Неожиданный «полет». В гостях у помещика. Неприятные осложнения. Вынужденное ожидание. «Большевистские агитаторы». Последняя попытка. Под рев капотов

Наконец мы в пути к Соединенным штатам. С экспедицией расстались. Едем вдвоем. Выдался хороший день. Нас провожают представители клуба "Радио". Дорога изрядно размокла от длительных дождей. Наши спутники немало страдают от непривычной для них грязи.

Проехав 35 километров, мы дружески распрощались.

Поднимаясь пешком на гору, мы долго обменивались приветствиями, крича друг другу:

- Да здравствует Мексика!

- Да здравствует Советская Россия!

Наконец быстрый спуск скрыл от нас гостеприимных друзей. Мы ехали по знакомой дороге. Четыре месяца тому назад мы проезжали здесь по пути в Мексико. Опять встретились мы с свирепыми кактусами, которые доставили нам немало страданий.

В первый день мы проехали больше 80 километров. Дальше поехали уже значительно медленнее. Дорога испортилась от дождя. Мне все время не давала покоя моя обезьяна, которую я приобрел в Колумбии. Ей надоедало трястись в сумке за спиной, и она вылезала играть на плечи, прыгала на руль и пыталась схватиться за колесо велосипеда. Высокие деревья своей листвой почти касались наших голов. Илья ехал впереди, а я в нескольких метрах сзади. Вдруг я почувствовал легкий толчок в плечи и затылок и вместе с тем подозрительную легкость сумки. Обезьяна моя сбежала.

Мигом затормозив велосипед, я слез и, положив машину, начал взбираться на дерево. Моя "Маруська" легко прыгала с ветки на ветку и насмешливо следила за моими движениями. Илья, скоро подошедший к дереву, достал банан и начал манить Маруську. Она спустилась немного ниже, но, видя мое приближение, сорвала листок и, не переставая следить за мной, начала его жевать. Привязанный к талии обезьяны тонкий ремешок висел на метр выше меня. Держась ногами за ствол дерева, я перенес левую руку на отходящий влево толстый сук, а правой пытался дотянуться до кончика ремешка. Вдруг моя левая рука соскользнула с сука, за который я ухватился, и, закричав от бешеной боли в левой руке, я инстинктивно схватился за нее правой. От поворота корпуса разжались ноги, обхватывавшие ствол дерева, и я шлепнулся на землю, продолжая кричать. Илья уже был возле меня и, поглядев на мои окровавленные ладони, бормотал:

- Проклятье! Здесь даже на деревьях растут кактусы. Он начал вытаскивать одну за другой острые иглы, заставлявшие меня корчиться от боли.

Маруська, заинтересованная происшествием, спустилась вниз и, ухватившись хвостом и правой ногой за ветку, раскачивалась, поглядывая на меня и кокетливо повертывая голову. Ремешок cпустился ниже, и Илья, схватив его, снял Маруську и привязал к рулю моего велосипеда. Когда все иглы были вытащены и ладони рук перевязаны заботливым товарищем, я увидел причину падения — два кактуса, валявшиеся возле меня. Маленькие крутые клубочки незаметно приютились между ветвей дерева. Когда моя рука соскользнула, я ухватился за эти предательские иглы. Поднимаясь с земли, я почувствовал еще боль в правой ягодице, плече и затылке. Слетев с высоты нескольких метров, я сильно расшибся. После этого мы поехали дальше еще тише. Я еле двигался. Маруська была снова в сумке и после завтрака заснула.

На второй день пути, когда мы уже приближались к какому-то поселку, полил неистовый тропический дождь. Небо поминутно озарялось молниями. Наши резиновые плащи промокли насквозь. Из-за сплошного столба воды мы с большим трудом различали несколько белых строений.

Промокшие и забрызганные грязью, остановились мы под самым навесом белого здания. Навстречу вышла крестьянка и на наш вопрос о ночлеге провела нас в контору, где был помещик. Как старый барин, он сидел в кожаном кресле; возле него стояли два конторщика, докладывавшие ему о разных делах. Помещик был не в духе. Не обращая внимания на наше появление, он долго ругался с приказчиками. Наконец, отведя душу, он взглянул на нас. Два забрызганных грязью, мокрых насквозь путника очевидно вызвали в нем сочувствие.

- Откуда вы?

- Мы путешествуем вокруг света на велосипеде. Сейчас едем из Мексики в Соединенные Штаты.

- Кто же вы, американцы или немцы?

- Нет, мы русские.

- Ага, значит — большевики?

