Глава 105: Предпоследняя глава

Рука, которую Чжао Юньлань изначально использовал для поддержания Шэнь Вэя, резко сжалась.

Под всеобщим сомнительным, нервным или двусмысленным взглядом Шэнь Вэй, наконец, кивнул.

- Призрачный король использовал себя как хаос. Я использовал три старые гравюры с Большой печати Хоуту, чтобы заблокировать его под землей, - Шэнь Вэй продолжил: - Вдобавок небольшая курортная вилла была разрезана Клинком, рассекающим души, и образовалась большая брешь. Прямо сейчас она, вероятно, немного протекает, но это не должно быть слишком серьезно.

- Нюйва рассеялась за несколько тысяч лет. Прочность старых гравюр на Большой печати Хоуту ограничена. Как долго вы сможете блокировать его?

Шэнь Вэй:

- Не больше полудня.

Окружающие погрузились в гробовую тишину. Ван Чжэн тихо спросила:

- Что такое Великая печать Хоуту?

Сан Цзань осторожно потянул ее и поднял палец к своим губам, показывая, что она не должна больше говорить. Хотя Сан Цзань понимал только от 70 до 80 процентов их разговора, он помогал Чжао Юньланю в поисках Тайных древних записей. Благодаря этому он услышал некоторые фрагменты всей истории и к этому времени уже отгадал значительную часть.

Чаша Шэнь-нуна пристально посмотрела на Шэнь Вэя, продолжая осыпать его вопросами:

- Тогда что же Шансянь планирует делать?

Шэнь Вэй спокойно встретил его взгляд, повернул руку, чтобы схватить Чжао Юньланя, и спокойным голосом сказал:

- Я сделаю, как я обещал в том году.

Его мирное и спокойное отношение сразу же ошеломило Чашу Шэнь-нуна. Только через некоторое время его взгляд упал на их сцепленные руки. Выражение его лица несколько раз менялось, но в конечном итоге он так ничего и не сказал, и напряженно отвел взгляд. Слегка неестественным голосом он сказал:

- Что я могу для тебя сделать?

Взгляд Шэнь Вэя скользнул по каждому человеку и призраку на месте происшествия. Он ровным образом сказал:

- В тот год Куньлунь Цзюнь использовал четыре священных артефакта, чтобы запечатать четыре столпа. Когда Великая Печать ослабла, четыре священных артефакта были насильно извлечены и снова появились в человеческом мире. Они уже в моих руках. Мне нужно снова запечатать четыре столпа, которые держат небо и землю... Надеюсь, все помогут мне удержать линию атаки.

Когда Шэнь Вэй говорил это, на верхней стороне устаревшей улицы появилась огромная сетка багуа - она была квадратной, четыре угла располагались бок о бок с шаоинь, тайянь, шаоянь и тайинь, указывая на восток, юг, запад и север соответственно.

Затем тонкое и длинное Шило Горной Реки слетело с ладоней Шэнь Вэя. Оно стало высоким и длинным, смутно похожим на пропасть в большой заснеженной горе, и упало на позицию Черной черепахи (прим.: север). Оглушительный шум раздался из Шила Горной реки, и большие солнечные часы вырвались изнутри, с грохотом повернувшись к позиции Белого Тигра (прим.: запад). Чернильная кисть добродетели, вырезанная из Дашэнь Му, направила кончик к небу, приземлившись на позицию Лазурного Дракона (прим.: восток). И, наконец, нечестивая Лампа Хранителя. Хотя было все еще темно, она последовала указаниям Шэнь Вэя и приземлилась на позиции Птицы Вермиллион (прим.: юг).

Чжао Юньлань:

- Ай, погоди, погоди. Разве Лампа Хранителя не в Зале Короля Яня?

Шэнь Вэй:

- Ранее я на мгновение задержался и захватил ее мимоходом. То, что находится в Зале Короля Яня, - всего лишь обман.

Говоря это, он, казалось, был немного смущен своим поведением, будто удобно увел овец (прим.: украл что-то), и слегка опустил голову:

- Сейчас чрезвычайная ситуация... Мой способ неуместен. Мне стыдно.

Чжао Юньлань:

- …

Шэнь Вэй поднял руку Чжао Юньланя и мягко сказал:

- Будет немного больно.

После этого Чжао Юньлань почувствовал, как будто что-то укололо его палец, и из него вышла совершенно круглая капля крови. Капля крови тут же полетела прямо в Лампу Хранителя, растянувшись очень тонкой линией.

Затем Шэнь Вэй снял с шеи маленький кулон, который он отказывался снимать, несмотря ни на что. Он открыл бутылку и осторожно вылил немного. Чрезвычайно крошечная искра вылетела из кончиков его пальцев, приземлившись на высокий и тонкий фитиль Лампы, созданный из нити крови. Изнутри Лампы Хранителя неторопливо поднялся слабый свет, похожий на светлячка.

