Геостационарная орбита Шаньси.

Многоцелевой транспортный корвет «Ракат».

Десантный отсек №2.

Тяжелый панцирь бронекостюма класса «Фаэгон», что с турианского языка переводилось как «Идеальная защита», слегка сдавливал грудную клетку и смещал центр тяжести, но Мариусу, как и любому другому десантнику Иерархии, эти обстоятельства не доставляли дискомфорта. Ежедневные тренировки, регулярные боевые операции в нестабильном ныне Аттическом Траверсе и врожденная дисциплинированность заставляли солдат не просто следить за состоянием своей амуниции, а со всей тщательностью ухаживать за ней, аккуратно полировать хромированные части, по несколько часов в день проводить за калибровкой сервоприводов и при любом удобном случае выпрашивать у вечно недовольного корабельного интенданта дополнительные модули, будь то лишняя батарея для кинетического щита, программное обновление для системы наведения или же просто пара абляционных бронепластин. Так что даже если десантник и испытывал какое-либо неудобство при ношении личной брони, то ни его сослуживцы, ни, тем более, командиры об это никогда не узнают. Ведь…

- Десант не жалуется! – выкрикнул Корр, оглядывая сидящих на жестких креслах десантного отсека бойцов.

- Десант побеждает! – хором отозвались солдаты, с нескрываемой гордостью завершив древний девиз своего рода войск, дошедший до них из далекого индустриального прошлого.

Решительные движения, сосредоточенные взгляды, полные энтузиазма слова… Рикт-офицер был доволен моральным состоянием вверенного ему подразделения.

- Наша рота идет в первой волне, так что не ждите, что там, внизу, нас ждет легкая прогулка по выжженной земле! – заговорил Корр, вынужденный перекрикивать рев двух маршевых двигателей корвета. Что-что, а шумоизоляция у «Раката» была ни к черту. – Через минуту штурмовые эскадрильи проведут точечную бомбардировку расположенной на планете колонии. На нашей планете! - 32-я десантная рота загудела, преисполненная праведного гнева. – Генералы не хотят стирать эти поселения с лица Галактики, но и я не хочу, чтобы мои солдаты заблуждались: это не карательный рейд и не рядовая зачистка. Это война. Война против неизученных, агрессивных существ, напавших на наших боевых братьев и сестер в ответ на попытку установления мирного контакта. Этим варварам чуждо милосердие, они не пожалеют ни вас, ни ваших товарищей по оружию. Они отвергают все, что дорого турианцам и народам Млечного Пути. Поэтому мы заставим их встать на путь мира. Или сотрем в порошок. Мне больше по душе второй вариант.

Мариус цинично ухмыльнулся и был поддержан согласно закивавшими подчиненными, уверенными в правоте своего прославленного командира. Корр был практичным турианцем и не жаловал высокопарных речей, на которые были горазды политики и штабные генералы, но он не мог не признать, что подобные, преисполненные бравады выступления необходимы. Боевой дух – это не все, но очень многое.

- С запада нас прикроют люди рикт-офицера Сакариана с «Кабрана», с востока – две роты из состава 2-го десантного батальона. В воздухе будут работать штурмовые звенья, но на постоянную поддержку с их стороны можно не рассчитывать…

Корвет ощутимо вздрогнул и, еще сильнее взревев многосильными двигателями, вошел в насыщенные кислородом нижние слои плотной атмосферы Шаньси. Рикт-офицер замолчал и, оглянувшись на закрытую аппарель одного из трех, расположенных параллельно друг другу, отсеков, сильнее сжал стальной поручень, расположенный под невысоким потолком.

- Внимание бортовым стрелкам: входим в зону боевой операции! – сообщил пилот челнока по громкой связи. – Десант, готовность две минуты.

Массивный транспорт вновь ощутимо тряхнуло, а где-то внизу прогремела цепочка мощных разрывов, изрядно приглушенная металлическими стенками и немалым расстоянием.

- Надеть шлемы, приготовиться к высадке! – приказал Корр, надевая на голову серый, каплевидный шлем с затемненным забралом и отличительными знаками командующего офицера – три горизонтально расположенные линии золотого цвета, украшенные одной пятиконечной звездой.

- Надеть шлемы! Проверить системы скафандров! – заорали взводные, дублируя приказ командира.

- Полторы минуты до высадки! – вновь отозвался пилот. – Заходим на траекторию посадки.

