С ветряными мельницами (воевать, сражаться)

Герой гениального романа Мигеля Сервантеса «Рыцарь печального образа» Алóнсо Кихáда, бедный и очень благородный в душе испанский дворянин, помешался на чтении рыцарских романов и на подражании им. Он слепо верил в измышления поэтов, наивно представлял себе мир таким, каким они его изображали. Не зная жизни, он с самыми лучшими намерениями кидался в борьбу со злом, каким он себе его воображал, и попадал из одного нелепого и грустного недоразумения в другое.

То, приняв за злых великанов ветряные мельницы, он кидался на них с копьем, то принимал за знатную красавицу Дульцинею Тобосскую простую трактирную служанку Альдонсу. Все вокруг него было смешно и трогательно: от добродушного хитреца Санчо Пансы, его толстого оруженосца, до похожего на скелет коня Росинанта. И, когда сам Дон-Кихот (точнее, дон, то есть господин, Алонсо Кихада) сделался в глазах всего мира воплощением беспомощного, хотя и благородного стремления к добру, все, что его окружало, тоже зажило своей особой жизнью в языке.

 

 

Донкихотами мы зовем теперь не приспособленных к борьбе, не знающих жизни героев, неумело и напрасно жертвующих собою.

Росинант — любая одряхлевшая, старая кляча, выдаваемая за борзого коня. И, наконец, «сражаться с ветряными мельницами» — расходовать силы на борьбу с воображаемым или не стоящим внимания противником.

 

 

Свинью подложить

Слыша слово «свинья», каждый из нас тотчас рисует себе всем известное домашнее животное. Образ этот давно приобрел не слишком почетное значение, и многие удивляются, скажем, когда встречают в истории аристократическую боярскую фамилию «Свиньины». Что за фантазия была у людей называться «свинским» именем!

Между тем предок Свиньиных получил эту фамилию в награду за воинскую заслугу: он первый построил великокняжеское войско «свиньею», то есть «клином». Известно также, что Александр Невский сумел разгромить на Чудском озере рыцарскую «свинью».

Треугольный боевой порядок «свинья» считался весьма грозным.

Возможно, потому-то слова «подложить свинью» (кому-либо) и стали означать: устроить крупную неприятность. Любопытно, что в немецком языке идиоматическое выражение «иметь свинью» означает «везение». «Эр хат швайн» («он имеет свинью») — ему везет.

Интересным для объяснения оборота «подложить свинью» может считаться и эпизод из книги Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» о хитрости, к которой прибег брат Жан, готовясь к битве с колбасами. Повторив уловку древних греков при осаде Трои (см. «Дары данайцев»), он приказал соорудить огромную свинью и вместе с поварами спрятался внутри нее. В решающую минуту предводительствуемые братом Жаном повара выскочили из укрытия и обратили ошеломленного противника в бегство.

Впрочем, следует сказать, что объяснения эти не могут быть признаны бесспорными. Не исключена возможность, что основанием для них послужило непобедимое отвращение некоторых восточных народов (в частности, татар) к свиному мясу. Магометанин, которому «подложили свинью» за трапезой, то есть угостили обманным способом свининой, приходил в величайший гнев и чуть ли не заболевал. Весьма вероятно, что наше выражение пошло отсюда.

 

 

Святая святых

Это сочетание слов употребили переводчики древнегреческих книг на славянские языки, чтобы обозначить главную часть еврейского храма — скинии, где помещались «скрижали завета», таблицы законов, согласно преданию переданные самим богом первосвященнику Моисею на высотах горы Синай. Смысл этого названия, несколько странно звучащего на наш современный слух: самое святое из всех «святых мест», «священнейшая святыня».

Теперь оно и употребляется в нашем языке в значении: самое дорогое, самое заветное, что есть у человека или народа.

 

 

Сдвинуть с мертвой точки

Под «мертвой точкой» механики разумеют такое положение частей машины, при котором она как бы застывает на миг в неподвижности: силы, действующие с противоположных сторон, уравновешиваются. Чтобы не произошло остановки, применяют тяжелые «маховые колеса»; продолжая вертеться по инерции, они сдвигают механизм с «мертвой точки».

В переносном смысле «мертвая точка» — положение застоя, бездеятельности. «Сдвинуть с мертвой точки» — придать чему-либо подвижность, стронуть с места, преодолеть застой.

