Что раньше — курица или яйцо? И кто такие пресмыкающиеся?

 

В 1651 году в Англии вышла книга знаменитого врача Вильяма Гарвея «О происхождении животных» («Исследование о зарождении животных»). На обложке этой книги был изображен Юпитер, держащий в руках яйцо. Из яйца, разделенного на две части, вылетают паук, бабочка, змея, птица, рыба и ребенок. А на самом яйце надпись: «Все живое — из яйца».

Книга Гарвея была важной вехой в многовековом споре между учеными и церковниками о самозарождении. Гарвей доказал: животные не появляются сами по себе, они появляются из яиц. Однако спор все-таки не был решен — ведь надо было выяснить, откуда берется яйцо? Под давлением огромного количества неопровержимых фактов становилось ясно, что первоначальная форма жизни — яйцо. Но откуда оно?

Об эволюции животных тогда не могло быть и речи, все считали, что животные всегда существовали такими, какими их знали современники Гарвея, и если сторонники самозарождения могли принять формулу «все живое — из яйца», то нужно было и знать, кто снес его?

Гарвей не прояснил этого вопроса, и спор о том, кто раньше появился — яйцо или курица, — продолжался. Действительно, если все живое — из яйца, то кто его снес? Курица, естественно. А откуда появилась курица? Из яйца, по утверждению Гарвея. Получался какой-то замкнутый круг.

Должно было пройти еще не одно десятилетие, должна была появиться, набрать факты, окрепнуть и утвердить себя эволюционная теория, прежде чем вопрос о первенстве яйца или курицы был решен. И сейчас с полной ответственностью мы можем утверждать: яйцо появилось раньше, чем курица. А на вопрос — кто снес его? — с той же ответственностью скажем: яйцо, из которого через много миллионов лет появилась курица, как это ни парадоксально, снесла рептилия, но это же яйцо и сделало саму рептилию.

В истории рептилий или пресмыкающихся еще много белых пятен, но основное мы уже знаем. Мы знаем, что первопроходцы суши — земноводные — появились на стыке девона и каменноугольного периода. Покинув воду и приобретя кое-какие приспособления для жизни на суше, первые земноводные — так называемые стегоцефалы — видимо, неплохо чувствовали себя: климат был ровный, теплый, воздух влажный, да и водоемов было достаточно. Но вот в конце каменноугольного периода на Земле произошли существенные перемены, изменился климат: в ряде мест земного шара он стал жарким и сухим, в то же время, как свидетельствуют годовые кольца на стволах ископаемых деревьев, начались суровые и холодные зимы. Естественно, изменилась и растительность. Счастливая и беспечная жизнь стегоцефалов кончилась — надо было приспосабливаться к новым условиям существования. Часть из них не смогла приспособиться и погибла. Другие сохранили верность полуземному-полуводному образу жизни и постепенно превратились в современных амфибий. Это, пожалуй, наиболее легкий путь и, возможно, по нему пошли бы все стегоцефалы. Но дело в том, что водоемов и болот стало гораздо меньше — земная кора во многих местах поднялась, да и в ряде районов водоемы стали пересыхать из-за жары. И вот тогда стегоцефалы сделали решительный и окончательный шаг на берег, вот тогда, вероятно, и появилось первое настоящее яйцо.

Произошло это в мезозойский период. «Мезозой» в переводе с греческого значит «промежуточная жизнь». Но часто он называется Веком Рептилий, потому что именно в этот период истории Земли рептилии — первые по-настоящему сухопутные обитатели нашей планеты — окончательно завоевали ее, стали полноправными хозяевами суши. Они уже не так зависели от климатических и погодных условий, они уже не были привязаны к определенному — близкому к водоему — месту жительства, у них было множество преимуществ перед амфибиями. И в первую очередь благодаря яйцу.

