Вы были классиком советской эстрады. Потом исчезла и страна, и эстрада, появилась новая система координат. Вам сложно было перестроиться?

Нет, конечно. А что поменялось? Если поэт владеет русским языком, какая ему разница – 1990 год или 2000‑й?

 

Ну появился какой‑то новый язык.

Вы имеете в виду, что мне нужно было «чисто по‑пацански» писать, что ли?

 

Как раз хотела спросить вас, какого вы мнения о молодых исполнителях.

Знаете, я думаю, что им надо брать букварь и учить русский язык. То, что сейчас происходит, – это издевательство и надругательство над русским языком.

 

И вам никто не интересен из них?

Нет. Сейчас исторически такой отрезок времени, что нет больших композиторов, нет выдающихся исполнителей. Стагнация это называется, застой. Ничего, потом появятся.

 

И вас это не расстраивает?

А что мне расстраиваться? Я книги пишу. Оперу написал с гениальным композитором, автором «Notre Dame de Paris», Риккардо Коччанте. «Декабристы» называется. Романтическая любовь, Санкт‑Петербург, Сибирь, царь, русские офицеры.

 

Скажите, вам как кажется – ситуация в стране отражается на шоу‑бизнесе как‑то?

Меня шоу‑бизнес не интересует. Он фальшив сам по себе. Шоу‑бизнес – это пантомима, где пустышкам курят фимиам. Это слова из моей песни, Любовь Полищук ее пела.

 

Но вы в нем работаете, пишете тексты.

Пишу, но не участвую ни в каких сходках, тусовках и в интригах каких‑то. Писать – это мое профессиональное дело. И я не стесняюсь сказать, что я это делаю. Многих я раздражаю! А вы попробуйте напишите! Можно быть маньеристом, можно выковыривать стихотворные формы, конструировать что‑то. А ты напиши песню «Старинные часы» или «Посидим‑поокаем». Или простую песню «Темная ночь» напиши. Чтобы все плакали! А? Что ж не пишете?!

 

У вас же, говорят, Бродский в гостях бывал когда‑то.

Ой, ну давайте не будем на эту тему.

 

Хорошо, я вот только спрошу, а вот у него получилось бы такие песни писать, как вы думаете?

У него – нет. Он чересчур умный и энциклопедичный. Он сложной формы, и у него не солнечный, а критический взгляд на мир. Вот Высоцкий – это поэт моего сердца! А Бродский – это немое сердце.

 

Интервью: Елена Ванина (2011)

 

 

Любэ

Комбат

 

По дискографии «Любэ» можно писать историю постсоветской маскулинности. Сначала героем их песен были лихие люмпены из пригородов, которые интересовались в основном легкой наживой, физкультурными упражнениями и уличным насилием. Потом набор амплуа расширился: от безродных сирот, пытающихся зацепиться за жизнь, до страдающих мужиков, которая эта жизнь довела до тюрьмы. И во всем этом так или иначе уже чувствовалась ностальгия по исчезнувшей большой стране: второй альбом «Любэ», вышедший в 1992 году, красноречиво назывался «Кто сказал, что мы плохо жили?».

До поры до времени, впрочем, в «Любэ» всегда была какая‑то хулиганская фига в кармане. В середине 1990‑х продюсер и композитор всех песен группы Игорь Матвиенко обновил проект. Лукавый патриотизм сменился на всамделишный – а гимнастерка окончательно превратилась в основной сценический костюм Николая Расторгуева. Почти одновременно с «Комбатом», который соседствовал в радиоэфирах со сводками с первой Чеченской войны, «Любэ» выпустили еще и «Коня» – могучую псевдоказацкую песню о любви к своей стране: так группа сумела патриотически воспеть и войну, и мир. 1995‑й вообще стал годом, когда реставрационный проект начал свою долгую дорогу к будущему триумфу: сначала пышное празднование 9 мая закрепило День победы как новый официальный культ, потом придуманные Леонидом Парфеновым и Константином Эрнстом первые «Старые песни о главном», показанные на ОРТ в новогоднюю ночь, были поняты зрителями не как постмодернистский театр, а как обратный билет в советскую реальность. В тот момент мало кто чувствовал дух времени лучше Матвиенко.

