И как вы это ощущаете? Не обидно, что одной песни достаточно, чтобы вообще полностью поменять статус музыканта?

После жестких катаний по всей стране, после нереального количества концертов, корпоративов и вообще активностей, связанных с этой песней, я понял, что так устроены шоу‑бизнес и медиамир. Ты можешь работать очень много, познавать какие‑то нереальные музыкальные искусства, быть адским меломаном, изучать историю музыки, понять все формулы психологов, изучить все возможные музыкальные приемы – но это происходит совершенно неожиданно. Это стечение обстоятельств, это удача.

 

А в плане стиля это тоже был переломный момент? Можно сказать, что до «Розового вина» вы больше делали рэп, а тут переключились на поп‑музыку?

Я заложник этой ситуации: я мультистайловый, и это моя проблема. Моя аудитория разделяется на несколько аудиторий, и я не всегда понимаю, что им нужно. Да, я делаю музыку для себя и от себя – но хочется делать приятно людям. Хочется думать о том, как разные люди с абсолютно разными мыслями в головах слушают твою музыку – и хочется что‑то донести до них.

В каких‑то стилях я эволюционирую – в рэпе и трэпе, например; это видно по слушателям и их реакции. А в акустике я делаю так же, как делал раньше, – и мне хотелось бы прокачать свое мастерство. В танцевальной музыке я не разбираюсь, а просто люблю ее. Мне нравится, что там можно растягивать слова: можно сделать целую песню из одного слова, потому что ты пропеваешь его по‑разному. Но я не считаю себя танцевальным артистом. Изначально я хип‑хоп‑артист, и поп‑музыка – это мое хобби.

 

А насколько вообще существенно это разделение? Есть ли такое, что рэперы плохо относятся к поп‑музыке, или это все уже нерелевантно?

Нет, тут все зависит исключительно от качества и таланта. Если человек круто двигается в своей нише, делает передовой звук – его уважают вне зависимости от музыкального направления. Если ты штампуешь безвкусицу, то и отношение к тебе будет соответствующим. Мне не нравится 85 % поп‑музыки в России, я абсолютно всегда открыто об этом говорю и прошу развития; кричу об этом просто.

 

Какого именно развития?

Люди говорят: «Почему вся Россия слушает говно?» – да потому что вы выпускаете говно и этим говном кормите! И когда люди 20 лет едят говно, они считают, что говно – это очень вкусно. Надо начинать кормить людей качественным контентом, качественной музыкой – и реакция будет соответствующая. Люди оглянутся назад и скажут: «Как мы могли?..» Надо воспитывать. Если ты занимаешься музыкой, качайся, развивайся, не топи вслед за собой миллионы людей. Слушатель будет совершенствоваться вместе с тобой: это полностью зависит от того, что ты ему предлагаешь.

У нас застой и отстой, и над этим надо работать. Но все‑таки с каждым годом наша музыка обновляется, и Россия далеко не на последнем месте. Здесь слушают очень много русской музыки, и она реально неплохая – в хип‑хопе мы на достаточно высоком уровне. Мало где в мире слушают что‑то помимо американской или английской музыки. А в России слушают русскую музыку – и это круто.

 

Интервью: Григорий Пророков (2020)

 

 

Emin и Ани Лорак

Проститься

 

Если рекламщик‑мистификатор Владимир Жечков с его «Белым орлом» – музыкальный эксцесс капитализма 1990‑х, а нефтяной поэт‑медиамагнат Михаил Гуцериев – 2010‑х, то история Эмина Агаларова органически принадлежит к стабильным спокойным 2000‑м, когда и началась: состоятельный человек поет, не стесняясь своих денег, но и не злоупотребляя ими. Уроженец Баку и наследник московской девелоперской империи, успевший засветиться даже в скандале вокруг влияния агентов России на выборы американского президента, в музыке Эмин всегда шел по красной ковровой дорожке – исполнял богатую классическую эстраду, которую трудно запомнить, но и не за что обличать; самая его успешная, если судить по просмотрам, песня «Проститься» – такая же, даром что написана мастером хуков Максимом Фадеевым. Так или иначе, в последовательности и хватке Агаларову не откажешь – за 15 лет карьеры он не только вырастил себе аудиторию, но и успешно занялся музыкальным бизнесом: именно Эмину принадлежит конгломерат Zhara Music, бесперебойно поставляющий россиянам хиты кальян‑рэпа.

