Страна победившего феминизма

 

Широкое распространение «гендерных» исследований в развитом мире по‑своему говорит об эволюции общественных норм и представлений, связанных с гендерными отношениями. В известном смысле – это знак реализации демократических принципов свободы и равенства в отношениях между мужчиной и женщиной в современном обществе, считают феминистки.

По их мнению, есть и другие символические знаки, причем самого разного плана: это и признание репродуктивных прав женщин, и признание права на свободу за сексуальными меньшинствами, и возможности хирургического вмешательства для перемены пола, и возникновение техники искусственного деторождения. Кстати, один из крупнейших специалистов в этой области, французский биолог Жак Тестар, обсуждая тему «мужской беременности», вполне доступной технически, отмечал: «Мы больше никогда не сможем на традиционный манер рассуждать о «мужском» и «женском» началах. Недавний прогресс биологии, эволюция социальных отношений между мужчинами и женщинами приводят меня к мысли, что отношения между полами есть континуум, в глубине которого нет подлинной дуальности».

Приходится слышать, что мысль Тестара лишает всякого основания биологический детерминизм, бывший самым надежным, самым «естественным» обоснованием гендерного неравенства и традиционного разделения труда на «мужской» и «женский». А вместе с этим – традиционные отношения власти, когда мужчина является «господином», а женщина – его «послушницей». И это снимает один из барьеров на пути утверждения гендерного партнерства, которое, со своей стороны, закладывает прочный фундамент для современной демократии «участия» или «консолидированной» демократии.

Демократия «участия» обеспечивает женщинам не просто конституционные гарантии их равноправия, но также дает им в руки рычаги контроля над их соблюдением – конституционные законы, как правило, подкреплены подзаконными актами, в которых прописаны механизмы их реализации. Кроме того, демократия «участия» обучает навыкам владения гражданскими правами – обучает, используя массовые движения и ассоциации, низовые структуры партий и организаций.

Благодаря этим навыкам женщины активно осваивают хозяйственно‑экономические области, покоряют практически все общественные сферы, включая самые недоступные из них, традиционно державшиеся на «мужском» авторитете. Они осмеливаются вторгаться даже в такую прочно зарезервированную за мужчинами сферу, как крупный бизнес, финансовый мир, причем порой на самые ее верхи. Уже в 1980‑е годы в США среди открывавших новые предприятия было в пять раз больше женщин, чем мужчин; они покупали 50 % автомобилей, треть домов, предназначенных к продаже. А социологические исследования доказывают, что женщины обладают ничуть не меньшими, а иногда и большими способностями, чем мужчины, к роли менеджеров.

Под воздействием этих перемен социологи стали доказывать, что на Западе эра патриархата переживает закат. И факты это подтверждают. Начался, например, настоящий прорыв женщин в сферу политики. Женщины берут на себя работу местных органов власти, становятся мэрами городов, муниципальными советниками, депутатами региональных советов, депутатами парламентов, главами правительств и даже президентами. По данным ООН, на 2000 год женщины возглавляли – как президенты или премьер‑министры – следующие страны: Бангладеш, Ирландию, Латвию, Новую Зеландию, Панаму, Сан‑Марино, Финляндию, Шри‑Ланку. Под их руководством находилось около 10 % парламентов мира.

Впрочем, до завершения новой эры еще далеко. Так что у западного женского движения, сегодня менее заметного, чем в бурные 1960–1970‑е годы, все еще есть свои задачи. Вот что пишет о них Мари‑Виктуар Луи, активистка и теоретик французского феминизма: «Лично я борюсь не за феминистское общество, а за общество, свободное от сексизма, от патриархата, где будут созданы условия для свободы всех гражданок и граждан и где вопросы, которые сейчас называют «женскими», станут волновать всех и вся. А это, конечно, требует глубокого преобразования всей совокупности социальных отношений».

 

 

...

Женщины в западном мире имеют сегодня гораздо больше шансов прожить полноценную жизнь, чем имели не только их бабушки, но и их матери.

