Кто еси мужи, сотворившие сие?

 

Мы вступаем в достаточно сложный этап этой работы. Если на западе известно если не все, то многое о корифеях и тружениках детективного фронта, если зарубежные биографы и литературные критики совершили прорыв в жизнеописании таких закрытых от общества писателей как Дж. Х.Чейз или Б.Травен, узнать что-то даже о довольно популярных писателях дореволюционной России (да и послереволюционной тоже) крайне сложно. Произведения их рассыпаны по газетам, тонким журналам, зачастую ни разу не переиздавались, а библиографические данные темны и запутаны.

Все это еще раз говорит о пренебрежении литературной элитой и критикой таким любимым и читаемым народом жанром как детектив.

Что же говорить о советском периоде, когда и современные детективы за литературу не признавались.

И только лишь в первой половине 90-х годов как из рога изобилия хлынул на прилавки поток “забытого русского уголовного романа”. Правда, счастье продолжалось недолго. Современный читатель, видимо, не оценил на фоне сегодняшнего разнообразия современных триллеров, отечественных и зарубежных, скромный и незаметный старый русский детектив. Но именно он был родоначальником нынешней убойной литературы.

Полные и подробные био-библиографические работы ждут нас в будущем. Мы же постараемся систематизировать то очень немногое, что сегодня известно.

К вышесказанному следует добавить, что здесь не место корифеям отечественной литературы как Ф.Достоевский, Л.Толстой, А.Чехов, И.Бунин, Н.Лесков и ряду других, отдавших должное детективной интриге, — “их место на другой книжной полке”. Кроме того, о них и написано достаточно много.

 

Александров В.

А вот о нем как раз-то и ничего неизвестно, кроме того, что он автор классического детектива “Медуза”, динамично и ярко написанного. Судя по профессионализму, роман написан опытным литератором. А В.Александровых этого времени было два: Владимир Александрович (1842 — 1906) писал только этнографические очерки. Второй же, тоже Владимир Александрович (1856 — после 1918) был не только известным драматургом, но и юристом по образованию. Свой адвокатский опыт использовал в пьесах. Он бы мог быть автором “Медузы”, но жил в Москве, а книга вышла в Петербурге, что в ту пору бывало редко.

Думается, скорее всего В.Александров — псевдоним одного из известных писателей того времени.

 

Ахшарумов Николай Дмитриевич (1820 — 1893)

Один из наиболее известных авторов. Его ценили такие взыскательные люди как М.Салтыков-Щедрин, Л.Толстой. “Тонкий психологический анализ, знание жизни, умение ярко и интересно обставить события рассказа, неослабевающий интерес интриги”, - так сказал, оценивая книгу Ахшарумова, один из критиков. Один из лучших его романов “Концы в воду” может быть признан родоначальником русского триллера. Детективный сюжет здесь сливается с глубоким проникновением в психологию преступника. Н.Ахшарумов тяготел к поиску ярких людей, необычных поступков и ситуаций. Поэтому кроме детектива он писал и притчи, и фантастику. В России наряду с А.Шкляровским считается одним из родоначальников уголовного романа.

 

Брешко-Брешковский Николай Николаевич (1874 — 1943)

Создатель особого направления в русской романистике — шпионского романа. Его произведения “Ремесло Сатаны”, “Шпионы и герои”, “В паутине шпионажа”, “Авантюристы дипломатии” можно назвать образцами военного детектива. Написал много. Были и романы, и повести, и рассказы. Автор блестяще владел пером, умел создавать яркие картины быта и нравов представителей самых разных слоев общества — от крестьян и купцов до светских дам и спортсменов. Его книги “В мире атлетов”, “Чухонский бог”, “Ценой жизни” выдержали по несколько изданий.

 

Гейнце Николай Эдуардович (1852 — 1913)

Отец — чех, мать — костромская дворянка. Получил хорошее образование. Работал присяжным поверенным, товарищем министра, товарищем прокурора Енисейской губернии. В 1884 году вышел в отставку и полностью посвятил себя литературе. Его романы можно назвать уголовно-бытовыми, т. к. детективная интрига не всегда занимала в них ведущее место. Тем не менее, широко используя свой опыт адвокатской работы, писатель создал интересные образы героев, в основном, из высшего света и полусвета.