Дальше было еще много песен о России, красоте природы, солдатской мудрости и тихом семейном чувстве. Фактически еще до прихода к власти Владимира Путина «Любэ» сформулировали ценностную повестку, которую он предложил населению, – и уже в новом веке закономерно стали главной государственной группой. В 2008 году именно «Любэ» выступали на Красной площади, когда Путин и его временный сменщик Дмитрий Медведев триумфально шествовали на сцену, чтобы отмечать победу на выборах. Через два года Николай Расторгуев стал депутатом Госдумы от «Единой России».

 

Николай Расторгуев

певец

«Комбат» – это, конечно, одна из главных песен в нашей историографии. Игорь писал ее долго – наверное, год мучил. Потом мы с ним выбирали тональности, модуляцию эту странную как‑то вымучили вместе за пианино – и записали песню 6 мая, за три дня до праздника. А 7 мая она уже была в эфире. В парке Театра Российской армии на празднике ветеранов мы ее и презентовали. Она мгновенно была подхвачена и пошла в народ – мгновенно! В тексте я поменял ровно одну строчку – для того, чтобы песня относилась не только к афганским и чеченским событиям, чтобы охватить и более старшее поколение. Там было слово «вертолеты», и я заменил его на слово «самолеты».

Кто‑то считал оформление диска «Комбат» с советской военной символикой провокационным? Да наплевать. Это символика Великой Отечественной войны – красное знамя Победы, красная звезда, – и она никуда не уйдет. Так и останется навечно. И поэтому здесь нет никакой провокации. Абсолютная правда в том, что все эти вещи сами просились на обложку.

Это хит всенародного значения – потому его всегда просят, постоянно. И мы до сих пор ее исполняем. Иной раз надоедает, конечно, – боже, сколько уж лет! Но вот возьмем The Rolling Stones – они вообще уже 40 лет поют. У нас примерно аналогичная ситуация.

 

Интервью: Иван Сорокин (2011)

 

Александр Шаганов

автор текста

Эти стихи я придумал в 1993 году – полтора года они лежали у Игоря [Матвиенко] в творческом, так сказать, портфеле. И меня директор «Любэ» как‑то спрашивает: «Чего вы песен‑то не пишете?» А я отвечаю: «Поговори с мастером, стихи в портфеле». Какие стихи, спрашивает. Говорю – песня про комбата. «Ну я ему скажу!» И они должны были лететь в Германию с концертами – а получилось так, что концерты перенеслись на два дня, и все остались в Москве, притом что никто об этом не знал. Видимо, у Игоря выдались два дня без суеты, которая его постоянно окружает, ну и он мне вскоре позвонил и спел по телефону этот мотив.

Я человек не из окопов. Я в институте военную кафедру закончил. Но я считаю, что в каждом из нас генетически живет память наших предков. Как Высоцкий говорил, «значит, нужные книги ты в детстве читал». Первые пластинки «Любэ» мы писали… Ну мы помоложе были, видимо, и потому песни были такие разухабистые, ироничные, наотмашь. А вот эти более глубокие и лирические вещи – это просто результат взросления. Хотя я сейчас Игорю иногда говорю: «Знаешь, мне кажется, определенный момент юмора, который был в наших первых песнях, не помешал бы Николаю и сейчас». Не знаю, может, и услышит.

Как‑то генерал Лебедь был на одной радиостанции, в связи с выборами, кажется. Просто программа, без песен: вопросы‑ответы, звонки, точки зрения. И вот уже дело подходило к концу, и он сказал: «Знаете, я не могу уйти из этой студии без того, чтобы не послушать свою любимую песню». И попросил включить «Комбата». А когда песня прозвучала, его спросили: вот вы человек военный, там в припеве звучит слово «ё» – что вы об этом думаете? И он ответил: «Знаете, они правильно все написали». Людям, которые прошли войну, – им не нужно объяснять, что там имеется в виду.

Что касается Коли Расторгуева – сколько я для него песен придумал, так он никогда не звонил и не говорил: «Саша, поменяй эту строчку», – или «А что ты этим сказать хотел?» Я у него как‑то раз спросил: «Коля, как же так, ведь так не бывает?» А он мне ответил таким канцелярским языком – и оттого это было даже более проникновенно. Говорит: «Я всегда был уверен в качестве нашего литературного материала». Мол, если я чего‑то не понимаю, значит, нужно поработать, что‑то домыслить.

 

Интервью: Александр Горбачев (2011)

 

Игорь Матвиенко

композитор, продюсер