 

 

Седой как лунь

Лунь — пернатый хищник. Некоторые виды луней окрашены в голубовато-пепельно-серые цвета, так что издали на полете кажутся белесыми. Именно с этой птицей, а не с луной, как думают некоторые, и сравнивают поседевшего, белоголового человека.

И все же только белый цвет оперения еще недостаточен для сравнения. В противном случае почему бы не сравнить такого человека, ну, скажем, с лебедем? Нет, все дело в сходстве «облика». Птица лунь с загнутым клювом и с венцом перьев вокруг щек и подбородка удивительно напоминает убеленного сединами бородатого старца.

 

 

Сезам, откройся…

Арабисты говорят, что выражение это хоть и взято из арабских сказок, но сильно искажено. Слова «сезáм» у арабов нет. В их легендах упоминается волшебная трава «симсим», обладавшая свойством открывать замки и запоры подобно нашей русской «ключ-траве».

Не вполне точно передали первые переводчики сборника арабских сказок «Тысяча и одна ночь» и самое восклицание. Тем не менее оно вошло в нашу речь именно в этой форме и стало в ней означать любое всемогущее средство для проникновения в недоступные места или для достижения недосягаемой цели. «Герцогиня не принимала никого, но у нас был „ сезам, откройся “ в виде рекомендательного письма от кардинала Спадавеккиа…»

 

 

Секрет Полишинеля

Если вы будете просить сохранить в глубокой тайне то, что уже предано огласке, вам могут сказать: «Голубчик, ведь это секрет Полишинеля».

Кто же такой Полишинель? Это постоянно действующее лицо многих веселых французских пьес, «младший брат» такого же задорного, жизнерадостного героя итальянского театра Пульчинеллы. Но это не все. Подобно русскому Петрушке и чешскому Кашпареку, итальянский Пульчинелла и французский Полишинель были еще и куклами, неизменными главными героями кукольных комедий.

Полишинель часто смешил публику, сообщая «по секрету всему свету» то, о чем знали все остальные герои пьесы.

Отсюда «секрет Полишинеля» — то, что уже давным-давно всем известно.

 

 

Се лев, а не собака

Возникла эта шуточная поговорка из следующего рассказа. Некий художник по заказу церкви взялся нарисовать для религиозных литографий льва. Не будучи уверенным, что работа выполнена им безупречно, и не без основания опасаясь, что льва смогут спутать с другим животным, художник снабдил свой рисунок подписью: «Се лев, а не собака».

 

 

Прототипом этого сюжета является, вероятно, рассказ Дон-Кихота Санчо Пансе об одном художнике, который, когда его спрашивали, что он пишет, отвечал: «Что выйдет». Если например, он рисовал петуха, то непременно подписывал: «Это петух», чтобы не подумали, что это лисица.

Выражение «Се лев, а не собака» — ироническая оценка какого-либо произведения, которое выполнено так неудачно, что требует пояснений, какую мысль, идею хотел выразить в ней автор, художник.

 

 

Семи пядей во лбу

Так говорят про очень умного человека, предполагая, что высота лба пропорциональна уму. Употребляя это выражение, мы, конечно, не задумываемся о том, чтó в точности оно обозначает. «Пядь», или «четверть», — старинная мера длины, равная расстоянию между растянутыми большим и указательным пальцами, то есть в среднем около восемнадцати сантиметров. Лоб в «семь пядей» высотой поднимался бы над бровями на один метр двадцать шесть сантиметров.

Вряд ли такой умник был бы доволен своей внешностью.

Слово «пядь» участвует еще и в выражениях «ни пяди», «ни на пядь» («ни капельки», «нисколько»).

 

 

Семь смертных грехов

Грехом, по понятиям церкви, именовался всякий предосудительный, плохой поступок. Но не все грехи считались одинаково тяжелыми. Были такие, за которые не полагалось особо суровых наказаний, а были и страшные, «смертные» грехи: тот, кто был повинен в них, навсегда губил свою душу, должен был после смерти вечно терзаться в аду. Этих «смертных грехов» числилось семь, в том числе гордость, скупость, гнев, обжорство, зависть.

Теперь, говоря: «за ним все семь смертных грехов числится», — мы шутливо рисуем образ человека, способного на всё дурное, или же, наоборот, хотим сказать, что чьи-то дурные качества преувеличены общим мнением.

