Учение об очищении сердца от страстей

 Как замечает святитель Николай (Могилевский): «После грехопадения в душе человека открываются иные родники – в них течёт другая жизнь, и течёт по другому руслу. Самое грехопадение делает природу человека повреждённой, и это повреждённое состояние является источником страстей»[225].

 В Евангелии от Марка, Господь наш Иисус Христос образно сравнивает Царство Небесное с маленьким горчичным зёрнышком «которое, когда сеется в землю, есть меньше всех семян на земле; а когда посеяно, всходит и становится больше всех злаков, и пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрываться птицы небесные» (Мк. 4, 30). Так и живущие в нас страсти, сначала кажутся незаметными и незначительными, но потом способны вырастить в огромные деревья, приносящие свои ядовитые плоды и отравляющие нашу душу, которая становится неспособной участвовать в благодатной жизни Святого Духа. Поэтому очень важно, как можно быстрее увидеть и распознать греховную страсть, а также предостеречь себя от неё. Чем раньше вступим мы в борьбу с ней, тем легче нам дастся победа. Ведь, как свидетельствует двухтысячелетний опыт Церкви, человек с помощью Божией способен совершенно искоренить страсти из своей души. Хоть и никогда он не может полностью освободиться от их нападений, но может обуздать страсти и даже воцарится над ними[226].

 Учение о страстях, было в древности известно многим опытным христианам, особенно монахам. О страстях много писали преподобные отцы пустынники. Искоренение страстей и насаждение вместо их противоположных добродетелей, они называли целью нашей земной жизни.       

Учение о страстях занимает особое, важное место и в духовном наследии преподобных Оптинских и Глинских старцев. Можно сказать, что именно этому духовному деланию они уделяют первостепенное значение. Рассматривая духовные наставления Оптинских и Глинских подвижников, посвящённые теме борьбы с греховными страстями, можно заметить их большую глубину и необычайную разработанность. Видно, что они исполнены не только глубокого знания святоотеческой традиции, но и исполнены практического духовного опыта. Оптинские и Глинские старцы очень хорошо знали святоотеческое предание. Как известно, некоторые из них занимались переводами и в совершенстве знали греческий язык. Даже простые монахи отличались глубоким знанием святоотеческих творений. Например, в Оптиной пустыни к 1859 году в монастырской библиотеке содержалось до 20 тысяч книг, 200 было рукописных[227].

 Согласно учению преподобных Оптинских и Глинских старцев, жизнь становится для человека по-настоящему важным отрезком времени, пройдя который, не навредив своей душе, но очистив её от страстей и грехов, человек сподобляется вечной жизни с Богом в Царстве Небесном. Преподобный Амвросий Оптинский, объясняя эту связь жизни временной и вечной, обращается к рассуждению преподобного Никиты Стифата, который учит, что христиане, «стяжавшие внутренно Царствие в жизни сей, имеют свободный переход в Царство Небесное»[228]. По мысли преподобного Варсонофия Оптинского побеждая страсти, мы получаем как бы новый вид, паспорт для жизни вечной»[229]. О стяжании «внутреннего Царства Божия» говорит и преподобный Антоний Оптинский, увещевая чад своих: «Царство Божие отыскивать не за оградой своей, а внутри, то есть в сердце своём»[230]. «Хотящим спастись (при споспешествующей благодати Божией) иго Господа благо и бремя легко в той мере, в какой они бренное тело с его страстями и похотями порабощают духу. Для таких Царствие Божие близ и внутрь есть, они сами нудят себя возможно скорее достигнуть бесстрастия»[231], – писал преподобный Глинский старец Филарет (Данилевский).