Романы Н.Гейнце широко читались не только в старой Росси, но и современной — в 90х годах нынешнего века один за другим выходили в свет “Женщина — демон”, “Месть дивы”, “В тиши адвокатуры”, “Герой конца века” и другие. Однако до популярности прошлого века писателю сегодня далеко.

 

Антропов Роман Лукич (1876 — 1913)

Известен в литературе под псевдонимом Роман Добрый, а также небольшими тоненькими книжками с рассказами об известном русском сыщике И.Путилине. Литература эта была подражательной, вела начало от таких же тоненьких книжек с подвигами Шерлока Холмса, Ната Пинкертона, Ника Картера и других западных сыщиков.

Романа Доброго можно, пожалуй, назвать родоначальником особого вида русской детективной литературы — большого сериала о похождениях одного из сыщиков. В 1908 году в С.-Петербурге было напечатано около десятка книжек объемом около двух печатных листов каждая. Это репринтное издание тиражом 100 тысяч экземпляров повторило издательство “Книжная палата” в 80-х гг. XX в.

 

Животов Николай

К сожалению, какими-либо данными мы не располагаем. Известно, что он был одним из властителей дум читателей-простолюдинов, выпуская один за другим бульварные бестселлеры, которые были построены на уголовной интриге. Эти романы печатали на страницах газет и тонких журналов.

Автор показал блестящие знания подробностей быта петербургских трущоб XX века. Уже в наше время был переиздан цикл “Тайна малковских трущоб”.

 

Зарин Андрей Ефимович (1862 — 1929)

Был известен как прозаик, журналист, редактор. Известно, что после долгих метаний и исканий перешел на монархические позиции. Печатался в различных изданиях: “Гражданин”, “Русский вестник”, “Русское богатство”, а уже в советское время — в журналах “Смена”, “Красный пролетариат”, “Вокруг света”. Криминальная тема была не главной в творчестве писателя. Тем не менее, популярностью пользовались романы “Ложный след”, “Казнь”, “В поисках убийцы” и другие. Его перу принадлежит книга документальных очерков “Кровавые летописи Петербурга” о преступном мире северной столицы.

 

Кошко Аркадий Францевич (1867 — 1928).

Генерал, начальник сыскного дела в Российской империи, “самый главный сыщик России”, как он сам себя называл. Начинал с армейского офицера, а, выйдя в отставку и поступив рядовым инспектором в Рижскую полицию, показал незаурядные сыскные способности. В 1913 году международный съезд криминалистов в Швейцарии признал Российскую полицию лучшей в мире по раскрываемости преступлений. Руководил ею А.Кошко. К литературным опытам генерал Кошко приступил поздно, на склоне лет, находясь в эмиграции во Франции. Выпустил три книги своих воспоминаний, каждый из 58 рассказов которых является маленьким законченным произведением. В последние годы книга А.Кошко несколько раз переиздана, прежде всего, в Таллинне в 1990 году на русском языке в серии “Клуб “Забытый детектив””.

 

Лев Кормчий.

Автор, про которого, хотя он и активно работал в авантюрной и детской литературе, известно немного. Исследователям не удалось найти имя Кормчего ни в одном справочнике. Скорее всего, после революции он эмигрировал, его последний роман “Дочь весталки” был издан в 1923 году в Риге. Он являлся как бы гибридом между детективным и авантюрным романом. На протяжении книги ведется расследование исчезновения главных героев. Действие же развивается стремительно, а среди героев — жрец богини Кали, граф Палерозо и другие не менее экзотические личности.