- Нет, только спортсмены.

- Ну, это рассказывайте кому-нибудь другому. Я знаю, что в России все заражены большевизмом. Скажите лучше, как живут в вашей зверской стране?

- Хорошо: работают, учатся и управляют сами.

- То есть вешают, режут и едят детей?

- Нет, у нас достаточно хлеба и сельскохозяйственных продуктов, и людоедство у нас никогда не было развито.

- Вот наши газеты пишут, что снова начались волнения в России, и в Париже отыскался царь.

Мы только улыбнулись,

- Ну, господа большевики, идите за мной, я вам дам комнату и молока. Больше у меня ничего нет.

Под проливным дождем мы перешли из конторы в большой дом с внутренним двором и массою пустых комнат. На нас с лаем бросились две охотничьих и одна дворовая собаки, а навстречу вышел сын хозяина.

- Вот, сын, прими спортсменов.

Сын помещика принял нас более дружелюбно, чем отец, предложил помыться, указал комнату и крикнул экономке, чтоб она подала ужин. Мы уселись за длинный стол в большом зале и принялись уплетать кофе с печеньем. Мы с любопытством присматривались к помещикам и радовались, что у нас навсегда исчезло это "племя".

Едва рассветало, мы выехали от помещика. Крестьяне уже работали, помещичий дом спал крепким сном. Утренняя свежесть и сырость рассеивались выглянувшим солнышком. По дороге семенили маленькими ножками ослики, таща на себе до 70 кило груза. У меня что-то не ладилось с машиной. К вечеру мы добрались до небольшой финки и встретили крестьян, отправляющихся на работу в поле. Было уже поздно; выплыла луна. Мы спросили, почему же они не работают днем. Они ответили, что это хозяин послал их добавочно работать за перерыв из-за жары.

Дальше путешествие наше стало очень тяжелым. Дожди превратили дороги в реки. По колена в воде, мы тащили машины, завязая в топкой почве. Проезжавшие мимо крестьяне удивленно поглядывали на нас. Мы с завистью смотрели на двухколесные телеги с высокими колесами. Зато бедные мулы вязли и еле тащились, разделяя с нами тяжёлую участь. Наконец мы добрели до линии железной дороги. Выбрались из воды, сели на велосипеды и поехали по узкой дорожке возле рельс.

Через несколько часов пути мы были уже в селении Санта Роза. По обыкновению, около хижины, где мы остановились, собралась целая толпа посмотреть на "заморских зверей". Начались расспросы относительно наших красных флагов с серпом и молотом.

- Мы — советские, русские, это наш герб, — объясняли мы.

- Большевики, — таинственно проносится в толпе. — Значит вы в бога не верите?

- Нет.

Увлеченные затронутой темой, мы разошлись, начали рассказывать, как церкви у нас переделываются в клубы.

- Агитаторы большевистские, — донесся до нас возмущенный оклик одного из крестьян, демонстративно покинувших наше собрание.

- Вы здесь осторожнее, народ тут темный, могут убить,- шепнул нам на ухо один из приезжих.

Мы поспешили на ночевку. Как только рассветало, я разбудил Илью, чтобы чуть свет выехать из деревни.

Сегодня у нас особенно трудовой день — стирка. За неимением денег мы стираем белье всегда сами. В одних трусах мы, не смущаясь, делаем наше дело; с большим удивлением смотрят на нас проезжие мексиканцы: непривычно им видеть иностранцев за таким делом. Развесив на солнце наши доспехи, мы принимаемся купать обезьяну.

Через полтора часа, одетые во все чистое, мы уже переваливали через новые вершины. Ехали мы на север. Равнины перешли сначала в небольшие, а затем и в громадные горы, скалистые с крутыми спусками и такими же подъемами.

Мы долго ехали, медленно поднимаясь и с бешеной быстротой спускаясь вниз. На одном из таких спусков у моей машины лопнула рама. Ехать дальше было нельзя. Пришлось вернуться к станции, которую мы только что проехали. Велосипедного мастера там не нашли. Слесарь, взявшийся за починку, заявил, что он сделал только так, чтобы рама держалась до Монтеррея.

Мы поехали снова. Непрочно спаянная рама внушала мне большие опасения. Через 15 километров они оправдались. Пришлось слезть с велосипеда и итти пешком. Возвращаться обратно было бессмысленно. До Монтеррея оставалось 53 километра.

