За солнце, не у нас над головами, -

За то, что вы больны - увы! - не мной,

За то, что я больна - увы! - не вами!

 

3 – ий чтец. Она жадно любила жизнь и, как положено поэту-романтику, предъявляла ей требования громадные, часто непомерные. В ней громко говорила «языческая» жажда жизни как лучшей радости, высшего блаженства.

 

Марина Цветаева.:    Кабы нас с тобой - да судьба свела-

Ох, веселые пошли бы по земле дела!

Не один бы нам поклонился град,

Ох, мой родной, мой природный,

                мой безродный брат!

 

Как последний сгас на мосту фонарь –

Я кабацкая царица, ты кабацкий царь

Присягай, народу, моему царю!

Присягай его царице, - всех собой дарю!

 

Кабы нас с тобой – да судьба свела,

Поработали бы царские на нас колокола,

Поднялся бы звон по Москве – реке

О прекрасной, самозванке и её дружке.

 

Нагулявшись, наплясавшись на земном пиру,

Покачались бы мы, братец, на ночном ветру…

И пылила бы дороженька – бела, бела, -

Кабы нас с тобой – да судьба свела!

 

6 – ой чтец.: И в 1911 году судьба свела Цветаеву. Свела с Сергеем Эфроном.

 

Марина Цветаева.: Нам 17 и 18 лет. Он туберкулёзный. Убит трагической гибелью матери и брата. Серьезен не по летам. Я тут же решаюсь никогда, чтобы ни было, с ним не расставаться и в январе 1912 года выхожу за него замуж.

 

 

6 – ой чтец.:               Я помню ночь на склоне ноября.

Туман и дождь. При свете фонаря

Ваш нежный лик – сомнительный и странный,

По – диккеновски – тусклый и туманный,

Знобящий грудь, как зимние моря.

- Ваш нежный лик при свете фонаря.

 

 

И ветер дул, и лестница вилась…

От ваших губ не отрывая глаз,

Полу, смеясь, свивая пальцы в узел,

Стояла я, как маленькая муза,

Невинная – как самый поздний час –

И ветер дул, и лестница вилась.

 

 

А на меня из-под усталых вежд

Струился сонм сомнительных надежд,

- Затронув губы, взор змеился мимо…-

Так серафим, томимый и хранимый

Таинственною святостью одежд,

Прельщает Мир из под усталых вежд.

 

 

Марина Цветаева.: Господи, какое это счастье – дочь!

 

5 – ый чтец.                                 Але.

В шитой серебром рубашечке,

-Грудь как звёздами унизана! –

Голова – цветочной чашечкой,

Из серебряного выреза.

       

Очи – два пустынных озера,

Два Господних откровения –

На лице, туманно – розовом

От Войны и Вдохновения.

 

Ангел – ничего – всё! – знающий,

Плоть – былинкою довольная,

Ты отца напоминаешь мне –

Тоже Ангела и Воина.

 

7 – ой чтец.: Ариадна Эфрон. Сколько ей предстоит вынести, вытерпеть, какая тяжелая судьба ждёт её в недалёком будущем.

 

8 – ой чтец.:             Не знаю, где ты и где я,

Те же песни и те же заботы.

Такие с тобой друзья,

Такие с тобой сироты.

 

И так хорошо нам вдвоём;

Бездонным, бессонным и сирым…

Две птицы: чуть встали – поем.

Две странницы: кормимся миром

 

И бродим с тобой по церквам.

Великим – и малым, приходским.

И бродим с тобой по домам

Убогим – и знатным, господским.

 

Когда-то сказала! – Купи! –

Сверкнув на кремлёвские башни.

Кремль – твой от рождения. – Спи,

Мой первенец светлый и страшный.

 

7 – ой чтец.: Страшно жить в России в девятнадцатом году.

 

 

5 – ый чтец.:             Чердачный дворец мой, дворцовый чердак!

Взойдите: гора рукописных бумаг…

Так! – Руку! – Держите на право!

Здесь лужа от крыши дырявой!

 

Теперь полюбуйтесь, воссев на сундук,

Какую мне Фландрию вывел паук

Не слушайте толков досужих

Что женщина может без кружев.

 

Ну – с, перечень наших чердачных чудес:

Здесь нас посещает и ангел, и бес.

И тот, кто обоих превыше, -

Не долго ведь с неба – на крышу!

 

Вам, дети мои, два чердачных царька,

С веселую музой моею – пока

Вам призрачный ужин согрею –

Покажут мои Эмпиреи.

 

6 – ой чтец.. Но что ж с вами будет, как выйдут дрова?

5 –ый чтец.               Дрова? Но на то у поэта слова –

Всегда – огневые в запасе

Нам нынешний год не опасен

 

От века поэтовы корки черствы,

И дела нам нету до красной Москвы.

Глядите – от края до края –

Вся наша Москва – голубая!

 

А если уж слишком поэта доймет

Московский чумной девятнадцатый год, -

Что ж, мы проживем и без хлеба!

Не долго ведь с крыши - на небо!

 

7 – ой чтец.: А еще страшнее, если не признаешь…

 

4 – ый чтец.: “Немцы подарили нам большевиков. Немцы подарили нам пломбированного Ленина. В дипломатических подарках не знаток, но, если это даже правда, руку на сердце положа – будь мы на их месте и додумайся мы, - мы бы этого не сделали?

   Вагон, везущий Ленина, - не тот же ли Троянский конь. А политика -заведомо мерзость, германская ли мерзость, российская ли – не различаю. Да никто и не различит. Как интернационал – Зло, так и зло – Интернационал.

7 – ой чтец.: А еще страшней, если …

Марина Цветаева.: “Друзья мои!

   У меня большое горе: умерла в приюте Ирина – 3-его февраля, четыре дня назад. И в этом виновата я. Я так была занята Алиной болезнью

(малярия – возвращающиеся приступы) – и так боялась ехать в приют (боялась того, что сейчас случилось), что понадеялась на судьбу.

Узнала я это случайно, зашла в Лигу Спасения Детей на Собачьей Площадке разузнать о санатории для Али – и вдруг: рыжая лошадь и сани с соломой – Кунцевские – я их узнала. Я вошла, меня позвали. – «Вы гражданка такая – то?» - Я. – И сказали – умерла без болезни, от слабости, И я даже на похороны не поехала – у Али в этот день было 40,7 – и – сказать правду?! – Я просто не могла. – Ах, господа! – Тут многое было бы сказать. Скажу только, что это дурной сон, и я все думаю, что проснусь”.