Видение, потонувшее в восторге любви

 

       1. Иисус говорит:

       «Здесь ты вставишь видение от 15 августа 1944 года: Иисус исцеляет мальчика из Сидона, родившегося слепым».

       ……..

       15 августа 1946

       2. Как это часто бывает во время продолжительных путешествий, чтобы скрасить их монотонность этим развлечением, апостолы беседуют друг с другом, подводя итоги и комментируя последние события, вновь и вновь задавая вопросы Учителю, который обычно говорит очень мало, только чтобы не обидеть, прилагая усилия только когда необходимо научить людей или Своих апостолов, или исправить неверные идеи, или утешить несчастных людей.

       Иисус был «Словом», но Он, конечно, не был «болтуном»! Терпеливому и доброму как никто другой, Ему никогда не было скучно, когда приходилось повторять идею один раз, дважды, трижды, десть раз, сотню раз, чтобы внедрить их в головы закосневшие от фарисейских и раввинских заповедей, пренебрегая Своей собственной усталостью, иногда изнуряясь до боли, чтобы избавить человека от моральных или физических страданий. Но было ясно, что Он предпочитает пребывать в молчании, держась поодаль в молчаливой медитации, которая могла продолжаться много часов, если Его не выводил из нее чей-нибудь вопрос. Обычно Он шел впереди апостолов со слегка опущенной головой, вновь и вновь поднимая ее, чтобы смотреть на небо, местность, людей, животных. Я сказала, чтобы смотреть. Но это неверно. Я должна была сказать: чтобы любить. Потому что из Его глаз изливалась Божественная улыбка, лаская мир и Божьи создания: это была улыбающаяся любовь. Потому что это любовь сияла, распространялась, благословляла и очищала свет Его глаз, которые были такими яркими, в высшей степени яркими, когда Он выходил из глубокой концентрации.

       3. Чему подобны Его сосредоточения? Я думаю, - и я уверена, что не ошибаюсь, потому что достаточно увидеть выражение Его лица, чтобы понять, чем они были, - я думаю, что они были гораздо большим, чем наши экстазы, в время которых человеческие создания уже живут на Небесах. Они были «ощутимым воссоединением Бога с Богом». Божество всегда присутствует и соединено с Христом, Который является Богом подобным Отцу. На Земле и на Небесах Отец пребывает в Сыне и Сын в Отце, Они любят друг друга и, любя друг друга, Они порождают Третью Личность. Власть Отца есть порождение Сына и акт порождения и актуальное бытие Рожденного создает Огонь, то есть Дух от Духа Отца. Власть обращается к Премудрости, Которую Она порождает и Которая обращается к Власти в радости бытия Друг для Друга и понимания друг друга такими, какие Они есть. И поскольку все доброе взаимное познание созидает любовь, - даже наше несовершенное познание созидает ее, - это и есть Святой Дух… Это Тот, Кого, если бы было возможно добавить совершенство к божественному совершенству, должно было бы называть Совершенством Совершенства. Святой Дух! Простая мысль о Нем наполняет светом, радостью, миром…

       Во время экстазов Христа, когда непостижимое таинство Единства и Тройственности Бога обновлялось в Святейшем Сердце Иисуса, какое завершенное совершенство, яркий свет, освящение, радостная, мирная генерация любви, должно быть, порождались и распространялись, подобно жару от пылающей печи, подобно фимиаму от горящего кадила, целуя, вместе с поцелуем Бога вещи, сотворенные Отцом, сотворенные при посредстве Сына-Слова, сотворенные для Любви, только для Любви, ибо все действия Бога являются Любовью? Это взгляд Богочеловека, когда как Человек и как Бог Он поднимает Свои глаза, чтобы взглянуть на Вселенную, восхищаясь творческой силой Божьей как Человек; ликуя как Бог от того, что может спасти ее в царственных созданиях этого творения – в людях.