Шэнь Вэй опустил голову и засунул поврежденный палец Чжао Юньланя в рот.

- Погоди, это все? - Чжао Юньлань, - Разве этот Король Янь не сказал, что хочет вынуть кровь из моего сердца?

- Десять пальцев связаны с сердцем, - сказал Шэнь Вэй: - Фитиль Лампы Хранителя был утерян несколько тысяч лет назад. Дифу хотел найти волшебное оружие, которое могло бы гарантировать мир, позволяя Лампе Хранителя гореть долгие годы. У меня есть только полдня, чтобы запечатать Четыре столпа. Одной нити достаточно.

Говоря это, Шэнь Вэй поднял голову и обратился ко всем:

- Куньлунь Цзюнь, как святой гор, еще сильнее запечатал Четыре столпа. Хотя я унаследовал 36 гор и рек, я родился нечистым и не имел возможности установить какую-либо связь с четырьмя священными артефактами.

Он продемонстрировал свою первоначальную внешность: его длинные волосы свисали вниз, его врожденная демоническая аура и его нефритово-вертикальная джентльменская аура смешались странным и противоречивым образом. Это несравненное чувство элегантности, которое невозможно описать словами.

Никто не мог ему отказать.

Ван Чжэн и Сан Цзань посмотрели друг на друга, а затем пошли бок о бок, пока не оказались под Шилом Горной Реки. Да Цин взял золотой колокольчик на шее в рот и повернулся, чтобы пойти к Кисти Добродетели. Лао Ли, несший большую костяную палку, посмотрел в разные стороны и, наконец, повесил под косточку зажаренную желтую рыбу. Не говоря ни слова, он последовал за Да Цином. Линь Цзин достал ожерелье из 108 бус и остановился под Солнечными часами реинкарнации.

Как раз в тот момент, когда чаша Шэнь-нуна собиралась перевернуться, Чжао Юньлань внезапно открыл рот и остановил его:

- Эй, а ты?

Занявшая тело отца Чжао Юньланя, Чаша Шэнь-нуна повернула голову:

- Ты?

- … - Чжао Юньлань: - Не пользуйся преимуществом. Ты действительно думаешь, что ты чей-то отец - подойди ко мне, мне есть что обсудить с тобой.

Чаша Шэнь-нуна слегка беспомощно улыбнулась и последовала за Чжао Юньланем в сторону:

- Прошу, говорите, Куньлунь Цзюнь.

Чжао Юньлань прислонился к большой пагоде и опустил голову, чтобы посмотреть вниз. Под деревом было очень спокойно, совсем не похоже, что ужасное бедствие подавлено всего на полдня. Его пачка сигарет была уже пуста. Подняв руку, он сунул ее в карман отца Чжао и достал еще одну коробку. Не утруждая себя вежливостью, он взял это себе и зажег.

Чжао Юньлань только тихо сказал после минуты молчания:

- На самом деле я кое-что хотел у тебя попросить.

Чаша Шэнь-нуна скромно ответила:

- Я не смею.

- На самом деле, - сказал Чжао Юньлань, - у моих родителей только один сын. Изначально я должен был поддерживать их до старости и похоронить их должным образом, но я не думал, что у меня не будет времени. Даже если у меня нет времени, я не хочу, чтобы седые провожали черноволосых. Придумай что-нибудь для меня.

Чаша Шэнь-нуна какое-то время молчала:

- Я действительно не понимаю, что имеет в виду Куньлунь Цзюнь.

Чжао Юньлань:

- Не делай вид, что ты в замешательстве. Мне кажется, ты очень хорошо понимаешь.

Чаша Шэнь-нуна внимательно посмотрела на него:

- Значит, в конце концов, Палач Душ выполнит свое соглашение без лишних слов только потому, что вы согласились умереть вместе с ним?

- Чушь собачья, - Чжао Юньлань легко взглянул на него и небрежно выдохнул кольцо дыма. - Эти две вещи не связаны. Как ты думаешь, этот господин продаст свое тело?

Чаша Шэнь-нуна поняла, что ошиблась со своим замечанием, опустила голову и некоторое время молчала:

- Я понимаю.

Чжао Юньлань уставился ему в глаза и услышал, как Чаша Шэнь-нуна сказала:

- Если Куньлунь Цзюнь умрет, я оставлю тело твоего отца и буду жить под видом “Чжао Юньланя”. Святой гор может не беспокоиться.

- Живи хорошо. Живи, как “Чжао Юньлань”. Живи как изменившийся, - Чжао Юньлань с силой похлопал своего отца по плечу: - Получай удовольствие от того, что тебе нравится. Хорошо выполняй свою работу. Я благодарен тебе.

После того, как он договорил, он дважды глубоко вдохнул и затушил сигарету, которая в спешке еще не сгорела до конца, и прошел мимо Чаши Шэнь-нуна.