Конечно, оно появилось не сразу; конечно же, на его создание и совершенствование ушли миллионы лет, но в конце концов яйцо в плотной «упаковке», которому не страшно было высыхание, появилось. Однако яйца земноводных, находясь в воде, не только защищены от высыхания — из воды зародыши получают микроэлементы, необходимые для успешного развития. Кроме того, зародыш, не имеющий возможности превратиться в яйце в «полноценное» животное, проходит в воде, как мы знаем, личиночную стадию. Ну, а если яйцо оказывается вне воды? Вряд ли зародыш земноводного разовьется в нем, если даже и не высохнет икра. А у рептилий он развивается, потому что яйцо создает все необходимые условия. Так как каждое живое существо в своем развитии проходит все стадии, которые прошли животные за миллионы и миллионы лет, какое-то время оно должно находиться в водной среде. И яйцо дает ему эту возможность: под скорлупой имеется крошечное «озерцо», где какое-то время находится зародыш-«рыбка». Зародыш должен питаться — и яйцо дает ему все необходимое. Иными словами, «новое яйцо» — яйцо рептилий, было уже настолько совершенно и приспособлено для наземного существования, что за многие и многие миллионы лет не потребовалось его существенных изменений, и у современных птиц оно мало чем отличается от яйца перворептилий. Это относится и к яйцам, покрытым скорлупой — удивительно совершенным материалом, не только предохраняющим зародыш от высыхания и от механических повреждений, но и позволяющим ему дышать. Справедливости ради надо сказать, что такие яйца далеко не у всех пресмыкающихся. У большинства видов они покрыты не скорлупой, а кожистым веществом. Такие, в отличие от покрытых скорлупой, испаряют не 10–15 % влаги, а до 25 %. Поэтому свои яйца рептилии откладывают во влажную среду, прячут от прямых солнечных лучей.

Независимость пресмыкающихся от окружающей среды, от наличия водоемов, позволила им широко расселиться по планете, освоить не только малоблагоприятные для жизни, но и весьма суровые районы. Взрослые животные научились, приспособились переносить суровые условия. Однако яйца, даже если они и заключены в такую идеальную «упаковку», как скорлупа, менее стойки к суровым климатическим условиям. Правда, мы теперь знаем, что, попав в неблагоприятную среду, некоторые амфибии «нашли выход» — яйца их задерживаются в яйцеводах матери, там зародыши развиваются, становятся более крепкими и стойкими. И им уже не так страшны холод или засуха.

Пресмыкающиеся «расширили» и «усовершенствовали» этот способ сохранения яиц. У некоторых рептилий такая задержка настолько длительна, что на свет появляется не яйцо с развитым зародышем, а полностью сформировавшаяся личинка, покрытая тонкой пленкой (остатки яйцевой оболочки), которую новорожденный сразу же разрывает и немедленно начинает самостоятельную жизнь.

Такое явление называется яйцеживорождение, а не живорождение, как его часто ошибочно называют. Ведь яйцо в данном случае лишь задерживается в яйцеводе, зародыш развивается автономно, получая все необходимое не от матери, а из того же яйца. Правда, среди пресмыкающихся есть и настоящие живородки — зародыши их действительно во время развития получают питательные вещества из организма матери. Но такие случаи достаточно редки.

Основная масса пресмыкающихся откладывает яйца. Этот факт сближает рептилий с амфибиями. Но в то же время именно яйцо — его принципиальное отличие — резко разделяет пресмыкающихся и земноводных. Мало того, оно повело к дальнейшим коренным изменениям, так как дало возможность рептилиям стать полностью независимыми от воды, удалиться от нее на значительное расстояние. А это, в свою очередь, привело к изменению дыхательного аппарата.

Земноводные, как мы знаем, значительную часть кислорода получают через кожу. Но в то же время незащищенная голая кожа приводит к большой потере влаги. В жарком, сухом климате, да еще вдали от воды это могло бы стать роковым для рептилий. Поэтому они полностью «отказались» от кожного дыхания. Исчезли кожные железы, а голая кожа покрылась чешуей, костными пластинками или другими защитными приспособлениями. Но, перестав дышать кожей, пресмыкающимся надо было научиться дышать как-то иначе. Земноводные не имеют ребер, а если имеют, то очень короткие и несовершенные. Во всяком случае, необходимой для дыхания грудной клетки у них нет. Поэтому при дыхании (не кожном) воздух они как бы нагнетают, накачивают: сначала набирают в рот, затем, «заткнув» ротовое отверстие, «проталкивают» его в горло.

У рептилий уже появились ребра, грудная клетка, и это дало им возможность не заглатывать воздух, а вдыхать его.

Изменилась кровеносная система, изменилось сердце. Изменились скелет и мускулатура. В первую очередь потому, что изменились — и очень! — конечности рептилий.