Теперь взрывы на поверхности звучали уже непрерывно, и намного отчетливее. Им вторили сливающиеся в сплошную цепочку хлопки зенитных батарей и металлический стук где-то под днищем «Раката» - это автоматика отстреливала ложные цели, призванные сбить с толку вражеские радары. Корр не отличался смелостью и бесстрашием, предпочитая опираться на цепкий ум и умение приспосабливаться к обстановке. Да, его устраивала эта работа, и хоть убийства как таковые не приносили ему удовольствия, но он искренне полагал, что мир необходимо избавлять от опасных элементов, будь то преступник-одиночка или целая раса агрессоров. Верил ли он сам в то, что говорил солдатам лишь минуту назад? Свирепые варвары?.. Нет, не верил. Варвары не совершают космических путешествий, но…

Это война. Это работа.

 

Part Two

День вторжения. 2157 год.
Земля. Осло.

Промозглые города Северной Республики никогда не отличались излишним дружелюбием. Серые, вымороженные суровыми зимами здания, чьи создатели, безусловно, были столь же угрюмы, сколь и их творения, навевали невеселые мысли, а прогулка по мощеным неровной брусчаткой дорожкам и вовсе могла окончательно убедить стороннего человека в полном отсутствии хотя бы намека на гостеприимство. Потомки скандинавов, населявших эти земли задолго до образования земных государств как таковых, все еще несли на себе отпечаток нордической культуры своих предков, предпочитая словам дело. Несмотря на всеобщее технологическое развитие, в коем, кстати говоря, их страна занимала далеко не последнее место, они все так же не жаловали чужаков, стремясь проводить время в узком семейном кругу у теплого очага. Земная цивилизация могла поворачивать реки вспять и превращать пустынные степи в плодородные поля, но люди севера все так же берегли свои традиции и любили проводить морозные вечера возле живого огня гротескного камина, согревающего не только уставшее тело, но и душу. Это был особый народ с уникальным менталитетом и образом жизни, полностью устраивавшим их самих. За редким исключением.

Тяжелая деревянная дверь, чуть слышно скрипнув массивными петлями, с громким стуком захлопнулась. Одетый в вышедший из моды полушубок мужчина что-то проворчал, и, ткнув грубым пальцем в панель электронного замка, заблокировал отделанный «под старину» вход. На часах было ровно 20:15. Именно в это время немолодой хозяин маленькой пекарни закрывал свой магазинчик вот уже более десяти лет подряд. Умная автоматика погасила свет внутри опустевшего помещения с высокими витринами, оставив гореть лишь старую, еще неоновую вывеску. На объятой метелью улице стало еще чуть-чуть темнее. Плотнее запахнув теплый полушубок, мужчина взглянул на заметенную мелким снегом дорогу и, в который раз что-то прошептав, медленно зашагал прочь. Уже почти два года ему некуда было спешить. Марк Модд был старомодным, даже несколько чопорным человеком. Он никогда не восхвалял достижений своей расы, на дух не переносил заполонивших планету синтетических материалов и искренне считал, что люди должны отдавать предпочтение всему натуральному. Да, мать-природа однозначно ошиблась, наделив его подобным характером в двадцать втором веке, но все же он был добродушным, слегка наивным человеком, любящем мужем и заботливым отцом. До определенного момента.

Метель явно не собиралась утихать, хлеща лицо и руки Марка белоснежными плетьми их тысяч мелких крупинок. Январь 57-го выдался не таким холодным, как ожидалось, но особой радости этот факт у горожан не вызывал – месяц оказался на удивление заснеженным. Наиболее заселенные районы Осло были оборудованы дорогостоящими отопительными системами, линии которых были проложены под дорожным и тротуарным покрытием, но к радости Марка, его район в их число не входил, так что он все так же мог лицезреть привычное с детства снежное покрывало и слышать приятный хруст собственных шагов. Его квартира находилась всего в нескольких сотнях метров от небольшого здания пекарни, доставшейся ему от ныне покойного отца, так что дорога до дома не предвещала каких-либо сюрпризов. Свернув с узкой пешеходной дорожки, Модд миновал укрытую снегом детскую площадку, что прилегала к невзрачному многоэтажному дому, и, углубившись в квартал, вскоре оказался возле лишенного архитектурных изысков строения, более известного как «дом семь-дробь-четырнадцать». Не обратив ровным счетом никакого внимания на фальшиво-радостное приветствие виртуального консьержа, он быстрым шагом миновал теплую парадную и, терпеливо дождавшись кабину сверкающего отполированной сталью лифта, отправился на последний этаж здания.

