Санкт-Петербург, Зимний дворец

Присутствуют: Государь-император Всероссийский Александр Николаевич Романов (37 лет); Великая княгиня Елена Павловна (в девичестве Фредерика Шарлотта Мария Вюртембергская) (48 лет); шеф жандармов и прочая, прочая, прочая граф Алексей Федорович Орлов (68 лет).  

 

О Великой княгине Елене Павловне можно сказать, что она была самой умной женщиной своего времени. Ум этот сочетался у нее с большим сердцем и чувством ответственности перед страной, на преданность которой она присягнула, когда выходила замуж за брата русского императора.

Великий князь Михаил Павлович был чистым солдафоном и в жизни своей не читал ничего, кроме Воинского Устава. Шесть лет назад он оставил этот бренный мир. После его смерти в Михайловском дворце по четвергам стали собираться интеллектуальные сливки Российской Империи. Лучшие из министров чередовались там с учеными, а музыканты с медиками. Елена Павловна одновременно покровительствовала гениальному хирургу Пирогову и будущему реформатору армии Милютину. В ее кружке зародились и прошли первоначальное обсуждение все ключевые реформы 1860-70 годов, а сама Великая княгиня как бы исполняла роль главного советника императора Александра II. Но это было еще впереди, а пока молодой император, до воцарения сам частенько бывавший на «четвергах», желая получить умный совет, обратился к уже известному ему источнику мудрости.

Почти одновременно с Великой княгиней Еленой Павловной в Зимний дворец прибыл граф Алексей Орлов, шеф жандармов и вернейший слуга предыдущего государя. Правда, чисто жандармскими делами граф Орлов обычно не интересовался, предоставив их Дубельту. В основном он занимался важнейшими разовыми дипломатическими поручениями императора Николая Павловича и председательствовал в главнейших правительственных комитетах. Специалист широкого профиля, мог вести в атаку кирасирскую дивизию, мог за столом переговоров плести дипломатические кружева, а мог и председательствовать в компании весьма разнородных личностей, заставляя их работать на общую цель. Этот человек верно служил Александру Первому и Николаю Первому, и теперь так же верно собирался служить императору Александру Второму.

Графа Орлова император вызвал для беседы через свою тетушку – во-первых, потому что знал о том, что сведения из Зимнего дворца быстро просачиваются к иностранным дворам; во-вторых, он интуитивно чувствовал, что чем меньше в Европах будут знать о принятых сегодня решениях, тем легче впоследствии будет избежать неприятностей. Вызов в Зимний дворец Великой княгини Елены Павловны не означал почти ничего: может быть, императору просто захотелось поразвлечь себя игрой в шахматы или умной беседой… А вот вызов во дворец той же самой Елены Павловны в компании сверхвлиятельного и сверхуспешного шефа жандармов графа Орлова почти наверняка означал некие титанические перемены в среднесрочной перспективе, ибо этот человек был рожден для того, чтобы действовать. Именно поэтому Елена Павловна сама передала графу приглашение, сообщив, что они оба явятся в Зимний дворец порознь, но почти одновременно, чтобы никого не заставлять ждать.

Первым своей размашистой походкой в кабинет императора вошел граф Орлов. Поздоровался, огляделся; и тут следом за ним в двери вплыла Елена Павловна в своем черном вдовьем наряде и со следами былой красоты на стареющем лице. Едва Великая княгиня оказалась в кабинете, лакеи плотно закрыли снаружи двойные двери – и в кабинете наступила тишина как в склепе.