Лекарственная Чаша подошла к Солнечным часам реинкарнации и Линь Цзину. Чжао Юньлань уединенно стоял под фонарем-хранителем.

Чжао Юньлань нежно погладил Лампу Хранителя. Его надпись, неравномерно вырезанная на корпусе лампы, была точно такой же, как и на обороте Ордена Хранителя. Он испытал странное ощущение: эта лампа действительно казалась так тесно связана с ним, как плоть с костью, а пульсирующий свет лампы чудесным образом совпадал с биением его сердца, как если бы стояли два человека - он тысячелетней давности и он тысячелетия спустя, без различия.

На мгновение в сердце Чжао Юньланя поднялся невыразимый вздох. Итак, мир был непостоянен, как белые одежды облаков, превращающихся в серых гончих, как тутовые поля, превращающиеся в лазурные моря, и он давно уже совершил полный оборот, но сам он был подобен черепахе в возрасте тысячи, десяти тысяч лет и несмотря ни на что нисколько не изменился. Этого действительно было более чем достаточно верности до смерти.

Шэнь Вэй повернул голову к лавочнику, который следил за разделительной границей инь и ян. Этот старик привел всех присутствующих из персонала ночной смены с Яркого проспекта № 4 и заставил их окружить большую армию. Сильно сморщенный, он поднял голову, смиренно сложил кулаки вместе, как это делали древние, и приветствовал Шэнь Вэя:

- Эта старая рухлядь не имеет иного применения, кроме как защищать дхарму Шансяня.

Шэнь Вэй кивнул. Затем он поднял палец и написал в воздухе древние буквы из эпохи богов и демонов. Казалось, что они сами по себе обладают силой, вздымающейся, как волны в небе; каждый удар носил с собой звуки небесного свода из далекого времени. После этого Шэнь Вэй соединил пальцы вместе, образовав раскрытую ладонь, и с тяжелым хлопком опустил ее на все иероглифы. Все удары рассыпались на куски и летели к позициям сысян в каждом углу, падая людям на лбы.

В мгновение ока каждый мог услышать заклинание, переданное на заре первобытных времен. Непревзойденно глубокий, он пробудил в них неудержимое желание пасть ниц в поклонении, которое спонтанно возникло в их сердцах.

В конце концов, Шэнь Вэй взглянул на юг, как раз вовремя, чтобы его взгляд встретился с Чжао Юньланем. Он внезапно одарил его необычайно легкой улыбкой, как цветы, мгновенно распускающиеся весной.

В кромешной тьме Зала Короля Янь Чжу Хун ничего не видела и бродила в оцепенении. Единственный источник света слабо исходил от ветки Дашэнь Му в ее руке, которую дал ей Шэнь Вэй, создавая невидимый защитный барьер вокруг ее тела, который прочно отделял ее от ужасного призрачного племени и всепоглощающего хаоса снаружи. И наоборот, маленький бутон, который казался очень нежным, становился все более зеленым.

Внезапно Чжу Хун услышала, как кто-то с тревогой окликнул ее по имени. Она обернулась и увидела, что Четвертый Змеиный дядя с трудом прислонился к расщелине в зале Короля Яня, тщательно спрятавшись под огромной чешуей - Чжу Хун узнала, что это чешуя Фуси, один из священных объектов змеиного племени.

Он выглядел так, как будто был тяжело ранен и не мог даже сохранить свою человеческую форму, его нижняя часть тела открывала темно-зеленый змеиный хвост. Когда Четвертый дядя увидел ее, он сначала встревожился. Затем он принял свирепый вид и резко сказал:

- Почему ты здесь? Почему ты не ушла с Лин Чжу? Тебе жизнь больше не нужна?

Он взглянул на ситуацию снаружи и быстро выбрался из каменных щелей. Его длинный хвост обвился вокруг Чжу Хун, втягивая ее в расщелину. С пятном крови в уголке рта он повернулся к Чжу Хун, все его лицо побелело от гнева:

- Во всем племени нет другого ребенка, который был бы столь же рассеян, как ты. Разве ты не знаешь, как это опасно, глупая девочка? Разве ты не умеешь бегать?

Чжу Хун:

- Я беспокоилась о Четвертом дяде.

Четвертый дядя холодно перебил ее:

- Не для маленького бесенка, не умеющего превращаться, беспокоиться обо мне.

Сказав это, он оглядел Чжу Хун сверху вниз. Обнаружив, что она целая и невредимая, без царапинки, он, наконец, смог расслабиться и холодно промычал:

- Тебе повезло.

Чжу Хун подняла ветку от Дашэнь Му:

- Его светлость, Палач Душ, передал это мне.

Четвертый дядя прищурился:

- Дашэнь Му? Как он мог просто отдать его? Что он тебе сказал?

- Он сказал, что если эти два бутона выживут, я должна найти хорошее место, чтобы их посадить.