В жизни сорокапятилетнего мужчины было два момента, заставившие его потерять всякий интерес к дальнейшему существованию. Первый, и основной, удар судьба нанесла ему семь лет назад, когда в результате крупной автомобильной аварии погибла его жена, Эллис Модд. Для Марка это была не просто трагедия, а настоящий крах. Он замкнулся в себе, очерствел и просто не представлял, как и зачем ему жить дальше. Но так же этого не представляла и юная Джесс, переносящая смерть матери не менее болезненно, так что Марк титаническим усилием воли выдернул себя из ледяного озера горя и безразличия, поклявшись сделать все, чтобы вырастить дочь. В тот момент он сумел собрать свою жизнь по кусочкам и найти новую цель существования.

Выкрашенная в светло-коричневый цвет створка входной двери с негромким шипением закрылась за его спиной, и электроника, распознав возвращение хозяина, зажгла несколько тусклых ламп, разогнав царящую в квартире темноту до состояния вечерних сумерек. Несколькими движениями смахнув с одежды снежные хлопья, Модд бросил старомодное пальто в приоткрытый шкаф устаревшей конструкции, и, завернув высокий воротник простого свитера крупной вязки, прошел на кухню, отделенную от гостиной декоративной перегородкой. Его жилище не походило на стандартную обитель одинокого человека: отделанный темным мрамором камин соседствовал с широким, накрытым узорчатым покрывалом диваном, высокие книжные шкафы приютили на своих деревянных полках множество книг, не сдающих позиции под натиском электронной литературы, а современные фоторамки хоть и выбивались из общего, надо заметить, довольно уютного интерьера, но все же имелись здесь в довольно больших количествах. Нет, это не было домом беззаботного холостяка. Это был символ разрушенной семьи, разрушенной жизни; символ, день ото дня бередящий незаживающие раны.

Выпив стакан прохладной воды, Марк вернулся в гостиную и, задумчиво проведя ладонью по двухдневной щетине, окончательно убедился в том, что этот вечер будет мало чем отличаться от бесчисленного множества предыдущих. Он уже было протянул руку к затертому корешку сборника рассказов сэра Артура Кларка, как его взгляд упал на голографическую фотографию, что расположилась полкой ниже. Со статичного изображения на него смотрел взгляд улыбающейся, пятнадцатилетней девочки, чьи темные волосы были небрежно растрепаны, а руки уперты в бока в наигранно-серьезной позе. На заднем фоне возвышались высокие ели национального парка «Гринсайд», а чуть поодаль можно было разглядеть два серебристых аэрокара. Но окружение мало интересовало Марка – все его внимание было приковано к худощавой фигурке дочери, к ее радостной улыбке, приподнятым, узким плечам и пронзительному взору голубых глаз.

Второй «удар судьбы» нельзя было назвать ударом как таковым, скорее, это был булавочный укол, но в самое сердце. Не было унесших жизни аварий, внезапных болезней или даже банальных скандалов. Она просто ушла. Ушла, ничего толком не объясняя, не хлопая дверью и не добиваясь его, отца, одобрения. Джесс хотела стать бравым солдатом, носить красивую форму и «защищать человечество» - так понимал ее намерения Марк. Он не верил, что его девочка способна осуществить что-то из задуманного, но однажды… однажды утром Марк Модд проснулся в совершенно пустой квартире. Она ушла. И вот уже два года ему некуда было спешить…

Марк отчасти был прав в своей обиде на дочь, и вряд ли кто-то посмел бы осудить этого уставшего от жизни человека. Он пережил смерть любимого человека, стерпел безжалостный эгоизм дочери, и жил лишь надеждой на то, что Джесс «наиграется в войнушку» до того, как его век подойдет к концу. Но если бы он знал, что в эту самую минуту, за тысячи световых лет от укрытого снегом Осло, его двадцатилетняя дочка попала в самый настоящий Ад… Если бы он только знал…

День вторжения. 2157 год.
Окрестности города Арайс (Шаньси).
Расположение 9-го пехотного полка.
Неподалеку от северного КПП.

- Беги, капрал! Беги!!!