       4. О! Никто не может, никто никогда не сможет, ни поэт, ни артист, ни художник, воспроизвести для людей видимый образ этого взгляда Иисуса, когда Он выходит из объятия, из ощутимого воссоединения с Божественностью, всегда соединенной с Человеком Иисусом уникальным образом на уровне подсознания, но не всегда так глубоко осознаваемой тем Человеком, Который был Искупителем и, таким образом, к Своим многим скорбям, к Своим уничижениям должен был добавить и эту очень глубокую печаль, происходящую оттого, что Он не всегда мог пребывать в Отце, в великом вихре Любви так, как когда Он был на Небесах: всемогущим… свободным… радостным. Чудесна власть Его взгляда при сотворении чудес, выражение Его глаз как человека – добрейшее, очень грустен свет печали в часы скорби… Но все это еще человеческое, хотя и совершенное в своем выражении. Но этот взгляд Бога, Который созерцает и любит Самого Себя в этом Тройственном Единстве, ни с чем не сравним, нет прилагательных для того, чтобы выразить его… И душа простирается перед Ним, поклоняясь, становясь всего лишь «ничем» в познании Бога, но также благословенной и созерцающей Его бесконечную любовь.

       5. Потоки наслаждения втекают в мою душу… я благословлена! Вся печаль, всякая память опустошается под волнами любви Иисуса Бога… и эти волны поднимают меня к Небесам, к Небесам, к Тебе!...

       Благодарю, моя обожаемая Любовь!... Благодарю!... Теперь я по-прежнему служу Тебе… Создание вновь стало женщиной, она вновь стала рупором после того как на мгновение была «серафимом». Она вновь женщина, мученица, возможно, следующая мука уже за моей спиной… Но тот свет, который Ты даровал мне, сияет в моем духе, блаженный свет созерцания Тебя; ни потоки слез, ни жестокие мучения не смогут потушить его. Благодарю Тебя, мой Благословенный! Один только Ты любишь меня!

       Теперь, как никогда прежде, я понимаю Павла! «Кто сможет отделить нас от Любви Христа?... Мы преодолеваем эти испытания силою Того, Кто возлюбил нас… Я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни ангел, ни правитель, ни сила, ничто из того, что уже существует, и ничто из того, что еще только должно прийти, никакая власть, или высота или глубина, и ничто из сотворенного, никогда не сможет встать между нами и любовью Божьей во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8.37-39). Это победный ликующий гимн, возносящийся из когорт победителей, любящих, тех, кто были спасены любовью, ибо такова святость: спасение, полученное потому, что кто-то был возлюблен и возлюбил сам в свою очередь. Этот гимн уже возносится! И дух, даже здесь, заключенный на Земле, слышит его и воспевает свою радость, свое доверие, свою уверенность… И свет, даже еще больше света приходит, и светящиеся слова апостолов сияют даже больше, даже больше… «… любовь Божия, то есть во Христе Иисусе, Господе нашем».

       Действительно, сейчас я понимаю слова, которые сказал Азария прошлой зимой: «Иисус есть компендиум[15] (средоточие?) любви Трех». Действительно! Вся Любовь пребывает в Нем. Мы, люди, можем найти эту любовь Божию не дожидаясь нашего возвращения к Богу, не дожидаясь Небес, просто любя Иисуса. Да! Источники живой воды, источники света, источники любви открыты для тех, кто верует, потому что те, кто веруют, идут к Иисусу, потому что те, кто веруют, Веруют, что Иисус пребывает в Евхаристии Своим Телом, Кровью, Душой, Божественностью, каким Он был на Земле, и каким Он есть на Небе, вместе со Своим Сердцем, вместе со Своим Сердцем! И в Сердце Иисуса пребывает любовь Божия. И когда человек получает Пресвятое Тело Иисуса, он принимает в себя Сердце Иисуса. Таким образом, он имеет в себе не только Иисуса, он имеет Любовь Божию в Пресвятой Троице, то есть одну только Любовь. Эту Любовь, которая разделяется на три пламени, чтобы даровать нам утроенное счастье. Счастье иметь Отца, Брата, Друга. Счастье иметь Того, Кто дарует бытие, Кто учит, Кто любит. Счастье иметь Бога!