 

 

Семь чудес света

Древние числили на земном шаре семь наиболее удивительных произведений зодчества и скульптуры: мавзолей — гробницу царя Мавзола в Галикарнасе, египетские пирамиды, гигантскую статую Колосс Родосский, изваяние Зевса работы великого Фидия в Олимпии, маяк на острове Фарос в Александрии, превосходивший все здания древности высотой, храм Артемиды в городе Эфесе (см. «Слава Герострата») и висячие сады в Вавилоне, совершенно необоснованно приписываемые царице Шаммурамат («Сады Семирамиды»).

Позднéе выражение «семь чудес света» приобрело более общее и неопределенное значение: так мы говорим теперь обо всех выдающихся достопримечательностях — как созданных человеком, так и природных (см. «Восьмое чудо света»).

Любопытно, что в XVIII веке французские и английские писатели прибавили к перечню мировых чудес еще семь: Великую китайскую стену (см. «Китайская стена»), Римский Колизей, Александрийские катакомбы, Наклонную башню в итальянском городе Пизе, фарфоровую башню в Нанкине, храм Соломона и мечеть Святой Софии в Стамбуле.

 

 

Сжечь корабли (мосты)

Много раз в истории войн и походов бывало так, что решительный предводитель, преодолев водную преграду, но не надеясь на должное упорство и решительность своих солдат, нарочно отрезáл им и себе всякую возможность отступления, сжигая у себя за спиной свои корабли или мосты, чтобы избавиться от соблазна отступления.

Еще разбитые греками троянцы, переселившись в Сицилию, по словам римского поэта Виргилия, поступили именно так. Сжег свои корабли и норманский вождь Вильгельм-Завоеватель, высадившись в Англии в 1066 году. Кортес (1485–1547), знаменитый испанский авантюрист и конкистадор (завоеватель), высадившись на берег открытой им земли, натолкнулся на отказ экипажа своих кораблей следовать за ним дальше. Тогда он приказал потопить корабли, чтобы отрезать своим спутникам путь к отступлению. Димитрий Донской, переправившись через Дон в ночь на 8 сентября 1380 года, разрушил за собой все переправы, чтобы его воины знали, что назад им пути нет.

Отсюда и родилось образное выражение «сжечь корабли» — отрезать себе всякую возможность отступления (см. «Рубикон перейти»).

 

 

Сиамские близнецы

Близнецы — это дети, которые рождаются одновременно. Изредка случается, однако, что оба младенца оказываются сросшимися друг с другом; такие дети почти всегда вскоре погибают.

Но науке известен случай, когда два мальчика, Чанг и Энг Букер, родившиеся в городе Маклонге (в нынешнем Таиланде) в 1811 году (тогда эта страна именовалась Сиамом), выжили и так и провели всю жизнь, не имея возможности ни на секунду расстаться друг с другом.

Даже когда Чанг умер от воспаления легких, Энг не согласился на операцию, которая освободила бы его. Он скончался спустя два часа, в возрасте 63 лет.

Мы называем сиамскими близнецами  неразлучных друзей, живущих общими мыслями и поступками.

 

 

С иголочки

Выражение это встречается часто и в литературной и в разговорной речи.

«Ну что, вы как поживаете, господа? — спросил я, подходя к кучке гарнизонных офицеров, одетых с иголочки  и в белых перчатках на руках», — писал Салтыков-Щедрин в «Губернских очерках».

«Быть одетым с иголочки» значит: нарядиться в новое, только что сшитое платье.

 

 

Сизифов труд

Так называют всякую бесцельную, нескончаемую работу.

Коринфский царь Сизиф, рассказывали греки, был великим хитроумцем. Непокорный гордец, он все время обманывал богов и издевался над ними. Он выдал людям тайны богов, ставшие ему известными. Зевс послал к нему Смерть, но он и Смерть заковал в цепи, и люди стали бессмертными. Победив в конце концов Сизифа, боги назначили ему суровую казнь. Он был обречен все время катить в гору огромный камень. Едва камень достигал вершины, он срывался и обрушивался к подножию холма. Дело надо было начинать вновь и вновь…

Наказание Сизифа было страшно не столько трудностью, сколько бессмысленностью его работы. Понятно, что из этого рассказа и возник навеки запоминающийся образ нелепого труда.