 

Эмин Агаларов (Emin)

певец

Я всегда верил в музыку – и даже музыку без лица. С этого я и начинал – мой первый альбом был как раз без обложки, было просто написано: EMIN. Это был такой первый тестовый продукт в моей жизни. Я хотел узнать, сможет ли хоть одна песня кому‑то понравиться без каких‑либо ассоциаций с тем, кто ее исполняет. Если да – у меня есть шанс. И мне повезло: песня «Still» стала самой знаковой в моей карьере. Я открыл новую дорогу, по которой могу пытаться идти дальше.

Для меня нет такого понятия – «качественная эстрада». Есть музыка, которую мне нравится исполнять, а есть та, к которой я безразличен. Мне хотелось делать именно ту музыку, которая нравится мне: я считаю, что у меня есть вкус в определенном жанре и стиле. Я всегда восхищался музыкой Валерия Меладзе, Максима Фадеева, из зарубежных – Дэвида Фостера, например. И я работал в правильном направлении, на мой взгляд. А сейчас, воплотив все музыкальные идеи, которые были у меня лично, я понимаю, что мне интересны коллаборации с молодыми авторами и музыкантами. Быть актуальным в возрасте 40 лет – это сложно; все тренды во всех сферах задают именно молодые люди. Я сотрудничаю с ними, чтобы попытаться выйти из своей зоны комфорта.

Я даю около 100 коммерческих концертов в год. Редко, но за большие деньги работаю на корпоративах. Корпоративы я не люблю, поэтому я на них соглашаюсь только ради очень значимых для меня цифр. Совершенно точно можно сказать, что музыкальные деньги – самые приятные. Когда ты можешь выйти на сцену, спеть в свое удовольствие и заработать – это личное достижение самого высокого пилотажа. Но музыканта и бизнесмена я в себе не разделяю: я уже давно достиг такого этапа, когда музыка плотно соприкасается с бизнесом, а в бизнесе у меня много творчества. Это те процессы, которые помогают друг другу – я знаю, как артист, что такое гастроли, райдер, звук на сцене и так далее. Эти знания легко применимы в подготовке к музыкальным и масштабным проектам вроде фестиваля «Жара». Да и вообще: за счет музыки я расширил свою бизнес‑деятельность – у нас есть лейбл, премия, другие музыкальные события.

В первую очередь люди, которые меня слушают, – люди, которые чувствуют. Мне всегда важно что‑то примерить на себя: поностальгировать, принять ситуацию, взглянуть со стороны, помечтать… И с музыкой это делать очень органично. Такая и моя аудитория, я уверен. Это могут быть и молодые люди – но в меньшей степени, конечно. Может, для кого я сейчас просто дяденька взрослый – но скоро они послушают мои новые песни и добавят их в свой плейлист.

Кто мой преданный поклонник среди влиятельных людей? Мы можем не быть поклонниками друг друга, но мы восхищаемся тем, что мы делаем. В моем случае – это Максим Фадеев. Вообще, мной вряд ли кто‑то восхищается как гениальным музыкантом, потому что я таким не являюсь. Но когда мы собираемся где‑то с коллегами и общаемся, то 90 % разговора все равно связаны с музыкой и творчеством: интересные истории, старинные записи. Мы все «больны» музыкой, и это круто!

Песню «Проститься» в своем творчестве я, конечно, выделяю. Эту песню мне прислал Максим Александрович – и мы тогда думали, что я спою ее сольно. Но потом мы с Каролиной [Куек, певицей Ани Лорак] оказались вместе на гастролях – и я дал ей послушать эту песню. И пока мы слушали, подумали: «А почему бы не спеть вместе?» Я позвонил Максиму, рассказал идею, он ответил: «Нет, подожди, лучше я вам другую напишу!». И это оказалась «Я не могу сказать» – успех которой был тоже огромен. И после мы вновь вернулись к Фадееву с дуэтом «Проститься», чтобы его записать. То есть на выходе получилось два крутых и успешных дуэта. А клип так популярен, наверное, потому что он был самым сложным для меня с точки зрения реализации: мы с Каролиной просидели часов пятнадцать в ванной.