Кистеперые рыбы в меньшей, земноводные — в большей степени, но и те и другие все-таки делали первые шаги по земле. Рептилии зашагали по планете уверенно. Для этого нужны были и соответствующие средства передвижения. И они получили их. Правда, затем часть рептилий почему-то вообще утратила это великое завоевание амфибий, за что весь класс стал называться рептилиями, или пресмыкающимися. Можно понять, почему знаменитый, французский ученый Ж. Кювье назвал так весь класс и почему ученый мир согласился с этим. Но тем не менее название это не очень точное, и если к змеям оно подходит, то ко многим другим представителям рептилий — никак.

Первые путешественники, увидевшие гигантских черепах, были поражены не только их величиной, но также их «длинноногостью». Действительно: медленно идущая гигантская черепаха, кажется, движется на огромных столбах. Известный американский зоолог Арчи Карр рассказывал, как был удивлен, увидав впервые стремящегося к воде крокодила: он неожиданно оказался не только очень проворным, но и весьма длинноногим. Многие ящерицы прекрасно двигаются на своих стройных длинных ножках, а есть и такие, что при опасности бегут — и очень быстро — лишь на задних ногах.

Однако и утратившие ноги рептилии не утратили способности активно двигаться. Достаточно вспомнить коротконогих ящериц и змей, которые гораздо проворнее и вообще гораздо лучше приспособлены к движению, чем амфибии.

Итак, рептилии твердо ступили на сушу. Они еще, как и, земноводные, откладывают яйца. Но земноводные, даже если они все время живут на суше, откладывают яйца в основном в воде или во влажной среде, а рептилии если и проводят большую часть жизни в воде и прочно связаны с ней — откладывают яйца только на суше.

Рептилии, хотя и не имеют постоянной температуры тела, все-таки меньше зависят от окружающей среды: их кожа покрыта защитными приспособлениями, для них не так важна влажность воздуха, они не так боятся жары, сухости, прямых лучей солнца. Мало того: перемещаясь то в тень, то на нагретые места, они в какой-то степени поддерживают относительно постоянную температуру своего тела.

Есть немало и другого общего и различного в самих этих чертах. Но есть и множество «новоприобретений», ставящих рептилий на более высокую ступень развития в животном мире.

Впрочем, и среди самих рептилий есть очень много различий. И во внешнем строении, и во внутреннем, и в поведении, и в образе жизни. Это и естественно — ведь произошли они в разные времена и от разных предков. И в процессе развития изменения продолжались — например, утрата ног у одних, изменение легких у других (у большинства змей развито лишь одно легкое, другое — недоразвито или отсутствует совсем, то же и у некоторых ящериц).

Некоторые рептилии примерно 300 миллионов лет назад снова начали возвращаться в воду. Возможно, побудили их к этому те же причины, что когда-то заставили выйти из воды: земля уже была достаточно заселена и появились конкуренты, появились враги. Море же для таких «переселенцев» являлось относительно новым и относительно нетронутым миром. 100 миллионов лет назад в море уже было много рептилий. Конечно, они стали отличаться от наземных — вновь обрели плавники, хвосты, утратили или почти утратили шею. Но все-таки снова превратиться в рыб они не сумели — у них остались легкие, как у наземных животных, следовательно и кровообращение не стало у них «рыбьим».

Да, рептилии очень разнообразны. Тем не менее и общих признаков у них очень много. Поэтому они объединены в один класс. А так как они все-таки очень разные, то разбиты на четыре современных отряда: отряд клювоголовых, насчитывающий всего один (!) вид; отряд черепах, насчитывающий сейчас примерно 250 видов; отряд крокодилов — прямых потомков жителей мезозоя, — их известно сейчас около 25 видов, и, наконец, отряд чешуйчатых — самых многочисленных и самых изменившихся рептилий, насчитывающий около 6000 видов. К чешуйчатым относятся все змеи, ящерицы, хамелеоны.

Таковы рептилии, живущие на нашей планете. Точнее, известные сейчас нам. Наверняка еще есть немало и не известных науке.

 

 

Проблемы открытий

 

Каждое научное определение и теория

должны начинаться словами:

«Насколько нам сейчас известно…»

Дж. Л. Б. Смит

 

Открытия и сенсации

 

