Торгующих намного больше есть,

Чем кажется стоящим за прилавком,

Им помогают дяди, дети, тёща, тесть,

И в случае ареста, их всех на переплавку.

Но о торговле есть ещё иной каталог,

В котором те, кто душами торгует,

О них поговорить пора уже настала,

Найдётся здесь и сибарит и гурман.

И ради выгоды и чем-то обладанья

Идут на сделку с совестью, на взятки.

Отходит Дух и покрываясь льдами,

Жизнь замирает, ей повсюду зябко.

Торгуют телом – распродажа чести,

Где скотским вожделениям раздолье.

У мусульман угрозой связан пестик,
Несорванные пломбы служат много дольше.

Душа – невеста для Христа Иисуса,

На торжище её мог выставить злодей.

И иеромонах, совсем ещё безусый

Посмел её невежеством своим раздеть.

Торговля в храме, изгнанная Богом,

Засевшая по разным книжным лавкам.

Маммону желтолицого боятся трогать,

А он лютует, душит всех удавкой.

Причастием торгуют попы, архиереи,

Когда пугают верных отлучить от Чаши.

В замен свободы несвободой бреют, –

Нет благовестников по Библии учащих.

Торгуют похотью и семенем в рассрочку,

И нераскаянные жнут по всем углам.

Не призна ю т, сдают в гарем восточный,

И маются детишки с горем пополам.

Торгашеских манер, замашек не избыть,

Но в плен к Христу попавший суть свободен.

Надежды нет на гайку без резьбы,

И даже болт с резьбой тогда не годен. 04.09.09. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 Тоскует мать по умершему сыну.doc

 

Тоскует мать по умершему сыну,

Её пытаются утешить, приласкать,

Но почерневшая от горя на холстину

Роняет слёзы жгучие – она же мать.

Воспоминанье дочери о любящем отце

За сердце тронут даже незнакомых.

Не о живом слова хорошие, они о мертвеце,

Или о том, кто еле дышит в коме.

У верующих во Христа и в воскресение

Надежда непостыдная, что будет встреча.

Мы завалились трупами, по кладбищам засевы.

Воспоминанием, тоскою горе не излечим.

Припомним Лазаря гниющего в пещере,

Его чудесное от пут освобождение.

Не надо думать, будто смерть расщедрилась,

Она не выпустит, богатого и бедного.

Но Иисус есть Победитель смерти,

И Разрушитель адовых твердынь.

Мы начинаем мыслить не по здешней мерке:

Он может жизнь отшедшим возвратить!

Что толку в скорби и в воспоминаньях,

Когда в конечное упёрлась мысль плотская,

Не верит в то, что эта плоть восстанет,

Бог Иегова верных нежно приласкает.

Сочувствуют в некрологах и помнить обещают,

Что будто умерший навеки в их сердцах,

А сами смертные и рядом дом досчатый, –

Уж это-то они не будут отрицать?!

Лишь только верующий правильно хоронит,

От молится Творцу, ходатайствует слёзно.

И не отрицает, что сам стоит на кромке.

Час раскаяния да не придёт к нам поздно.

Мы провожаем умерших, на время расстаёмся,

Евангелие нас сыновне утешает,

Пожнутся в Судный День поля-погосты…

Сердцами слушайте, не только лишь ушами. 31.10.08. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 Тот день один ничем н выделялся.doc

 

Тот день один ничем не выделялся

Из прочих серых дней мимотекущих.

С друзьями спорили, точили остро лясы,

Ничем других не хуже и не лучше.

Но Ангел ли, как понимаю ныне,

День распланировал по Божьему уставу,

Мне мысль-идею добрую подкинул,

И я забрёл к сектантам столь усталый.

Впервые в жизни слышал из нагорных слов,

Терялся смыслом в дебрях из блаженств;

Я продирался, словно дикий слон,

От проповедника ловил не смысл, а жест.

И будет встреча позже на дому,

В новозаветную историю ворвусь я.

В древнейшей информации отнюдь не потону,

Был моряком, шагну по водам к Иисусу.

Всё переменится, преобразится мигом,

И стал я на колени, потянулся в рост.

В Евангелии от Матфея утопил все книги, –

Надоумил на то мой любящий Христос!

Отныне всё в одном Библейском духе,

Во свете Библии уже с открытым оком;

В одежде, в обуви, в работе и на кухне

Нальётся новым виноградным соком.

И сотни, тысячи бесед и разговоров

В пути и на работе тяну за крепкий трос.

Всё подгонял к Тому, Кто поит и Кто кормит,

Что жизнь и истина, и путь – один Христос!

Не ошибусь сказать про день рожденья:

«Под смертным полотном и всё – в прошедшем».

Как утлый чёлн корабль мой не накренит,

Когда меня кидало словно щепку.

Двадцать седьмого сентября в семнадцать ноль,

Год шестьдесят второй тавро мне выжег.

Попы и власть давили под легионы воль

С угрозами: «К стене!», тянули к «вышке». 19.08.08. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

 Тот первый день и знаменитый час.doc