Поблизости жилья не было. Пройдя еще до захода солнца километров восемь, мы остановились на ночлег на полянке среди гор. Ночь была теплая. Вскоре выплыла луна. Мы выбрали местечко в канаве, где не было ветра, и заснули, решив, что завтра Илья поедет на велосипеде, а я постараюсь попасть на поезд. Но поезд промчался мимо меня с головокружительной быстротой, и мне пришлось все оставшееся расстояние пройти пешком. В Монтеррее меня ждал Илья.

Несмотря на направление к северу, становилось все жарче и жарче. Горы остались позади. Начались равнины, расположенные значительно ниже уровня моря, покрытые низкими засохшими кустарниками. Местами попадались овраги, но совершенно без воды. По словам пастухов коз, здесь уже 5 месяцев не было дождя. Воды не было нигде. Хотя мы и привыкли загорать под солнцем, нам все же пришлось спустить три кожи, прежде чем мы добрались до Ларедо. Нас еще раньше предупреждали, что на этом пространстве почти нет селений и ручьев.

С утра мы снова в пути. Какой-нибудь чахлый, высохший ручей доставляет нам самое высшее наслаждение. Вспоминается русский холодный квас и кажется, что лучше его ничего нет на свете.

Особенно пришлось нам страдать, когда у Ильи лопнула вилка и нам поочередно пришлось итти пешком. Мы здорово проклинали солнышко, которое так же успешно сушило нам рубашки, как наши глотки и языки. Наконец мы добрались до Ларедо.

Наивно мечтая о беспрепятственном проезде через границу, мы надеялись в тот же день быть в Соединенных Штатах.

Тщательно выбрившись, почистив и приведя в порядок костюмы, мы молодцевато въехали в Ларедо, где сделали обычную отметку.

Не теряя времени, мы двинулись на почту, где должны были нас ждать посланные сюда вперед вещи и деньги. На наше несчастье ни того ни другого не оказалось. Денег оставалось только на обед и телеграмму. Заняв комнату в одной из самых дешевых гостиниц, мы пообедали, послали телеграмму о том, что деньги не получены, и... остались голодать.

Наступил следующий день. Ни ответа, ни багажа, ни денег. Есть хотелось зверски. После вчерашнего обеда у нас не было ни крошки во рту. Тщетно мы наведывались на почту и телеграф почти каждый час, — ничего не было. День прошел медленно и томительно. Голодные, печальные легли мы спать.

На следующий день мы получили багаж. Но денег не было. Голодать дальше мы небыли в состоянии. С большим трудом отыскали человека, который взял у нас под залог фотографический аппарат за 5 рублей.

Прошло еще три томительных дня. Наконец пришли деньги. Мы выкупили аппарат, собрали свое имущество, отправились в Соединенные Штаты.

Без всяких осложнений проехав таможню в Мексике, мы подъехали к чистенькому зданию таможни Соединенных Штатов.

Прежде всего нам привили оспу, несмотря на то, что у нас было несколько свидетельств. После этого нас допустили в приемную. Наши велосипеды тем временем осматривались таможенными чиновниками. После вопросов об имени, нации и пр. последовало испытание. Нам предложили прочитать по-русски. Для этой цели употребляется листок, на котором на всех языках написана речь, начинающаяся с таких высокодобродетельных слов: "Верующий в меня будет спасен". Пришлось прочитать. После этого нам сделали поочередно короткий допрос. Говорить по-испански нам не пришлось, так как нас не понимали. По-английски же мы говорить не хотели, да признаться откровенно и объяснялись с трудом.

Дело с допросом было отложено до прихода русского переводчика. В четыре часа в бюро допроса явился еврей, довольно плохо говоривший по-русски, и допрос начался. Первым допрашивали меня. Прежде всего предложили дать клятву, что я буду говорить только правду. Я беспрекословно выполнил все то, что делал переводчик: перекрестился, посмотрел на небо и произнес замогильным голосом торжественное обещание не произнести ни одного лживого слова.

Допрос производил сухой, желчный американец. Говорил он металлическим голосом, всеми мерами стараясь показать свой авторитет и высокое положение.

После обычных в таких случаях разговоров, которые тщательно записывались стенографами, мне задали вопрос, совершенно по-видимому к допросу не имеющий отношения:

- Как вы думаете, долго ли просуществует советская власть?

- Пока не исчезнет жизнь на земле.

- Ах, так вы большевик?!

- Нет, я спортсмен.

- Вы что же, едете подымать восстание в Соединенных Штатах?

- Нет, я еду для того, чтобы познакомиться там с постановкой физкультуры.