 

 

Синяя птица

У некоторых германских народов синяя птица  издавна служит символом счастья. «Гоняться за синей птицей» — значит искать счастья. Понятно, как сложился этот символ: в Европе по-настоящему синих птиц нет, и поймать такую птицу по меньшей мере трудно.

Русский народ не знал ни этого образа, ни этого выражения до начала девятисотых годов. В те годы у нас стала известной пьеса «Синяя птица» бельгийского писателя М. Метерлинка. Автор построил ее именно на представлении, о котором только что была речь. Малыши Тильтиль и Митиль, дети бедняка дровосека, пускаются в путь на поиски «синей птицы», но возвращаются в дом без нее: самым синим из всех птиц оказывается скворец, который жил у них в избушке.

С этого времени и у нас «синяя птица» стала символом недостижимого счастья, несбыточной, хотя и прекрасной мечты. А «охотиться за синей птицей» — искать невозможного, тратить время и силы впустую.

Как видите, это одно из тех словосочетаний, которое не родилось в давние времена, в толще народа, а было совсем недавно подхвачено в западной литературе интеллигентными людьми. Оно и сейчас живет только в языке людей образованных; если вы скажете: «Ты гоняешься за синей птицей», — вас поймет не каждый.

 

 

Скатертью дорога

В представлении нашего народа чище, глаже, ровнее хорошей холщовой или тем более «камчатной» (шелковой) скатерти ничего на свете не могло быть. Дороги в старой Руси не отличались ни чистотой, ни гладкостью. Ездить по ним было истинным мучением, и лучшего пожелания, чем дороги, ровной, как скатерть, хозяин не мог сделать уезжающим гостям.

Вначале восклицание «Скатертью дорога!» и понималось как доброе пожелание. Но потом оно приобрело как раз противоположный, иронический смысл. Теперь так говорят, желая показать, что уход или отъезд человека не причинит остающимся ни малейшего огорчения. «Скатертью дорога!» равносильно словам: «Проваливай, без тебя обойдемся».

 

 

Сколько воды утекло

Почему время часто сравнивают с жидкостью? «Ваше время истекло», — говорят оратору на заседании. «Годы текут», «в текущем году» — мы слышим это на каждом шагу. Что общего между временем и водой?

Есть основания думать, что во всех подобных выражениях живет воспоминание о старинных часах — песочных и особенно водяных. Это очень древнее изобретение: «клепсидры» (по-гречески «водокрáд», «ворующий воду») существовали уже в Вавилоне, а потом перешли в Грецию и Рим. Устройство их в основе очень просто: вода текла по каплям из одного сосуда в другой, и по тому, сколько ее натекло и вытекло, определяли время. Примерно то же мы видим в песочных часах. Были очень сложные и красивые клепсидры, но это уж дело особое. Во многих случаях — например, в судах — такие часы ставились перед защитником или обвинителем, чтобы он сам мог видеть, когда «истечет» отведенное ему для речей время. «Истекало» оно вместе с водой. Правда, мы слышим порой и похожие, но несколько иные образные «речения»: «Много воды утекло в реке (в Дунае, в Волге), прежде чем все это случилось». Трудно сказать, связаны ли они с водяными часами или просто родились у прибрежных жителей, на которых большое впечатление производило зрелище вечно текущего потока…

 

 

С красной строки

Текст любой книги (и рукописи) делится на абзацы, то есть на небольшие части, в которых все строчки равной длины.

Каждый новый абзац начинается с некоторым отступом: первая его строчка немного короче остальных (более короткой, как бы не доведенной до конца, может быть и последняя строка предыдущего абзаца).

Вот как раз сейчас я начал новый абзац на этой странице; он начался со слова «вот». Слова «я начал новый абзац» означают то же самое, что и «я начал с красной строки». «Красной строкой» именуется такая, начало которой сдвинуто немного вправо по отношению ко всем остальным.

Откуда взялось это название? Оно осталось нам от переписчиков тех времен, когда еще не было книгопечатания. В старинных рукописях самый текст писали обычно чернилами, а начальные буквы абзацев разукрашивали киноварью (красной краской), а позднее и рисунками, иногда раззолоченными. Эти буквы, а по ним и все первые строки абзацев и глав называли «красными» (то есть красивыми). Вспомните выражение «красная девица», «красный угол в избе» и проч.