После этих слов мысли Четвертого дяди резко изменились, и он внезапно тяжело рухнул на каменную стену Зала Короля Янь, его брови нахмурились:

- Так что, действительно Великая Печать ломается, и теперь он позаботится о последствиях… Неужели Великая Печать уже сломана?

Ум Чжу Хун был полон смятения, но она не смела прерывать его мысли. У нее не было выбора, кроме как молча стоять и не расспрашивать его. Только через некоторое время Четвертый дядя смиренно сказал ей:

- Маленькая девочка, к немым людям приходит немая удача - поторопись и позаботься о ней как следует.

Чжу Хун немедленно кивнула в знак согласия. В это время она внезапно воскликнула «Йи» и поднесла ветвь Дашэнь Му к глазам Четвертого дяди:

- Скорее, смотри.

Они увидели, как светло-бирюзовый цвет протолкнулся через засохшую и грубую ветвь, обнажив нежную головку - из ветки, на которой изначально было только два бутона, вырос третий!!

Чжу Хун удивленно сказала:

- Что происходит? Шэнь Вэй сказал, что за многие тысячи лет на этой ветви выросли только эти два бутона.

- Шэнь Вэй - кого это ты так называешь? - Четвертый дядя взглянул на нее, а затем сказал после краткой паузы: - Божественное дерево Куньлуня существует вместе с небом и землей (прим.: вечно); это начало всей жизни. В том году Нюйва хотела одолжить ветку божественного дерева, чтобы воздвигнуть ее у входа в Землю Нечестивых. Она таила в себе убийственные намерения, и в результате вырастила дерево, которое никогда не было живым, только мертвым... Теперь эта ветка прорастает без причины... возможно, это потому, что чьи-то намерения изменились.

Эти двое были в безопасности в самых опасных местах. Однако Го Чанчэн и Чу Шучжи, которые висели на подвесном мосту, практически цеплялись за жизнь.

Чу Шучжи принял быстрое решение и, не заботясь о движении позади него, отпустил руку, натягивающую лук. Заклинание, которое закрутилось, вызвало внезапный удар молнии, который рухнул, как будто собирался расколоть небо, и пронзил призрачное племя на стороне Го Чанчэна. Затем он быстро повернул голову. Во время этого движения он использовал свою руку, которая снова стала серовато-синей, чтобы разбудить большую завесу дождя. Дождевая вода превратилась в массивный скелет и нырнула в воздух.

Он понял только после того, как обернулся, что существо позади него на самом деле было не ючу, а это красноглазое чудовище юноши в человеческой коже.

Красноглазый монстр был высокопоставленным представителем призрачного племени. После того, как он вдохнул хаос Нечестивой Земли, просачивающийся из трещин в земле, весь человек… нет, весь призрак, казалось, изменил ситуацию к своей собственной выгоде - подобно превращению охотничьего ружья в пушку.

Два изначальных Призрачных Короля: один уже умер, а другой был связан с частично реальным Богом через бессмертное сухожилие. Все высокопоставленные призрачные племена фанатично следили за положением, желая захватить власть и стать Призрачным Королем нового поколения.

Призрак, изначально потерявшийся перед лицом скелета Чу Шучжи, только поднял руку и смог заблокировать большой скелет, созданный из воды. Щелкнув пальцами, скелет снова рассыпался на капли воды, разбрызгиваясь повсюду. Следом за ним Чу Шучжи почувствовал, как будто сильная сила ударила его в грудь, отбросив его худое тело прямо с подвесного моста. Под ним был обрыв высотой более километра.

Го Чанчэн не думал. В этот момент он не знал, откуда пришла его храбрость, и не знал, о чем думал, только то, что он внезапно перевернулся с перил безопасности. Как будто это был акт самоубийства, он спрыгнул с моста в сторону Чу Шучжи. Сумка на поясе, которую он изначально держал в руках, упала на поверхность моста, бутылки с душами разлетелись по земле.

Еще один глухой звук, похожий на гром, раздался из-под земли.

Четыре священных артефакта были связаны между собой непонятными древними надписями. С Шэнь Вэем в центре они постепенно и плавно начали циркулировать. Каждый человек, выступавший в качестве якоря для массива, мог почувствовать связь между надписями, которые Шэнь Вэй вдавил в их сердце, и четырьмя святыми артефактами поблизости - их охватил непреодолимый импульс молча произнести слова, которые они не могли ни прочитать, ни понять.

Лао Ли, несший большую кость, казалось, взволновали древние надписи. Опустив голову, он посмотрел на смешного, но неописуемо серьезного толстого кота и прислушался к звону, исходящему от мягко трясущегося кошачьего колокольчика. Внезапно он заговорил тихим голосом:

- Триста лет назад был человек с неизлечимой болезнью на костях. Когда она проявилась, боль была такой, что вы не могли просить о жизни... и смерть не приходила, как бы вы не умоляли. Если думать об этом в настоящее время, это, вероятно, был рак костей. Члены моей семьи сжигали ладан, чтобы пригласить богов, не посоветовавшись со мной.