Нам трудно сказать, когда и как были открыты многие земноводные. Некоторых люди знали, видимо, очень давно и знали даже подробности их жизни или строения — вспомним, например, папирус Эберса, о котором мы уже говорили. Других земноводных и пресмыкающихся люди открыли для науки сравнительно недавно. Особенно много находок было сделано в период, который называется эпохой Великих географических открытий, когда стали осваиваться и изучаться материки и острова с жарким тропическим климатом, где сосредоточено наибольшее количество рептилий и амфибий. К сожалению, биологи были редкими участниками экспедиций, да и цели у путешественников тех времен были иные — они искали новые земли, богатые драгоценными металлами и камнями, пряностями, искали новые торговые пути. Великие географические открытия связаны с захватами и грабежами, истреблением и закабалением коренного населения многих стран Азии, Африки, Америки. До животных ли было? А если путешественники и интересовались животными, то главным образом такими, на которых можно было разбогатеть, которые давали ценный мех или кость, которых можно было употреблять в пищу во время долгого плавания или длительных завоевательных походов. И тем не менее именно в это время стал быстро расти список открытых рептилий и амфибий. Конечно, открытия эти были условными: местные жители прекрасно знали то или иное животное, а ученые не имели о нем никакого представления. И только когда животное попадало в руки натуралиста и он, описав его, находил ему место в соответствующем классе, отряде, — оно считалось открытым. Иногда эти открытия проходили незамеченными, иногда вызывали сенсации, нередко случались и курьезы. Например, гигантские черепахи уже хорошо были известны и пиратам и мореплавателям, а ученые все еще не хотели верить в их существование. Конечно, у ученых имелось достаточно причин для скептического отношения к подобным сообщениям: слишком были они «напуганы» описанием фантастических животных, которых путешественники «видели собственными глазами». И рассказы о черепахах весом в полтонны, естественно, встречались с недоверием, считались вымыслом, фантазией. Недоверие это было так велико, что даже в XVIII веке, в очень обстоятельных работах Шнейдера и Вельбаума, где, казалось бы, о черепахах было собрано все возможное, про гигантских не говорилось ничего. И только в XIX веке почти истребленная к тому времени гигантская черепаха была «узаконена» в науке.

Примерно то же самое произошло с гигантской лягушкой Голиафом. Она была открыта в 1900 году, но в список животных, «утвержденных наукой», попала гораздо позже: существование лягушек длиною чуть ли не в полметра и весом в несколько килограммов ученые тоже долгое время относили к области легенд.

Правда, когда подобные открытия наконец получают признание, они становятся сенсацией.

Впрочем, не только величина животных поражает зоологов. Сенсацией, например, было сообщение немецкого ученого Торнира, который в 1905 году обнаружил живородящую жабу. А на следующий год в тех же лесах Танганьики была поймана живородящая жаба, относящаяся, как выяснилось, к совершенно другому виду. Но жабы-живородки продолжали удивлять людей: в 1942 году за много тысяч километров от Танганьики — в Гвиане был найден третий вид живородящей жабы.

Сам факт открытия нового вида, к тому же совершенно необычного, очень интересен. Но за ним тянется множество вопросов — о родстве этого вида и его происхождении, о его месте в природе и значении, о его «чудачествах» — откуда они и почему? — и еще множество других «где», «кто», «почему», «как», «откуда».

Иногда научный мир не проявлял особого интереса к открытиям, хотя они и были, как выяснилось позже, значительными, иногда ученых будоражила сенсация, которая на поверку оказывалась дутой, иногда удивительные сообщения не принимались всерьез по весьма простой и весьма не оригинальной причине, которая в науке получила название «метода Лавуазье».

Когда знаменитому ученому рассказывали о метеоритах, он категорически заявлял: «Камни не могут падать с неба, потому что на небе нет камней». С тех пор «отрицание методом Лавуазье» приобрело такую формулу: «Этого нет, потому что этого не может быть». Особенно подходит этот «метод» к истории теперь уже ставших знаменитыми «драконов острова Комодо».

Слухи о необычных существах, живущих на островах Индонезийского архипелага, давно доходили до европейских ученых. Но верить этим слухам они не хотели. Действительно, трудно поверить в существование шестиметровых чудовищ, обладающих колоссальной силой, способных в один присест съесть кабана и изрыгающих из пасти огонь! Ученые, конечно, могли допустить, что где-то на далеких островах существуют неизвестные животные — открытия продолжались и в XX веке, — но в такое чудовище они не хотели верить.

Большинство ученых считало примерно так: драконов там нет, потому что их вообще не может быть. Но вот в 1912 году весть о существовании драконов пришла уже не от местных жителей, а от европейца. Правда, он был не зоолог, но заслуживал того, чтоб к его словам прислушались, так как утверждал, что видел драконов собственными глазами. Очевидец был голландским летчиком, потерпевшим аварию и некоторое время находившимся на маленьком острове Комодо. Вернувшись на остров Яву, он в рапорте сообщил о виденных им гигантских ящерах или драконах. В основном летчик повторял рассказы местных жителей, уже известные ученым. Но если ученые не верили в существование драконов, то чего же требовать от военных? И начальство летчика, сообщившего в рапорте о драконах, резонно рассудило: если бы существовали такие драконы, то о них должны были бы знать ученые. А если ученые о них не знают, то военным тем более знать о них не надо.