 

Интервью: Павел Гриншпун (2020)

Агаларов давал интервью письменно

 

 

T‑Fest

Улети

 

Рэп больше не вне формата – отныне и навсегда. Песня 20‑летнего уроженца Украины Ти‑Феста, падавана Басты и Скриптонита, не вылезает из ротаций по радио, которые еще недавно чурались хип‑хопа; теперь на станциях, которые стараются следить за модой и задавать ее, и труднее услышать песню без речитатива, чем с ним. «Улети», с одной стороны, по всем формальным признакам, да и по картинке вполне себе хип‑хоп, каким он стал к концу 2010‑х. А с другой – тут много завязок с традиционными мотивами местной эстрады, будь то прямая бочка, вечная тема бегства или лирический герой, по своему отношению к отношениям очень похожий на того, кто 15 лет назад «уходил красиво».

 

Кирилл Незборецкий (T‑Fest)

певец, автор песни

Первое, что я вспоминаю о музыке, – это когда малы́м я валялся в кровати и не хотел вставать в школу, мама всегда ставила Onyx и уходила. Потом папа дарил на праздник мне альбом 50 Cent, а бабуля дарила новый альбом Эминема. Прикинь? Бабуля как бы не понимает, что к чему: она заходила в магазин и говорила: «Ну что тут классного? Внучку принесу диск» (смеется). Я все слушал на бумбоксе, который дедуля выиграл то ли по лотерейному билету, то ли по крышечке от газировки.

В 2009 году я уже выложил свой первый трек во «ВКонтакте». Мы до этого дома с моим старшим брательником чего‑то искали, смотрели; пытались что‑то на старых программах делать. Типы какие‑то старшие вечно к нам приходили, какой‑то кипиш был районный, везде несся рэп – и меня во все это занесло. Знаний особых не было: мы чего‑то настукивали, но понимали, что это херня. Под чужие биты тоже читали, микстейпы делали постоянно. Я без разбора гонял весь хип‑хоп – и понемногу набирался того, что мне нравится, ото всех. Но выделить смело могу Лил Уэйна: настолько он нравился, что иногда даже мог повторить его какие‑то движения за видео прямо в точности – как раньше за Брюсом Ли делали. Помню, когда у нас препод по английскому сказал «Принесите доклад на английском языке про человека, который вас вдохновляет», я сделал про Лил Уэйна. Понимаешь? Дети там про сказочных каких‑то персонажей писали – а я пришел с распечатанной фотографией Лил Уэйна, где он с блантом выпускает дым через рот и вдыхает через ноздри, весь в татухах. И начал рассказывать на английском языке про то, как он подстрелил себя из пистолета в Новом Орлеане и вырубился. Меня выгнали на хуй из класса.

До того как вышел альбом «0372», который официально для всех дебютный, у меня было альбомов пять или шесть – микстейпов просто тьма, всяких проектов с разными типами. Была какая‑то местная популярность – я слышал свои треки из машин. Про меня знали, что есть вот тип, который с музыкой движется. Но чего‑то масштабнее одного города в плане популярности не было. А потом у меня сгорел компьютер с двумя новыми альбомами сразу – и я очень расстроился на какое‑то длительное время. Думал даже: «Все, насрать на эту музыку». Я уехал в Киев – там все было очень плохо, у меня там рождались треки типа «Я не сдамся». Вернулся в Черновцы и по самому приезду написал «Одно я знал» и «Не забывай». У меня была чуйка, что по‑любому из этого материала что‑то должно дельное выйти.