 

Тем не менее очевидно, что эти преобразования происходят. Женщины в западном мире имеют сегодня гораздо больше шансов прожить полноценную жизнь, чем имели не только их бабушки, но и их матери.

Но у луны есть и обратная – темная – сторона. Как живут женщины в странах победившего феминизма? Давайте посмотрим на примере Дании. В рейтинге равноправия полов, опубликованном Мировым экономическим форумом, это скандинавское государство входит в пятерку стран‑лидеров. Родоначальницей эмансипации в Дании считают Матильду Фибигер, автора феминистского романа «Двенадцать писем Клары Рафаэль», написанного в XIX веке, и первую в истории Дании женщину‑телеграфиста. И хотя датская пословица гласит «Направляй коня поводьями, а жену – палкой», в Дании ей уже давно никто не следует: в 1908 году датчанки получили право участия в муниципальных выборах, в 1915 году были допущены к выборам в парламент. И даже 8 марта был учрежден как день солидарности трудящихся женщин именно в Дании – на конференции женщин‑социалисток, проходившей в Копенгагене.

 

 

...

8 апреля 1970 года активистки движения вышли на копенгагенскую Ратушную площадь с гигантскими накладными грудями из воздушных шаров.

 

Подлинный расцвет датского феминизма случился уже после Второй мировой войны. Женское движение «Rodstromper» («Красные чулки» – название указывало на левые убеждения, а не на симпатию к определенной гамме) начало борьбу с «мужскими идеалами красоты». 8 апреля 1970 года активистки движения вышли на копенгагенскую Ратушную площадь с гигантскими накладными грудями из воздушных шаров. «Красночулочницы» отказывались платить за проезд в транспорте больше 80 % цены билета – ведь женщины получают за одинаковый с мужчинами труд такую же часть оплаты. А в 1973 году феминисткам удалось добиться легализации абортов датским парламентом.

По данным Министерства равноправия Дании (есть и такое), местный рынок труда сегодня четко поделен: две трети трудоспособных датчан и датчанок заняты либо в исключительно мужских, либо в женских профессиях. Это и объясняет сохраняющуюся разницу в оплате мужского и женского труда – она достигает 12–19 %. Гендерные различия проявляются и в сферах занятости: 77 % работающих датских женщин – это сотрудницы бюджетных организаций, задействованные в рутинной офисной работе или службах здравоохранения и опеки. Мужчины же (63 %) доминируют в частном секторе – ремесленничество, бизнес, IT‑технологии, – занимая при этом руководящие либо перспективные в карьерном плане должности.

Датские феминистские организации видят в этом «заговор гомосоциалистов», имея в виду ориентацию мужчин на деловое общение с лицами собственного пола. Борьба с «заговором» ведется жестокая и иногда экзотическими методами. Так, например, в стране введена и действует система квот для женщин в органах государственной власти и политических партиях. В результате степень участия датчанок в политике сегодня является самой высокой в мире – около 40 %.

Однако насколько полезно законодательно вводимое уравнивание в правах мужчин и женщин для общества в целом? Таким вопросом задался профессор психологии Орхусского университета Хельмут Нюборг. 74‑летний ученый с мировым именем известен своими исследованиями в области человеческого интеллекта. Среди его открытий, в частности, и такое: среднестатистический мужчина на 5 % умнее обычной женщины.

«Для абсолютного большинства населения разница в 5 % несущественна, – утверждает Нюборг. – Однако, если рассматривать пик интеллектуальной шкалы, картина резко меняется – при уровне IQ 130 на одну женщину приходится 8 мужчин, а среди людей с IQ 145 на каждую женщину будет насчитываться уже 122 лица мужского пола».

Нетрудно представить, какое раздражение вызвало у феминисток это заявление ученого. Сторонницам женского равноправия не послужило утешением даже и то, что, по расчетам Нюборга, среди наименее одаренных членов общества абсолютное большинство составляют опять же мужчины.

«Лично я в квотировании не вижу ничего плохого, – говорит ветеран «Красных чулок» Нил Сильвест. – Да, это не идеальный метод, но это реальный инструмент социального развития».