Но летчик так упорствовал в своих рассказах, что возникло даже подозрение: не помешался ли он в результате перенесенных трудностей и опасностей?

И только один человек внимательно отнесся к услышанному. Это был директор музея на Яве майор П. Оуэнс — страстный натуралист, мечтатель и трезвый исследователь. И майор просит своего друга — офицера голландской армии ван-Штейна, живущего на одном из островов в сравнительной близости от Комодо, посетить этот остров и проверить правдивость рассказов летчика. Побывав на острове, ван-Штейн понял: если он расскажет об увиденном, не подкрепив это фактическими доказательствами, его тоже примут за сумасшедшего. Чтоб этого не произошло, он убивает двух «драконов» и шкуры их посылает Оуэнсу.

Теперь уже самые закоренелые скептики верят: легендарное чудовище существует. Правда, Оуэнс, описавший в научном журнале «дракона», доказал, что это — всего лишь гигантские вараны, родственники уже хорошо известных науке ящериц, обитающих в жарких районах западного полушария. Но величина! Ван-Штейн прислал Оуэнсу шкуры далеко не самых крупных «драконов», но и они были почти трехметровой длины!

Сообщение Оуэнса наделало переполох в ученом мире. На остров Комодо срочно стали готовиться экспедиции. Но началась первая мировая война, и о драконах на время забыли.

Через несколько лет после окончания первой мировой войны о комодском драконе заговорили вновь. Интерес к нему в научном мире вспыхнул с еще большей силой. Дело в том, что ученые установили: комодский дракон-варан — точная копия варанов, некогда живших в Австралии. Скелеты чудовищ, найденные в Австралии, подтверждают это. Но австралийский варан жил 60 миллионов лет назад, а дракон на Комодо живет и сейчас. И сразу возникает множество, казалось бы, неразрешимых вопросов. Например, такие. Австралийский варан вымер 50–60 миллионов лет назад. А остров Комодо, как и два соседних, на которых тоже обнаружили варанов, — вулканического происхождения и образовался гораздо позже. Даже если допустить мысль, что некоторое количество этих гигантских ящеров дожило до того времени, когда появился остров Комодо, то каким образом они попали на остров? Вплавь, преодолев огромное расстояние и бурное течение?

Серьезно, по-настоящему изучать дракона Комодо начал почти через полвека после его открытия — в 1959 году — французский ученый Пьер Пфеффер, а наиболее полно дракон был изучен в 1962 году, когда на острове Комодо работали советские ученые под руководством И. С. Даревского и Е. А. Малеева.

 

И вот через полвека не только прояснилось многое из того, что считалось фантазией местных жителей, но и было сделано еще несколько интересных открытий.

Увидев впервые дракона, ученые поняли, откуда появилась легенда о чудовищах, изрыгающих из пасти огонь: длинный, яркий, раздвоенный на конце язык, который постоянно высовывает варан и которым ощупывает встречающиеся предметы, действительно издали напоминает язычок огня. Ну, а у страха глаза велики, и маленький «язычок огня» в сознании перепуганных людей превращался в бушующее пламя.

Возможно, страхом порождены рассказы и о размерах чудовища: семи-десятиметровых драконов ученые не встречали. Но ящер в три метра длиной, его громадная голова, блестящие на солнце глаза, висящие на шее тяжелые складки кожи, да и сама кожа, покрытая роговыми пластинками, огромный хвост и сравнительно длинные, толстые ноги, мощные челюсти, снабженные множеством острых трехсантиметровых зубов, — все это напоминает одного из вымерших много миллионов лет назад доисторических гигантов. И не удивительно, что люди от страха «приписывают» ему лишние метры. Может быть и другое: огромные ящеры действительно существовали на острове. И жители видели их. Но, в таком случае, куда же они делись? Если вымерли, то должны были бы остаться их скелеты. Раздумывая об этом, ученые обнаружили, что на острове вообще не находят костей и скелетов этих животных. П. Пфеффер даже решил, что варанам не хватает еды, и они поедают друг друга.