 Схиархимандрит Иоанн (Маслов), приводя слова преподобного Кассиана Римлянина, говорит: «Где Царствие Божие, там, без сомнения, и жизнь вечная, а где царство диавола, там, без сомнения, смерть и ад. Всё заключается в святилище души. Когда диавол будет изгнан отсюда и страсти уже не будут в ней царствовать, то основывается в нас Царство Божие»[232]. Ведь, Сам Господь наш Иисус Христос говорил: «Не придёт Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть». (Лк. 17, 20-21). «Когда Царство Божие вселится в сердце человека, Господь как будто срывает с разума завесу неведения. Человек начинает понимать не только тайну творения, но и тайну собственного бытия, а в какой-то момент Бог по неизреченной милости Своей откроет ему и Себя Самого, и человек будет созерцать Царя Славы, как смотрит на солнце в прозрачной воде. Тогда его душа соединяется с Богом, и Бог действует в ней. Такой человек только телом живёт на земле, а духом – в Царстве Небесном, с ангелами и святыми, и созерцает Бога»[233], – писал Сербский старец Фаддей Витовницкий, ученик постриженика преподобного Амвросия Оптинского, схиархимандрита Амвросия (Курганова). Старец Фаддей считал: «Человек, который стяжал Царство Божие, излучает святые мысли, Божии мысли…. Тот, кто носит в себе Царство Божие, незаметно переносит его на других»[234]. Следует заметить, что Оптинские и Глинские подвижники полностью единодушны в этом учении с известным древним подвижником преподобным Исааком Сириным. Рассуждая о том, что духовное делание приводит к созерцанию, он прямо называет созерцание внутренним Царствием Небесным. «Духовное созерцание – это Царство Небесное, – пишет преподобный. – И не в произведениях мысли находится оно, а может быть получено через благодать. И пока человек не очистит себя, он даже не в состоянии слушать о нём, ибо оно постигается не изучением, а чистотою сердца»[235].

 Всё духовное делание преподобных Оптинских и Глинских старцев направленно в первую очередь в сердце. «Сердце, – говорит преподобный Макарий Оптинский, – есть пространная нива, заросшая тернием и волчцами страстей. Как на ней сеять благие семена? Они пропадают и не приносят плода, посему и надобно на всяк день, хотя понемногу, исторгать терние страстей, не попуская им происходить в действие»[236]. В поучениях преподобного, мы часто встречаем призыв следить за движениями своего сердца и низлагать возникающие страсти[237]. Священное Писание учит, что человек способен вмещать в себя божественное присутствие, которое называют обычно Божественной благодатью, потому что каждый человек для Бога является храмом (1 Кор. 3,16). «В человеческой природе отображаются свойства Божества, но лишь настолько, насколько способна вместить их ограниченность человеческой природы»[238], – писал Великий Каппадокиец, святитель Григорий Нисский. Человек носит в себе образ Божий, как бы отражает в себе Бога. Поэтому, в аскетическом предании, сердце становится жертвой Богу,как символ средоточия духовной жизни человека, его деятельных способностей, интеллекта и воли. По учению преподобного Симеона Нового Богослова, человек должен приготовить Господу  «в храме своего тела чистое сердце, жертву совершенную, святую и благоугодную Господу»[239]. Преподобный Антоний Великий, основатель Египетского монашества, наставляя своих учеников, говорил: «Хочу я, чтобы Господь дал вам сердце знающее и дух различения, чтобы вы смогли принести ваши сердца, как жертву чистую пред Отцом, в великой святости без порока»[240]. Ещё в Ветхом Завете о важности хранения сердца своего свидетельствовал премудрый  Соломон: «Больше всего хранимого храни сердце твое; потому что из него источники жизни» (Притч. 4, 23). Но в полноте учение о чистоте сердца открыто именно в Евангелии. По слову Спасителя, «блаженны чистые сердцем, ибо они Бoгa узрят» (Мф. 5,8), «…ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы…» (Мк. 7,21; Мф. 15,19).

   Эту Евангельскую заповедь и святоотеческую мысль о чистоте сердца всегда продолжали в своём учение Оптинские и Глинские старцы. Глинский старец, преподобный Андроник (Лукаш), призывал своих учеников «насадить в сердце своём смирение и всесильными трудами стяжать чистоту сердечную»[241]. Например, преподобный Никон Оптинский учил: «Для того, чтобы сердце наше было готово и способно к принятию зова Божия, необходимо его очистить от всякого зла, чтобы не было в нём никакой злобы, никакого пристрастия к чему-либо, тем более к чему-либо греховному»[242]. Преподобный называет каждого человека «домом Божием», говорит что человек предназначен на то, «чтобы в нём обитал Святой Дух, чтобы в нём непрестанно возносились славословия Богу»[243]. «Бог, – по словам старца, – может быть только в чистом сердце, поэтому место нужно приготовить для Него»[244]. Это можно только сделать «очищением сердца от страстей и молитвой»[245].