Да Цин был внезапно потрясен и недоверчиво поднял голову.

У Лао Ли уже была голова, полная седых волос, и он протянул трясущуюся руку, желая еще раз погладить кошачью голову, которую он гладил бесчисленное количество раз прежде. Однако на этот раз черная кошка увернулась от него. Этот старик, который, казалось, имел странную одержимость костями и который всегда был малоизвестен на Ярком проспекте № 4, казалось, за мгновение состарился на 10 лет. Его губы на мгновение задрожали:

- Позже мы не успели пригласить бога, но мы пригласили черную кошку, которая любила есть жареную рыбу. Болезнь этого человека уже считалась безнадежной, и он не мог выходить на улицу. Каждый день ему было очень скучно... поэтому, когда он увидел живое, дышащее существо, он был в восторге. Он относился к этой черной кошке как к маленькому другу-находке. Не имея возможности покинуть ворота больницы, он чувствовал, что с таким же успехом может держаться вместе с кошкой, несмотря на трудности.

Уголки глаз Лао Ли были слегка влажными, как будто он собирался заплакать. Однако его глаза уже были мутными, и слезы не могли вырваться:

- Но этот человек позже узнал, что черный кот на самом деле была не обычным, а благочестивым. Он мог общаться с Инь и Ян и путешествовать между небесами и адом. Однажды черный кот ворвался в винный погреб, упал в банку с вином, напился и поделился секретами золотого колокольчика на шее. В нем говорилось, что колокольчик подарил его бывший хозяин, и внутри него половина его изначального духа. Это могло вернуть мертвых к жизни… смерть была у дверей этого человека, и этот человек так боялся смерти, что обезумел.

Да Цин холодно сказал:

- И поэтому он обманул меня. Спасибо за ваше благословение, раз дали мне такой хороший урок. Глупый кот только тогда понял, что значит защищаться от других. Я слышал про это. В конце концов, ты умер естественной смертью на своей кровати. Каково было прожить еще несколько десятилетий? Было ли это хорошо?

Лао Ли тихо сказал:

- Ощущение, будто рыбья кость застряла у меня в горле, как личинки прилипли к кости. (прим.: первое указывает на то, что были слова, которые он не мог произнести, и он чувствовал себя ужасно по этому поводу, а второе означает, что были плохие чувства, от которых он не мог избавиться)

Да Цин повернул голову:

- Какая жалость... чего ты хотел, присоединившись к Отделу специальных расследований? Ты даже работал под прикрытием в течение нескольких десятилетий. В том году уважаемый ученый почувствовал себя обиженным присматривать за воротами и делать за нас работу по дому - я нашел свой звонок только недавно. В тот год, когда ты вошел, у меня уже не было ничего на моем теле, что бы ты мог задумать, верно?

Лао Ли внезапно преклонил колени - триста лет спустя он начал новый цикл реинкарнации, но все же нес с собой яд, зарытый в трещинах его костей из той жизни. Охраняя дверной проем Яркого проспекта № 4, как неприметный швейцар, он надеялся, что каждый день по окончании работы сможет скормить несколько хрустящих жареных рыбок черному коту, который становился все более и более толстым. Он думал, что эта жизнь будет прожита так же, и следующая жизнь будет такой же, но Древняя кисть заслуг нависала высоко над его головой, и каждый кусочек его прошлого был выстроен в линию... в конечном итоге все кипело в его сердце.

Наконец-то упали мутные слезы Лао Ли. Как будто неподвижная и безмолвная Древняя Кисть Заслуг что-то услышала, она резко двинулась - мало-помалу, повернулась полукругом, обнажая красно-черный кончик кисти. Тогда сысян ответил как один -

Древесина несет огонь: Лампа Хранителя внезапно засияла ярко и ясно.

Огонь несет металл: Солнечные часы реинкарнации находились в бессолнечном состоянии, но тень наверху медленно двигалась сама по себе.

Металл несет воду: жилы на Шиле горной реки начали блуждать, как живые существа.

Земля яростно дрожала, пока наконец не лопнула трехлинейная печать на Большой печати Хоуту. Яростные потоки из глубин под Печатью прорвали землю и вышли наружу, словно готовые поглотить весь мир. Яркие фонари и огни во всех городах и селах были полностью потушены; свет живого мира был подобен хрупкому миражу. С порывом северного ветра следов не останется.

Наконец, спокойный и неторопливый голос произнес слова запечатывания:

- Камнем трех жизней запечатай белые горы запада.

Камень, еще не старый, но разрушенный.

Линь Цзин и Чаша Шэнь-нуна одновременно почувствовали, как будто их желудки опустели. Именно тогда надпись, несущая отличительную золотую печать истинной дхармы и дыхания потомков последователей Шэнь-нуна, погрузилась в Солнечные часы Реинкарнации. Солнечные часы трижды повернулись с молниеносной скоростью и исчезли в воздухе.