Сделать подобное предположение у ученого были все основания: не много найдется на Земле таких прожорливых существ. Пфеффер наблюдал, как один варан съел почти целиком небольшого оленя, который был положен для приманки.

Советские ученые видели, как четыре варана съели за несколько минут 80 килограммов мяса, отрывая пятикилограммовые куски и глотая их не разжевывая, вместе с костями. В желудке одного варана была обнаружена целиком голова дикого кабана.

Насытившись, варан некоторое время отдыхает, переваривает пищу и снова выходит на охоту. Как и большинство пресмыкающихся, варан не преследует добычу, а подстерегает ее. Приблизившуюся жертву (а не нападает он только на буйволов) варан сбивает ударом хвоста, прижимает к земле и перекусывает ей сонную артерию.

Нападают вараны не только на крупных животных: выследив стадо макак и дождавшись, когда они спустятся на землю в поисках ягод и упавших с деревьев плодов, варан врывается в середину обезьяньего стада. От страха макаки цепенеют, и хищник без труда хватает любую из них. Эти огромные хищники, вес которых достигает двухсот килограммов, не пренебрегают и птицами, змеями, ящерицами, грызунами, даже насекомыми. Интересно, кстати, отметить, что «Комодо» означает «Остров крыс». Очевидно, тут когда-то (а когда? — видимо, не так уж давно!) было много крыс. Теперь их почти нет — всех поели драконы!

Итак, драконы существуют! Не важно, что это всего лишь вараны.

Зато какие вараны — гигантские и доисторические!

Этот факт доказан. Выяснено, чем питается варан-дракон, что самки-великанши откладывают от 5 до 25 яиц величиной с… гусиное, что через месяц из них появляются маленькие варанчики, которые растут довольно медленно. Живут вараны 40–50 лет.

Это и многое другое уже известно. Но немало вопросов пока осталось без ответа. Например, почему действительно не находят скелетов варанов? Пфеффер ошибся, говоря, что они пожирают друг друга. Но может быть, вараны пожирают мертвых собратьев — они ведь не брезгуют падалью. А может быть, поедают стариков, уже не способных охотиться и защищаться?

Ну, а как с происхождением? Точно установлено, что драконы-вараны Комодо — австралийцы. Как же они попали на остров? Вплавь? Животные эти хорошо плавают: советские ученые отвозили их в открытое море и выпускали; драконы быстро и очень верно определяли направление, а определив, легко добирались до берега. Но одно дело — доплыть до берега, а другое — проплыть огромное расстояние!

В общем, «дракон Комодо» открыт, однако во многом еще продолжает оставаться таинственным, неразгаданным животным.

«Дракон Комодо» был открыт и «узаконен». А открытия продолжались. Они продолжаются и в наше время (речь идет не вообще об открытиях новых видов животных; поскольку наша тема — амфибии и пресмыкающиеся, речь идет именно о них).

Сравнительно недавно — в 1951 году — шведский путешественник Ральф Бломберг в колумбийских лесах открыл гигантскую жабу — самую крупную из пока известных жаб.

Советский ученый И. С. Даревский открыл удивительных ящериц-«амазонок», среди которых не существует самцов.

В 1971 году было опубликовано сообщение об открытии удивительной глубоководной лягушки.

Можно привести еще немало примеров открытий, сделанных и не очень давно, и совсем недавно. Несмотря на то что Земля наша уже достаточно исхожена и изъезжена, обследована и осмотрена, есть еще места, куда не ступала нога человека. Пятнадцать лет назад ученых взволновало сообщение об открытии «потерянного мира», как назвали огромную «дыру», обнаруженную с самолета. «Дыра» эта находится в джунглях Венесуэлы на границе с Бразилией и имеет в диаметре более 300 метров. И вот недавно путешественник и исследователь Дэвид Нортт спустился в эту «дыру», которая оказалась гигантской пещерой. Но главное, она была вся покрыта неизвестными растениями — настоящий подземный лес, причем деревья с густой листвой достигали 30-метровой высоты! Кроме деревьев и цветов, в пещере экспедиция обнаружила немало неизвестных науке животных, в том числе и ящериц!

Но для того чтобы сделать открытия, вовсе не обязательно отыскивать уникальные «дыры» или забираться в джунгли. Открытия делаются и в обжитых местах. Правда, в основном открывают небольших животных, и часто их отличия от уже известных не очень-то бросаются в глаза неспециалистам.

