Пестрые ленты. Летающие рыбы. Водяная ширь. Мы в роли самураев. Купанье у Гавайских островов. Нашествие проповедников

6 сентября. Наконец настал долгожданный день. Билеты в кармане, мексиканские визы получены. Мы вместе со своими велосипедами погрузились на пароход. Правда денег осталось немного; нас пугают, что в Мексике нас не высадят, если мы не предъявим по 100 долларов на человека, но мы особенно не беспокоимся. Безвыходного положения не бывает.

Билеты мы взяли 3-го класса. Несмотря на то, что пароход своим внешним видом производил довольно внушительное впечатление, особенной чистотой он не отличался. 3-й класс помещался в трюме. Мы без труда отыскали свои койки, нашли место для машин и отправились на палубу.

Народу на пристани толпилось бесчисленное количество. Провожающих на пароход не пускали. Японцы однако придумали довольно своеобразный способ сохранить связь со стоящими на берегу. Стоило какому-нибудь японцу подойти к борту парохода, как он, нацелившись, ловко бросал провожающему тонкий клубок серпантина. Серпантин прихотливо развивался по воздуху, и провожающий схватывал не раскрутившийся еще до конца клубок. И так, держа пальцами тоненькую ленту, сохраняли они связь друг с другом.

Этот очень трогательный обычай весьма красив. Весь борт парохода был увит лентами самых разнообразных цветов. Они причудливо извивались над синими водами Японского моря. Когда пароход начал отходить, долго еще тянулись пестрые, закрывшие весь борт парохода ленты, а потом развевались в воздухе длинными бумажными змеями. Последняя связь с землей была порвана. Медленно исчезали из глаз очертания берега и наконец скрылись.

Около парохода кружились летающие рыбы. Эти маленькие серебристые рыбки с большими плавниками, без труда перелетающие по воздуху расстояние в 30- 40 метров очень забавляли нас.

Около самого борта парохода кувыркались неуклюжие дельфины. Они беззаботно играли у самого носа, иногда даже шлепались о борт своими тяжелыми тушами. Один дельфин так заигрался, что незаметно угодил под самый нос парохода. Через несколько минут вода окрасилась в густой красный цвет. Легкомысленный самоубийца быстро выплыл на поверхность и покачивался на волнах, истекая кровью.

Однажды мы увидели огромных морских животных, пускающих фонтаны воды. Сначала мы приняли их за китов, но нам объяснили, что это кашалоты, которые водятся здесь в изобилии.

Днем мы обычно занимались английским языком по купленному в Шанхае самоучителю. Приводили в порядок свои записки. Читали. На пароходе ехали почти исключительно японцы. Две-три перуанских семьи держались обособленно.

Жизнь на пароходе начиналась вечером. Днем все сидели по своим каютам, укрываясь от жары. Особенно оживленно и весело было у пассажиров 1-го и 2-го классов. Каждый вечер доносились из буфета звуки оркестра. Устраивались концерты.

Развлечения для пассажиров 3-го класса были попроще. Матросы выступали с игрой на губной гармошке, показывали фокусы, изредка устраивали спектакли. Одним из любимых наших развлечений было кино, которое обязательно показывалось раз в неделю, а иногда и чаще.

В свободные часы мы организовывали подвижные игры. Один раз попробовали было прокататься на велосипедах по палубе парохода, но капитан, заставший нас за этим делом, строго запретил это занятие.

Однажды, выйдя вечером на палубу, мы были поражены дикими звериными криками, раздававшимися из трюма, где обычно занимались спортом. Мы стремительно бросились туда.

Перед нами в масках, с закованной грудью, в короткой, едва прикрывающей колени юбке, сражались японцы огромными двуручными деревянными мечами.

Нападая друг на друга, они яростно кричали. Оказалось — они занимаются фехтованием. У японских спортсменов фехтование — самое почетное занятие. Торжественно облачившись в специальный костюм, напоминающий одеяние древних самураев, они целыми часами готовы сражаться друг с другом. Мы, привыкшие к фехтованию легкой рапирой, долго не могли постигнуть их искусства. Однако от скуки решили попробовать вступить с ними в состязание.

Японцы пришли в восторг. Моментально притащили нам костюмы. Облачившись в широкое кимоно и короткие страшно путающиеся в ногах юбки, мы выглядели довольно комично. Но японцы были очень довольны нашим видом.

- Настоящие самураи, — эту самую лестную в Японии похвалу произнес, поощрительно похлопывая нас по плечу, японец, снабдивший нас всеми доспехами.