 Преподобный Оптинский старец Варсонофий рассказывал следующий поучительный случай из своей жизни: «Однажды, когда я был ещё послушником, вышел я из своей безмолвной кельи тёплою июльскою ночью. Подхожу к пруду и вдруг вижу одного нашего схимника, отца Геннадия[246], проведшего в скиту 62 года. Стоит неподвижно и смотрит на воду. Я тихо окликнул его, чтобы не испугать и подошёл к нему. – Что делаешь ты тут, отче? – А вот смотрю на воду, – отвечает он. – Что же ты там видишь? – А ты ничего в ней не видишь? – спросил отец Геннадий. – Ничего. – А я, – сказал схимник, – созерцаю премудрость Божию. Видишь ли, всё это звёздное небо отражается в воде, так и Господь вселяется в чистое сердце, следовательно, какое блаженство должны ощущать души, стяжавшие чистоту. А понимаешь ли ты, что такое чистота сердца? – спросил отец Геннадий. – По опыту не знаю, так как не имею этого, – ответил я, – но думаю, что чистота заключается в полном беспристрастии: кто не имеет ни зависти, ни гнева, ни какой другой страсти, у того и есть чистое сердце. – Нет, этого мало, – возразил схимник, – недостаточно только сполоснуть сосуд, надо наполнить его ещё водой – по искоренении страстей надо заменить их противоположными добродетелями, без этого не очистится сердце»[247]. Эти слова схимника глубоко запали в сердце преподобному Варсонофию, стали его жизненным подвигом.

 По учению Оптинских и Глинских подвижников очищение сердца есть самая важная внутренняя работа и необходимая задача христианина. Ведь человек должен открыть своё сердце для Самого Бога, Господа Иисуса Христа, Который по словам Глинского старца схиархимандрита Иоанна (Маслова), «со Своей благодатной силой и помощью постоянно пребывает у дверей человеческого сердца и ждёт, пока человек добрым своим соизволением откроет Ему эти двери (Откр. 3, 2)».[248]

 Внутреннее Царство Божие, согласно учению старцев, достигается особым путём нравственного совершенствования, или особого «духовного возрождения, начинающегося с освобождения нашего сердца от страстей»[249]. Искоренение из сердца страстей является целью подвижничества. По словам преподобного Амвросия Оптинского, «духовное возрождение начинается освобождением от страстей, а завершается прохождением добродетелей»[250]. Вначале всего, христианин должен как бы очистить в себе место, где будет жить «Дух Святой». Всё это становится делом всей жизни, потому что, человек устроен так, что не может пребывать в одном и том же духовном состоянии. Поэтому постоянная работа над собой, работа над своим сердцем должна быть всю жизнь, до самого последнего вздоха. «Мы должны здесь на земле, раздавить этих гадов, – пишет преподобный Варсонофий, – чтобы очистить вполне свою душу и перед смертью сказать со Спасителем нашим: «Грядет сего мира князь и во мне не имать ничесоже». (Ин. 14, 30)»[251]. По мысли преподобного Варсонофия Оптинского, духовная борьба христианина есть борьба с греховной страстью, и постоянное упражнение в добродетелях. Потому что «какие чувства насадит человек себе при жизни, с тем и отойдёт в жизнь вечную»[252]. Преподобный Варсонофий с уверенностью утверждает: «Цель, единственная цель нашей жизни и заключается в том, чтобы искоренить страсти и заменить их противоположными добродетелями»[253]. Святой говорит о необходимости в этой жизни ощутить Господа Иисуса Христа, ибо «кто не узрит Его здесь, тот не увидит Его и там, в будущей жизни»[254]. Ощущение присутствия Божия, достигается очищением сердца от греховных страстей и постоянной умно-сердечной молитвой, которая становится как-бы дыханием для подвижника. И поэтому, как говорит преподобный Макарий Оптинский нам «необходима борьба со страстями, ибо тьма и мгла страстей помрачает душевные наши очи, дабы не видеть Солнца Правды, Иисуса…»[255]. Преподобный Варсонофий, как и преподобный Амвросий, «внимая себе и своей душе»[256], советует «углубляться в свой внутренний мир, очищая своё сердце от греховной скверны призыванием имени Господа Иисуса, для того чтобы Сам Господь ввёл человека в Свой Небесный Чертог»[257]. Молитва, настолько важна в этом духовном делании, что просто без неё христианину нельзя побороть страсть. Потому что без Божией помощи мы просто бессильны. По замечанию преподобного Оптинского старца Макария: «Страсти не могут нами господствовать, когда мы противляемся им и призываем на них помощь Божию»[258].

 Однажды к преподобному Илиодору (Голованитскому) обратился один монах, с вопросом, что ему делать, когда мучают страсти. Старец сказал ему: «Чадо, сами собой мы ничего не можем сделать, нужна нам помощь Божия. Древние же подвижники говорят: страсти те же скорби, а о скорбях Господь сказал через пророка Давида: «Призови Мя в день скорби твоея и изму тя и прославиши Мя» (Пс. 49, 15). Что страсти нас борют, от сего унывать не должно, это наша брань, против которой мы должны быть готовы. Нужно только усиленно противиться их требованиям. Чтобы успешнее против них действовать, надо повнимательнее рассматривать, которая сильнее действует в нас страсть, против этой одной следует и вооружиться всей крепостью»[259]. Одной своей духовной дочери преподобный писал: «Учись, как побеждать страсти»[260].