- А если я вам дам пропуск не на 4, а на 6 месяцев, то вы останетесь в Соединенных штатах?

- Нет, этот срок для нас слишком велик.

- Знаете ли вы кого-нибудь в Соединенных Штатах и есть ли у вас родные?

В этот момент к допрашивающему нас чиновнику подошел таможенный офицер и обратился к нему с какой-то просьбой.

- Подождите немного, я серьезно занят. Здесь вот два большевика, которые выдают себя за велосипедистов и хотят пробраться в Соединенные штаты.

Американец, думая, что я не понимаю английского языка, начал рассказывать, какое мы на него произвели впечатление.

- Дела наши неважные, — сообразил я.

После меня позвали Илью. Его тоже старались поймать всяческими способами, чтобы выведать его большевистское происхождение. Но из этого ничего не вышло. После двухчасового допроса нам заявили:

- Придется подать прошения о вашем въезде в Вашингтон и обождать ответа, а пока можете побыть в Мексике.

Изрядно огорченные таким суровым приемом, мы возвратились в Мексику, то есть по другую сторону моста в Ларедо.

После десяти томительных дней мы получили отказ. Вашингтон ответил — вы мол не годитесь для въезда, но можете подавать второе прошение. Мы приблизительно ждали такого ответа, но решили не сдаваться и написали новое заявление. Пришлось опять долго, томительно ждать.

В грязной комнате, где мы жили, было невыносимо жарко. Купаться в реке нельзя — заподозрят в желании удрать без визы. Прошло еще долгих двенадцать дней. Наконец был получен новый отказ. Мы решили вернуться в Мексику. Однако, когда мы собрались ехать, нам сообщили, что еще не все возможности использованы и есть небольшая надежда на получение визы. Ждем еще десять дней и так же бесполезно. Получаем новый отказ. Однако мы не сдаемся; нам посоветовали ехать в другой пункт границы — Пьедрас-Неграс. Предстояла одна из самых трудных дорог.

Мы должны были пересечь леса, кишевшие змеями и койотами. Во второй же день среди бела дня мы начали встречать койотов, очень похожих на маленьких волков. Днем они не опасны и быстро убегают при приближении человека. Вечерняя же встреча с койотами уже гораздо неприятнее, в особенности, когда они собираются в большом количестве.

На второй же день нашего путешествия на одном из спусков у Ильи сломалась вилка. Поломка эта очень серьезная и угрожала нам путешествием пешком до самого Пьедрас-Неграс. Очень недовольные этим событием, мы печально плелись по дороге. Не успели мы пройти и пятидесяти шагов, как нам встретился охотник и обрадовал известием о том, что вблизи находится козье становище. Через несколько минут мы были у маленькой хижины. Нас принял щуплый мексиканец, в рваных брюках и изодранной рубашке. На крыше хижины яростно кричал попугай. Козы окружили хижину, приготовляясь спать. Куры влезали на жерди под навес. Мул и два осла отчаянно и противно скрипели глотками. Покрытая кучей песку, за неимением грязи, похрапывала свинья.

Несмотря на эту довольно неприглядную обстановку, мы были очень счастливы, что нашли жилье, и, выпив козьего молока, с удовольствием растянулись на глиняном полу.

На следующий день мы условились, что попеременно будем идти пешком. Нам было ясно, что теперь надо положить еще два дня лишних до Пьедрас-Неграс.

Один раз мы расположились в камнях среди колючек. Как бы играя, недалеко от нас из расщелины между камнями выползла змея; ворочая раздвоенным языком и гремя хвостом, она стала приближаться к нам. Раза четыре нам пришлось бросать в нее камнями, прежде чем мы раздробили ей голову.

Особенно раздражали нас по вечерам крики койотов.

Наконец мы добрались до Пьедрас-Неграс. Нас хорошо приняли. Инспектор высказал готовность дать нам визу. На наше несчастье пришел кто-то и сказал, что видел нас в Соединенных Штатах. Инспектор немедленно навел справку. Через несколько часов ему принесли две карточки со справкой, что нам дважды отказали в Ларедо. После этого инспектор сделался очень суровым и посоветовал нам снова ехать в Ларедо.

Мы конечно не воспользовались этим доброжелательным советом и отправились в Тампико, откуда думали направиться в Европу. Из Пьедрас-Неграс мы ехали уже без всяких приключений. Мексика нам приелась; хотелось поскорей выбраться. С горестью вспоминали мы напрасно потраченное на севере Мексики время.