Возможно, и так, однако практика показывает: феминизм в нынешнем его виде опасен для здоровья. Причем не только женского, но и мужского. Исследования, проведенные ближайшими соседями датчан – специалистами Шведского национального института общественного здравоохранения, – показали: равный уровень дохода у мужчин и женщин, а также возможность занимать одни и те же должности сокращают количество прожитых лет как у женщин, так и у мужчин.

Ученые объясняют это тем, что мужчины получают психологическую травму из‑за потери своих традиционных привилегий, а женщины находятся в постоянном стрессе из‑за того, что подсознательно боятся потерять обретенную свободу или же напротив – испытывают стресс от необходимости этой свободой распоряжаться. Кроме того, женский организм попросту не выдерживает груза обязанностей, сопряженных с новыми карьерными возможностями.

 

 

...

«За каждым успешным мужчиной стоит женщина с мигренью и усталыми ногами, за каждой успешной женщиной стоит развод», – замечает в своем романе Мария Свеаланд.

 

«За каждым успешным мужчиной стоит женщина с мигренью и усталыми ногами, за каждой успешной женщиной стоит развод», – философски замечает в своем романе «Bitterfissen» (приблизительный перевод – «Баба с яйцами») писательница‑феминистка Мария Свеаланд. И это не броский афоризм. Несмотря на популярность феминистских идей, большинство датских женщин считают, что заработок мужчины все‑таки должен быть больше женского. «Поэтому союз, в котором женщина зарабатывает больше, чаще всего нестабилен», – замечает профессор экономики университета Копенгагена Андерс Хольм.

Наблюдательный иностранец, а тем более приехавший из России, обратит внимание: в Дании эффектными и ухоженными выглядят скорей не женщины, а мужчины. И дело вовсе не в том, что датчанки некрасивы – совсем наоборот. Просто здесь не стараются подчеркивать свою женственность. Никаких каблуков и тщательного макияжа – датские женщины стремятся выглядеть здоровыми, но без лишнего веса, носят одежду естественных тонов и выбирают простые фасоны, скрадывающие очертания фигуры.

Иностранца может удивить и манера не подавать пальто даме или не пропустить ее вперед в дверях – это тоже итог давней борьбы за равенство. Датских женщин все больше равняют с мужчинами не только права, но и привычки: по данным соцопросов, 79 % датских рожениц перед зачатием регулярно употребляли спиртное. Та же картина и с табаком: статистический ежегодник Совета министров Северных стран свидетельствует, что по курению датчанки обгоняют своих скандинавских подруг – дымит здесь свыше трети женского населения.

«Понятие «джентльмен» ушло в историю, соответственно, и женственность в Дании стала считаться чем‑то вроде проявления слабости, – говорит по этому поводу шеф‑консультант женской ассоциации «Afrodita» Метте Бок. – Общественная мораль диктует – женщины не обязаны делать то, что нравится мужчинам. Такой стиль поведения имеет и побочный эффект: у моих соотечественниц появилась агрессивность – качество, еще 20–30 лет назад считавшееся абсолютно неженственным».

Косвенным образом тезис про агрессивность подтверждает все та же статистика: согласно ей, поведение датчанок за рулем все более приближается к мужскому. А социологи констатируют: в датских семьях командные позиции сегодня закреплены за женщинами. Они отдают втрое больше прямых распоряжений, чем мужчины. «В современной датской семье, – резюмирует автор исследования «Семьи в Дании» социолог Торбен Серенсен, – именно от матери ждут указаний…»

Впрочем, и в плане семейной жизни скандинавы не похожи на других европейцев. Вот что говорит по этому поводу датский социолог Хелен Бисгорд: «Одной из характерных черт современной Дании является то, что я бы назвала «поздним стартом». Мои соотечественники завершают свое образование, вступают в брак и заводят детей гораздо позже, чем это было принято раньше. Почти на 8 лет увеличился и средний возраст вступления в первый брак – среднестатистической датской невесте сегодня 30,5 года и 33 года жениху».