Полностью единодушен со старцем Илиодором, преподобный Варсонофий Оптинский, который также считает: «Начинать борьбу со страстями лучше так: хотя нам присущи все страсти, но одни в большей степени, другие в меньшей. Надо определить, какая страсть в нас господствует, и против неё вооружиться. Вести борьбу со всеми страстями сразу невозможно: задушат. Победив одну страсть, переходить к искоренению другой.»[261].

Преподобный Макарий Оптинский советует против каждой страсти противопоставлять добродетель: «Против гордости – смирение, против чревообъядения – воздержание, против зависти и злопомнения – любовь, но когда этого нет, то будем укорять себя, смиряться и просить помощи от Бога»[262]. «Если мы вникнем в себя и рассмотрим внимательно, – говорит старец, мы найдём, что на всякую страсть есть врачество – заповедь противоположная оной, а потому враги и стараются не допустить нас до сего спасительного врачества»[263]. По мнению старца: «Именно исполнение заповедей Божиих очищает сердце наше от страстей и исполняется плодов духовных: мира, радости, любви и прочих»[264].

 Важный совет в деле борьбы со страстями даёт преподобный Никон Оптинский: «Надо всё дурное, также и страсти, борющие нас, считать не своими, а от врага – диавола. Это очень важно. Тогда только и можно победить страсть, когда не будешь считать её своей»[265].

 Оптинские и Глинские подвижники советуют противостоять греховной страсти со всей смелостью и терпением. В тяжёлой борьбе, не отчаиваться, не унывать, но молиться и начинать действовать. Глинский подвижник Пахомий (†1822), говорил, что «борьба с грехом заставляет последователя Христова мобилизовать не только все его духовные силы, но и телесные. Только при таком сочетании и направлении сил души и тела возможна полная победа христианина над его ветхим человеком»[266]. Преподобный Макарий Оптинский говорит: «Мы не можем быть свободны от страстей, а должны всегда им противоборствовать и не быть праздными, а так как всякая страсть ослепляет человека, то просить Господа, чтобы не попустил помрачиться зрению душевному от страстей»[267]. Духовная борьба, по мнению старца, заключается в постоянной готовности, постоянной внимательности. Глинский монах Николай (†1870), чтобы победить одолевший его грех, прибег к особому средству – стал ежедневно, при любой погоде, ходить на кладбище. «Там, среди могил и крестов, вместо телесной красоты, он представлял себе бренность естества человеческого и тление во всём его безобразии; вместо минутного услаждения, вечную муку»[268].

 В тяжёлой борьбе со страстью, христианин должен чётко определить её источник, направить все свои силы, чтобы побороть её в корне. Всё это требует, не только силы воли и глубокой веры, но и смирения. Глинский старец Пахомий говорил: «Все страсти, которые часто обуревают подвизающихся над очищением своего сердца, не могут быть искоренены до тех пор, пока не смирится человек. Без добродетели смирения человек не может стяжать никаких дарований Божиих»[269]. О гордости, как о причине всякого греховного падения и о смирении, как самом действенном средстве побороть страсть, писал преподобный Макарий Оптинский. «Если всякое падение предворяет гордость, – говорил старец, то и попечёмся о снискании противного оной смирения, губительного страстей»[270]. Ведя брань с гордыми бесами, – по словам преподобного, необходимо смирение, потому что оно есть «на них безтрудная победа»[271].«Если случится влечение какой страсти, – говорил старец Филарет Глинский, – прилежно ищи причины. Найдя её, смири себя, и страсть отойдёт. Многие обуреваются страстями, оттого, что не искусны в познании причины приходящих страстей. Когда страсти молоды, не пустили корней в уме и в сердце, легко побеждаются, а после, без посторонней помощи, их не одолеешь»[272]. Только глубокое смирение и молитва к Богу о помощи способна искоренить страсть.