– Итак, – сказал император, много передумавшей за эти несколько часов, – должен вам сообщить, что в деле войны с коалицией у нас, наконец, появился союзник. Причем пришел он оттуда, откуда его никто не ждал, хотя на словах мы всегда готовы уповать на милость Господню. И если вы думаете, что это какой-то шарлатан, объявивший себя реинкарнацией Христа, то жестоко ошибаетесь. Тот, кто набивается к нам в союзники, выглядит страшновато. В подчинении у этого господина имеется небольшая, но прекрасно вооруженная армия с пехотой, кавалерией, артиллерией, и даже с воздушным кораблем. Да-с, именно так – с воздушным кораблем. Существованию такого чуда имеются, знаете ли, непосредственные очевидцы. Но не это сегодня главное. А главное то, что этот господин привык вести войны до полного уничтожения своих врагов, и поддержка свыше только усугубляет это его свойство… Позавчера утром англичане и французы начали было готовиться к штурму Севастополя, посредством предварительной бомбардировки, но почти сразу по ним с тылу, с вершины Сапун-горы, был открыт уничтожающий все артиллерийский огонь, который и вынудил их прекратить бомбардировку. Господа коалиционеры, конечно же, взбрыкнули и послали своих солдат отбивать гору; в итоге, после нескольких бесплодных атак, когда укрепившиеся на горе солдаты неизвестной армии отбивали одну атаку за другой, французы потеряли бригаду зуавов, а англичане то ли две, то ли три дивизии. Хоть маки в Крыму еще не зацвели, склоны Сапун-горы сплошь красные от усеявших их тел в красных мундирах британской армии. Впоследствии каждая попытка английской и французской артиллерии вести огонь по Севастополю оборачивалась унизительными публичными порками, на которые уже не было никаких резких ответов. Этот урок господа коалиционеры выучили с первого раза… А чуть позже, уже ночью, к флигель-адъютанту князю Васильчикову обратился некий человек, назвавшийся Артанским великим князем Сергеем Сергеевичем Серегиным, хозяином и командующим армии, которая заняла Сапун-гору и теперь ведет боевые действия против англо-французской коалиции. А еще он назвал себя посланцем Творца Всего Сущего в этом мире и заявил, что у него имеется приказ его господина оказать России всю возможную в данной ситуации помощь. И, как пишет сам князь Васильчиков, способ его появления был настолько оригинален и невозможен, что сразу отбросил все сомнения. Артанский князь просто появился вместе с несколькими своими союзниками в запертой изнутри комнате. Впрочем, к настоящему моменту все это уже не имеет большого значения, потому что уже пол Севастополя знают, что князь Серегин имеет волшебные сапоги – мол, одна нога у него здесь, а другая уже там. Большое значение имеет то, что в результате действий Артанской армии сейчас под Севастополем стоит вынужденное затишье, а ее командующий предлагает Нам заключить с ним всеобъемлющий союз. Я позвал вас сюда для того, чтобы вы ознакомились с рапортом князя Васильчикова, письмом господина Серегина, а также с несколькими дагерротипиями, сделанными на месте событий, после чего дали бы мне свой совет по поводу того, нужен ли Российской империи такой союзник. Прошу вас к рабочему столу, все там…

В то время как граф Орлов первым делом взял для чтения рапорт князя Васильчикова, Елена Павловна принялась перебирать карточки с дагерротипами. Было во всем этом, даже если не считать цветного изображения невероятной четкости, что-то непривычное и колющее ей глаз. Всем своим видом люди, изображенные на этих карточках рядом с князем Васильчиковым, как бы выпадали из этой реальности и выглядели в ней примерно так же, как медведь на конюшне. Отложив в сторону прочие карточки (военная техника и сцены боевых действие Великую княгиню не заинтересовали), Елена Павловна положила рядом несколько карточек, на которых князь Васильчиков был изображен в компании Артанского князя и его подчиненных.

– Этот человек, – сказала она, указывая императору на карточку Артанского князя, – умен, решителен и неудержим в своих порывах. Если он чего-то решит, то обязательно добьется своего. А еще на его челе есть нечто сродни печати одержимости – но, можно сказать, прямо противоположного толка. Он никогда не будет творить зло и, применяя силу, не перейдет ту грань, которая отделяет войну от изуверства…

– А еще, – с легкой усмешкой произнес граф Орлов, – этот самый артанский князь поразительно безграмотен. Его письмо мало что написано не по-французски, а по-русски, так еще и с ужасными грамматическими ошибками…

– Не обращайте внимания, Алексей Федорович, – махнул рукой император, – его ошибки – это не ошибки, а всего лишь реформа, упрощающая правописание, случившаяся в его мире. А еще там считается нонсенсом, когда один русский человек пишет другому русскому человеку письмо на французском, или, предположим, английском языке… И вообще – не в этом суть вопроса, многие великие монархи прошлого не умели читать и писать и вместо подписи ставили под своими указами королевский сигнум. Вопрос заключается в том, идти ли Нам на союз, предложенный Артанским Великим князем, и что делать в том случае, если вы посоветуете отвергнуть это предложение?

