Горная вершина (зима 1502–1503)

 

29

 

Имола, 9 декабря 1502 года

ЛЕОНАРДО

 

К вечеру труд над картой завершился. Я отправился к его светлости – представить ее и спросить насчет денег. Мне ничего не платили с октября, с того самого дня, когда он подарил мне меховой плащ. Несмотря на томившихся в ожидании приема посланников, мне сразу предложили пройти к герцогу, и он сердечно приветствовал меня. Однако я заметил в его взгляде странную печаль. Возможно, просто на него навалилось слишком много государственных дел. Или появились иные сложности…

       Стены имеют уши…           

Я показал ему карту, и он восхищенно рассмотрел ее, хотя я ожидал от него большего воодушевления.

– Возможно, мой господин, я не совсем верно понял ваше задание?

– Нет, это именно то, что нужно. Но я крайне нуждался в ней месяц тому назад, как и говорил вам.

Последние три недели я тайно и усердно трудился над проектом отвода русла реки Арно. Никто пока не знал об этом, за исключением меня самого, Никколо и гонфалоньера Флоренции. И никто больше не должен был знать. А что касается карты, то я действительно забыл о ней, пока не открыл сегодня утром нашу общую копилку и не обнаружил, что она опустела. Однако герцогу я не мог признаться в такой забывчивости.

– Мой господин, простите меня… Мне хотелось сделать не только точную и красивую, но и практически удобную карту, чтобы ее могли использовать как путеводитель. Кроме того, как вы просили, по вечерам я занимался портретом донны Доротеи, и…

Бесцеремонным взмахом руки он прервал мои оправдания. Я умолк. Эта встреча тревожно походила на некоторые из тех, что бывали у меня с миланским герцогом – терпение и обаяние испарились, их сменила очевидная тираническая жестокость. Герцог мерил шагами комнату, а я ждал, что же он соизволит сказать.

– Портрет донны       Доротеи … (он саркастически подчеркнул ее имя, и я понял, что мне не следовало знать ее настоящего имени)… уже закончен?

– Закончен эскиз, мой господин. Теперь осталось перенести его на холст и…

– Мне известно, как это делается. Вы захватили с собой эскиз?.. Покажите.

Я вытащил из связки принесенных бумаг пастельный эскиз и показал его герцогу. С полминуты он молча разглядывал портрет. Наконец медленно кивнул:

– Да. Прекрасная работа.

– Благодарю, мой господин.

– Вот только… Донна Доротея – исключительно привлекательная особа. Уверен, вам известно, что она моя любовница. А вот дама на вашем портрете меня не возбуждает. Она красива, но не вызывает вожделения.

Я покраснел. Почему он говорит мне об этом? Слова застряли у меня в горле. Он опять жестом успокоил меня:

– Возможно, вам следовало написать ее в обнаженном виде? – Его глаза – зеленые и холодные – обжигали меня как огнем. – Или это для вас слишком большое искушение?

Я промолчал. Это не разговор, а пытка какая‑то. Герцог решил наказать меня, хотя я не знаю, за что именно. За излишне близкое общение с его любовницей? Что ему известно? Что он подозревает?

– Мой господин, вы рассердились на меня, и мне хотелось бы узнать причины вашего недовольства. Неужели я чем‑то обидел вас?

Лицо герцога приобрело озадаченное выражение:

– Сержусь? Почему? Что вы там выдумали, мой дорогой Леонардо? Могли ли какие‑то ваши действия обидеть меня? Вы начертили мне красивую карту и написали великолепный портрет моей любовницы. Я вам глубоко благодарен, – он отвесил мне низкий поклон. – Мне интересно, однако, как обстоят дела со всеми теми видами нового оружия, образцы которых вы мечтали создать. Помню, вы рассказывали о поглощающем мечи щите и взрывающихся пушечных ядрах. Где же эти новинки? Неужели карта и портрет действительно отняли у вас, маэстро, все свободное время?

Неужели он узнал о проекте Арно? Нет, невозможно! Откуда?

       Повсюду шпионы…           

– Мой господин, я…

К моей радости, в этот момент раздался стук в дверь. Вошел секретарь герцога. Они обменялись парой фраз, Борджиа резким шепотом отдал какие‑то приказы (по‑моему, о переброске войск), а глаза его секретаря тревожно следили за мной.

– Успокойся, Агапито, – сказал его светлость, – Леонардо не склонен к шпионажу. Если он в чем и виноват, так не в том, что слишком болтлив, а в том, что слишком молчалив.

Я опустил глаза, точно наказанный ребенок:

– Мой господин, позвольте…

– Да, – понял меня герцог, – вы можете уйти. Я пошлю за вами в случае надобности.

С облегчением, но глубоко встревоженный, я покинул приемную. И только потом вспомнил, что так и не спросил его насчет причитающихся мне денег.

 

Декабря 1502 года

НИККОЛО

 

Завтракая, я поглядывал на мою домовладелицу, которая завела свою каждодневную жалобную литанию против французских войск:

– Настоящие скоты! Проклятые шакалы!..

И поэтому, пропуская ее слова мимо ушей, я позволил себе погрузиться в свои мысли, хотя время от времени согласно поддакивал и кивал, делая вид, что внимательно слушаю; но лишь размачивая в вине последний кусок черствого хлеба, я заметил, какой радостный у нее вид.

– Ну, во всяком случае, как говорится, скатертью дорога, а уж я помолюсь, чтобы эти чужеземные дикари никогда не вернулись.

– Что? – оживился я. – Откуда не вернулись?..

– Э‑эй, так я вам про то и толкую… никто пока ничего не знает. Они протопали рано утром по виа Эмилиа и…

– Войска ушли из города? Все?

– Да вы, что ли, оглохли нынче? Я же вам только что все рассказала.

– А герцог?

– Ну так он и повел их в поход. Должна признаться, я с сожалением отношусь к его уходу. Пусть он и заработал дурную славу, да зато…

– Но ведь я виделся с ним вчера вечером. И он ни словом не обмолвился о сегодняшнем походе!

– Ха‑ха, да уж, в лицедействе ему сам черт не брат, – она рассмеялась. – Можно только порадоваться, что, став нашим правителем, он больше не воюет с нами.

Допив вино, я закутался в плащ, обулся и выскочил из дома. Шел густой снег, и улицы обезлюдели, но от городских ворот неслись ликующие многоголосые крики, поэтому я со всех ног поспешил туда и, пробившись через толпу на дорогу, увидел хвост уходящей на юг армии: мулы тащили тяжелую артиллерию, а за ними бежала стайка хохочущих мальчишек.

Повернувшись к ближайшему соседу, я спросил, не слышал ли он, куда они направились.

– Говорят, к Неаполю; там у них назначена встреча с людьми короля, – уверенно заявил он.

Но другой горожанин сказал, что все это чепуха, и на юг герцог пошел, только чтобы запутать следы, а на самом деле он собирается потом повернуть на север и неожиданно напасть на Венецию. Я усмехнулся. Если герцог и задумал такой хитрый маневр (вероятность, конечно, невелика, но шанс есть), то об этом не догадывался даже Агапито, не говоря уж о простом имольском обывателе. И все‑таки внезапный уход войск выглядел странно, да еще в такую мерзкую погоду. Озадаченный, я направился обратно в пансион собирать пожитки.