С запада раздался громкий звук, как если бы огромный гвоздь проткнул землю на глубину в миллионы миль. Черный воздух, окутывающий землю, с силой вытолкнул четкую трещину; а затем темная турбулентность рассеялась.

- Сущностью гор и рек закройте черные воды севера.

Вода, еще не холодная, но замороженная.

- Корнем добра и зла опечатай нефритовые просторы востока.

Тело еще не живое, но мертвое.

Один за другим три Дара исчезли в сетке сысян багуа, пока в конце не осталась только Лампа Хранителя.

- Душой бога запечатай великий огонь юга.

Все внезапно трансформировалось в сетке сысян багуа: все четыре столпа поднялись, а Лампа Хранителя переместилась в центр. Чжао Юньланю было слишком поздно реагировать, поскольку он почувствовал, как надпись льется потоком, но связь между ним и Лампой Хранителя была прервана.

Пара рук обняла его сзади. Чжао Юньлань внезапно повернул голову назад. В какой-то момент Шэнь Вэй неожиданно появился позади него, и в тот момент, когда он повернул голову, Шэнь Вэй глубоко поцеловал его.

Это был очень нежный и долгий поцелуй, пока Чжао Юньлань не почувствовал, что что-то быстро вытекает из его собственного сердца. Внезапно он начал яростно сопротивляться, но рука, которую Шэнь Вэй сжал вокруг его затылка, была подобна железу, и ее нельзя было отбросить ни на что. Сердце Чжао Юньланя стало ледяным; от его первого знакомства до более позднего знакомства с Шэнь Вэем. Даже все мелочи, пока настоящее не вспыхнуло перед его глазами, как мерцающие огни и проходящие тени, и позволило ему с предельной ясностью почувствовать руку, которая безжалостно стирала их, мало-помалу.

Все тело Шэнь Вэя загорелось. Только когда его длинные волосы и одежда были собраны в огонь, он отпустил Чжао Юньланя, который уже был без сознания, оттолкнул его и отправил по воздуху приземлиться далеко в объятиях изумленной Чаши Шэнь-нуна.

Наконец, он пристально посмотрел на Чжао Юньланя, после чего его поглотил великий огонь, и его больше никогда не видели.

Итак, выяснилось, что человека, которого он хотел заполучить любыми способами, он в конце концов оттолкнул собственными руками.

Итак, оказалось, что обещание жить и умереть вместе, которое он так старался получить, было обещанием, которое в конце концов нарушил он сам.

«Ни смерти, ни угасания, ни божественности», - он действительно был глуп от природы. Ибо только в конце пути, в тот миг, когда жизнь и смерть мелькнули перед ним среди кремневых искр и молний, он вдруг все понял.

Шэнь Вэй не знал почему, но его сердце неожиданно успокоилось; внезапно у него возникло чувство, что он “теперь может быть достоин его”, но было жаль, что он больше никогда его не увидит.

Глава 106: Конец

Сильные толчки сотрясали поверхность, внизу Хуан Цюань было еще хуже.

Четвертый дядя защищал Чжу Хун, как будто она все еще была той избалованной молодой змеей, обвивающей его запястье.

Частично видимые чешуйки, твердые, как железо, вырисовывались под его кожей, защищая ее от камней и песка, падающих со всех сторон.

Подземелье успокоилось только по прошествии неопределенного времени; густой черный дым, который заслонял понимание того, где они находились, чудесным образом начал постепенно рассеиваться. Те, кто выжил, устало высунули головы из разных углов и внимательно осмотрели свое окружение.

Чжу Хун тихо спросила:

- Четвертый дядя, что это?

Четвертый дядя шикнул на нее, освободил свои божественные чувства и осторожно осмотрел ситуацию поблизости.

В этот момент Чжу Хун внезапно вскрикнула. Четвертый дядя повернул голову и увидел, что ветвь Да Шэньму, у которой по неизвестной причине выросла третья почка, постепенно начала выплывать из ее рук. Чжу Хун хотел немедленно погнаться за ним, но ее остановил четвертый дядя:

- Погоди, что ты собираешься делать?

Чжу Хун немного встревожилась:

- Шэнь Вэй спас мне жизнь. Я также согласилась, что найду место, чтобы посадить ветвь. Как я могу потерять ветвь Да Шэньму?

Сказав это, она вырвалась из рук Четвертого дяди и выбежала, как новорожденный теленок, который не боится тигров (прим.: бесстрашно).

Чжу Хун родилась всего несколько сотен лет назад и совершенно не знала трудностей. Она никогда не слышала о «Великой печати Хоуту» и не знала, что нужно бояться, и поэтому нагло и бесстрашно бросилась прочь.