С переходом на печатные книги старый обычай мало-помалу утратился; только название, связанное с ним, сохранилось.

 

 

Слава Герострата

Когда речь шла о семи чудесах света (см.), между ними упоминался замечательный храм богини Артемиды в Эфесе, в греческой Малой Азии. Храм этот погиб в огне, подожженный неким честолюбцем, по имени Герострат. На суде злодей объяснил, что он хотел во что бы то ни стало прославиться, обессмертить свое имя; за неимением каких-либо талантов он и придумал такой отвратительный способ заслужить известность.

Суд сурово поступил с Геростратом: его предали смертной казни, и жителям города было запрещено даже упоминать его имя. Суд хотел, чтобы память о нем изгладилась навек. Однако греческий историк Феопомп нарушил этот запрет: от него последующие поколения узнали о страшном деянии безумца.

Возможно, некоторые скажут: «А что же? Герострат добился-таки своего!»

Да, добился. Но можно ли позавидовать такой известности? Недаром самые слова «слава Герострата» означают вот уже целые тысячелетия память о самых черных, самых постыдных поступках людей.

 

 

Слепое счастье

Почему мы нередко говорим: «Да, повезло дуралею… Счастье слепо»?

В музеях скульптуры и живописи можно видеть изображение одной из древних античных богинь. Молодая женщина катится куда-то на крылатом колесе. Глаза ее закрывает повязка, в руках — рог изобилия (см.). Это богиня древних римлян Фортуна. По-латыни слово «фортуна» означало «счастье». Римляне полагали, что удача человека не зависит ни от каких других причин, кроме как от случайности. Кроме того, любое счастье недолговременно. Летит по миру Фортуна с закрытыми глазами и сыплет на кого попало из рога изобилия свои дары. Вот они попали на тебя… но «колесо Фортуны» повернулось, и богиня уже далеко… Никогда не доверяйся слепой: счастье обманчиво!

 

 

Вот из какой дали веков пришли к нам слова «слепое счастье», «слепая Фортуна», «колесо Фортуны», «колесо счастья»… Мы сейчас уверены, что это неправильные выражения: счастье — не случайность, счастье — в руках самих людей; его нужно только завоевать. Но древние образы живут и живут в языке и порой сбивают нас с толку, затуманивают сознание того, кто понимает их буквально.

 

 

С лихвой (вернуть, хватает)

Слово «лихва» было в старорусском языке. Значило оно «избыток», «излишек». От него были образованы некоторые производные слова; так, например, проценты, которые человек, дающий деньги взаймы, мог, по дореволюционным правилам, требовать со своего должника, назывались «лихвенными» (избыточными) деньгами. Поэтому «вернуть с лихвой» значит: получить больше, чем сам дал. «Хватает с лихвой» — то же, что хватает с избытком.

 

 

Слово знает!

Наши предки простодушно верили в самые различные магические «слова» — заговоры, заклинания, таинственные молитвы. Один заговор мог исцелить больного (см. «Зубы заговаривать»), другой — открыть кладоискателю место, где спрятаны сокровища.

Однако волшебные «слова» были известны не каждому. Их ведали только кудесники, знахари, ворожеи. Про таких людей и говорили со страхом и почтением: «Слово знает!»

Вы не верите в силу заклинаний? И никто не верит! Но выражение «слово знает» продолжает еще жить, только применяется оно теперь не без усмешки к людям, которые умеют добиваться своей цели какими-то неясными для остальных, сомнительными способами. Кажется, ничего не могло у него выйти, а вышло… «Слово знает!»

 

 

Слоны слонять

«Слоны слонять» значит: шататься без дела, слоняться. Как возникли эти слова?

 

По улицам Слона водили,

Как видно, напоказ,

Известно, что Слоны — в диковинку у нас,

Так за Слоном толпы зевак ходили.

 

Так изображает дело И. А. Крылов. Как будто ясно: «слоняться» произошло от слова «слон».

Языковеды думают, что это не так-то просто. Спрашивается, откуда взялось само русское слово «слон»? Оно не имеет общего с названием этого животного у других народов.

Есть предположение: слово «слон» книжное, выдуманное. Наши предки думали, что толстые ноги слона не сгибаются; чтобы уснуть, он должен «слонити-ся к дереву», то есть прислониться к подпорке и так спать. Потому-де его и назвали «слон».