       6. О! Я больше не в силах выносить это!... Господь, Твой дар так велик! Кто получил его для меня с Небес? Ты ли это, Моя Благословенная Мать, созерцаемая в Твоей славе Царицы Небесной, куда Ты была принята телесно? Ты ли это, возлюбленный Христа, добрый Иоанн из Вифсаиды, друг мой? Ты ли это, дружелюбный Патриарх, защитник преследуемых, заботливый утешитель, преподобный Иосиф? Или это ты, моя великая младшая сестра, Тереза Дитя Иисуса, получившая для меня то, о чем я просила в течение двадцати одного года: того, чтобы волны Любви затопили мое сердце? О! Если это ты, то заверши работу. Испроси для меня, чтобы смерть не настигла меня во время одной из этих штурмовых атак любви. Я тоже маленькая душа, и не желаю экстраординарных вещей. Но чтобы я умерла после одной из этих атак любви, когда я вновь становлюсь «маленькой, очень маленькой душой», ставшей даже еще меньше благодаря тому, что узнала какова Безграничная Любовь, после одной из этих атак, потому что после, это как если бы мы были вновь крещены любовью и в нас не осталось даже теней от пятен. Любовь скитается… Или это ты, Азария[16], мой добрый друг, получил для меня этот час благословений за все слезы из моих глаз, которые ты собрал и отнес на Небо? Если это ты, да будешь ты благословен за это!

       Я не прошу вас, Тереза, Иосиф, Иоанн и Благословенная Дева позволить мне вновь испытать этот экстаз, чтобы исполнить меня радостью и огнем. Но я прошу и умоляю вас позволить другим сердцам испытать его, особенно тем, известным вам, чьи сердца мучают меня и неугодны Богу, Которого они не могут воспринять или Которому не могут повиноваться. Если их сердца испытают только на одно мгновение такие атаки любви, они будут обращены к Любви, к истинной Любви. Они будут любить. Всем своим существом. Прежде всего, своим разумом, который отвергнет барьеры рационализма, человеческой науки, отрицающей и препятствующей простой доброй вере и устанавливающей пределы власти Божьей. И всем своим сердцем, в котором как воск рядом с огнем растают корки эгоизма, зависти, ненависти…

       Сделайте это, дорогие мои. Я согласна никогда больше не касаться губами освежающей чаши любви, я согласна пить вечно, вплоть до моего возвращения к Богу, горькую чашу всех отречений, но позвольте им вернуться на тропу света, позвольте им освятиться во всех их действиях, чтобы заслужить виденье Иисуса-Бога, как мне было даровано насладиться им сегодня. Чтобы заслужить его здесь, чтобы обладать им навеки на Небесах, как и я, надеясь на моего Господа, сообщаю по секрету, что также обладаю им…

       ……

       В тот же день, около 12-го часа

       7. Я вновь перечитала это. Я думаю о теологах, которые прочтут эти страницы. Возможно, они найдут ошибки в моем описании экстазов и концентрации Иисуса. Пусть они помнят, что я бедная невежественная женщина, что я ничего не знаю о теологии или о теологических терминах, и что я стремлюсь сказать о том, что я видела настолько хорошо, насколько это в моих силах, и выразить это в таких предложениях, которые мой бедный ум в состоянии построить…

       ……

       16 августа 1946

       8. Я говорю Иисусу: «Господь, вчера Ты унес меня прочь, и все исчезло в Тебе. Это видение…» Он улыбается со сладостной божественной радостью и отвечает, лаская меня: «Ты пела, а не повествовала. Ты пела. Весь Рай пел вчера славу Моей Матери, и ты пела вместе со всем Раем, и в определенный момент Рай услышал твое «соло». Знаешь ли ты когда? Когда ты попросила не испытывать это наслаждение, но чтобы «они» были захвачены любовью, чтобы спастись. Любящие Небеса слушали тебя, потому что отказаться от блаженства ради того, чтобы другие могли иметь Жизнь, даруется только тем, кто пребывают на Земле, но уже являются гражданами Небес. Благодаря твоему пению святые вспомнили то время, когда они были певцами на Земле. Ангелы слушали, глядя на твоего Азарию с братским удовлетворением. Мария, улыбаясь, предлагала твою песнь Любви. И Любовь, о! Моя Мария! и Любовь поцеловала тебя… и все еще целует тебя. Будь счастлива. Ты поняла Любовь. Я пребываю в тебе, так как ты поняла, Бог Единый в Трех пребывает во Мне. Иди сегодня по дорогам сверхъестественной радости, вместо того, чтобы идти по дорогам Палестины к печали Иисуса… Мария, разве ты не счастлива быть в том же состоянии, в котором Я пребывал в Мой последний год? Оно является одновременно печалью и светом понимания Меня. Без этого личного соразмерного опыта, человеческое существо не смогло бы понять, чем были Мои продолжительные Страсти. Но сегодня, как и вчера, иди по путям небесной радости. Бог пребывает с тобой. Пребудь в мире».

