Был ли морской змей в Мексиканском заливе?

В качестве неамериканских свидетелей этого американского периода следует упомянуть кубинских и французских моряков, особенно капитана Хосе‑Мариа Лопеса и команду «Нептуна» и капитана Д'Абнура с его людьми с «Виль‑де‑Рошфор». Но если их наблюдения и заслуживают внимания, то не столько из‑за национальности самих свидетелей, сколько из‑за района, в котором они случились. До сих пор все встречи сморскими змеями, о которых мы знаем, происходили на североамериканском побережье между Новой Землей и Нью‑Йорком и только один раз, в сомнительном случае, — у берегов Южной Каролины. И вот внезапно змей появляется в тысяче километрах к югу, на просторах Мексиканского залива, и об этой встрече сообщает множество наблюдателей.

Утром 3 января 1830 года «Нептун» покинул Матансас и двинулся по направлению к Гаване. Пробило полдень, когда команда обнаружила нечто, принятое поначалу за обломки кораблекрушения, выброшенные на мель. Но при приближении все на борту, от капитана Лопеса до пассажиров, увидели, что речь идет о «чудовище устрашающих размеров».

«Оно возвышалось из воды в почти вертикальной позе, от 4, 5 до 6 метров высотой, и было окружено бесчисленным множеством рыб разной величины, которые шныряли во всех направлениях и кишели повсюду на добрую милю вокруг него. Приблизившись к этому громадному китообразному, мы разглядели, что оно двигает челюстями, и услышали ужасный шум, похожий на грохот при землетрясении. Медленно показался плавник черного цвета в 2 метра 70 сантиметров, расположенный в 18 метрах от глотки. Нам не удалось определить общую длину чудовища, так как хвост не поднимался из воды».

Возникает вопрос: а стоит ли вообще обращать внимание на этот рапорт? Именно им задался граф Жорж Готрон, включая его в 1905 году в свой «Отчет о доказательствах существования великого морского змея». Ведь и вправду все описание заставляет думать о некоем умирающем или, быть может, раненом китообразном, что объясняет скопление вокруг него всяких рыб, любительниц падали. Без сомнения, он пытался удержаться как можно выше над водой, чтобы не потонуть в тот момент, когда силы покинут его окончательно. Лишь высота, на которую он высунулся из воды, кажется экстраординарной. Может быть, его патологическое состояние способно объяснить такую странность, может быть, даже и то, что его выбросило на мель. Плавник, который столь впечатляюще вращался, должен был быть хвостовым, так как у больших китообразных спинной никогда не выполняет такого назначения.

Итак, ничто здесь не указывает на то, что речь идет о морском змее. Но как мы видим, граф Готрон не побрезговал ничем, лишь бы только подтвердить документальность своей брошюры, которую он важно называет «трудом, в котором лишь я один во всей Франции имею возможность рассказать об этом таинственном существе».

Наблюдения капитана д'Абнура едва ли стоят большего, чем история капитана Лопеса. 21 апреля 1840 года «Виль‑де‑Рошфор» находился почти в центре Мексиканского залива, когда люди на борту различили на море некие четки из бочек, по форме напоминавшие спину шелковичного червя. До сих пор — все как обычно. Но, приблизившись, они обнаружили оконечность огромного хвоста, разделенного на две части — черную и белую. Он казался обернутым вокруг существа и покоился на его туловище. Далее, на другом конце тела поднялась некая «мембрана» на высоту примерно в два метра над водой, наклонилась под значительным углом к основной части, и это натолкнуло капитана на мысль, что монстр оснащен дыхательным аппаратом, как у миноги. Наконец матросы увидели, что на высоте в 7 — 8 метров возвышается некая антенна, оканчивающаяся полумесяцем в пять метров от края до края.

Это последнее, в крайнем случае, может быть хвостом огромного китообразного. Но тогда что такое другой хвост, обернутый вокруг туловища? Щупальце огромного кальмара, душащего этого самого кита? А мембрана в двух метрах выше? Если говорится о мембране, пленке, то, значит, она была чем‑то прозрачным: следовательно, это не плавник китообразного. И хотя здесь упоминается минога (конечно, у нее много всяких особенностей проторыб, всяких анатомических странностей), но все же ее жабры, заключенные в особые мешки, совсем не имеют никаких пленок, которые можно разворачивать, словно знамя.

В общем, в запутанном рассказе капитана д'Абнура и впрямь не найти ничего связного и ценного, разве что это повествование способно еще больше разделить противников и сторонников существования морского змея. Несчастье уроженцев родины Декарта в том, что их порой настолько терзает желание создать нечто литературное — поиграть как можно изящнее со словами, не заботясь об их смысле, — что подчас они просто не способны ясно изложить свои мысли.

Явно банальным наблюдениям капитана Лопеса и несуразным впечатлениям капитана д'Абнура, безусловно, следует предпочесть другое наблюдение, произведенное гораздо позже, 4 июля 1841 года, в том же Мексиканском заливе. Конечно, оно принадлежало одному из американцев, но какому американцу! Речь идет о Джоне Ллойде Стефенсе, человеке, который первым открыл миру бесценные памятники юкатанских майя.

«Вечером, — пишет археолог, — мы видели огромное чудовище с черной головой, прямо поднятой на три метра над водой, которое двигалось к нашему судну. Капитан сказал, что это не может быть кит. Другое животное той же породы появилось позади нас, и тогда мы серьезно заволновались, но вскоре успокоились, услышав тяжелое дыхание и увидев столб воды, который вырвался вверх. С наступлением ночи они остались рядом и огромными тушами неподвижно покоились на поверхности воды».

Конечно, описание весьма кратко, но именно эта сухость и доказывает, что автор совсем не намеревался приукрасить то, что он видел. Ведь ни одно из известных морских животных не плавает, задрав черную голову на три метра. В крайнем случае, так мог повести себя какой‑нибудь кашалот. Определенно говоря, при отсутствии подробностей, касающихся формы тела монстра, мы никак не можем идентифицировать в нем традиционного американского морского змея, который, кстати, в это время не переставал совершать ежегодные посещения вод Новой Англии. Короче, пока ничто не позволяет думать, что зона его странствий могла распространиться до самых тропиков.