– Вы неправильно ставите вопрос, Ваше Императорское Величество, – покачал головой граф Орлов, – если за этим Серегиным действительно стоит сам Бог-отец, как заявляет этот человек, то последствия отказа могут быть непредсказуемыми. Да и что мы потеряем, согласившись хотя бы на предварительные переговоры?

– Я опасаюсь, – со вздохом сказал император, – что этот Серегин самозванец и талантливый магнетизер: заморочил голову князю Васильчикову и заморочит нам с вами. Никакой армии у него нет, все это блеф; а Севастополе сейчас все как обычно, и никто ни сном не духом не слыхивал ни о каком Артанском князе…

– Ваше Императорское Величество, – пожал плечами граф Орлов, – магнетизер может заморочить головы людям, но он не в состоянии обмануть целые страны. В европейских газетах уже вовсю обсуждают то внезапное поражение, которые англо-французские войска потерпели от русских варваров, которые зашли с тыла и, заняв господствующую возвышенность, забросали европейцев ужасающими бомбами…

– Ну хорошо, Алексей Федорович, – сказал император, – допустим, этот Серегин не самозванец и дела действительно обстоят так, как он пишет. Он и в самом деле посланец нашего Господа, и в то же время Великий князь Артании, званый на княжение по тем же правилам, по каким новгородцы призвали Рюрика. Что делать в таком случае? В его письме нет ни единого слова, на каких условиях и на какой срок будет заключен это союз, каковы будут права и обязанности – как Наши, так и его.

– В таком случае, – сказал граф Орлов, – нам следует каким-либо образом дать знать этому человеку том, что мы согласны на переговоры. Но только вот делать это надо не посылая гонца в Крым. Думаю, что среди вещей, что были присланы с этим пакетом, найдется какая-то вещичка, какой-то амулет, который позволит нам связаться с господином Серегиным…

– В пакете, – быстро сказал император, – не было ничего, кроме рапорта князя Васильчикова, письма господина Серегина и дагерротипий…

Великая княгиня Елена Павловна и граф Орлов переглянулись и кивнули друг другу.

– Одна из этих дагерротипий, – кивнув в сторону разложенных на столе фотографий, произнесла Великая княгиня, – и должна быть этим амулетом. Но я не могу сказать, какая именно и как пустить ее в дело…

– Мадам, – приосанился граф Орлов, – позвольте блеснуть мужской логикой. Амулетом должна быть дагерротипия, на которой господин Серегин изображен в гордом одиночестве, без всяких прочих лиц – например, вот эта…

Граф взял со стола карточку с фотографией и принялся вертеть ее в пальцах, будто надеясь отыскать с обратной стороны некие каббалистические знаки. Но все было напрасно. Изображение оставалось неподвижным и безмолвным.

– В противном случае, – добавил он, – мы бы не знали, к кому имеем честь обращаться. Если я прав, то его портрет должен с нами заговорить. Но как же, черт возьми, оно работает…

– Дайте мне, Алексей Федорович, – сказала Елена Павловна, – вы действуете так, как будто пытаетесь вскрыть шкатулку с секретом. Мне кажется, что тут надобно действовать тоньше…

Взяв из рук графа Орлова карточку Великого князя Артании, она с задумчивым видом провела по ней пальцем. Губы на ожившем портрете сложились в ироничную усмешку.

– Поздравляю, Ваше Императорское Высочество, – сказал портрет, – вы выиграли приз за сообразительность. Теперь у вас есть право на исполнение одного желания; только смотрите не продешевите, потому что для меня и моих друзей возможно все, кроме оживления мертвых. Вторая молодость, красота, железное здоровье и прочие возможности, которые по-настоящему не купишь ни за какие деньги.

– А вы нахал, господин Серегин, – одними губами улыбнулась Елена Павловна, – знаете, чем можно купить бедную женщину, каждое утро с тоской вглядывающуюся в свое отражение и находящую в нем все новые и новые признаки увядания… Да только я не продаюсь…

– А я и не покупаю, – хмыкнул в ответ Серегин, – я подношу дары, или, как в вашем случае, призы, и не требую ничего взамен, потому что, если исходить из основ вашей натуры, вы и так будете делать все возможное в интересах России. Соединять интеллект с властью, развивать науки и искусства, давать стоящему сейчас за вашей спиной государю императору Александру Николаевичу умные и честные советы…

– К-хм, – прокашлялся упомянутый Александр Николаевич, – господин Серегин, а почему вы отказываетесь воскрешать мертвых, неужели для такого сильного колдуна, как вы, это так сложно?