       9. И, таким образом, беседы апостолов в эпизоде Гискалы, о чуде со слепым мальчиком, о Птолемаиде, к которой они сейчас направляются, о дороге, ступени которой вырублены в скале, на которую они взбираются, чтобы достичь, наконец, селения на границе между Сиро-финикией и Галилеей, - и это, должно быть, то самое селение, которое я видела, когда они шли к Александросцене, - о Гамалииле и так далее, сейчас закончились. Или, скорее, они остались, поскольку я слышала их, в моем сердце. Я только говорю, что хотела сказать вот что. Что апостолы, которые в прежние дни, когда они были менее духовно совершенны, мешали Учителю по пустякам, сейчас, когда они более развились духовно, уважают Его уединение и предпочитают разговаривать друг с другом, оставаясь в нескольких шагах позади Него. Они приближаются к Нему только когда нуждаются в какой-нибудь информации, или в Его мнении, или побуждаются своей любовью к Учителю.

 

На пути к Ципори

17 августа 1946

1. «Вставайте и пойдем», - приказывает Иисус апостолам, крепко спящим на куче сена, - возможно, на болотной траве, а не сене, - у сухого русла маленькой речки, которое ожидает осенних дождей, чтобы наполниться водой.

Апостолы, еще полусонные, молча повинуются. Они  берут свои сумки, надевают мантии, которые ночью использовали в качестве одеял, и следуют за Иисусом.

«Мы идем через Кармил?»

«Нет, через Ципори. Затем мы пойдем по дороге к Мегиддо. У нас вполне достаточно времени…» - отвечает Иисус.

«Да. К тому же ночи становятся слишком влажными и холодными, чтобы спать среди полей, если по какой-либо причине ни один дом не оказывает нам гостеприимства», - замечает Матфей.

«Люди! Как легко они забывают!... Господь? Но всегда ли будет так?» - спрашивает Андрей.

«Да. Всегда».

«Хорошо! Если это так, когда Ты с нами, то когда настанет наша очередь, то, как только мы повернемся спиной, все будет забыто», - уныло говорит Фома.

«Но я говорю, что есть кто-то, заставляющий людей забывать. Потому что люди, я согласен, забывают очень легко. Но они не всегда забывают. Я вижу, что мы, люди, помним то, что мы получили и помнят те, которым мы передали. Что касается Тебя, то наоборот… Нет, всегда есть какие-то люди, старающиеся стереть память о Тебе», - говорит Петр.

«Не суди, не имея для этого веских оснований», - говорит Иисус.

«Учитель! У меня есть надежные основания!»

«У тебя есть основания? Что же ты обнаружил?» - спрашивает Искариот с острым интересом, другие апостолы тоже задают тот же вопрос. Но Иуда спрашивает с большим интересом, я бы сказала, что он взволнован.

Петр, смотревший на Иисуса, оборачивается и смотрит на Иуду… быстрым, бдительным, подозревающим взглядом, и в течение этого мгновения, пока он смотрит на него, он молчит. Затем он говорит: «О! Ничего… и все, если вы не желаете быть информированными. Достаточно, если я стремлюсь использовать все возможные средства чтобы добиться успеха, чтобы пойти и сообщить о некоторых обстоятельствах тем, кто правит нами, и я уверен, что некоторые от этого придут в беспокойство. Но я предпочитаю не иметь успеха, чем получить помощь с их стороны. В вопросах касающихся Бога я принимаю помощь только от Бога, и я бы казался себе осквернителем святынь, если бы обращался к ним… за помощью, чтобы раздавить рептилий. Они сами рептилии… и… я бы не доверял им… Они вполне способны раздавить тех, на кого доносят, вместе с доносчиками… Итак… я действую сам по себе. Вот так!»

«Но разве ты не понимаешь, что оскорбляешь Учителя?»

«Я? Как?»

«Потому что Он общается с ними».

«Он это Он, и если Он общается с ними, то делает это не ради какой-либо выгоды, но чтобы привести их к Богу. Он может делать это… и Он делает это. Но Он не бегает за ними… Ты можешь видеть это… они приходят к Нему, чтобы послушать «философа», как они говорят. Но я не думаю, что они так страстно жаждут этого сейчас. И я не плачу от этого».