Все это не способствует улучшению демографии: уровень рождаемости коренного датского населения неуклонно снижается – и это еще одно из проявлений феминистского общества.

Сейчас в Дании с ее численностью населения в 5,5 млн человек насчитывается 1,297 млн одиноких людей. Причины этого явления пастор Датской народной церкви Оле Буль Нильсен объясняет так: «Скандинавскому обществу всегда были присущи черты коллективизма и взаимовыручки, но парадокс в том, что датчане по сути своей индивидуалисты. Да, они могут позавидовать слаженной жизни мусульманской общины или традиционной еврейской семьи, но они ощущают в этом и оборотную сторону – несвободу. Если ты обязан ужинать по пятницам в семейном кругу – то в понимании датчанина это принуждение. В построенном в Дании «обществе всеобщего благоденствия» люди все больше стремятся переложить семейные обязательства на государство. Датчанин рассуждает так – я не должен ухаживать за своей старой матерью. Уход за стариками обязано обеспечивать государство, которому я плачу налоги».

Время от времени датские феминистки спиливают у бронзовой Русалочки голову в знак протеста против «сексуальной эксплуатации женского тела». Однако демарши эти сегодня выглядят самоцелью, ибо противник, говоря по правде, – более чем условный.

Опросы показывают, что датчане меняют своих сексуальных партнеров гораздо чаще, чем жители других стран. Каждый шестой житель Дании регулярно снимает случайного партнера на ночь, что в три раза чаще, чем это позволяют себе жители других стран. А об отсутствии у них сексуальных табу заявляют 44 % датчан, в то время как в других странах подобную раскованность декларируют лишь 25 % опрошенных.

Идея «секса как глотка воды» прочно закрепилась в скандинавском сознании, но специалисты бьют тревогу – каждая третья датская женщина никогда не испытывала или испытывала крайне незначительную тягу к сексу, что приводит к разводам и снижению уровня жизни в целом. Впрочем, и с сильным полом дела обстоят не лучше. Лишь 21 % датских мужчин доволен своей сексуальной жизнью, а 65 % датчан предпочитают получать удовлетворение за просмотром порно.

Тем не менее феминистки категорически отвергают тезис о том, что в стране равных прав женщин и мужчин последние утрачивают свою маскулинность и либидо.

«Дискомфорт в общении с феминистками обычно испытывают немолодые, закосневшие в своих установках люди. Иначе говоря – вымирающий тип мужчин, как я надеюсь, – делится своими мыслями датская писательница и публицист, экс‑проректор Датской высшей школы журналистики Гретелизе Хольм. – Когда подрастет поколение, привыкшее воспринимать равенство между полами как само собой разумеющееся, феминизм не будет вызывать психологических или сексуальных проблем».

Подобную прямолинейность мышления разделяет немалое число датских женщин. Примечательно, однако, что голоса сомнения все же звучат. В том числе и в лагере самих феминисток.

«У нас появилось право самим определять подходящий образ жизни – мы создавали семьи, экспериментируя с различными формами сожительства. Мы устраивали попойки в любое время суток или курили гашиш, если нам этого хотелось. Мы спали с четырьмя мужчинами в месяц, если жизнь складывалась таким образом, а позже шли делать очередной аборт. Однако немногие из нас в то время задумывались о своем будущем. И, в частности, о том, что делает многолетний конвейерный секс без обязательств с женской ментальной способностью к верности?» – пишет в своей книге «После женского восстания» одна из активисток феминистского движения 1970‑х датская писательница Ханне Дам.