 

Красицкий Александр Иванович (1866 — 1917)

Москвич, начинал с репортерства, затем перешел на литературу. Сумел опубликовать более ста романов, множество рассказов, стихотворений, не считая репортажей, очерков и т. д. Использовал множество псевдонимов: А.Лавинцев, С.Румянцев, Гр. Поярков. Под псевдонимом А.Лавров написал многоплановый роман в фельетонах, состоящий из четырех частей и переизданный в наше время под общим названием “Царица Хунгузов”, где вывел собирательный образ известного сыщика Мефодия Кобылкина.

Предпочтение А.Красицкий отдавал авантюрным детективным романам, в которых был мастером хитроумных интриг. Чего стоит, к примеру, сюжет романа “Дочь Рагуила”, где седьмой (по счету) жених купеческой дочери Николай Твердов бросает вызов судьбе, надеясь разрушить тайну гибели предыдущих женихов своей невесты. Не обходится, конечно, без сыщика Кобылкина.

Так же интересно построены романы “Стальные тайны”, “Воскресшая душа”, “Под водами Иматры” и многие другие.

 

Крестовский Всеволод Владимирович (1845 — 1895)

Известен в нашей стране больше, нежели другие авторы детективного жанра. Прежде всего по своему роману “Петербургские трущобы” и телесериалу, поставленному по этой книге. Выходец из старинного дворянского рода. Печататься начал с 17 лет, в основном с переводами древних и современных авторов. В конце 80-х — начале 90-х годов вышла в свет трилогия “Тьма Египетская”, “Тамара Бендевад”, “Торжество Ваала”. Наибольшую известность, как уже отмечалось, принес роман “Петербургские трущобы”, а также роман “Вне закона”, написанный по материалам конкретного уголовного дела и, как отмечалось исследователями, имеющем многие признаки классического детектива. Здесь и труп на первых страницах, тут же, кстати, ограбленный. И уголовное расследование. И наказание…

 

Крушеван Павел (Паволокий) Александрович (1860 — 1909)

Выходец из молдавской помещичьей семьи. Как и многие другие литераторы, служил присяжным поверенным. Много ездил, особенно по югу России. Увлекался идеями Толстого о нравственном усовершенствовании общества. Отдал дань детективу. Его роман “Дело Артабанова” (1896) оценивается современниками как криминально-психологический. Этим же проблемам был посвящен сборник повестей и рассказов “Призраки” (1897). Автор пишет свободно, уверенно, умеет держать читателя в напряжении с первых же страниц. Следует отметить, что выступал он с крайне реакционных, “черносотенных” позиций.

 

П. Никитин

Один из довольно многочисленного отряда создателей “Холмсианы”. В 1908 году он выпустил 16 выпусков “Новейших приключений Шерлока Холмса в России”, а еще раньше (1900 год) книгу “Сверхсыщик”, которая рисовала гениального расследователя в самых разных ситуациях и городах России: то в Москве, то в Харькове, то в Нижнем Новгороде. И везде Шерлок Холмс сопровождаемый своим другом доктором Ватсоном, решает самые сложные задачи. Русская “Холмсиана” сделала своего героя вполне реальным и осязаемым человеком. В архиве знаменитого дома на Бейкер-Стрит хранится множество писем, в том числе — из России. Корней Чуковский в начале века писал, что “этот романтический, нежный рыцарский образ вдруг на наших глазах изменяется, перерождается, эволюционирует, отрывается от своего создателя, Конан Дойля… и как миф, как легенда начинает самостоятельно жить среди нас”. Для этого очень много сделал П.Никитин, одним их первых начавший создавать Российскую Холмсиану. Свой многолетний труд П.Никитин (по всей видимости, псевдоним), завершил книгой “По следам преступника” (1909 г.)

 

С. Панов

О нем тоже, как и о П.Никитине, известно досадно мало. Известно, что он имел какое-то отношение к судебному ведомству, был достаточно профессиональным литератором.

В 1872 году вышла отдельной книгой “Убийство в деревне Медведице. Юридическая повесть”, в 1876 году — “Убийство в Мухтовой роще. Рассказ судебного следователя” и “Три суда или убийство во время бала”. Итак, три книги. Три убийства. Повести, написанные от первого лица, которое является следователем. Все вещи, на наш взгляд, имеют прикладной характер, кажется, что это художественные очерки конкретных дел.