«Ты казался счастливым с самой Пасхи!»

«Он казался. Человек очень часто глуп. Сейчас Он не кажется таким, Он не счастлив. И я прав».

«Как человек, который не смешивает человеческую выгоду с духовными вопросами, ты прав, Симон. Но как апостол, который радуется тому, что другие люди отходят от Света, нет, ты не прав. Если бы ты принял во внимание, что каждая душа, отвоеванная для Света, является славой для вашего Учителя, то ты бы так не говорил», - говорит Иисус.

Иуда Искариот смотрит на Петра с саркастической улыбкой. Петр замечает это… но контролирует себя и ничего не говорит.

Иисус также замечает это и, адресуясь Петру, но как бы говоря для всех, говорит: «Вам, однако, следует знать, что излишек религиозных сомнений, ради хорошей цели, более извинителен, чем равнодушное верхоглядство только ради достижения человеческой цели. Я говорил вам несколько раз: добрая или злая воля являются критериями для оценки любого действия. И в данном случае это добрая воля, - даже если она несовершенна по своей форме, - противодействующая переносу человеческих интересов в сферу сверхчеловеческого бытия, что считается нечистым в глазах Божьих. Его нетерпимость несправедлива, потому что Я пришел ради всех. Но его убеждение очень близко к совершенству, когда он утверждает, что в делах, касающихся Бога, следует уповать только на Его сверхъестественную помощь, не умоляя о корыстно заинтересованной или расчетливой человеческой помощи». И этим беспристрастным суждением Иисус кладет конец спору.

2. Они пересекают следующее речное русло, пересохшее от летнего зноя, не найдя влаги, и выходят на главную дорогу, ведущую от Сикаминона в Самарию, я думаю, если верно помню, что видела это место раньше. Дорога очень загружена из-за приближающегося празднества и обрела обычный вид палестинских дорог, когда паломничество в Храм становится обязательным. Путники, ослы, повозки, везущие людей, палатки, домашнюю мебель для остановок в местах привалов и даже в Иерусалиме, который всегда настолько переполнен во время торжеств, что рекомендуется в хорошую погоду останавливаться лагерем на окружающих его холмах. В нынешнее празднество Кущей переселение целыми семьями более явно, не потому, что паломники более многочисленны чем во время Пасхи или Пятидесятницы, а потому что они вынуждены жить в палатках несколько дней и везут с собой домашнюю мебель, которую во время других празднеств оставляют дома. Это настоящий исход людей, стремящихся со всех направлений в столицу, подобно крови, которая из всех сосудов течет к сердцу.

Чтобы понять даже сейчас упрямую религию Израиля, такую живучую, такую лаконичную, - притом, что единоверцы помогают друг другу, где бы они ни были, побуждаемые высшей силой и, в какой бы стране они не родились, это не препятствует еврею из другой страны всегда чувствовать, что он является братом и земляком единоверца, которого он встретил, - следует помнить, что хотя они рассеяны, гонимы, осмеиваемы, лишены истинного Отечества, они совсем не чувствуют себя таковыми. У них есть свое Отечество, то, которое дал им их Иегова, у них есть своя столица – Иерусалим, и со всего мира лучшие из них сходятся здесь своими душами, своими сердцами. Они согрешили? Бог наказал их? Пророчества сбылись? Да, это верно. Но у них все еще остается яркая общая сияющая надежда: восстановление царства Израиля… Мессией, Который должен прийти… И в горе они дрожат от страха от того, что заслуживают осуждения Божьего, и от вечного вопроса: «Был ли Иисус из Назарета истинным Мессией?» Они пытаться восстановиться как нация для того, чтобы иметь Мессию; они пытаются сохранять свою твердую веру в свою религию, чтобы заслужить прощение Божие и увидеть исполнение обетования.

Я бедная женщина, мне ничего не известно о политических проблемах, я никогда не проявляла интереса к современным евреям и к их злоключениям, иногда я даже смеялась над ними, так как они все еще ожидают Того, Кто уже пришел, и Кого они распяли, их слезы казались мне скорее крокодиловыми, их действия не казались и не кажутся мне заслуживающими того, чего они ожидают от Бога, и также от Христа, Который придет только в Последний День, и даже от восстановления разбросанной еврейской расы как независимой нации. Но сейчас, когда я духовно вижу предков современных евреев, я понимаю их вековую трагедию и их упорство, источник их упорства. Они по-прежнему Народ Божий и Богом они будут собраны в стране, обещанной их Отцам, Патриархам. Веками они исполняли Моисеев ритуал, думая о Иерусалиме, о его Храме, сияющем на горе Мориа. Им препятствовали идти туда? Да, препятствовали. Но их души шли туда.