– Ваше императорское величество, – с легкой издевкой процедил сквозь зубы Серегин, – я не колдун, и даже не маг, а благословленный на этот подвиг самим Создателем бог священной русской оборонительной войны, или, если переходить на христианскую терминологию – младший архангел, исполняющий обязанности архангела Михаила, который давно уже не ступал по грешным мирам. Я – карающий бич в деснице Господней, и если для кое-кого мои удары направлены на вразумление, то иных прочих я бью насмерть, чтобы не было их больше никогда. Господь наш слишком добр, и для избавления от всякой дряни нуждается в таких помощниках как я. Не совершайте больше таких ошибок, а то мы с Отцом всерьез усомнимся в ваших умственных способностях. Я-то ничего, человек привычный, по земле хожу; а Отец наш Небесный, он же Создатель, может очень сильно осерчать…

В этот момент где-то вдалеке прозвучал чуть слышный раскат грома.

– Слышали? – вздохнул портрет Серегина. – Поздравляю, вы привлекли к себе Его внимание тем, что заставили подтвердить мои полномочия.

Старший сын императора Николая Павловича никогда не был трусом и даже под пулями и бомбами террористов вел себя с хладнокровием, граничащим с безразличием к жизни, но сейчас ему стало откровенно не по себе…

Во-первых – этот Серегин. Хоть это и не было сказано впрямую, но умственные способности Александра Николаевича он оценивал чрезвычайно низко. Настолько низко, что намекнул, что тот не сможет полноценно править без помощи такого хорошего советчика, как Великая княгиня Елена Павловна. При этом держал он себя с императором как равный с равным, а то и повыше. Да это и неудивительно: ведь не ему, Александру Николаевичу, поручено выручать Артанского князя Серегина из трудного положения, а совсем наоборот.

Во-вторых – всю его жизнь, с первых проблесков сознания и по сей день, император воспринимал Господа как некоторую абстрактную сущность, отделенную от мира простых смертных непроницаемой стеной. Христос – он когда был; а сейчас вместо пророков – кликуши-юродивые, а вместо суровых апостолов – митрополиты и архиереи, жирные, как каплуны, откормленные к празднику. А тут, в строгом соответствии со словами Христа, который сказал, что «не мир он принес, но меч», перед ним (ну почти, совсем немного осталось) стоит человек, который утверждает, что является тем самым мечом Господа – прямым, суровым, бритвенно-острым и беспощадным. И Всевышний громом с ясного неба подтверждает эти слова, требуя почтения к его личности и повиновения его словам. Господь, конечно, всеблаг, но история со Всемирным потопом и расправа над Содомом и Гоморрой заставляют задуматься о возможных пределах его доброты.

В-третьих – этот дурацкий со всех сторон вопрос об оживлении мертвых. Сказать честно, была у него мысль (если этот Серегин такой уж могущественный колдун): поднять из могилы умершего совсем недавно папеньку, чтобы вернуть его на трон и снова спрятаться за его широкую спину. Но видно, что с точки зрения тех сфер, в которых вращается Артанский князь, он высказал большую глупость (если не ересь), что и вызвало как яростную отповедь, так и повышенное внимание Господа.

– Понимаете, Александр Николаевич, – уже смягчившись, сказал Артанский князь, – в мирах с достаточным уровнем магии поднять из могилы мертвое тело и в самом деле сумеет любой деревенский колдун. Да только это будет не живой человек – такой, как он был до смерти, – а всего лишь кукла-зомби, сродни механической, понимающая и выполняющая простейшие команды. К тому же ненадежно все это. Дух из такого зомби способно выбить заклинание нейтрализации, одно из первых освоенных нами для борьбы с проявлениями зла, а тело без теплящейся в нем искры жизни довольно быстро разлагается. Насколько нам известно, решить эту задачу неспособен даже сам Создатель, ибо и он не может преступить своих собственных установлений. Если подходить с позиции науки, то умерший мозг сразу начинает разлагаться и уже не в состоянии принять обратно отлетевшую душу. К тому же и душа, покинув бренное тело, тут же начинает истаивать и развоплощаться, превращаясь в информационный пар. Если человек был всего лишь добрый обыватель, живущий исключительно повседневными заботами, то его душа без остатка растворяется в райском блаженстве, не оставляя после себя ничего. И таких обывателей, добрых или не очень, в человеческом сообществе большинство…