До нашего приезда в Тампико оставалось два дня пути. Мы переваливали с горы на гору, временами, пользуясь маленькими тропинками и по ним выезжая на дорогу. К вечеру приехали в небольшое селение, откуда начали спускаться с горы по небольшой тропинке, которая, как говорили нам, должна раза в три сократить дорогу.

"Чем короче, тем лучше", — думали мы, спускаясь на тропинку. Однако эта тропинка скоро распылилась на множество совершенно одинаковых, но идущих в разных направлениях. По которой из них нужно ехать, угадать было трудно. Мы уже решили было вернуться обратно в деревню, чтобы взять более длинную, но верную дорогу, но взглянув назад, увидели, что это дело нелегкое. С горы мы спустились очень быстро, но подъем отнял бы у нас много времени. Неуверенно поехали вперед. Через несколько минут нам пришлось слезть и итти пешком. До захода солнца оставалось три часа. Тропинка совсем потерялась. Напрасно влезали мы на высокие горы и оглядывали местность: кругом только горы, низины и снова горы, и нигде не видно дороги. Каждая попытка подняться на вершину стоила нам по меньшей мере часа времени и не меньше чашки крови, так как здесь, по установленному в Мексике обычаю, нас повсюду преследовали кактусы и колючки. Воды нигде не было. Темнело быстро, а мы ничего не могли предпринять. Шли наудачу. Наши рубашки были разорваны, брюки висели клочьями. На Илье еле держались какие-то лохмотья, у меня же остался только пояс с двумя длинными полосками вместо штанин. Тело, липкое и грязное, все в крови, страдало от каждого прикосновения новых колючек. Мы решили забраться на вершину горы и ждать восхода луны, надеясь на то, что она осветит окрестности и мы сможем увидеть жилье. Однако не успели еще разостлать плащи и присесть отдохнуть, как весь лес наполнился жуткими криками. Эти крики напоминали вой собак или крик грудных детей. Самое жуткое заключалось в том, что крики эти раздавались все ближе и ближе. Нам казалось, что к нам приближаются целые полчища каких-то диких зверей. Обезьяна испуганно забилась ко мне за пазуху. Крики приближались снизу, из долины. Оружия у нас не было. Положение становилось довольно рискованным. Чтобы как-нибудь предохранить себя от опасности, мы решили напугать наших врагов. Взяв большой камень, мы вдвоем раскачали его и сбросили вниз. Послышались какие-то сдавленные крики, которые, удаляясь, смолкли.

Наконец взошла луна. Однако никакой дороги мы не увидели. Решили спать. На утро, едва только показалось солнце, мы потащились с горы с машинами. Опять начала мучить жажда, хотелось есть. Тщетно брели мы с горы на гору, из оврага в овраг — жилья не было. Теперь мы уже ни о чем не думали, кроме воды.

Устав взбираться на горы, мы влезали на высокие деревья и осматривали окрестности. Вдруг, к моей несказанной радости, с одного дерева я увидел корову. Корова — это еще не значит жилье. В Мексике они пасутся где попало и далеко от селения, но как бы то ни было корову можно было подоить, и мы отправились к ней. С большим трудом мы поймали ее, ремнем перевязали ей ноги и начали доить. Но, к нашему разочарованию, молока не оказалось. Утешаясь тем, что корова тоже без воды жить не может, мы отправились в поиски какого-нибудь источника. Еле передвигая уставшие ноги и подталкивая наши машины, мы пошли по следам. Однако следов было множество, и шли они в разных направлениях. Жара между тем усиливалась.

Наконец мы добрались до лужи. Вода в ней была грязная и мутная, но нам некогда было ее рассматривать; мы легли на живот и начали пить. Сколько мы выпили — сказать трудно. Отдохнув около часу, значительно освеженные, принялись мы снова за поиски дороги. Однако солнце уже зашло, а мы все еще блуждали в кактусовом лесу. Измученные, забыв про всякие страхи, голод и все неприятности нашего положения, мы улеглись спать. Утром следующего дня мы набрели наконец на дорогу. Трудно описать нашу радость. Счастливые, уселись мы на машины и к вечеру были уже у небольшого ранчо, где плотно закусили, выпили настоящей чистой воды и улеглись спать, охраняемые собаками.

Последние пятьдесят километров до Тампико пришлось идти пешком. Дорога шла по такому глубокому песку, что не только ехать, но и идти пешком было трудно. Поздно ночью но шпалам добрались мы до Тампико. Наш многострадальный путь но Мексике был закончен. Через несколько дней мы уже сели на пароход и поехали в Европу.

У цели