Надрывный крик сержанта Коэна заставил Джесс ускориться еще сильнее, хотя, казалось, ее организм и без того выкладывался на пределах возможного. Глухой стук тяжелых ботинок вторил бешеному темпу сердца, а сбитое дыхание грозило капралу скорым возникновением острых болей в не успевающей перегонять кровь печени. Но все эти мелочи не могли остановить или хоть как-то замедлить перепуганную до смерти девушку, ведь смерть впервые за долгие годы подобралась к ней вплотную.

- Налево, черт возьми! – вновь проорал сержант и, дернув Модд за руку, потащил прочь от разбегающегося во все стороны взвода.

Капрал не сопротивлялась и всеми силами старалась удержать заданный командиром отделения темп. На севере вновь послышался утробный гул, и через пару секунд над их головами с ревом пронеслась пара летательных аппаратов крайне странной конструкции. Очередная цепочка мощных разрывов сотрясла землю, а прогремевший совсем рядом взрыв заставил Модд инстинктивно зажмуриться. Упругая волна раскаленного воздуха с силой ударила солдат в спину, и Джесс, не удержав равновесия, рухнула на твердое бетонное покрытие, ощутимо приложившись головой о вылетевший из рук шлем. Позади послышался пронзительный крик и громкие возгласы, с трудом пробившиеся через заполнивший сознание капрала звон. Даже сквозь прочные пластины бронекостюма она ощущала, как вибрировала земля, отзываясь на гремящие неподалеку взрывы и топот сотен пехотинцев, пытающихся найти спасение от рассекающих воздух штурмовиков. С трудом перевернувшись на спину, солдат зажмурилась и приложила руку к разрывающейся от боли голове.

Страх отступил на второй план, но даже если бы это и было не так, то Модд вряд ли бы смогла осознать это в полной мере. Череп девушки трещал, словно дубовые поленья в очаге, темнота перед глазами то и дело принимала цвет насыщенной радуги, а слух так и вовсе практически исчез, уступив место нестерпимому звону. В ее сознании не было почти ни одной мысли, и она не сознавала, в каком состоянии находится. Не сознавала, что из ее горла вырываются громкие стоны боли, не сознавала, что крепко стискивает окровавленную голову, а в пяти метрах от нее хрипит, задыхаясь, сержант Андерс Коэн, тщетно пытаясь зажать перебитую осколком сонную артерию. Она понимала лишь одно – ей было очень больно.

Люди были в панике, и это относилось не только к их взводу, но и ко всему населению колонии. Солдаты бежали, не зная, где искать спасение, сбивались в кучи, и, подобно неразумному стаду, повиновались простейшему инстинкту. Они просто бежали, скрываясь от опасности, которую не могли преодолеть, а пилоты турианских ВВС с завидным хладнокровием выпускали ракеты по забитым людьми зданиям, скидывали кассетные бомбы на крупные скопления «теплокровной биомассы», и всячески прикрывали неповоротливые десантные корветы, опускающие свои грузные туши в отдалении от поля деятельности штурмовой авиации. Вселяющий подсознательный страх рев легких истребителей, рассекающих воздух над военным гарнизоном, перекрывали оглушительные разрывы, крушащие все, до чего могли добраться. Веера смертоносных осколков ежесекундно косили десятки бойцов, бетонные обломки, поднятые в воздух взрывами, заваливали и калечили людей, а скорострельные авиационные пулеметы, заботливо снаряженные разрывными боеприпасами, рвали пехотинцев на части. Кровь, заливающая плац и пешеходные дорожки, облака бетонной пыли, мешающей дышать, неразборчивые крики и сводящие с ума пронзительные визги раненых – все смешалось воедино.

Если и было 21-го января 2157-го года место, которое можно было бы назвать Адом, то это место – Арайс.

Контузия начала постепенно отпускать разум капрала, и она, наконец, попыталась подняться на ноги. Перед глазами Джесс плавали разноцветные круги, а окружающие звуки все так же с трудом пробивались сквозь неутихающий монотонный звон, но, по крайней мере, она вернула контроль над телом, хотя каждое движение отдавалось болью в разбитой голове и ушибленных ребрах. Медленно поднявшись на четвереньки, Модд уперлась руками в забрызганное липкой кровью дорожное покрытие и попыталась принять вертикальное положение. Мысли по-прежнему текли, словно густой кисель, но то, что нужно срочно уходить с открытого пространства она осознавала. С трудом сфокусировав зрение, девушка опознала в «расплывчатом пятне» перед глазами тело сержанта. Коэн неподвижно лежал на спине, руки его сомкнулись на шее, а на измазанном кровью лице застыло удивленное выражение.