Штыки, пушки, тюрьмы являются препятствием для людей, но не для душ. Израиль не может погибнуть, потому что он остался в своей религии. Лишена ли теоретическая, фарисейская, ритуальная религия того, что является истинной жизнью религии: соответствия духа материальному ритуалу? Как пожелаете. Но вокруг раздробленного тела, которое было нацией, а сейчас является бесчисленными осколками, рассеянными по всей Земле, существуют узы идей, ритуалов, вековых заповедей, исходящих от пророков и раввинов, которые удерживают их вместе и, подобно маяку, видимому из всех концов мира, сияет место: Иерусалим, и имя его подобно крику, сплачивающему всех их, оно подобно знамени, развевающемуся и зовущему их вернуться, напоминанием, обещанием. Нет. Этот народ невозможно заставить замолчать какой-либо человеческой силой. В нем есть сила, более великая, чем человеческая.

Все это понимаешь, когда наблюдаешь, как этот народ идет по непроходимым дорогам, в неудобные времена года, пренебрегая тяготами пути, оживленные радостью от того, что идут в Святой Город. Это становится понятным, когда видишь, как они идут, богатые люди с бедняками,  дети вместе со стариками, из Палестины или из Диаспоры, к их сердцу – Иерусалиму. Это понимаешь, когда слышишь, как они поют свои песни. И, я признаюсь в этом, я бы хотела, чтобы мы, христиане и католики, были бы подобны им, и чтобы мы имели бы к сердцу католицизма, Риму, Церкви, и к Тому, кто живет в нем: современному Петру, те же чувства, что и эти люди, которых я видела неустанно идущими по своему пути; я хотела бы, чтобы у нас было то, что есть у них, вдобавок к нашей Вере, которая совершенна, потому что она христианская.

Кто-то может возразить: «Они полны заблуждений». Что же сказать о нас? Безупречны ли мы? Мы, укрепленные Благодатью и Таинствами? Мы, которым следовало бы быть «совершенными, как совершен Отец наш Небесный»?

3. Я отвлеклась. Но следуя за апостолами, смешавшимися с массами других израильтян, ум мой остается активным. На перекрестке группа учеников видит Учителя и окружает Его. Среди них Авель из Вифлеема, который немедленно падает к стопам Иисуса со словами: «Учитель, я так много молился Всевышнему, чтобы Он позволил мне встретиться с Тобой. И я оставил надежду. Но Он услышал меня. Я умоляю Тебя сейчас выслушать Твоего ученика».

«Чего ты хочешь, Авель? Давай отойдем туда, к краю поля. Здесь слишком много людей, и мы причиним им беспокойство».

Все группой идут к месту, указанному Иисусом и Авель говорит о своем желании. «Учитель, Ты спас меня от смерти и от клеветы, и Ты сделал меня одним из Твоих учеников. Значит ли это, что Ты меня очень любишь?»

«Как можешь ты спрашивать Меня об этом?»

«Я спрашиваю у Тебя, чтобы быть уверенным в том, что Ты услышишь мою молитву. Когда Ты спас меня, Ты наказал моих врагов ужасным наказанием, Ты наложил его, потому что оно было справедливым. Но, о! Господь! Оно так ужасно! Я искал этих трех человек. Я искал их каждый раз, когда ходил повидаться со своей матерью. Искал в горах, в пещерах около города Но не находил их».

«Почему ты ищешь их?»

«Чтобы поговорить с ними о Тебе, Господь. Чтобы поверив в Тебя, они могли молиться Тебе и получить прощение и исцеление. Я нашел их только летом, но они были не вместе. Один, тот самый, который ненавидел меня из-за моей матери, покинул остальных, которые пошли дальше, к высоким горам Ифтах-эля. Они сказали мне, где он остановился… Мне сказали об их местопребывании несколько пастухов из Вифлеема, те самые, которые оказали Тебе гостеприимство в ту ночь. Пастухи много странствуют повсюду со своими стадами и знают много вещей. Они знали, что двое прокаженных, которых я искал, находятся на горе Прекрасного Источника. Я пошел туда. О…» Выражение ужаса появилось на лице юноши, который все еще находится в подростковом возрасте.