И тут нельзя не задаться вопросом: почему же тогда датчане считают себя самыми счастливыми людьми в мире? Да потому что датская формула счастья не подразумевает крепкий брак и родительские заботы. Скорей наоборот, жизнь должна быть sjov (забавной) – вот правило, возведенное скандинавской моралью в абсолют. Возможно, в этом кроется разгадка еще одного парадокса общества победившего феминизма – датчане предпочитают семейным узам общественные отношения. Сказанное подтверждают и цифры: по данным аналитического института «Capacent Epinion», более половины всех жителей Дании уверены, что наличие семьи не сможет обеспечить им в старости потребность в социальных связях…

Российские мужчины, на которых достижения феминизма свалились фактически в одночасье и у которых не было в отличие от датчан возможности привыкать к агрессивности и независимости женщин постепенно, десятилетиями, порой используют крайние меры. Родить ребенка и не видеть в глаза его матери – теперь эта возможность есть у отечественных холостяков. Все, что нужно, – суррогатная мама, донорская яйцеклетка и миллион рублей. Решение о регистрации младенца, рожденного таким образом, впервые вынес в 2011 году Бабушкинский суд Москвы: в графе «мать» у ребенка прочерк. Почему мужчины не хотят иметь дело с женщинами и воспитывают детей в одиночку?

 

За последние 5 лет в России появилось 46 детей, рожденных суррогатными матерями для одиноких отцов. В отличие от Майкла Джексона, Рикки Мартина и Криштиану Роналду, сделавших из появления на свет своих «суррогатных» детей рекламный акт, российские папы‑одиночки шифруются и не спешат под софиты, опасаясь предвзятости общественного мнения. Подавляющее большинство детишек, рожденных суррогатными мамами, живут в Москве, вернее – в Подмосковье, в окружении нянь и бабушек, за трехметровыми заборами коттеджных поселков. Новая российская семейная революция делается для себя, а не напоказ.

«Самый частый вопрос, который я слышал, решившись на продолжение рода: «А почему бы вам не найти нормальную здоровую женщину?», – рассказывает «суррогатный» отец Геннадий П. – Об этом меня спрашивали родители, друзья, врачи в клинике и даже подобранная агентством суррогатная мать. Как будто не ясно, что такое решение в любом случае выстрадано и вымучено. Ведь и с финансовой, и с психологической точки зрения оно требует огромных затрат».

Геннадий до сих пор вспоминает, как в ночь накануне подписания договора с суррогатной матерью он несколько часов тупо перечитывал пункты соглашения, которые регламентировали ее поведение. «Помню, что по совету подруги включил в ее обязательный рацион мясо и ананасы, – говорит он. – И так забил этим голову, что мне снилось, как я в панике бегаю по супермаркету и никак не могу найти ананасы, от которых зависит жизнь моего будущего ребенка».

Одинокие женщины могут достаточно легко стать матерями без помощи мужчин: им помогут ВРТ – вспомогательные репродуктивные технологии. А одинокому мужчине родить ребенка без мамы довольно затруднительно.

«Начать с того, что для зарождения жизни нужен женский набор хромосом, а также матка, где оплодотворенная клеточка будет развиваться ближайшие девять месяцев, – говорит Константин Свитнев, директор «Росюрконсалтинга», ведущей российской фирмы, специализирующейся на репродуктивном праве и суррогатном материнстве. – Ни тем, ни другим одинокие мужчины, понятно, не обладают. Репродуктивная программа одинокого мужчины, желающего стать отцом, может быть организована одним‑единственным образом – через программу гестационного суррогатного материнства в сочетании с донорством ооцитов».

К тому же человеческие яйцеклетки в России за последний год сильно подорожали. Если раньше можно было сторговаться с донором за 60 тысяч, то сейчас раза в два больше. В клиниках репродукции – очереди на полгода вперед. Врачи объясняют это развитием репродуктивных технологий и увеличением количества бесплодных людей обоих полов. При этом «брать» первого попавшегося донора тоже решится не каждый – выбирают ведь «вторую половину», генетическую мать своего ребенка, от которой тот унаследует не только внешность, но и, вполне возможно, характер, здоровье, склонности и таланты.

«В одной клинике мне предложили воспользоваться услугами анонимного донора, – рассказывает «суррогатный» отец Геннадий П. – В анкете значилось: «Рост 165 см, глаза серые, волосы темно‑русые, лицо овальное, нормального телосложения…» Когда я пришел на прием, то в холле с ужасом узнал в не слишком симпатичной крепкой девушке с короткими ногами мать моего будущего ребенка. Правда, через 10 минут понял, что под такое описание подходили практически все женщины в этой клинике. Так что я решил искать через Интернет доноров, которые готовы были встретиться перед процедурой лично. Так хотя бы бегло можно составить какое‑то представление о человеке. Пока искал, начитался страшилок о том, как одна грузинка с пластикой носа чуть ли не каждый месяц сдает яйцеклетки…»

 

 

...