Мы залили клипчик; я уехал – его слили в Сеть. На The Flow откуда‑то появился альбом. Мне звонит Sсhokk, говорит: «Знаешь, что твой альбом в Сети? Кстати, “Не забывай” – классная песня». Я вообще думал, что клип [на «Не забывай»] наберет 100 000 просмотров – прошлый на тот момент собрал 35 000. И мне пацаны старшие, которые к музыке вообще не особо относятся – ну прям старшие‑старшие, – такие: «Слышь, братан, короче, до конца недели будет миллион». Я говорю: «Да нет, пацаны, вы в меня слишком верите». Проходит пару дней – а там уже три миллиона.

Мне во «ВКонтакте» написал Скриптонит – причем в тот день, когда у меня там было просто миллиард сообщений. Я случайно листал и заметил. А у него еще, по‑моему, не было галочки, и я подумал: «Не, это, наверное, пиздеж. Какой‑то фейк». Потом я как‑то пробил, что это его страница, и написал типа: «Ни хуя себе». Мне до этого момента много кто написал – но Адиль был для меня самым мощным показателем, потому что мне его музло очень сильно вкатывало. И вот я приехал уже в Москву – как раз ехал на концерт к Sсhokk. Приехал, мы словились – и я понял, что это тупо свой тип. Мы с ним залетели на Gazgolder, сидел Вася [Вакуленко, он же Баста] в студии. Я зашел и думаю: «Ебать, я с Васей познакомлюсь, это вообще какой‑то невероятный день» (смеется). Я был в шоке, что его увидел. Не знал, как с ним до конца даже поздороваться правильно – потому что я в моменте не ожидал таких раскладов, понял? И тут Вася говорит: «Что ты, малой, здоров! Кстати, я слышал твои песни, нормально». А я думаю: «Ни хуя себе, он слышал мои песни!» (смеется). Он там какой‑то бит наигрывал и говорит: «Ну чего, залетишь?» Тогда я понял, что это – тот самый момент. Мне предлагали разные контракты другие лейблы – но я не выбирал вообще, не задумывался. Я не успевал понять, что происходит: я был весь в музыке. Все получилось органично и по‑семейному.

Про «Улети» самое классное – это то, что я сначала написал у себя на чердачке «Ламбаду». Привез ее – мы в Москве ее добили, выпустили. Если не ошибаюсь, у Васяна был концерт в «Олимпийском» – а я к тому времени должен был сгонять в Черновцы и обратно в Москву. Но я жестко заболел, остался дома – хотя очень хотел посмотреть концерт. И просто сходу на том же чердаке с братом и еще одним нашим друганом написали «Улети» – на максимально настоящем, без миллионов команд и людей. Приехали, показали пацанам; они классно докрутили, добили, говорят: «Надо делать клип, 100 %». Ну и все получилось.

Я хотел бы акцентировать, что написать вторую «Улети» в этой ситуации было самое простое. Понял? Мне нехуй делать еще раз написать «Улети»: я сяду, тебе за сегодня два «Улети», три «Улети» накидаю. Настоящее музло отражает артиста, создает образ. На момент написания «Улети» – это было сверхнастоящее. А начинать штамповать… Знаешь, меня, наоборот, стало это все немного грузить. Я хотел отойти от этого образа, косичек этих. Я же сделал их тоже по приколу! Это кореш просто практиковался в парикмахеры, я залипал в телек, и он говорит: «Можно я у тебя на голове что‑то замучу?». Я говорю: «Замути, братан». Просто все обычно начинают идти по накатанной – типа вот она, золотая моя дорожка, по которой все меня узнали. Давай я буду хуярить так же: найдем спонсоров, выделим бабки, снимем еще пару «Улети», наберем корпоративов – и будем двигаться. Но не в этом есть соль – не для этого я существую, понимаешь? Я специально взял паузу и после «Улети» полгода вообще молчал. Я пошел и сбрил косички машинкой – как будто сбрил все эти навязчивые мысли. Ну, особого символизма я в это не вкладывал и в целом не парился – но мне всегда хотелось показать свое разнообразие, музыкальность, подход к работе. Переживаний во мне намного больше, чем в одной «Улети», понимаешь? Я выбрал путь не повторяться: каждый мой новый альбом перебивает успехи предыдущего. Если люди захотят разнести – то пусть разносят, но намеренно повторяться – точно нет.