«Продолжай».

«Они узнали меня. Но я не смог узнать моих сограждан в тех двух монстрах… Они позвали меня… и они молились мне, как если бы я был богом… Особенно слуга вызвал мою жалость из-за его искреннего раскаяния. Он не хотел ничего, кроме Твоего прощения, Господь… Асер желал также быть исцеленным. У него старая мать, Господь, и старая мать, которая умирает в городе с разбитым сердцем…»

«А другой? Почему он ушел от них?»

«Потому что он демон. Он самый виновный, он уже был прелюбодеем, когда стал убийцей, он подстрекал Асера, он развратил слугу Иоиля, который довольно глуп и легко подчиняется, и он по-прежнему остается демоном. Из его рта изливаются ненависть и проклятия, из его сердца – ненависть и жестокость. Я повидал также и его… Я хотел убедить его быть хорошим. Он бросился на меня подобно стервятнику, и я спасся только бегством. Так как я молод и здоров, то смог быстро убежать от него на большое расстояние. Но я все еще надеюсь на его спасение. Я вернусь… еще раз, дважды и много раз с помощью и любовью, и добьюсь того, что он полюбит меня. Он думает, что я ходил к нему, чтобы насмехаться над его крушением. Но я иду, чтобы обратить его. Если ему удастся полюбить меня, то он станет слушать. А если он станет слушать, то кончит тем, что поверит в Тебя. Именно этого я и хочу. О! Это легко произошло с остальными, потому что они размышляли и поняли это сами. И слуга стал истинным учителем для второго, потому что в нем так много веры и такое огромное желание быть прощенным. Пойдем, Господь! Я обещал им, что отведу Тебя к ним, где бы я ни встретил Тебя»

4. «Авель, их преступление велико, много преступлений в одном. Они искупали его только короткое время…

«Их мучение было велико, и также их раскаяние. Пойдем».

«Авель, они хотели лишить тебя жизнь».

«Это не имеет значения. Я хочу дать им жизнь».

«Какую жизнь?»

«Ту жизнь, которую даешь Ты, жизнь духа, прощения, искупления».

«Авель, они были твоими Каинами, и никто не ненавидел тебя больше, чем они. Они хотели лишить тебя всего: твоей жизни, чести и матери…»

«Они стали моими благодетелями, потому что благодаря им я обрел Тебя. И потому я люблю их и прошу Тебя даровать им возможность оказаться там, где нахожусь я – среди Твоих последователей. Я желаю их спасения, как и своего, больше, чем моего, потому что их грех больше».

«Что бы ты предложил Богу в обмен на их спасение, если бы Он попросил тебя о жертве?»

Авель на мгновение задумывается… затем уверенно говорит: «Даже самого себя. Мою жизнь. Я бы потерял горстку мусора ради того, чтобы обрести Небо. Счастливая утрата. Великий, бесконечный выигрыш – Бог, Небо. И два грешника, которые будут спасены: первенцы стада, которых я надеюсь привести и предложить Тебе, Господь».

Иисус делает то, чего Он никогда не делает на публике. Он наклоняется, потому что Он гораздо выше Авеля, и, взяв его голову Своими ладонями, целует его в губы со словами: «Да будет так», во всяком случае, я думаю, что именно это означает Его «Маранафа». И Он добавляет: «Поскольку ты любишь, да исполнится просьба твоя. Иди со Мной. Ты поведешь Меня. Иоанн, иди со Мной. А вы все можете продолжить свой путь к Ен-ганним по дороге в Мегиддо. Вы будете ждать Меня там, если не встретите Меня раньше».

«И мы будем проповедовать Тебя и Твое учение», - говорит Искариот.

«Нет. Вы будете ждать. Ничего больше, ведите себя как праведные и смиренные паломники, и ничего больше. И будьте друг для друга как братья. По пути вы посетите крестьян Йоханнана и отдадите им все, что у вас есть, и скажете им, что, если это будет возможно, Учитель пойдет через Изреель на рассвете, через два дня, считая от сегодняшнего. Идите. Да пребудет с вами мир».