Стоимость одной яйцеклетки в Москве примерно 15–20 тысяч рублей. На процедуру рекомендуют покупать не меньше 5–10…

 

Стоимость одной яйцеклетки в Москве примерно 15–20 тысяч рублей. На процедуру рекомендуют покупать не меньше 5–10. При этом некоторые клиники используют клетки от одного донора несколько раз, другие уверяют в эксклюзивности варианта, третьи, как рассказывают на форумах по экстракорпоральному оплодотворению, могут запросто «подсунуть» клетки, оставшиеся от клиенток, лечащихся от бесплодия.

Донорство яйцеклеток в России в отличие от многих стран абсолютно законно. Женщины могут предоставлять свои половые клетки, получая за это плату. После мощной гормональной терапии у донора с помощью большого шприца врач извлекает яйцеклетки, оплодотворяет их в пробирке спермой отца и помещает в термостат, где будущие наследники растут 3–5 дней. Затем их подсаживают суррогатной маме. Так как отцы‑одиночки, прибегающие к подобным услугам, как правило, состоятельны, они выбирают суррогатных матерей, готовых оставить семью и жить на съемной квартире или даче вплоть до родов. При этом зачастую будущие папы чрезвычайно бдительны, поэтому иногда они не только отслеживают поведение подопечной, но и могут взламывать ее электронную почту или прослушивать телефон.

Как правило, одинокие мужчины в отличие от женщин в медицинские аспекты происходящего особенно не вникают. Они рады довериться агентству или частной клинике, но еще вчера им в таком удовольствии отказывали.

«Таким людям раньше клиники отказывали, ссылаясь на 67‑й приказ Минздрава «О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия», в котором определяется порядок реализации программы суррогатного материнства для супружеских пар, – говорит Константин Свитнев. – Но даже в самом приказе сказано, что все правовые аспекты суррогатного материнства определены иными нормами действующего законодательства. В иных нормах, касающихся здравоохранения и планирования семьи в Российской Федерации, отсутствуют какие‑либо запреты или ограничения относительно возможности для мужчины, не состоящего в браке, реализовать себя как отец».

Несмотря на это, клиники отправляли обратившихся к ним мужчин, желающих стать отцами, в загс, то есть подталкивали их к незаконному действию – заключению фиктивного брака. В свидетельство о рождении такого ребенка в графу «мать» вписывали имя суррогатной матери, которая, не имея никакого генетического родства, юридически была матерью новорожденного – со всеми вытекающими правами на алименты.

 

 

...

В свидетельство о рождении ребенка в графу «мать» вписывали имя суррогатной матери, которая, не имея никакого генетического родства, юридически была матерью новорожденного – со всеми вытекающими правами на алименты.

 

«Представьте себе ситуацию, когда, не дай бог, что‑то случается с отцом ребенка («суррогатные» отцы часто не молоды), – говорит юрист Константин Свитнев. – Ребенок попадает к чужой женщине, к тому же этот малыш может быть наследником многомиллионного состояния…»

Именно эти нормативно‑правовые аспекты, как уверены юристы, были главной причиной страхов потенциальных обеспеченных отцов‑одиночек. Теперь же, после беспрецедентного решения Бабушкинского суда, таким родителям дается зеленый свет.

По статистике, «суррогатный» отец в России – это мужчина до 40 лет, который не состоял в браке, с одним или больше высшими образованиями, имеющий свое дело, весьма обеспеченный. Основные мотивы решения в пользу одинокого отцовства – болезненный опыт развода родителей и нежелание делить своих детей в будущем, боязнь, что женщине от них нужно будет только наследство, нежелание искать партнершу в силу возраста, психологических страхов или сексуальной ориентации. Последнее, впрочем, в отличие от Запада у нас пока озвучивается редко.