Бывает, конечно, и по-другому, но так или иначе список известных науке амфибий и рептилий увеличивается и, несомненно, будет увеличиваться. И за счет открытий, которые делаются в далеких экспедициях, и за счет открытий, которые делаются совсем близко. Возможно и то, что в списке известных науке животных займут место те, о которых сейчас ведутся горячие дискуссии, существование которых берется под сомнение одними и в существование которых горячо верят другие. Поэтому в книге мы не можем обойти этот вопрос.

 

Известное о неизвестных

 

Ученые далекого и не очень далекого прошлого были часто либо не в меру доверчивы, либо не в меру скептичны. И для того, и для другого имелись веские основания. Новые поколения ученых исправили многие ошибки — «приняли» действительно существующих животных и «разоблачили» то, что породила безудержная фантазия или любовь к сенсациям. Сегодняшние ученые — люди реально мыслящие, верящие только фактам. Но и среди сегодняшних ученых есть романтики и скептики. И сегодня ведутся споры о существовании животных, о которых уже многое известно, но в то же время известно еще недостаточно, чтоб они стали общепризнанным фактом науки. Так, может быть, о них и говорить пока не стоит? Сверх осторожные ученые скажут: конечно, не стоит! А вот советский ученый и писатель И. Ефремов вспоминает: «В свое время, когда живы были Тимирязев, Ферсман, Обручев и другие ученые-энциклопедисты, мне доводилось обсуждать с некоторыми из них различные малоизвестные, а потому загадочные и таинственные явления природы. Несмотря на свой огромный научный авторитет, эти выдающиеся исследователи никогда не отрицали возможности существования подобных явлений только потому, что сами они об этом ничего не знали. Более того, они всегда были за публичность обсуждения подобных явлений, за новые споры и поиски. Они прекрасно понимали, что, закрывая для таких фактов страницы газет и журналов, мы как бы выбрасываем их из оборотного фонда знаний человечества».

Жизнь показала правоту этих слов: только в нашем, XX веке, когда все уже, казалось, изведано и исследовано, внесено в списки соседей по планете около 50 крупных — и даже очень! — животных. Но несомненно есть еще такие, которые ждут своей очереди. Об одних люди еще ничего не слышали, о других, наоборот, слышали слишком много. Именно к таким относится «червь с лапками» — татцельвурм.

Дело за небольшим: точно узнать, существует ли он?

Впрочем, для шестидесяти человек такого вопроса нет — они почти одновременно ответили: да, существует. И в доказательство этого описали виденное ими животное.

Вот некоторые данные, сообщенные очевидцами.

Величина: от 60 до 90 сантиметров.

Внешность: цилиндрическое тело; толстый хвост, большая голова, выпуклые глаза.

Окраска: коричневая спина и более светлое брюхо.

Это подтверждают все шестьдесят очевидцев. Имеются и различия в свидетельствах. Так, одни говорят, что у загадочного существа четыре маленьких ноги, другие этих ног не заметили. Одни утверждают, что животное покрыто чешуей, другие говорят, что чешуи нет. Но это уже детали, которые одни могли заметить, другие не заметили. Факт, что 60 человек на вопрос швейцарской газеты по поводу неизвестного животного ответили: да, существует, да, видели собственными глазами. К тому же большинство свидетелей утверждают, что он, этот зверь, шипит, как змея, а некоторые на собственном опыте убедились в его, злобном и агрессивном нраве — заметив человека, животное «переходит в наступление».

Слухи и легенды о таинственном и очень злом животном давно уже ходят среди жителей Альп. Но одно дело — слухи и легенды, другое — точные научные данные. А их пока нет. Есть только многочисленные рассказы людей, видевших это существо собственными глазами. Есть ответы на вопросы швейцарской газеты — ответы разных людей, живущих в разных местах. Сговориться они не могли, а ответы одинаковые во многом. Это уже дает основание ученым считать таинственное животное существующим на самом деле. А раз оно существует — у него должно быть и имя. И имя есть — татцельвурм, что в переводе означает «червь с лапками».

Рассказам можно было бы не поверить, во всяком случае скептики могли бы их отмести. Но, ученые располагают еще одним доказательством реальности этого животного — его портретом. Портрет сделан случайно. Фотограф одного журнала в поисках сюжетов отправился в горы. Решив сфотографировать сухое дерево с причудливо торчащим суком, он навел на него объектив. «Сучок» зашевелился. Фотограф испугался и убежал, но нажать кнопку затвора он все-таки успел.