В Глинском Патерике приводится очень поучительный рассказ из жизни преподобного старца Мартирия (†1865). Этот рассказ в точности объясняет то, как нужно уметь распознать греховную страсть и вовремя избавить себя от неё. Однажды, одна добрая, благоговейная женщина, приехав в Глинскую обитель, раздавала почитаемым старцам карманные платочки. Такой платочек был подан и отцу Мартирию. Старец повёл себя так: «Я взял поданный платочек и прейдя в келью, развернул его, а в нём оказалось пятьдесят копеек денег, я подумал куда их деть? Да пусть полежат, я отдам кому-либо нуждающемуся. Вечером после келейного правила, когда затушил огонь, чтобы успокоиться, замечаю, подходит мысленный прилог и говорит: «А вот что хорошо бы тебе сделать: человек ты уже старый и слаб, надо себя поддержать, а то, пожалуй, можно совсем ослабеть, вот теперь деньги есть, хорошо бы купить водочки и перед обедом пить по маленькой чарочки для аппетита, пообедал бы лучше, вот бы и здоровье подкрепилось, а то от воздержания и аппетит прекращается». Вначале я не придавал ему значения, а враг нашептывал, нахально всё лезет со своим лукавым советом, а далее престал так неотвязно, что мне стало противно его нахальство. «Э! – думаю, – да тебе, нечистый враже, лишь бы к чему привязаться, то ты сейчас и здесь! Надо с тобой поскорей разделаться!» Я взял платочек с деньгами и, выйдя из кельи, отыскал кирпич и привязал к нему платочек с деньгами и пошёл к речке, где самое глубокое место (около бани). Стал спиной к речке, чтобы не видеть, где упадёт кирпич, и забросил его через голову в воду, не оглядываясь назад, и пошёл обратно в свою келью. Придя в келью, почувствовал спокойствие»[273]. Этот рассказ показывает насколько внимательны мы должны быть к различным вещам. Как важно ещё в начальной стадии распознать искушение и отсечь соблазн. Поступок старца сумел предотвратить будущую страсть.

 Преподобный Антоний Оптинский часто призывал своих учеников быть «владыкою, а не рабом своих желаний»[274]. В духовной жизни, как пишет преподобный Филарет Глинский, нам обязательно нужно помнить: «Дьявольское искушение вначале сладко, а после краткого услаждения неминуемо бывает горькое угрызение совести¸ которое начинается здесь и продолжается в вечных нескончаемых муках»[275]. Бесовские искушения настолько хитры и соблазнительны, что человек очень легко может им поддаться. Преподобный Филарет Глинский учил своих учеников постоянно помнить и знать, что «диавол, искушая человека, предлагает ему временную сладость греха, чтобы уловить его, как рыбу на удочку или как птицу сетью, а уловив его и поработив, влечёт его в ад на вечную погибель»[276]. В духовной жизни, преподобный Серафим (Романцев), советовал не забывать, что «диавол постоянно находится возле нас и старается всеми силами погубить нас навеки»[277]. Однажды Глинского старца, монаха Феодора (†1859) спросили, видел ли он наяву бесов и если да, то каковы они? Старец сказал: «Они мерзкие! Видели вы медведя? Ну, вот он в таком виде может явиться»[278]. Тот же старец в ответ на просьбу рассказать какие усилия употребляет враг спасения человека, когда желает на него воздействовать, воскликнул: «Ох! Если бы вы увидели, с каким усилием враг увивается около искушаемого человека и старается быть как можно ближе к нему, то вы бы изумились. Когда человек идёт, ступая по земле ногами, и ещё не успеет поднять ногу с места, на котором она стояла, а преследующий его диавол уже старается на его след поставить свою гнусную лапу. Как хитрые птицы, как лукавые лисицы окружают нас богомерзкие демоны и жадно похищают в душе нашей всякое добро и расположение, и ослепляют наши духовные очи»[279]. Рассказ Глинского подвижника повествует о всей силе и хитрости бесовских сил, которые всячески пытаются соблазнить на грех человека. Глинский монах Досифей (†1874), прозванный за святость жизни Благоговейным, вынужден был в течении пяти лет вести беспрерывную брань с врагом спасения, пытавшимся увести его из святой обители[280]. Очень интересно и содержательно рассуждение преподобного Глинского старца Илиодора (Голованицкого). В одном из писем к своей духовной дочери, монахине Варваре он пишет: «Каждый может видеть, до какой степени привычка ко греху усваивает власть свою в немощном нашем теле и берёт верх над смертным, не привыкшим сопротивляться оной; ибо если человек, проживший определённый ему срок времени и уже землёю пахнуть начинающий, не дорожит своею честью и благами небесными, решается исполнять навычную свою страсть и нимало о том не беспокоится, что роняет то и другое; то что можно заключить о человеке, не обремененном летами, но предавшимся страстям? Не управляют ли им страсти? Отчего же это происходит? Не оттого ли, что молодые люди, предавшись необузданно ветрености и бесстрашию,  думают, что в старости могут исправиться. Тщетная надежда. Они бедные, не знают того, что привычка есть другая природа, которую искоренить трудно. Не лучше ли во всякое время противиться врагу душ наших, влагающему в нас страсти. Этим мы только и можем восторжествовать победу над страстями»[281].