Конечно, это наивное объяснение. Но вот мы узнали, что в старом русском языке, еще до того как русский народ познакомился со слонами, уже жило слово «слонити» и даже «слонити-ся». Так, может быть, было рядом с ним и близкое слово «слоняти-ся» и оно было перенесено затем на раскачивающуюся, небрежную походку, на ходьбу от стенки до стенки, из угла в угол? Тогда слон тут ни при чем: он, вероятно, ввязался в наше словосочетание позднее, уже просто по звуковому сходству двух слов.

Вы пожмете плечами: стоило начинать объяснение, если ничего нельзя точно сказать! Очень стоило: чтобы вы на примере увидели, какой сложной бывает история некоторых наших слов и как в ней много еще невыясненного и нерешенного.

 

 

Смешение языков

Эта история нам уже знакома: прочтите, что сказано о «вавилонском столпотворении». Там говорится, что, по еврейским легендам, бог, рассердившись на дерзость людей, задумавших построить башню высотой до неба, расстроил их гордые замыслы, смешав их языки, то есть заставив заговорить на многих языках вместо одного общего, отчего люди перестали понимать друг друга.

Очень понятно, откуда взялась эта сказка. В Вавилоне, стоявшем на перекрестке торных дорог древности, где всегда жило многоязычное население, всех интересовал вопрос: почему люди говорят не все одинаково, а каждый по-своему? Объяснить это толком не было возможности, а в таких случаях истину обычно заменяют какой-нибудь остроумной сказкой. И, как видите, соответствующая сказка была сочинена.

Интересно, что в древнееврейских книгах находится соответствующее объяснение и самомý названию «Вавилон»: оно будто бы значит смешéние. Но это неверно: слово «Вавилон» (у вавилонян «Бабилон»; это другие народы переделали имя по-своему) происходит от древнеаккадских слов «баб-илу», что означает «Ворота бога». Сравните с названием «Баб-эль-Мандеб» на родственном арабском языке, означающем «Врата слез», и с такими древнееврейскими именами, как Гаври-ил («муж божий»), Миха-ил («подобный богу»), Рафа-ил («помощь богу»).

Видите, как хитро легенды переиначивали всё в мире на свой лад, чтобы выглядеть правдоподобными!

Когда мы теперь говорим «смешение языков», мы чаще имеем в виду «сумятицу», «пеструю толпу, где ничего не разберешь»: «Со вчерашнего дня у нас в доме сущее смешение языков — Катенька школу кончила…»

 

 

Содом и Гоморра

Так назывались два города в библейской Иудее, навлекшие на себя гнев сурового бога своими пороками. Бог истребил их со всеми жителями каменным и огненным дождем. Спастись было позволено только праведному Лоту (см.) и его семье. И то, не в меру любопытная жена Лота нарушила приказ не оборачиваться при бегстве и превратилась в соляной столб.

Эта легенда дала нам несколько крепких словосочетаний. Содом и Гоморра у нас означают теперь дикий хаос, полнейший кавардак. Превратиться в соляной столб — значит окаменеть от ужаса или неожиданности. Праведными Лотами мы называем тех хороших людей, которые живут в дурном окружении.

 

 

Соломоново решение

Древнееврейский царь Соломон, сын Давида, изображается легендами как образец мудрости и хитроумия. Особенно много рассказов сохранилось про его удивительные решения различных трудных судебных дел.

Говорят, однажды две женщины спорили о том, кому из них принадлежит ребенок. Соломон предложил разрубить дитя пополам и поделить между несогласными.

Обманщица, охотно согласилась, а мать, заплакав, сказала: «Лучше отдайте его ей живым». Правда открылась немедленно.

Суд Соломона — праведный, мудрый суд. Соломоново решение — остроумное решение, ловкий выход из трудного или щекотливого положения.

 

 

С открытым забралом

Слово «забрало» — заимствование из старославянского языка: настоящая древнерусская форма этого слова была «заборóло». Оба эти слова, как и слово «забор», родственны словам «бороть», «бороться», и происходят они от еще более древнего общеславянского «забордло».

«Заборолом» в древности называли на Руси прежде всего верхнюю часть крепостной стены, за которой защитники крепости могли укрываться от вражеских стрел и метательных копий. Позднее так стали именовать по аналогии подвижную часть воинского шлема, закрывавшую, в опущенном состоянии, лицо бойца от ударов противника. Это «забрало» после боя, когда опасность миновала, поднимали и вновь опускали, только ожидая нападения или готовясь к схватке.