Четвертый дядя на мгновение заколебался, но так и не смог расслабиться. Он нехотя превратил обратно две ноги и погнался за ней. Ветка дерева Шэньму улетела прямо в воды Ван Чуаня. На поверхности воды черный дым уже полностью рассеялся, открывая глубокую, безмятежную и ледяную холодную воду Ван Чуаня под ней. Мгновение Дашэнь Му парил в воздухе. Затем он нырнул вниз.

Чжу Хун инстинктивно немного побаивалась вод Ван Чуаня, но она думала о своем обещании. После краткой паузы она собрала свою решимость, приняла первоначальную форму питона и со всплеском тоже нырнула вниз. Четвертый дядя сразу же последовал за ней.

В глазах других эти змеи лишились жизней. Хотя по какой-то неизвестной причине сейчас было тихо, кто знал, какова реальная ситуация у Великой Печати? Потенциально назревает новый виток извержений. Спрыгнуть в это время... разве это не означает искать смерти?

Чжу Хун и Четвертый дядя последовали за Дашэнь Му и полностью погрузились в воду. Глаза Четвертого дяди внезапно вспыхнули; у него был широкий спектр опыта и знаний, и в этот момент он уже имел представление в своем сердце - направление, в котором тонула ветвь Дашэнь Му, было в точности направлением легендарного Древнего Древа Заслуг.

Конечно, вскоре после этого они увидели высокое и увядшее Древнее Древо Заслуг. Древнее Древо Заслуг, которое было неподвижно в течение тысяч лет, внезапно протянуло свои засохшие ветви и медленно покачнулось вверх и вниз в водах Ван Чуаня, легко трясясь. Ветви образовывали легкую рябь, как будто что-то приветствовало.

Ветка Дашэнь Му приземлилась рядом с Древним Древом Заслуг, зарываясь в самую глубокую часть почвы. Со скоростью, видимой невооруженным глазом, она затем быстро пустила корни и прорастала, образуя ветви и листья. Вскоре он уже стоял прямо и покрыт богатым пологом, контрастируя с Древним Древом Заслуг рядом с ним.

Затем он протянул гибкую, тонкую и длинную прядь, подобную шелковой ленте, и нежно обвился вокруг Древнего Древа Заслуг, которое было засохшим и мертвым в течение тысяч лет. Внезапно Чжу Хун открыла рот от удивления - маленькие нежные бутоны начали расти на мертвом дереве!

Два гигантских дерева продолжали расти и расти, пока не достигли тысячи чжан в длину и не вышли из бурных вод Ван Чуаня. Зеленая тень покрыла весь зал короля Яня, который уже превратился в заброшенные, сломанные руины. Даже тогда они продолжали процветать. При взгляде издалека крона дерева казалась бешеной из-за своей густоты, а увидеть верхушку было практически невозможно.

Раны на теле Четвертого дяди чудесным образом зажили под деревом. Его взгляд, наконец, остановился за Древним Древом Заслуг - скалы Большой Печати Хоуту, существовавшей раньше, уже нигде не было видно.

Великая Печать Хоуту распалась, и земля, наполненная черным дымом и звуками призраков, внезапно вспыхнула бушующими пожарами. Четыре столпа вернулись на свои первоначальные места - может быть, скоро будет закончена новая Великая Печать, или, может быть...

Ван Чжэн внезапно пробормотала:

- Что... это за звук?

- Это горы, - Чаша Шэнь-нуна на мгновение прислушалась. - Звук десяти тысяч гор, плачущих вместе.

Ван Чжэн широко открыла глаза.

- Горы тоже могут плакать?

Чаша Шэнь-нуна ненадолго замолчала:

- Могут. Легенда гласит, что горы плакали вместе только тогда, когда Паньгу пал. Даже когда тело Куньлунь Цзюня стало Лампой Хранителя, не было такого звука, вероятно, потому, что в то время это не было на самом деле полным угасанием тела и души.

Ван Чжэн некоторое время тупо стояла, прежде чем до нее дошел смысл его слов. Будь то Шэнь Вэй или Палач Душ, она мало общалась с ними, но к тому времени, когда она это осознала, ее лицо уже было залито слезами, к ее собственному удивлению - в глубине души она знала, что призракам нелегко проливать слезы, но она не могла их сдержать, несмотря ни на что.

Сан Цзань вздохнул и протянул руку, чтобы обнять ее. В этот момент знакомый голос внезапно мягко сказал:

- Глупая девочка, что за слезы?

Ошеломленная Ван Чжэн посмотрел вниз. Чжао Юньлань в какой-то момент открыл глаза и медленно поднялся на ноги. Ван Чжэн встретилась с ним взглядом, но внезапно почувствовала что-то невыразимо странное; этот человек определенно был шефом Чжао, с которым она ежедневно разговаривала, и все же казалось... между ними была какая-то невыразимая разница.

Ее сердце сильно сжалось - неужели Шэнь Вэй действительно забрал все его воспоминания?