Из всего учения Оптинских и Глинских старцев о греховных страстях мы можем определить два главных вывода. Во-первых, искоренение греховных страстей и очищение сердца – это есть духовное делание, которое становится целью их жизни. Постоянная сердечная молитва, и всякое противление греховным навыкам по их учению, сподобляет христианина соделаться «храмом Духа Святого». Оптинские и Глинские старцы полностью единодушно с отцами добротолюбия и являются продолжателями духовной традиции преподобного Паисия (Величковского) и древних отцов исихастов.

Во-вторых, борьба с зачатком греховной страсти есть первая и необходимая мера, которая Оптинскими и Глинскими старцами ставилась на особое место. Этому духовному деланию они уделяли большое значение о чём свидетельствует их глубоко разработанное учение о помыслах.

Учение о помыслах

            «Берегись, чтобы не вошла в сердце твоё беззаконная мысль»

                                    (Втор. 15.9).

    Господь наш Иисус Христос учит, что внутренние грехи – злые помышления и похотения – столь же греховны, как и внешние беззакония: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф. 5, 28). То есть, сами первые помышления являются тем корнем, из которого образуются последние, внешние беззакония. «Исходящее из человека оскверняет человека, – говорит Спаситель, – Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство». (Мк. 7, 21-22). Обращая особое внимание на слова Господа, восточные святые отцы придавали первостепенное значение в борьбе со страстями искусству борьбы с помыслами. Ещё преподобный Антоний Великий начальник Египетского монашества отмечал, что в духовной брани, прежде всего, необходимо внимательно относится к своим мыслям[282]. А преподобный Ефрем Сирин о значение мыслей писал: «Как отрекающийся от веры отрицается от неё одним словом, так, кто исповедует веру, облекается в неё словом же. Посредствующее при деле слово заменяет собой дело, поэтому и порочное помышление может иметь ту же силу, как и порочное дело»[283]. «Иногда и помысливший только – хуже сделавшего, потому что он не даёт места покаянию. Отвержен Саул, соизволивший помыслами на идолослужение, а Манассия, покаявшись в идолослужении, принят»[284].

 Обращая внимание на древнюю святоотеческую традицию, мы замечаем, что для победы над греховными помыслами нужно побеждать их причины и наоборот, побеждать помыслы, чтобы победить причины. Эту мысль в своих творениях развивал ещё преподобный Марк Подвижник: «Ни злых помыслов отдельно от причин их, ни причин отдельно от помыслов нельзя победить ведущему с ними брань, ибо если что-нибудь одно отдельно отвергнем, то спустя немного, посредством другого будем обладаемы и тем, и другим»[285]. Точно так же и в учении преподобных Оптинских и Глинских старцев духовная брань с греховными помыслами неразрывно связана с борьбой против причин, благодаря которым они возникают. Чтобы полностью понять духовное делание Оптинских и Глинских старцев против греховных помыслов, необходимо исследовать святоотеческую традицию, в частности традицию духовной борьбы с помыслами отцов добротолюбия. Как известно Оптинские и Глинские старцы вели своё преемство от преподобного Паисия (Величковского). Поэтому они уделяли первостепенное значение изучению древней святоотеческой традиции. Старцы очень глубоко знали святоотеческую литературу. Можно сделать вывод, что добротолюбие и такие произведения святых отцов как, творения преподобного Исаака Сирина, Иоанна Лествичника, Аввы Дорофея были их настольными книгами. Это подтверждает, что Оптинские старцы, даже осуществили некоторые переводы их на русский язык. Некоторые наставления Оптинских и Глинских старцев практически точно цитируют этих святых отцов, и несомненно очень близки по духу.