Именно поэтому слова «с открытым забралом» (выступать, действовать) стали означать: честно, открыто, не готовя никакого коварного нападения и не скрывая своих намерений.

Однако навряд ли выражение это родилось в нашем языке.

Шлемы с «забралами» были у нас редкостной частью вооружения: русские воины издавна заменили тяжелое и мешающее взгляду забрало узкой стальной стрелой, проходившей со лба шлема, вниз, перед носом бойца. Стрела защищала не столь надежно, но зато позволяла лучше видеть противника.

 

 

Со щитом или на щите

В Древней Греции суровым мужеством и другими воинскими добродетелями славилась маленькая Спарта, страна закаленных патриотов. Существует легенда о некоей спартанке Горгó. Провожая сына на войну, она вручила ему щит, по-спартански кратко сказав: «С ним или на нем»! Это лаконическое (то есть «чисто спартанское» — спартанцев звали также лаконцами) напутствие означало: или ты вернешься победителем, со щитом, или пусть тебя принесут на щите, как спартанцы носили своих мертвых. И мы говорим иногда: «вернуться со щитом», то есть одержать победу; «вернуться на щите» — найти гибель в борьбе. Применяются эти речения необязательно к настоящим боям и воинам, но и ко всяким житейским столкновениям.

Иногда говорят: «его подняли на щит» — в значении «ему оказали высшие почести». Это связано с другим, уже римским обычаем: римские солдаты, провозглашая командира своим вождем или даже императором, высоко поднимали его на щите над своими головами. И этот обычай отразился у нас в нашем языке; правда, теперь, говоря: «его подняли на щит», — мы подразумеваем чаще: его перехвалили, вознесли превыше заслуг.

 

 

Спорить из-за тени осла

Поговорка, родившаяся из старинной басни. Путник, ехавший на осле, нанятом за деньги, на привале присел отдохнуть в тени, падавшей от животного. Хозяин осла запротестовал, заявив, что отдал внаймы только осла, и потребовал за его тень, дополнительной платы. Разгорелся ожесточенный спор. Дело дошло до суда. Выражение «тень осла» стало обозначением нелепого спора, затеянного по пустякам.

Хотя некоторые исследователи считают, что поговорка «спорить из-за тени осла» является исконно итальянской, выражение это было известно еще древним грекам. Его употреблял еще древнегреческий писатель Аристофан в своей комедии «Осы».

 

 

Спустя рукава (делать)

Так говорят о небрежно, с ленцой, кое-как выполняемой работе. В Древней Руси носили верхнюю одежду с непомерно длинными рукавами; незасученные концы их ниспадали до колен, а то и до земли. Естественно, что, не подняв таких рукавов, нечего было и думать о работе.

Близко к этому выражению стоит второе, противоположное ему по смыслу и, можно думать, родившееся позднее: «Работать засучив рукава», то есть решительно, горячо, с полным старанием.

 

 

Ставить точки над «и»

Вот поговорка, родившаяся определенно не у нас, а в странах с иной азбукой. На Западе повсюду буква «и» имеет вид палочки с точкой над нею. Во Франции, например, «поставить точку над „и“» всегда означало: полностью завершить дело, придать ему полную законченность. Иногда могло возникнуть другое, близкое значение: высказаться без обиняков, не оставив ничего недоговоренного.

Русский язык смог перенять этот образ лишь потому, что до революции в нашей азбуке были три разные буквы для звука «и», причем одна — «и с точкой» — совершенно походила на свою западную сестру. Ставилась она перед гласными: — «Ліон», «Иліодор», «химія». В наши дни такое речение у нас никак не привилось бы: ставить точки над нашим нынешним «и» — крайне нелепое занятие.

 

 

Старая гвардия

Ветераны Итальянского, Египетского походов, суровые усачи в высоченных медвежьих шапках, привыкшие стоять насмерть под самым страшным огнем, а на биваке решать не хуже генералов судьбы войны, — критиковать штабных стратегов — такими были солдаты старой гвардии Наполеона. В 1807 году он разделил свои гвардейские части на «старую» и «молодую» части, создав тем самым отборнейшие из отборных войска.