 

Интервью: Сергей Мудрик (2020)

 

 

Ольга Бузова

Мало половин

 

Бузова – знаменитость в режиме 360 градусов. Официально лучшая участница бесконечного реалити‑шоу «Дом‑2» (еще один расхожий символ всего плохого в российской поп‑культуре), телеведущая, актриса, писательница – ее главным проектом всю дорогу была она сама: ее биография, отношения, вкусы, тело, в конце концов; и в эпоху инстаграма и видеоблогов она логичным образом расцвела. Песни Бузовой – такая же часть ее тотальной персоны, как, например, собственный ресторан или криптовалюта, и уж точно менее важная, чем инстаграм. Музыку Бузовой ненавидят (или любят), потому что это Бузова, а не потому что это музыка. Лучшее доказательство чему – «Мало половин». Главный хит певицы намертво привязан к ее травматичному расставанию с футболистом Дмитрием Тарасовым и к разнообразным высказываниям о роли секса в жизни женщины – а между тем сочинили его ведущие поп‑авторы нового поколения: эстрадный рэпер ST и композитор‑продюсер Роман Bestseller, который упаковал хрестоматийную строчку про мир других мужчин в модный микрохаус имени Ивана Дорна.

 

Александр Степанов (ST)

автор текста

Все получилось очень красиво. Мы ужинали у Оли 2 января, отмечали новый [2017‑й] год: я, моя жена Ассоль и Оля. На тот момент у нее уже была выпущена песня «Под звуки поцелуев». Оля нам рассказывала, что она хочет петь, делать ставку на музыкальную карьеру, и я ей в тот вечер предложил: «Давай я тебе напишу хит», – мне хотелось это сделать. Оля тогда развелась с мужем, и у нее все песни получались в духе «Я снова просыпаюсь одна» – и все дела. И Ассоль сказала, что в нашей с Олей песне ей нужно перестать рыдать, что Оле пора быть сильной и независимой. Поэтому в «Мало половин» лирическая героиня Оли «открывает мир других мужчин». Все: отплакала, отревела, пора жить дальше – с новыми силами.

[Писать песню] было здорово – я чуть‑чуть побыл Олей Бузовой. А для того чтобы писать от имени женщин, надо просто понимать женщин. Олины песни абсолютно отображают то, что происходит у нее в жизни. Слушатель понимает это: понимает, о чем она поет, и слышит, что сочетание ее музыкального образа и содержания песни никак не противоречат друг другу. Ты веришь и сопереживаешь. Я хочу верить, что слушательницы в этих песнях слышат, что они не одни такие – посвятившие себя в определенный момент мужчине, а потом оказавшиеся, скажем так, в сложной семейной ситуации; что есть какие‑то сложности, что из любой сложности есть выход. Мне кажется, что история и песня Оли для них в этот момент являются своеобразной поддержкой.

Я считаю, это один из главных показателей хита – когда на него делают пародии, мемы. Просто песня становится народной, и люди начинают, как это сейчас модно говорить, хайповать: кто‑то паразитирует – а кто‑то дает свою версию. Даже негативная реакция – это, конечно, плюс. Ну и вообще – прошло уже несколько лет, а мы до сих пор обсуждаем «Мало половин»: это очень большой хит, и я рад, что я его написал.

Сонграйтерский рынок в России устроен по‑разному. Есть большая коллегия авторов, которые просто высылают десять демок на плюс‑минус один мотив – и артист выбирает, нравится ему или нет. В результате мы иногда видим, что у трех певиц выходят три фактически одинаковые песни, потому что они покупают их у одного автора. Мне же интереснее работать больше как психологу – то есть чтобы песня отображала проект и артиста. Для меня как для музыканта написание песен для других артистов – это творческая задача, позволяющая раскрыться по‑новому. Я не могу написать песню для ST и отдать ее Оле Бузовой – или, например, написать песню для Оли Бузовой и отдать ее ST. Конечно, я на этом еще и зарабатываю – но я это делаю в том числе и для души. «Мало половин» я Оле подарил.

 

Интервью: Андрей Клинг (2020)