 Искусство отсекать греховные помыслы считалось очень важным и необходимым в духовном делании преподобных Оптинских и Глинских старцев. «Каждая страсть начинается с греховных помыслов»[286], – писал Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов). Поэтому, чтобы бороться со страстями необходимо, научиться бороться с помыслами. По мысли духовника Глинской пустыни иеромонаха Варсонофия (†XIX в.),  «человек, допустивший злые помыслы в своё сердце, нарушает тесное единение с Источником жизни – Богом, потому что Бог пребывает только в непорочных сердцах»[287]. Чтобы хорошо понять, как действует греховный помысл на человека, приведём рассказ одного Глинского монаха. «Однажды я как-то увлёкся нечистыми помыслами; по неопытности в борьбе я не смог отразить их. Нечистые, но соблазнительные картины, рисовавшиеся в моём воображении, совсем отуманили мой ум. По вражескому устроению мне пришлось встретиться с лицами, сочувствующими моему нечистому греховному похотению, и я вознамерился осуществить свой греховный помысл»[288]. Когда этот монах уже захотел совершить грехопадение, его остановил преподобный Илиодор (Голованитский). Старец, будучи прозорливым, почувствовал, что ученик его находится в опасности. «Старец (Илиодор) взял меня крепко за руку,  – рассказывает монах, стал спрашивать меня: «Куда ты чадо идёшь, а? На мой ответ, что иду по делу, он сказал: «Чадо, скажи мне правду, я не начальник твой, меня нечего бояться. Ты говоришь по делу, а дело то ведь недоброе. Посмотри, вон, кто понуждает тебя идти по этому делу, чтобы затем взять душу твою!». При этом он указал вниз к трапезному корпусу. Я взглянул туда, и моим глазам представилось странное зрелище: около каменного быка поддерживающего корпус, я увидел диавола в безобразнейшем виде: чёрный, очи огненные, зубы выдающиеся изо рта, внутренности снаружи и несколько прикрыты длинной бородой; весь он был в пламени. При виде такого гнусного страшилища, я затрепетал от ужаса; кровь как бы застыла во всех моих жилах, я не мог двинуться с места, не мог проговорить ни одного слова и стоял, как окаменелый. Помню только, что старец держа меня за руку, повёл с собой: «Пойдём, чадо! Пойдём ко мне!»»[289].

Святоотеческая традиция выделяет следующие причины греховных помыслов. К первой причине древние аскеты относили воображение. Ко второй причине относили страсти. Ещё преподобный Григорий Синаит[290], и святитель Феодор Едесский, утверждали, что «если бы не было в душе страстей, то страстные помыслы не стужали бы ей»[291]. К третьей причине древние святые отцы относили праздные помыслы. О праздных помыслах писал преподобный Исихий, пресвитер Иерусалимский, который говорил, что они как первые бывают входом для вторых (греховных)[292]. К чётвёртой причине отцы относили демонов. Преподобный Григорий Синаит говорил, что «помыслы – это слова бесов»[293].

Такое понимание причин греховных помыслов, мы видим и в учение Оптинских и Глинских старцев. Как и отцы добротолюбия, старцы всячески старались обезопасить себя от нечистого, страстного воображения, от пустых праздных помыслов и от бесов, которые постоянно пытаются погубить христианина, они пытались мыслить чисто. В их духовном делании мы видим особую внимательность и углублённость. Старцы поистине придавали огромное значение чистоте мыслей. Для того, чтобы во всей полноте понять, какое значение для их духовного делания имели мысли, мы должны обратить своё внимание к Сербскому старцу Фаддею Витовицкому, которого можно назвать одним из последних приемников Оптинского старчеста. Будучи духовным сыном ученика преподобного Амвросия Оптинского, старца схиархимандрита Амвросия (Курганова)[294], настоятеля Мильковского Введенского монастыря в Сербии. Старец Фаддей сумел впитать в своё сердце не только их особый Оптинских дух, но и их духовную традицию. Он, можно сказать, воспринял их духовное делание. В своих поучениях отец Фаддей, удивительно, постоянно делает акцент на учение о мыслях. Это учение у него основополагающие. Он говорит: «Мысли, настроение, желания управляют нашей жизнью. Какие мысли нас занимают – такова и жизнь наша»[295]. По учению старца Фаддея наши мысли материализуются. От мысли начинается всё. И добро и зло. Старец говорит: «По сей день, мы видим, что всё, что создано, и всё, что существует на земном шаре и во вселенной, есть материлизованная во времени и пространстве Божественная мысль, а мы созданы по образу Божиему. Великая награда досталась роду человеческому, но мы не понимаем этого и не понимаем, как наши мысли влияют на других. Разрушительные мысли разрушают наш мир и нет нам покоя»[296]. «Люди обращают на свои мысли мало внимания, и из-за этого – много страданий»[297]. Учение старца Фаддея о мыслях очень глубоко и одновременно очень просто. В его наставлениях мы видим Оптинский дух, ведь учился умно-сердечной молитве он у Оптинских монахов. Постоянная сердечная собранность, непрестанная Иисусова молитва и хранения себя от греховных мыслей, давала старцу Фаддею то Божественное знание, которое даёт только Господь, и только чистым сердцам. В своих наставлениях отец Фаддей советовал учиться «освобождаться мысленно»[298]. «Когда мы обременены чем-то, надо обратиться к Господу и Ему передать все наши заботы и тревоги о наших ближних»[299]. Его Духовное делание и учение о важности мыслей и хранения ума, полностью выражала ту духовную традицию, которая была насаждена в Оптиной пустыни и впоследующем передавалась всем Оптинским монахам.