 

Ордынцев-Кострицкий Михаил Дмитриевич (1887 — после 1938)

Учился в трех высших учебных заведениях, но не окончил ни одно из них. Писать начал с 1910 года. Сотрудничал, прежде всего, в тонких журналах, писал этнографические и бытовые рассказы, а также — историко-приключенческие повести и романы. О последних современник писал: “…типичные романы приключений, занимательная в романтическом духе фабула… Главное — это материал для легкого чтения”. В 1915 году в Петербурге вышел его сборник “За счастьем, золотом и славой”, подтверждающий вышеприведенные слова.

 

Пазухин Александр Михайлович

О нем известно лишь по воспоминаниям В.Шкляровского “Москва газетная”. В конце XIX века он сотрудничал в “Московском листке” и был очень популярен. “Пазухин, особый любимец публики, дававший постоянных подписчиков… Многие читали только Пазухина, его незатейливые романы из мещанской и купеческой жизни, всегда кончавшиеся общим благополучием. Другие романисты менялись… А.М.Пазухин был несменяем”, - вспоминал В.А.Шкляровский.

В числе прочих А.Пазухин писал романы и уголовного направления. Они всегда основывались на материалах уголовного расследования, т. е. имели строго документальную основу. И хотя неискушенного читателя трогали, сегодня о них напоминают лишь пожелтевшие страницы московского журнала.

 

Путилин Иван Дмитриевич (1830 — 1893)

Его еще называли “Русский Шерлок Холмс”. 33 года (1866 — 1899) русский сыщик провел на своем посту. На его счету сотни и тысячи сложнейших распутанных дел. “По природе своей был чрезвычайно даровит и как бы создан для своей должности. Необыкновенное полное внимание и чрезвычайная наблюдательность, в котором было какое-то особое чутье, заставлявшее его вглядываться в то, мимо чего все проходили безучастно…”, - вспоминает известный русский юрист А.Ф.Кони. И далее завершает заметки другой современник: “Биография его не будет полной, если не закончить ее утверждением, что после себя ничего не оставил семье кроме пенсии…” После себя И.Путилин оставил “Записки начальника Санкт-Петербургский сыскной полиции”, многократно переиздававшиеся вплоть до 1917 года. А еще о русском Шерлоке Холмсе писали многие — и Р.Добрый (см. выше), и М.Шевляков, и многие другие.

 

Салиас де Турнемир Евгений Александрович (1840 — 1908)

Был самым читаемым автором конца прошлого века. Его исторические романы “Пугачевцы”, “Петербургское действо”, “На Москве” и почти два десятка других проливали свет на недавнее прошлое России. В историю уголовного романа Граф Салиас вошел как создатель целой серии разбойничьего романа. Особенно полюбилась читателям книга “Разбойнички”, в которую вошли роман “Атаман Устя” и повести “Донские гишпанцы” и “В Муромских лесах”.

 

Цеханович Александр Николаевич (1862 — 1897)

Происходил из старинного литовского рода Цеханяцких-Цехановичей. Сотрудничал с петербургскими редакциями газет и журналов. Впрочем, и писал он, в основном, о Петербургской жизни. В его книгах присутствовали явления неопознанного — гипнотизм, спиритизм, так что его романы можно в значительной степени отнести и к мистическим. В возрасте 35 лет А.Цеханович скончался, так и не увидев своих произведений, изданных отдельными книгами. И только по истечении 10 лет один за другим выходят в свет “Русский Рокамболь”, “Темный Петербург”, “Страшное дело”, “Тайна угрюмого дома”, “Около денег”, “Петербургская Нана”, “Убийственная любовь”, “Новая сила”, “Доктор Кунтаев”. В них десятки героев — разбойников, аферистов, гипнотизеров, сыщиков. О Цехановиче рассказывали, что писал он свои романы непосредственно в типографии и, учитывая успех читателей, зачастую затягивал свои произведения. Однажды, выведенный из терпения редактор сам умертвил молодую героиню. Цеханович сам не на долго пережил ее и умер, впрочем, не из-за огорчения за героиню, а от неумеренного употребления спиртных напитков.

