Вы в песне упоминаете отмену фестиваля Outline.

Кукояка: Просто у нас Саша [Шулико] – яростный поклонник техно, ну вот этой всей музыки, которая играет в универсамах. (Смеются). Он нам всегда ее ставил – рассказывал, что вот запрещают одно, другое, закрывают клубы, отменяют лучший фестиваль. Мы его наслушались и подумали: «А что будет, если написать про это песню?»

Шулико: А еще мы хотели представить, как бы такую песню спел Сергей Жуков.

Кукояка: У нас была мечта сделать песню в стиле группы «Руки вверх!», потому что эта группа побывала в нас во всех. Он [Сергей Жуков] такой алой нитью прошел через наше детство – ну как и у всей России. Нам всегда хотелось повторить какую‑то ту песню, которая внутри нас в детстве еще звучала. Понятно, что тогда [на рубеже 1990‑х и 2000‑х] он пел про любовь, про девчонок. А что бы было, если бы он сейчас был такой молодой и озорной? О чем бы он сейчас пел? И нам кажется, что он пел бы про техно.

Мало того, мы благодаря этой песне с ним как бы заочно познакомились. У меня появился его телефон, я ему писал [с просьбой поучаствовать в клипе]. Он должен был играть роль, которую в итоге сыграл я, – человека, который пришел в клуб и увидел, что у него девушку увели. Но поскольку у нас уже все горело, оставалось всего два дня, мы не сильно рассчитывали на него. Ну, он и сказал: «Песня хорошая, но два дня – сами понимаете, у меня там уже все расписано».

Как вы саму песню сочиняли? То есть как устроен ваш творческий процесс?

Кукояка: Я набросал текст в телефоне, очень плохо спел на диктофон и прислал в общий чат. Идея всем очень понравилась. Но в студии мы столкнулись с довольно большой проблемой, потому что это, по сути, была первая вокальная песня группы «Хлеб». Там надо было прям петь – и я довольно быстро понял, что я не поющий человек. И мы начали думать, что ж делать. Попробуем тогда с Саней: он пошел петь, и это было омерзительное говно. И мы такие: «Ну все, надо сворачивать; больше идей нет – что делать». А потом Кирюха говорит: «Давайте я попробую». Зашел и начал петь – и… Знаете, как показывают в фильмах, когда клад находят, сундук открывают – и свет в лицо бьет? Вот когда Кирилл рот открыл, примерно так же было. Мы такие: «Твою ж мать, ты почему молчал‑то?» Он спел всю песню – а когда его уже автотюном поправили, тогда совсем хорошо стало (смеется). Самое интересное, что у него тембр еще похож на Жукова.

Кстати, еще такая история была. Мы записали и думаем, блин, звучит круто, надо попробовать кому‑то предложить. А тут мы попали к Басте. Он нас накормил креветками очень вкусными – я до сих пор вкуснее креветок, по‑моему, не ел. И говорит: «Пацаны, я запишу куплет сюда свой, но знайте: это золотой хит, и ничего сюда от меня не надо». И сдержал слово! Ничего не записал.

Мотив «Плачу на техно» как будто все сразу напоминает. Специально так задумано?

Хомчук: Этот мотив на поверхности лежит. Такая смесь: где‑то это «Гости из будущего», где‑то – «Руки вверх!», где‑то – «Демо». То есть хаус‑гараж, который делали тогда очень круто. Я долго думал – а мы его не спиздили где‑то? Но так и не выяснил.

Шулико: Вообще, есть такая тема, что если это на что‑то похоже, то, скорее всего, трек будет популярен. (Смеются.)

То есть это была попытка сыграть на моде на 1990‑е?

Трифонов: Конечно. Это киты, на которых стоит эта песня.

Кукояка: Да, у нас конструкция этой песни была довольно‑таки простая. Мы хотели сделать что‑то парадоксальное – и совместили очень современные разговоры с музыкой из прошлого.

А как появилась версия Cream Soda?

Кукояка: Константин Анисимов, близкий к «Чикен Карри» человек, встретил нас на каком‑то мероприятии и говорит: «Ребята, скоро планирую делать шоу для YouTube, где две группы будут делать каверы друг на друга. И хочу сделать выпуск с «Хлебом» и Меладзе: вы поете его песню, а он поет «Шашлындос». Мы такие: «Крутая идея, давай сделаем». Но потом Меладзе, скорее всего, не смог. Либо сказал, что «Хлеб» – хуйня. (Все смеются.) Скорее всего, не смог, других причин я не вижу. Тогда Анисимов говорит: «Ребята, может, с Cream Soda?» Мы отвечаем: «Конечно, это же наши великолепные друзья». Ну и дальше планета знает эту историю.

Я был приятно удивлен. Нашу песню я всегда воспринимал как что‑то смешное и задорное, а в их исполнении она превратилась в качественную такую поп‑музыку. Как будто и не смешно, эмоция совершенно другая – я слушаю и чувствую какую‑то даже боль. Но потом вмешались «Чикен Карри», и стало опять смешно. Комедия помогла стать этой песне вирусной.