей лопатообразной ладонью. Да, его вкус тот же самый. Он выживет здесь.

Белизна, которая разрасталась с одной стороны неба, спускается вниз. Холодные хлопья снега начинают кружиться вокруг него, оседая на мелко вьющемся меху, покрывающем слой жира. В ответ на это он поднимает вверх «воротник» жира, растущий вокруг шеи, и его лицо скрывается в нём. Со стороны большого летающего корабля позади себя он может слышать лязг и шипение люков, а входы закрываются и запечатываются. Это слишком много для Семьи. Следует внезапная волна тёплого воздуха, когда большое судно покидает землю. Они возвращаются к городам, где тепло. Кнют остался здесь, он принадлежит этим местам.

Всё же слишком суровая погода убьёт его, и короткое северное лето закончило