- Сарж! – прохрипела капрал и встрепенулась, не расслышав собственного голоса. – Сержант?!

Тщетно. Командир отделения был мертв. А между тем события вокруг продолжали свое трагическое развитие. Цели стремительно заполоняли радары изумленных операторов в штабе противовоздушной обороны, а патрульный флот 2-го Арктурианского соединения догорал на орбите Шаньси, передавая в бескрайний космос отчаянные просьбы о помощи. Гордые хранители мира в Галактике по-своему встретили новых соседей по Млечному Пути.

Джесс вновь ощутила нарастающее в затылке жжение, но, стиснув зубы, все же постаралась подняться. И, неожиданно для самой Модд, у нее это получилось. Чьи-то крепкие руки схватили ее за талию и рывком подняли на ноги. В глазах капрала потемнело, но благодаря надежной хватке солдата в тяжелом бронекостюме ей удалось удержать равновесие.

- Живая? – осведомился пехотинец, закидывая безвольно повисшую руку девушки себе за шею.

Джесс медленно кивнула.

- Тогда держись, капрал. Самое веселье, похоже, только начинается…

Модд тяжело переносила последствия легкой контузии, но все же смогла отметить, что голос незнакомого ей бойца ощутимо дрожал. С трудом переставляя налившиеся свинцом ноги, она изо всех сил пыталась помочь не отличавшемуся физической силой пехотинцу, но получалось это у нее чертовски плохо, так что сейчас рядовой первого класса Джереми Лайтнинг мог рассчитывать только на себя. Он понятия не имел, где можно укрыться от рассекающих воздух штурмовиков неизвестного противника, но с упрямым упорством тащил пребывающую в шоковом состоянии девушку через бетонные дорожки и выложенные композитными плитами просторы военной базы. Точечный авианалет продолжал играть музыку войны уже под новый аккомпанемент – к незатихающим звукам разрывов, свисту осколков и реву выходящих из пики истребителей добавился треск охвативших здания пожаров и сливающиеся в цепочку, гулкие хлопки скорострельных зенитных установок. ПВО Арайса наконец пришла в себя и начала яростно молотить в небо из всего, что было под рукой. Многочисленные трассирующие очереди автоматических орудий изрядно подпортили жизнь турианским пилотам, в первые же секунды превратив в изрешеченный металлолом несколько уверенных в собственной безнаказанности машин, а батареи ракетных установок «земля-воздух» так и вовсе стали для ВВС Иерархии настоящим сюрпризом, ведь их штурмовые корабли класса «истребитель» не имели контрмер, настроенных на инфракрасное излучение. Устаревшая, по мнению турианских генералов, технология отправила к праотцам немало их пилотов.

- Передохнем чуть-чуть, - с хрипотцой в голосе сообщил выбившейся из сил рядовой, опуская капрала на землю возле глухой стены одной из казарм. – Ты как?

Джесс подняла блуждающий взгляд на закрытое шлемом лицо солдата, но не нашла, что сказать. С их позиции было хорошо видно высокое здание полкового штаба. Точнее то, что от него осталось. Огромные дыры в, казалось бы, крепких стенах позволяли рассмотреть разруху, царящую внутри штаба, треть здания как такового просто перестала существовать, серыми булыжниками разлетевшись на многие десятки метров, а огонь, вырывающийся из выбитых взрывной волной окон, грозил охватить все строение целиком, если его не соизволят потушить. Но тушить было некому. Столбы черного, смоляного дыма поднимались со всех сторон, облака пыли медленно оседали, покрывая тела погибших серым, пепельным слоем, а тошнотворный запах гари и жареной человеческой плоти, казалось, уже успел заползти в каждый уголок. Треск пламени, стоны раненых и грохот рвущихся на улицах Арайса бомб заставлял Джесс ежесекундно вздрагивать. Весь ее мир рухнул в одночасье, обратившись в горстку невесомого пепла. Горстку, за которую ей, как и всем солдатам 9-го полка планетарной пехоты, предстояло сразиться с самой боеспособной армией Млечного Пути.

- Как ты? – повторил Лайтнинг, с опаской глядя в опустевшее небо.

- Кто… кто они? – хрипло прошептала Модд, проигнорировав вопрос солдата.

Джереми опустил взгляд на окровавленное лицо молодого капрала, и, на секунду заглянув в голубые глаза раненой девушки, протянул ей руку.

- Я не знаю.

День вторжения. 2157 год.