Мы сначала очень неуклюже действовали двуручными мечами. Необходимость держать их двумя руками очень связывала движения. Однако довольно быстро постигли эту науку.

Спать мы обычно отправлялись после того, как кончались все вечерние развлечения, и жизнь на пароходе замирала.

Вставать приходилось очень рано. По строго установленным правилам, пресная вода для умывания выдавалась только два раза в день. Если не встанешь в определенный час, ходи целый день неумытый.

За водой обычно выстраивалась целая очередь. С таким экономным расходованием воды мы столкнулись впервые. Кипяток выдавался тоже два раза в день и тоже в один и тот же строго установленный час.

Особенно осложнялось дело, когда приходилось стирать белье. Как только кончалась выдача воды, японцы в своих кимоно начинали суетливо бегать по трюму и собирать свое белье. В умывальную стекались целые толпы народа.

Нас поражало, что во время такой торопливой суетни никогда не было ссор и криков. Японцы удивительно мирно и спокойно относятся друг к другу, всегда с каким-то трогательным вниманием и вежливостью.

Японцы, привыкшие к бане, каждый вечер принимали ванны из соленой воды. К сожалению ванна была только одна, и для того, чтобы попасть в нее, приходилось записываться в очередь.

Две недели ехали мы по бесконечному водному пространству. Ни одного кусочка земли. Вода... вода... без конца...

Сегодня торжественный день. Ждем Гавайские острова. Напряженно всматриваемся вдаль. Наконец появляется какая-то маленькая черная точка. Постепенно начинают вырисовываться очертания берегов. Кажется, что земля совсем близко. Однако только на вторые сутки после того мы пристали к берегу.

Прежде всего поразила пышная подтропическая растительность. На синем небе ярко выделялись яркозеленые шапки пальм. Маленькие хижины гавайцев среди мощных высоких деревьев казались какими-то спичечными коробочками. Поразили нас и гавайские грузчики. Громадного роста, мощные, загорелые, они, как перышки, перебрасывали огромные тяжелые тюки. Японцы по сравнению с ними казались пигмеями.

Как только пароход остановился и ветер стих, мы почувствовали настоящую тропическую жару. Стоянка предполагалась довольно длительная; пароход должен был производить погрузку не менее 24 часов. На берег никого из пассажиров не пустили. Раздосадованные этим, блуждая бесцельно по пароходу, мы забрались на верхнюю палубу, разделись и, не долго думая, бросились в море.

С наслаждением ныряли мы в теплой прозрачной воде, кувыркались, изображая дельфинов, плавали всеми известными нам способами. Между тем на пароходе заметили наше исчезновение. Администрация всполошилась. Полицейские решили очевидно, что мы отправились вплавь на Гавайские острова, чтобы поднять там большевистское восстание.

Через несколько минут за нами снарядилась настоящая погоня. Мы немало были поражены, когда наше мирное купание было прервано криками настигшего нас в лодке полицейского. Нас моментально под конвоем доставили на пароход.

С тех пор слежка за нами увеличилась. Особенно тщательно охраняли нас в Сан-Франциско. Огромные уходящие вдаль небоскребы в несколько десятков этажей произвели на нас достаточно сильное впечатление. Еще поразили нас снующие по городу вагонетки, развозящие грузы. Их по несколько штук тянула какая-то машина, напоминающая наш трактор. Как только мы вошли в порт, всех пассажиров выгрузили на платформу, а на пароходе начали производить дезинфекцию. Мы все время находились под бдительным контролем полиции. О том, чтобы сделать хоть шаг по направлению к городу, нечего было и думать. Когда мы вернулись на пароход, на него напала целая армия проповедников и миссионеров.

Несмотря на все уверения в нашей безгрешности и вообще непричастности к этому делу, они надавали и наложили на наши койки целые кипы церковных брошюр и евангелий.

Здесь же сел на пароход миссионер, который ехал в Южную Америку обращать оставшихся в живых индейцев на "истинный путь". Провожала его целая организация хорошо одетых молодых людей и долго пела псалмы и священные песни. Когда мы спросили одного из раздатчиков всей этой литературы, почему не видно рабочих среди провожающих, то он "вполне обоснованно" ответил, что они сейчас работают и следовательно не могут бросить своего дела. Мы конечно этому поверили. Так, под пение и молитвы, пароход отошел от Сан-Франциско.

Вглубь Мексики