 

Шкляревский Александр Алексеевич (1837 — 1883)

Судьба распорядилась так, что человек, явившийся по сути дела основоположником русского уголовного романа, стал и замыкающим нашего не очень знаменитого и далеко не полного повествования о тружениках отечественного детективного жанра. Жизнь А.Шкляревского прошла в непрерывной борьбе с нуждой. Видимо, это и повлияло на то, что, начав однажды, он уже никогда не расставался с криминальной темой. Его печатали много и охотно популярные издания: газеты “Санкт-Петербургские ведомости”, “Петербургская газета”, “Новая газета”, журналы “Развлечение”, “Нива”, “Пчела” и др. Свой жизненный опыт писатель использовал в своих романах. Особенностями было то, что зачастую Шкляревский использовал свою биографию (“Убийство без следов”, “Исповедь ссыльного”, “Отчего он убил их?”, “Варенька и ее среда”…)

В большинстве романов и повестей действует судебный следователь — новая фигура, появившаяся в русском обществе после судебной реформы. В этом Шкляревский идет вслед за Ф.Достоевским, выведшим на страницы “Преступления и наказания” незабвенного Порфирия Петровича. Отличие в том, что Порфирий Петрович показан как бы со стороны, а следователь у Шкляревского — изнутри. Литературоведы отмечают, что Шкляревский испытывал с одной стороны влияние французских писателей-детективщиков, с другой стороны — он многое почерпнул у Достоевского, с которым, правда, иной раз возникали конфликты. Однажды Шкляревский в запальчивости крикнул своему великому современнику” “Я такой же писатель, как и вы!”

Видимо, это было ответом на постоянное унижение писателей-детективщиков литературными мэтрами, генералами, как сказали бы нынче. В последние годы читателю возвращены многие произведения А.Шкляревского, да и не только его. Видимо, стоит нам прочитать их, т. к. русский уголовный роман — полный срез современного писателям русского общества.

 

 

* * *

 

Вновь заметим, что список названных нами писателей далеко не полон. О многих мы сегодня ничего не знаем или почти не знаем. А среди них те, кто в свое время были хорошо известны русскому читателю. Это Н.Соколовский, автор книги “Острог и жизнь (из записок следователя)”, Н.Степанов — “Правые и виноватые. Записки следователя сороковых годов”, Н.Тимофеев — “Записки следователя”. Следует назвать и авторов многих уголовных романов — Ф.Иванова, А.Соколова, А.Соколову и многих других.

Скажем в заключение, что русский детектив со всеми своими особенностями и разновидностями имел право не только существовать, но и быть любимым тысячами читателей всех слоев общества.

Исследователям русской литературы XIX — начала XX вв. предстоит совершить еще много открытий, изучая такую мощную ветвь, как русский детектив.

 

 

Часть 2  

СОВЕТСКИЙ ДЕТЕКТИВ

 

 

О советской детективной литературе первой половины XX века написано до обидного мало. Меньше всего в отечественном книговедении “повезло” довоенной приключенческой книге. Что же говорить о детективе!? В толстом томе стенограммы I съезда советских писателей (М., 1934 год.) слово “детектив” произносят лишь два человека, и в том числе докладчик — А.М.Горький. И вот в каком контексте: “Детективный роман до сего дня служит любимейшей духовной пищей сытых людей Европы, а проникая в среду полуголодного рабочего, этот роман служит одной из причин медленного роста классового сознания, вызывая симпатию к ловким ворам, волю к воровству… способствует росту убийств и других преступлений против личности…”

Ясно, что после такого определения вряд ли кто захочет назвать себя или собрата по перу “детективистом”, “детективщиком”. Поэтому и мелькают на страницах объемистой стенограммы определения “приключенец”, “оборонщик”… Да, разве только в стенограмме… Пожалуй, после съезда еще лет 30 запретные слова были выведены из оборота. Сегодня кажется смешным, но первый зарубежный сборник — рассказы Г.Честертона на русском языке читатель смог взять в руки лишь… в 1958 году.