Проявив пленку, он разглядел на ней удивительное существо, «что-то вроде большой рыбы презлющего вида», как писал бельгийский зоолог Б. Эйвельманс.

Фотография, сделанная случайно, была опубликована и произвела сильное впечатление не только на ученых. Газета, поместившая фотографию, даже снарядила к месту находки специальную экспедицию. Но плохая погода помешала работе. И на этот раз татцельвурм не был пойман.

Скептики не унимались: допустим, татцельвурм существует, но можно ли верить в его величину, можно ли верить, что он ядовит, как утверждают многие? Ведь, судя по описанию, татцельвурм что-то вроде ящерицы. А где видели ядовитых ящериц?

Их видели, они существуют.

Ящерицы эти называются ядозубами.

Ядозубы — единственные ящерицы, укус которых ядовит и даже опасен для человека. Известны случаи, когда люди умирали после укуса этих ящериц от паралича дыхания.

Наиболее известен ядозуб жилатье — обитатель Южной Америки. Это большая, до 60 сантиметров, ящерица, и, если сравнивать внешность жилатье (впрочем, так же, как и внешность других видов ядозуба) с описанием татцельвурма, можно заметить явное сходство в облике.

Ядозубы живут в пустынях Мексики и в близких к ней районах США. Их там два вида — жилатье и эскорпион.

Но в Европе же их нет! Верно, нет. Точнее, насколько нам известно сейчас, в Европе ядозуба нет. Но ведь он может быть, и только мы не знаем о его существовании. Тем более, что когда-то в Европе эти ящерицы водились. Водились они и в других местах. Но уцелели только в Северной Америке. А почему не допустить мысли, что небольшое количество этих животных сохранилось в Европе?

Скептики возразят: тогда почему же их никто не видел?

Не видели ядозубов. Но многие видели татцельвурма. Какой же из этого можно сделать вывод?

Австралийский натуралист доктор Я. Николусси уже сделал вывод: татцельвурм, по его твердому убеждению, — особый вид или род ядозуба, еще не известного науке. Он даже дал ему научное название — «ядозуб европейский». Прав австралийский натуралист или нет, покажет время.

 

Вымершие — живы?

 

Палеонтологи — ученые, занимающиеся животными очень далекого прошлого, — уверенно определяют возраст ископаемых костей, монтируют из них скелеты, восстанавливают внешность животных, вымерших много миллионов лет назад. Они точно знают, когда те или иные животные исчезли с лица планеты — триста или сто миллионов лет назад (при этом небольшая ошибка в несколько миллионов — мелочь, в палеонтологии вполне допустимая). И безусловно знают, что не только в наше время, но и вообще в исторический период ничего похожего на ископаемых животных не существовало. Но вот беда: путаницу в эти твердые убеждения вносят неожиданные открытия. Вдруг ни с того ни с сего появляется кистеперая рыба, по всем данным вымершая много миллионов лет назад и уступившая свое место первым земноводным. И вот пожалуйста, ловят ее живой и здоровой. Да не одну — в течение нескольких десятилетий выловили около двадцати этих ископаемых рыб! А может быть, не одна эта древность сохранилась живой на планете до сих пор? Да, не одна. То и дело поступают сообщения о поимке какого-нибудь зверька, скелет или косточки которого можно было увидеть до сих пор лишь в палеонтологических музеях. А этот зверек, оказывается, жив, существует на Земле.

Вавилонское царство — государство далекого прошлого. Но с точки зрения палеонтологии — чуть ли не современное (тысячелетия не имеют для палеонтологов практического значения). И вот при раскопках в Вавилоне были обнаружены знаменитые Ворота богини Иштар, а на них — изображение фантастического животного по имени Сируш. Долгое время считалось, что животное — плод воображения художника, пока профессор Роберт Кольдевей, внимательно изучавший восстановленных палеонтологами доисторических животных, не пришел к выводу, что на Воротах Иштар изображено вполне реальное животное, ископаемый плевиазавр — рептилия, очень давно вымершая. Откуда же взяли его вавилоняне? Ведь палеонтологов-реконструкторов в те времена не было, и художники, украшавшие ворота, не могли «срисовать» Сируша с воспроизведенной специалистами древней рептилии. А откуда взялось на печатях хеттов и тех же вавилонян изображение стегиозавров — первопроходцев суши — земноводных, вымерших, как считается, 150 миллионов лет назад?

Если они где-то еще жили несколько десятков веков назад, то почему не могли дожить и до нашего времени?<