«Раньше отец был только добытчик, который приходил домой, чтобы поесть и почитать газету, – говорит Константин Свитнев. – В современном мире мужчины все чаще сами хотят воспитывать детей, что является показателем смены парадигмы деторождения».

В России из 9 млн неполных семей 2,5 млн – те семьи, где детей в одиночку воспитывают отцы. И число таких одиноких отцов растет год от года.

«Если раньше после распада семьи ребенок оставался с отцом в 10 % случаев, то сейчас, по всей вероятности, уже в 20 %, – говорит профессор Оксана Кучмаева, руководитель лаборатории проблем жизнедеятельности семьи и семейной политики Института семьи и воспитания Российской академии образования. – Более точные цифры мы узнаем после переписи 2010 года, но уже ясно: число одиноких отцов ощутимо растет из‑за двух категорий мужчин. К первой относятся так называемые благополучные отцы, которые действительно находят удовольствие в воспитании детей. Они, как правило, с первых дней наравне с матерью активно заботятся о малыше, проводят с ним много времени, готовят еду, развивают. Вторая категория – отцы, которые используют детей как дополнительный аргумент в конфликте с бывшей женой или как способ укрепления своего статуса. Таких сегодня тоже достаточно много».

«Благополучные отцы» были всегда, но как исключение. Новость тут в том, что только в последние два десятилетия подобное равноправное поведение мужчин в семье стало культивироваться и опознаваться обществом как положительное.

Объясняя, почему эта перемена произошла именно сейчас, социологи называют ряд причин. Одна из гипотез, активно обсуждаемая в научных кругах, гласит, что победила так называемая женская логика принятия решений. Дело в том, что ребенок, растущий в неполной семье, перенимает у родителя стереотип принятия решений, который у мужчин и женщин разный. В прошлом веке мы наблюдали два периода, в которые количество мам‑одиночек резко увеличивалось: после Второй мировой войны (тогда очень много мужчин не вернулось с фронта) и в результате сексуальной революции 1960–1970‑х годов (после нее число детей, рожденных вне брака, увеличилось в несколько раз). То есть мы живем в мире, где победила женская логика, женские стереотипы, предполагающие более трепетное отношение к потомству.

«Не стоит забывать и о феминизме, – продолжает профессор Оксана Кучмаева. – Если женщины имеют равные права с мужчинами, то логично, что и мужчины получают равные права с женщинами. Отвоевав равные права в профессиональном смысле, женщины теперь должны поделиться своими правами «главных» родителей».

Существующая сегодня пропаганда «благополучного отцовства», которую мы наблюдаем, например, в рекламных роликах, вызовет волну еще более сильного вовлечения отцов в процесс воспитания.

«Мы привыкли думать, что родительские инстинкты, особенно материнский, диктуются нам природой, – говорит Оксана Кучмаева. – Но это давно не так. Человек – существо настолько социальное, что если вокруг будет общество, которое пропагандирует отказ от деторождения, то большинству и в голову не придет, что дети – это хорошо. Так что в ближайшее время количество детей, которые будут оставаться с отцом после развода, скорее всего будет расти».

В европейских странах родители последние 10–15 лет юридически находятся в более равных правах по отношению к ребенку. Кроме того, там существует очень хорошо прописанная нормативная база семейного права, и если написано, что отец или мать должны видеться с ребенком после развода два часа в день, то именно столько они и будут видеться. Но у нас в стране, несмотря на существующие тенденции, законодательство остается «советским» – суд до сих пор в подавляющем большинстве случаев принимает сторону матери.

«В любом случае неполная семья лучше, чем никакая, – считает Константин Свитнев. – Ведь именно рождение ребенка превращает одиночку в семью, новую ячейку общества».

И тем не менее вокруг всей неразберихи с феминистками, суррогатными матерями, ролью и местом современной женщины в обществе каждый день тысячи людей встают перед алтарем или теткой с халой на голове, чтобы сказать друг другу «да». «Да» – в печали и в радости. До тех пор, пока смерть не разлучит нас.