И тем не менее, хилый, на слабеньких ножках, отечественный детектив, зародившийся в начале 20-х годов, потихоньку жил, скрываясь под общим определением “приключенческая литература”. Вот что пишет об этом известный писатель-детектившик А.Адамов:

“…Но и после революции детектив, как таковой, не возник у нас… Вплоть до первых послевоенных лет, мы не можем отметить произведений, которые обозначили бы возникновение у нас детективного жанра…”

Думается, правда, что талантливый писатель был введен в заблуждение отсутствием какой-либо литературоведческой литературы на эту тему. Ближе подошел к истине другой автор — А.Вулис. В статье “Новые парадоксы детектива” он пишет:

“… современный детектив ведет отсчет своей биографии от дела “Пестрых” (1956) и “Черной моли” (1958). Хотя, конечно, предшественника этого автора никак не могут списать на роль легендарных викингов, то ли открывших Америку в незапамятные времена, то ли никогда не существовавших…”

Действительно, предшественники у Аркадия Григорьевича были, может, не столь выдающиеся, но все же… Впрочем, как сказать?… И с чего начать?

 

 

“Приключения не люблю, но зачитываюсь…”

 

Как это ни странно, но старой, прошлого века, отечественной приключенческой (в прямом смысле этого слова) литературы или не было или почти не было. Перебивались переводной. Отсюда и “Монтигомо Ястребиный коготь” у Чехова и “русские Шерлоки Холмсы” и “Калиостро” российского разлива… Приключенческая литература, и вместе с ней приключенцы, родилась в ответ на героику Гражданской войны, на необходимость изучения необъятных пространств СССР и романтику грандиозных строек. Выполняя социальный заказ, писатели создали молодую ветвь литературы, от которой постепенно отпочковались небольшие (по началу) родственные веточки.

Вот какую классификацию этих веточек дает известный полярный исследователь и к тому же писатель К.Бадигин:

“…Приключенческая литература не однозначна: разложив ее по “полочкам”, мы увидим пять отстоявшихся основных разделов, имеющих свои ярко выраженные особенности.

Первый — описание истинных приключений бывалых людей. (Здесь — труды самого Бадигина, путевые записки В.Арсеньева “Дерсу Узала”, книги М.Пришвина, В.Обручева, К.Паустовского…)

Второй — научно-фантастическая литература. (Это, пожалуй, самая мощная ветка. Вспомним книги А.Беляева, А.Казанцева, В.Немцова, А.Толстого).

Третий — приключенческие романы и повести о жизни рядового человека, совершающего в процессе труда героические подвиги. (Это наиболее сложная и запутанная тема: не так-то просто найти в буднях острый сюжет, замысловатые коллизии и зреющие конфликты. Удачным примером может послужить “Два капитана” В.Каверина, “Джура” Г.Тушкана, ряд других книг).

Четвертый — военные приключения. (Вспомним “Повесть о настоящем человеке” Б.Полевого, “Это было под Ровно” Д.Медведева, десятки других ярких книг).

И, наконец, пятый — так называемая детективная литература…” (о ней разговор особый).

К этой классификации добавим авантюрно-романтический (иначе куда мы денем М.Шагинян с ее “Месс-Менд”?), историко-приключенческий (представителем которой был М.Зуев-Ордынец с его “Сказанием о граде Новокитеже”) романы, а также ветвь, на которой плотными рядами стоят книги с главными героями — детьми. Здесь — и превосходные книги А.Гайдара, и трилогия А.Рыбакова, и “Старая крепость” В.Беляева.