– Страсти-то какие вы говорите, господин Серегин, – пробормотала Елена Павловна, поежившись, – после смерти превратиться в информационный пар…

– Ну вам-то, уважаемая Елена Павловна, – отпарировал Серегин, – сия участь не грозит. Вы натура цельная, целеустремленная, с весьма легким незлобливым характером – так что после смерти ваша душа, скорее всего, сохранит свою целостность и обратится в ангела-хранителя. Надо сказать, это весьма уважаемая должность…

– Спасибо за комплимент, господин Серегин, – улыбнулась Великая княгиня, – я буду иметь в виду, что даже если вы не даруете мне вторую молодость, участь моя не будет столь печальна, как у большинства обывателей.

– И вообще, – Серегин на портрете кивнул, – сразу должен сказать, что среди присутствующих здесь обывателей нет, так что разговоры об информационном паре можно прекратить. Следует лишь добавить, что душу достаточно цельную, с большим жизненным опытом, при жизни преодолевавшую значительные невзгоды, вполне возможно переселить в живое тело, душа которого либо деградировала, либо по каким-то причинам не развивалась. Но такая операция доступна только самому Создателю, ибо только он может распорядиться выпустить праведника из Райских кущ или грешника из Чистилища. И прибегает Творец к такой процедуре только тогда, когда никаким другим путем, кроме возвращения к власти умершего правителя, ситуацию в данном мире исправить уже невозможно. Именно по этим основаниям из Чистилища был освобожден дух императора Петра Великого, помимо всего доброго наворотившего немало дури, после чего с его согласия и при нашем содействии он был помещен в пустую оболочку, оставшуюся после окончательной деградации его внука Петра Второго, дурака, никчемы и бездельника. Тут у вас ничего подобного места не имеет. Вы, Александр Николаевич, сочтены достаточно компетентным правителем, чтобы под вашим руководством при небольшой внешней помощи Российское государство могло стремительно развиваться и процветать. Папенька ваш, напротив, должно быть, не внушал Всевышнему большого доверия, раз уж меня придержали на пороге почти на месяц, чтобы я не мог спасти ему жизнь и, следовательно, укрепить тот вариант российского развития, с которым Господь желает покончить. Так что давайте прекратим эти разговоры о вещах отвлеченных и перейдем к делам насущным и неотложным. Я имею в виду наше с вами противостояние коалиции турок, англичан, французов и сардинцев, которых втихаря поддерживает германская часть Европы: Австрия, Пруссия и окружающее ее сонмище микрогосударств, которые в ближайшее время должны створожиться в единую Германскую Империю.

– Очень хорошо, господин Серегин, – кивнул государь-император, – мы как раз с вами и хотели переговорить на эту тему. Но, как мне кажется, делать это вот так, посредством портрета, будет несколько неудобно. Не могли бы вы в ближайшее время прибыть к нам, так сказать, во плоти и представиться по всей форме?

– Нет ничего проще, – ответил Серегин, – если вы готовы к серьезному разговору, то я могу быть у вас прямо сейчас…

Император, граф Орлов и Великая княгиня Елена Павловна переглянулись, а Александр Николаевич усмехнулся, огладил усы и с важным видом произнес:

– Хорошо, господин Серегин, мы согласны поговорить с вами с глазу на глаз сию же минуту. Приходите, мы вас ждем…

– Раз, два, три, – сказал портрет, – обернитесь, мы уже здесь.

Император, граф Орлов и Великая княгиня Елена Павловна обернулись и увидели, что за их спинами, у самого входа в кабинет, стоят двое. Уже известный им Артанский Великий князь и православный священник с седой бородой, некоторые элементы одеяния которого напоминали артанскую военную форму.

– Ваше Императорское Величество, – со всей возможной вежливостью сказал Серегин, – и вы, Ваше Императорское Высочество и Ваше Сиятельство. Позвольте представить вам православного священника отца Александра, который наделен особой благодатью. Ибо именно через него с нами разговаривает Творец Всего Сущего, когда ему требуется нам что-то сообщить. Кроме того, он действительно очень хороший священник, способный успокоить самую мятущуюся душу.

 

* * *

 

Тогда же и там же