 Святые отцы добротолюбия во главе всех средств для борьбы с греховными помыслами ставили трезвение. «Это делание, – говорит преподобный Симеон Новый Богослов, – некоторые из отцов наших именовали безмолвием сердечным, иные – вниманием, иные – трезвением и противоречием, иные – борьбой с помыслами и хранением ума»[300]. Трезвением, преподобный Исихий Иерусалимский называл «твёрдое водружение ума и стояние его у дверей сердца: так что он видит, как подходят, словно воры, чуждые помыслы, слышит, что говорят и делают эти убийцы, и каков начертанный и представляемый бесами образ, посредством которого они покушаются мечтательно прельстить ум»[301]. Подвижник считал, что постоянное трезвение «с Божией помощью совершенно избавляет человека от страстных помыслов, и слов, и худых дел»[302]. «Трезвение обеспечивает приобретение и сохранение чистоты сердца. По святоотеческому учению, необходимая во всём трезвенность важна для человека гораздо более, чем всякое другое дело аскетического преуспеяния»[303], – писал в своей магистерской диссертации «Аскетизм по Православно-христианскому учению» русский богослов Сергей Михайлович Зарин. Если обратиться к Священному Писанию, видно, что трезвение заповедано святыми апостолами вообще всем христианам. «Трезвитесь, бодрствуйте (греч. νήψατε γρηγορήσατε), – говорит апостол Павел, – потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить» (1Петр. 5, 8). Подобно и святой апостол Павел писал к Солунским христианам: «Не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться» (1Сол. 5, 6-8). «Дарование трезвения не позволяет помыслам входить, а если они и войдут, то не допускает им сделать вреда»[304], – писал преподобный Варсануфий Великий.

 По мысли преподобного старца Паисия (Величковского), духовного отца Оптинских и Глинских подвижников, христианин должен быть постоянно готовым к искушением, помнить, что ведёт войну с злобными бесплотными духами. «Смотри же, человек, внимай, не плошай, – говорит преподобный, – они и до гроба твоего не отойдут, но приготовляют большую засаду, высматривают внимательно, каким образом снова начать и восстать, ибо не отдыхают. Когда теплота усердия остынет у подвижника, то они тайно, приготовив какую-нибудь сеть, опять приходят и расстилают, и ловят»[305]. Он утверждает, что «лукавые бесы внимательно и неотступно наблюдают за нами, к чему мы склонны, – к тому и побуждают нас; замечая наше греховное желание, помрачают наш ум, и день за днем крадут наше время, и, как воры, тайно проникают в нашу мысль и понуждают нас заботиться о тленных вещах, а Бога и душу свою оставлять»[306]. По словам преподобного, «такова хитрость у лукавых бесов: они постоянно заняты нами; как сторожа подмечают наши наклонности и пожелания: о чём мы думаем и что любим, чем заняты помимо их; и какую страсть замечают в нас, к тому нас и побуждают, такие и расставляют нам сети; таким образом, мы сами прежде возбуждаем против себя всякую страсть и бываем причиною ея»[307].

Оптинские и Глинские подвижники тоже на первое место в духовной брани с помыслами ставили трезвение. Постоянная внутренняя внимательность и собранность ума всегда была их характерной чертой. Именно к этому духовному расположению они постоянно стремились. Оптинский старец, преподобный Никон, называл трезвение путём всякой добродетели[308], говорил о том, что каждый благоговейный христианин просто обязан проводить жизнь свою во внимании к себе и трезвении[309]. Преподобный Макарий Оптинский говорил, что нужно «стараться иметь строгое наблюдение за своим устроением»[310]. Глубоко назидательно наставление Глинского старца Георгия (†1961). Когда молодые иноки вопрошали его о духовной жизни, старец говорил, что «главное хранить в душе мир. Этот мир есть место недосягаемое для лукавого. Злой дух стремится, прежде всего, вывести человека из равновесия, возмутить его, расстроить. Когда это ему удаётся через какое-либо искушение или наваждение (чаще всего через другого человека), тогда во всей «мутной