 

 

Самый маленький холмик…

 

На крутых склонах мощного хребта под названием “приключенческая литература” маленьким холмиком возвышается советский детектив первой половины XX века. Да и мог ли он быть выше, если в дополнение к оценке М.Горького можно прочесть почти такую же во втором издании Большой Советской Энциклопедии: “Нагромождение ужасов, опасностей, убийств, дешевых эффектов, сексуальных извращений, характерное для сюжетов детективной литературы, придает ей бульварный характер, рассчитанный на удовлетворение самых низменных интересов”. Ну какому же писателю хотелось прослыть “певцом сексуальных извращений”? Видимо, поэтому в первое десятилетие не существовало и понятия “советская детективная литература”. А если кому-то по незнанию и недомыслию и удавалось создать нечто, попадающее под запретную схему, — он всячески старался пересадить свое детище на другую ветку приключенческого древа…

И тем не менее, сама жизнь подсказывала и помогала, а резкий рост преступности, особенно, во времена НЭПа, заставлял “инженеров” человеческих душ браться за перо. На слуху были веселый одессит Мишка Япончик, неуловимый Ленька Пантелеев, мрачный душегуб извозчик Комаров, убивший почти два десятка человек. Литература не могла не откликнуться на это. Так рождались герои-уголовники на страницах произведений советских писателей: “Ванька Каин” и “Сонька-городушница” Алексея Крученых, “Митька Малхамувес” Ильи Сельвинского, “Васька Свист в переплете” Веры Инбер, “Конец хазы” Вениамина Каверина, “Вор” Леонида Леонова, герои пьесы “Интервенция” Льва Славина… А кто осознает, что одними из первых экономические преступления описали Илья Ильф и Евгений Петров в своих знаменитых романах. Вспомните подпольного миллионера Корейко и лжеартель “Реванш”! Но… и эти, и другие книги ни в коей мере не тянут на детектив. Разве что, “Конец хазы”.

Почему же? Потому что детективная литература (как, впрочем, и всякая другая) имеет свои законы, по которым она и развивается. Не нами придумано, что любой детектив, плохой или хороший, должен содержать преступление, расследование и раскрытие оного. Если этого нет — значит, это не детектив, а нечто иное. Следовательно, детектив должен иметь пострадавшего (чаще всего он предстает в виде хладного и безмолвного трупа), сыщика (частного или государственного чиновника) и, наконец, преступника (или преступников). Присутствуют эти лица в романе (повести, рассказе, эссе и т. д.) — значит, мы имеем дело с детективом. Нет — перед нами опять же что-то постороннее.

Кроме этого детектив — это жизнь плюс игра, в которой читателю предлагают решить загадку с одним или несколькими неизвестными, и задача автора — перехитрить разгадывающего, что, кстати, сделать весьма трудно и далеко не всем писателям удается. Правила игры придуманы давно, придуманы не нами, но советским (а ныне российским) писателям все равно не грех бы им подчиняться. И мы постараемся оценивать труды отечественной детективной литературы, соблюдая простейшие правила игры. Яркий пример — “Месс-Менд” Мариэты Шагинян. Считается, что созданный в 1924 году этот роман (а чуть позже — еще два) является самой первой советской приключенческой книгой. В те годы “Месс-Менд” имел бешеный успех, многократно переиздавался, в том числе — и за рубежом, был экранизирован. Сама М.Шагинян довольно прохладно относилась к этой стороне своей литературной работы, считая, что выполняла социальный заказ. Между тем, некоторые авторы считают “Месс-Менд” (о двух последующих книгах ни сама автор, ни критики предпочитают не говорить) первым детективным произведением советского периода. Так ли это? В самом деле, в романе, написанном от имени некоего Джима Доллара, есть и таинственные убийства, и отравления, и похищения, и попытка, говоря современным языком, массового терроризма. Нет только одного, но главного компонента — расследования всех этих преступлений. Следовательно, никак нельзя отнести эту книгу к истинному детективу. Пусть покоится она на другой полке отечественной литературы, рядом с другими книгами (уже названными и неназванными), в которых есть и преступления, и преступники, и даже жуткие тайны, нет только ключа, при помощи которого эти тайны разгадываются.