Однако чаша Шэнь-нуна на мгновение озадаченно посмотрела на него с ног до головы, затем внезапно отступила на три шага назад, медленно опустилась на колени и с величайшим почтением произнесла приветствие:

- Этот отдает дань уважения Горному Святому.

Чжао Юньлань... Куньлунь Цзюнь заложил руки за спину и помахал им, как ему хотелось.

Ван Чжэн почувствовала, как будто сцена перед ее глазами размывается, потому что в этот момент мятая ветровка на теле мужчины превратилась в подпоясанную зеленую мантию с длинными рукавами, как мерцающее видение того человека, появившегося тысячи лет назад во времена хаоса.

Чаша Шэнь-нуна тихо сказала:

- Господин подавил изначальную сущность Горного Святого; и когда он отправил вас в колесо реинкарнации, он заключил с Палачом Душ контракт, который постановил, что из поколения в поколение он будет жить или умрет с Великой Печатью. Теперь великое бедствие постигло мир смертных, и Великая Печать Хоуту сломалась; Палач Душ пожертвовал собой ради Великой Печати, так что вся карма уже осуществлена.

Пылающий ад приобрел теплый оранжевый цвет, его огонь отражался в глазах Куньлунь Цзюня. Он долго молчал, прежде чем мягко сказал:

- Я знаю.

Чаша Шэнь-нуна продолжала:

- Палач Душ был Призрачным королем, который возвысился до мудрости, ища добро для достижения блага, и в конце концов уничтожил вас...

- Хорошо, не говори больше, - Куньлунь Цзюнь не повернул голову назад, его красивое лицо выражало невыразимо глубокую меланхолию. - Я все это знаю.

Чаша Шэнь-нуна в ответ с почтением опустила голову. Лишь через некоторое время она продолжила:

- Когда господин покинул этот мир, он приказал мне наблюдать за контрактом между ним и Палачом Душ. Теперь этот скромный человек может уйти в отставку с полученными заслугами.

Куньлунь Цзюнь вообще не обратил на него внимания, а развел обе руки. В них лежала та тростинка, которую оставила Нюйва, тростинка когда-то поддерживала маленькое одиннадцатилетнее колесо реинкарнации. Куньлунь Цзюнь тихо сказал себе:

- Шэнь-нун, что именно ты хотел мне сказать?

В этот момент по земле прошла дрожь; все сразу вздрогнули, как птицы, испуганные звоном лука, но только увидели, что земля под ними свободно движется. Затем вершина огромного дерева внезапно прорвалась сквозь землю - с ветвями и листьями, нефритово-зелеными и блестящими, как если бы на листьях была роса из другого мира, капающая на землю. Трещины земли, первоначально вызванные разбитой Великой Печатью, постепенно соединились.

Что такое постоянство?

Почему должны быть добро и зло, верное и неверное?

Какая была жизнь? А что такое смерть?

Слегка нахмуренные брови Куньлунь Цзюня наконец немного расслабилась. Он протянул руку, как раз вовремя, чтобы поймать упавший лист. Он внезапно спросил:

- Это ты перевел Го Чанчэна в СГР?

Чаша Шэнь-нуна уважительно сказала:

- Да. Когда господин был жив, он приказал мне найти человека без божественного ока, который может видеть истину: кто имеет великую заслугу Небес.

- Вот как это было, - Куньлунь Цзюнь поднял руку, вздохнул и мягко сказал: - Я понял, большое спасибо.

В мгновение ока змеиная чешуя рассыпалась в пыль на его ладони. Да Цин, наконец, спросил:

- Что происходит?

Куньлунь Цзюнь сел, скрестив ноги под Лампой Хранителя, и мягко погладил черного кота по голове:

- Не волнуйся, Лампа Хранителя все еще горит.

С этими словами он сел, словно в медитации, и закрыл глаза, как безмолвный бог. Позади него было крошечное пламя, венчающее большую лампу.

Маленькая электрическая указка Го Чанчэна никак не реагировала - у него не было времени ужасаться или бояться, и его разум был пуст. В его глазах был только падающий Чу Шучжи, он отчаянно протянул руку и обеими руками схватил Чу Шучжи за руку.

Крепко зажмурившись, он прислушивался к воющим горным ветрам, ревущим мимо его ушей.

Как раз в это время Го Чанчэн внезапно почувствовал, что его тело остановилось при спуске.

Го Чанчэн в изумлении открыл глаза, только чтобы увидеть, что когда он упал, то случайно сломал сумку, которую дал ему Чу Шучжи. Все сосуды с душами выкатились, их крышки разбились о перила с обеих сторон. Души, которые он собрал, вырвались наружу.

Они не носили человеческий облик; как и в бутылке, они представляли собой светящиеся разноцветные световые кластеры. Вместе с девушкой на мосту духи семи или восьми человек соединились друг с другом, образуя большую сеть, которая распространилась вниз от подвесного моста, поймав двух людей в центре.

Чу Шучжи был поражен. Однак<