Название «старая гвардия» скоро приобрело переносное значение. Так стали называть не только в армии, но и повсюду ветеранов любой отрасли человеческой деятельности, самых заслуженных и опытных. У нас в Советской стране вошло в язык и противоположное этому также почетное определение — «молодая гвардия». Об этом выражении рассказано на стр. 160.

 

 

Столбовая дорога

Дороги любого государства делятся на несколько категорий — начиная от государственных шоссе и «страд» и до малых тропинок, прокладываемых пешеходами.

В старой России лишь на самых важных дорожных линиях — большаках, «больших дорогах», — через каждую версту ставились деревянные столбы с отметкой расстояния от ближайших пунктов. Такие дороги и назывались «столбовыми».

В переносном смысле «столбовой дорогой» именуется основное, главное направление работы, движения, широкий и правильный путь к чему-либо.

 

 

Страусова тактика

Страус оставил след в языке, во фразеологии совсем не потому, что он самая крупная из птиц. И не оттого, что бегает он быстрее самой быстрой лошади. Тут ни при чем даже его замечательные нарядные перья — в прошлом незаменимое украшение женских туалетов.

Все дело в том, что этот обитатель жарких стран уж больно необычно ведет себя при надвигающейся опасности: страус просто-напросто прячет свою голову под перья или в песок.

Бедная глупая птица! Она, видимо, верит, что благодаря своей тактической уловке может стать невидимой для врага и что беда благополучно минует ее.

Вот и появились у немцев, а затем и в языках других европейских народов выражения: «страусова тактика», «страусова уловка», «прятать голову подобно страусу». Но сами по себе это еще не образные словосочетания, не фразеологизмы, пока речь и впрямь идет о страусах. Только в применении к человеку эти выражения приобретают образный, метафорический характер и означают вообще «нежелание смотреть в лицо опасности».

 

 

В обличительной статье, написанной в 1894 году, В. И. Ленин разбивает врагов социал-демократии. «Эти рыцари думают, — писал Ленин, — что если они наподобие страусов спрячут головы, чтобы не видеть этих эксплуататоров, — то эти эксплуататоры исчезнут».

 

 

Сума переметная

Когда какие-нибудь сравнительно небольшие вещи надо перевозить по дорогам, где нет прохода повозкам, применяют вьючный транспорт. Через седла верховых лошадей перекидывают особые сумки, в которые и грузится поклажа. Это и есть «переметные сумы».

Почему же тогда мы иносказательно называем переметной сумой  человека без принципов и убеждений, готового каждый миг перейти из одного общества в другое, противоположное по убеждениям?

Приходится думать, что это образное выражение, в отличие от большинства других, основано не на значении слов, а на игре словами. Про таких людей говорят, что они всегда готовы переметнуться то туда, то сюда. Вот откуда и презрительно-ироническое: «сума переметная».

 

 

Сцилла и Харибда

Так в греческой мифологии именовались два чудовища, стороживших узкий Мессинский пролив, отделяющий остров Сицилию от Апеннинского полуострова. Спастись от них считалось почти немыслимым: кто избегал зубов Сциллы, попадал неминуемо в пасть Харибды. Надо полагать, что под этими именами греки обозначали какие-то рифы и стремнины, неизвестные нам, но опасные для их утлых суденышек, а их буйное воображение придавало грозным явлениям природы облик коварных и страшных живых существ. Так или иначе, имена эти дожили до наших дней, и у нас «находиться между Сциллой и Харибдой» означает безвыходное положение, когда верная гибель грозит сразу с двух сторон.

 

Т

 

 

Табула раза

(Tabula rasa)

В переводе с латинского языка это означает «чистая дощечка». Мы же именуем этими словами всё еще не установившееся, не определившееся — например, память маленького ребенка, в которой еще ничего не успело запечатлеться. Как возникло такое сложное значение для столь простых, на первый взгляд, слов?

До изобретения письма на коже, пергаменте древние обычно писали острыми палочками — «стилямя» — на навощенных табличках или дощечках. Ненужные записи было легко стереть тупым концом «стилуса» (стиля), и дощечка опять становилась пригодной к новым записям. Вот с такой-то чистой табличкой и сравнил не тронутое еще воспитательным воздействием сознание маленького ребенка английский философ Д. Локк. Сравнение понравилось, его подхватили, и найденный Локком образ стал твердым словосочетанием во многих языках.

Стоит заметить, что этот же про<